В одном цехе работали два мужика. Вместе работали, огороды были рядом, ну и всякая там фигня разная. И вот однажды в ягодный год поставили они вино. Один флягу и другой две. Не пропадать же добру. Жен уговорили, обещали пить дома под присмотром.
И вот подходит время дегустации. Мужики, еще на работе обменявшись понимающими взглядами, решили не злоупотреблять, чтобы подольше растянуть благотворность влияния урожая.
На следующее утро один пришел чин-чинарем, другой тоже был в форме, только немного помятый и глаза красные, как срез свежей свеклы, причем у “жопки”.
Первый поинтересовался:
- Ну, как, поспела, забирает?
- Сильна, зараза.
- А чего глаза красные, много выпил?
- Да нет, всего кружечку.
- Странно, и я кружечку. Но видок у тебя, в профсоюз не ходи – путевку в санаторий не требуй.
На другой день такая же история. Один бодр и весел, другой только воду пьет и курить не может.
- Что, перебрал?
- Нет, только кружечку, за ужином.
Так с неделю и дегустировали по кружечке. До пятницы. Ну а в пятницу выпить для работяги – святое дело. Только, кто одну флягу ставил у того уже как - бы и закончилось, зато у другого, который со свекольными глазами от кружечки на работу приходил, еще плескалось.
И пошли они туда, где осталось. Какой русский пойдет к пустой фляге?
Пока гость раздевался и мыл руки, хозяин приволок флягу на кухню, чтобы не бегать каждый раз. Шабрили – знаем!
- Ну, что по кружечке?
И достает, ее, родимую.
Гость смотрит на емкость и немного свистит непроизвольно. И свист выходит такой, как у паровоза перед отправлением.
- И это твоя кружечка?
- Ага, как, впечатляет?
И хозяин поставил на стол самодельную емкость с пожарное ведро, с приваренной кустарным способом ручкой. Кубок Петра Первого, от которого бояре с ног валились, по сравнению с этой кружечкой, просто наперсток.
Семь ковшичков умещалось в этой кружечке.Каждый ковшичек - с банный тазик. Кто в баню ходит, представляет масштабы.
- Ну, давай, ты первый, - предложил хозяин гостю.
Гость с сомнением приподнял двумя руками кружечку, почему-то маму вспомнил, и выдохнул:
- Помоги, господи!