Лох.
- Дайте же и мне, дайте!
Мальчишка лет 10-11-ти тщетно пытался пробиться сквозь сверстников, плотным кольцом окруживших такого же, как и они сами, пацана, а тот, растерянный и забитый, с испуганной заискивающей улыбкой пытался увернуться от градом сыпавшихся на него ударов и пинков одноклассников. Удары были несильными, целью их была вовсе не физическая боль. Сладостно-дьявольское унижение жертвы, безумная азартная радость, вдохновенный упоенный восторг силой большинства, силой уверенной в себе справедливости - вот что двигает толпой, когда она бьет беззащитного. Это сродни какому-то первобытному оргазму, заложенному где-то в глубинах сознания, но так и не подвергшегося эволюции.
Мальчишка, наконец-то пробившись сквозь строй, расплылся в предвкушении, смачно плюнул в товарища, и пнул того в бок, оставив на школьной куртке очередной пыльный отпечаток башмака. Толпа взвыла. Смешки, подначки, тыканье пальцем, новым безумно жестоким хороводом посыпались на одиночку.
Оплеванный пацан, все еще застенчиво улыбаясь, стал оттирать от плевков и следов подошв новенький портфель «дипломат» и синюю школьную форму с металлическими серебряными пуговицами. Толпа сверстников разбежалась. Перемена заканчивалась, а перед контрольной по алгебре необходимо было себя развлечь еще чем-то …
Опять… Что-то школа стала сниться последнее время. Под утро. Перемежаясь с раздражающей и выматывающей бессонницей, терзавшую мозг первую половину ночи, та сладостная дрема, охватывающая сознание под утро, порождала красивые и яркие картины прошлого. Так бывает, когда сон и явь перестают отличаться друг от друга, когда мозг переживает боль и страх, красоту и восхищение, и картины которые нам рисует наше воображение (да и воображение ли?) оказываются гораздо более правдоподобными нежели в реальности, если вам удобно называть таковую таковой. Именно утренние сны, короткие, яркие, пролетающие за секунды «здесь», и растягивающие до нескольких часов время «там» бросали Сергея Андреевича в пот, и заставляли вздрагивать его супругу Ирину, которая прижимала его, испуганного, непонимающего, с вытаращенными глазами к себе, шепча ободряющие слова успокоения. Тому же, затюканному работой, стрессами, телевизором, неустойчивой погодой, алкоголем, курсом евро, положением в Афганистане, расширяющейся Вселенной, в общем жизнью последнее время стали снится какие-то сколопендры и тарантулы, активно, под утро и с железным скрипом, вылезающие из пальцев, ушей и глаз.
Завтрак в семье Ипатьевых всегда был простым, милым, домашним и потрясающе вкусным, таким впрочем, каким и должны быть все нормальные домашние завтраки с их слегка подсушенным хлебом, горячими яйцами в мешочек, сыром, джемом, запахом кофе, апельсиновым соком и детским смехом. Сергей обычно готовил завтрак сам, привнося в этот процесс некую магию, энергией которой он старался зарядить всю семью на целый день. А тот предстоял обычный и скучный, на стартовой черте застыли проекты и отчеты, алгебра и химия, маникюр и шоппинг, странный стук в подвеске, и крайне неприятная очередная встреча с надоевшими риэлторами (Ипатьевы продавали квартиру оставшуюся от бабушки). В голове же улыбалась на все лады предстоящая вечерняя встреча с Толькой Чокнутым, закадыкой, балагуром и весельчаком, который обещал привезти из Таиланда «что-нибудь местное».
Ирина уже улетела. Сославшись на годовой отчет она красиво махнула шарфиком, расцеловала своих «мужичков» оставив их завтракать одних. Улыбающийся Сергей Андреевич с гордостью наблюдал в окно, как его жена лихо вырулила с парковки, послав ему на прощанье еще один поцелуй из окна чистенькой тойоты. Сашка хмуро пил свой чай, жевал бутерброд и был явно не в настроении.
-Папа, а что такое лох, - спросил сын складывая чашку в раковину. Сергей вздрогнул. Как причудливо смешиваются реальности, успел подумать он перед тем, как ответить сыну.
-Откуда ты его услышал, - спросил он, с жалостью наблюдая, что сына что-то мучает и тревожит.
-Катька... с подружками. Обзываются. Смеются, над самсунгом.
-А что с ним не так?
-Папа! У всех айфоны! - с большим чувством и обреченной тоской в голосе произнес сын. - У кого айфона нет – тот лох. Я понимаю, что это просто обзывательство, но что оно означает? Глупое оно какое-то… Что такое - этот лох?
Отец хмыкнул. Воровской, или скажем прямо-базарный жаргон давно уже неотвратимо пережег в своем адском горниле и белеющий в морском голубом тумане парус и кота шлындающего туда-сюда по рыжей змейке, и многоточие ушедших на цыпочках слов.
- Посмотри во всемирном разуме, я не знаю, - только и смог сказать Сергей Андреевич, - собирайся, поехали, опаздываем, купим мы тебе этот твой айфон, купим, - приговаривал он, уже напяливая ботинки.
Подбросив сына до школы и медленно продвигаясь в вечной пробке он вспомнил это хлесткое и похабнейшее на его взгляд «лох», пообещав самому себе, по приезду в офис тут же поглядеть его значение в интернете.
