Деревня Заберезье

Людмила Москвич
      После окончания войны папино военное училище летчиков из г.Уральска было переведено в Ростовскую область, в г. Батайск. И с  1946г. наша семья поселилась там, в военном городке. Вот тогда и появилась возможность посетить родственников, которых не видели с начала войны. Летом 1947г. мама со мной и братом Юрой поехала в деревню Заберезье, Сланцевского района Ленинградской области. Там жила мамина старшая сестра тетя Женя с нашей бабушкой Фимой (Ефимией) и своим сыном Петей, моим ровесником. Первое впечатление о деревне было вполне предсказуемое – сплошные развалины, обугленные и обезлюденные. От большей, застроенной добротными кирпичными домами деревни, остались «условно целыми»  всего четыре дома. В одном из них и жили наши родные. От большего дома, построенного дядей Матвеем,  мужем тети Жени, перед самым началом войны, осталась только одна комната и собранная им из остатков, разрушенной и сгоревшей части дома, пристройка  прихожая - коридор. Дядя Матвей вскоре умер, и теперь некому было восстанавливать дом. Нас поселили на чердаке, оборудованном под спальню. На чердак вела лестница – стремянка из коридора.

      Там стояла большая кровать с деревянным настилом и  соломенным матрасом и старинный сундук, окованный железом, с замком на крышке. А однажды его открыли. Оказалось, что он полон книг, журналов и газет. Этот сундук еще до войны оставил на временное хранение брат дяди Матвея, который был священником и служил в Талине. Он помог дочке тети Жени Антонине, когда ее угнали в Германию немцы, и она временно  была в лагере в Талине, остаться у него, устроил ее на работу,короче,   спас ей жизнь.  Когда я разобралась с содержимым сундука, то радости моей не было придела! Кроме церковных книг и журналов там было множество светских книг, изданных еще до революции. В красивых переплетах, с яркими иллюстрациями, четким шрифтом на белой и плотной бумаге. Я к тому времени уже была страстная читательница, постоянная посетительница библиотеки в доме офицеров в папином училище. Таких книг я еще не встречала. И первую из них я запомнила на всю жизнь. Называлась она «Леди Джен или голубая цапля ». Автора уже не помню. Трогательная, сентиментальная история девочки – сиротки. Я ее перечитала несколько раз и она вызывала у меня слезы сострадания.  А кроме нее там было собрание сочинений Пушкина, тома стихов Байрона и пьесы Шекспира с умопомрачительными картинками. Петьку книги не интересовали, взрослым было тоже не до них,  братик мой был еще мал,  его больше интересовали котята и цыплята во дворе дома.
      
      Вскоре мама с тетей Женей взялись за шитье. Мама хорошо шила и теперь взялась одеть  тетю Женю, сшив ей  несколько платьев из подаренных ей отрезов ситца и сатина. Надо было изготовить выкройку, а для этого нужна бумага. Старые газеты нашлись в сундуке. Это были газеты, которые выпускались во время оккупации немцами.  Не знаю, читали ли их жители деревни в те времена, но сейчас мама с тетей их, недолго думая, разрезали на выкройку, не интересуясь содержанием.
      Я, мельком глянув на изрезанные газеты, уловила что-то знакомое в картинке. Присмотрелась и оторопела. Под фельетоном «Дед Мороз помогает Германии победить Сталина» я увидела карикатуру: дед Мороз пинал ногами в спину замерзшего мужика без шапки и босого. И в этом мужике легко узнавался Иосиф Виссарионович! Я обомлела. Теперь читателям может показаться, что я преувеличиваю свои эмоции. Но тот, кто еще может вспомнить те времена, меня поймут. Даже трудно представить, что можно было хранить такую крамолу! Я накинулась на тетушку, мама меня поддержала, что надо уничтожить эти вражеские газеты, хотя тетушка их и не читала никогда. Мне было поручено просмотреть их и оставить только те, где не было криминала. Я, гордая доверием, пересмотрела газеты, несколько штук, годных на выкройки оставила, а остальные решили сжечь от греха подальше.

       Вот тогда и услышала я рассказы тетушки об оккупации. Деревня расположена вдоль трассы, ведущей к Ленинграду через г.Сланцы. Это недалеко от границы с Эстонией. Немцы в деревне не останавливались, проезжали мимо. Наши войска тоже. Поэтому селяне рассчитывали, что война их минует. Но все обострилось, когда начались обстрелы деревень с самолетов. Люди, спасаясь от  снарядов, подались в лес. Благо, что густые леса подступают к самым поселениям. Рыли землянки, прятали скот. Так провели зиму. В лесах организовались партизанские отряды. Партизанам тоже требовалось пропитание, корм для лошадей, теплая одежда. Приходили в деревни, отбирали у селян и сено, и зерно, и оставшуюся живность. Сначала просили, потом стали требовать, грозить. У семьи тетушки угнали последнюю корову, прирезали всех овец, последний мешок пшеницы забрали. Семья из шести человек осталась ни с чем. Выручала картошка, которую прятали в яме в конце огорода.

       А однажды пришли немцы, стали на постой. Семью из дома выгнали, все кое-как разместились в бане. Солдаты грозились расстрелять, если не дадут еды. Ночью удалось всем сбежать в лес.  Этой же ночью партизаны обстреляли и подожгли деревню со всех сторон. Сгорели и немецкий отряд и сама деревня.  Жители, оставшиеся  в живых, остались в партизанском отряде. Возвращаться в деревню не было смысла, ни жилья, ни еды. Только по шоссе снуют взад – вперед  то наши, то немцы. Не деревня, а горох при дороге. Кто мимо пройдет, тот и щипнет.  Вырыли себе землянку и жили тетя Женя с мужем, старенькая бабушка Фима, малыш Петя и его сестренка Зоя. Старшую сестру Тоню немцы вместе с другой молодежью угнали в Германию, и о ней вестей никаких не было.

      А после окончания войны в деревне так и не возродилась полнокровная жизнь. Несколько  домов, слегка восстановленных после войны, еще приютили стариков, а молодежь подалась в города. В послевоенные годы мы несколько раз лето проводили в деревне Заберезье. Там  собирались все мои родственники - одногодки: две двоюродные сестры, два двоюродных брата, мы с братиком. Остались самые теплые воспоминания о тех годах.   Там на старом кладбище, за разрушенной церковью, похоронены все родственники моей мамы: дедушка, бабушка , мамина сестра Женя с дядей Матвеем. Пусть им земля будет пухом.
 
      А деревня Заберезье…  может  она еще и восстановится? Так хочется в это верить! Но я до этого уже не доживу. Так жаль. Она – страница истории моего рода, истории моей страны. А сколько таких  потерянных страниц  разбросано  но земле российской! Нет числа…