***
Анечка была красавицею. Есть несколько типов красоты. Красота Джоконды, с ее идеальной гармонией женского и мужского канула в лету, растворившись там, где пропал из виду парус и опять же кот, а ушедшие на цыпочках слова были безусловно знакомы классикам, но которые вряд ли захотели бы использовать их при описании нынешних канонов. Красота же подобная Ахматовской нынче вообще вызывает крайнюю степень недоумения, в моде простая и агрессивная сексуальность, в которой как в пене, (и отнюдь не морской) купаются пластические хирурги. Душечка Анечка представляла собой еще нетронутый ножом тот тип молоденьких женщин, которые милы сами по себе, чрезвычайно горды своими формами и ко всему этому имеют весьма и весьма практичный и очень трезвый ум, позволяющий им оставаться на плаву в этой, повторимся, пене довольно странного нынешнего времени. Повстречав на своем еще совсем недолгом девичьем веку весьма большое количество всякого рода подлецов и негодяев она довольно быстро поняла, что «вонючих козлов надо стричь», и с тех пор глядела на мужчин только как на кошелек, а точнее, как на банковскую карту. Итогом этого наблюдения явилось прекрасное агентство по продаже недвижимости, где под руководством Анечки работали еще с десяток таких же молодых, очаровательных в своей сексуальности волчиц. Стилем агентства всегда были мини-юбки и настолько подчеркнутый воинствующий эротизм, что несчастные клиенты мужеского пола попав за шикарную матово-молочную дверь тушевались, словно юноши впервые попавшие в бордель, и встретившись с беспощадным и манящим взглядом секретарши Ирочки, ворковавшей что-то про «подпишите пожалуйста здесь» таяли как мороженое, и были готовы к дальнейшей разработке.
-Что у нас на сегодня? - Анечка, как и положено директору агентства недвижимости, выглядела строго и стильно, сексуальностью своей напоминая монашку из всем известных фильмов.
- На Троицком квартира трехкомнатная зависла, хозяин артачится, не согласен с суммой, все за свой ремонт беспокоится, по остальным 15-ти объектам все в порядке, ну и Иван Ильич, там как вы сами понимаете.
Анечка нахмурилась …
- С Иваном сама разберусь, а этого лоха с Троицкого вызови ко мне на 14:00, не таких разводили.
***
Сантехник Жора был нехороший человек. Все бы ничего, все можно было бы простить человеку, и битьё им своей полюбовницы-алкоголички Евгении, в миру Женьки-марамойки, и полное забвение Жориком троих своих единокровных детей, регулярную неотдачу долгов, воровство по мелкому, склоки, банальное хамство, вопиющую необразованность, но били Жору регулярно совсем не из-за этого. Били Жору за поганый его язык. Была у сантехника довольно мерзкая, просто даже гениальная по своему черта вынюхивать в мгновение ока у клиента что-то в высшей степени им, клиентом, скрываемое, будь то, случайно увиденный Жорой любовник, спускающийся с лестницы из квартирки одинокой прыщавенькой барышни, иль фотографирование на телефон, с последующим выкладыванием в сеть в стельку пьяного преподавателя лесотехникума, и поверьте – это только самое безобидное, что вытворял озабоченный подглядыванием и подслушиванием этот несчастный в общем-то человек. За эти пакости лицо Жоры (повторимся) временами было изрядно битым, но адреналин бурлящий в крови сантехника требовал все новых и новых доз, заставляя бедолагу везде совать свой не в меру любопытный нос.
- Уважаемый! - В голосе Арнольда Карловича сквозила плохо скрытая ирония. - Понимаете ли, сегодня воскресенье, затем три дня праздников, вы что хотите сказать, что я останусь без воды?
Каждый, кто знает, что же такое это явление, как «человек-сосед», знает также, что эта досадная катастрофа часто сочетается с косо прилепленной рукописной надписью на дверях подъезда – «Сегодня воды не будет с 11 до 17. Приносим извинения за неудобства.» Но человек не только слаб и рассеян, он самоуверен и эгоистичен и, надо признать довольно часто эгоистичен без всякой меры. Оставим в покое технические термины водопроводных дел мастеров, мы в них как правило ничего не смыслим, да и не хотим в них вникать, предпочитая, чтобы чистая и теплая вода текла к нам из крана «сама», а меж тем работа их, признаемся же себе, хоть и грязна, и мало интеллектуальна, но без их мастерства мы погрязнем в холоде и нечистотах за какую-нибудь неделю, обгадимся, проще говоря. Итак произошло страшное. В дом, где проживал Арнольд Карлович Левин, аккурат в квартиру выше этажом, неделю назад въехал один предприниматель, молодой да ранний. Добросовестно проведя три дня в угарном веселье, и настроив тем самым против себя половину дома, которые тут же окрестили новосела «лохом наглючим», ретивый не в меру предприниматель самостоятельно начал ремонтные работы, обрекая тем самым несчастного Арнольда Карловича на адские муки, и, ровно через двое суток, последний уже стоял в покорно заискивающей позе перед гордо вскинувшем голову Жориком, что-то лепеча тому о полной невозможности пробыть следующие четверо суток в полнейшей антисанитарии.
- Развел! Развел профессора! - Двумя часами позже пьяно хвастался Жорик Марамойке. - Как лоха развел, там работы-то на десять минут было, нечего и делать, а он повелся. А ещё ихнюю нацию умной называют! Лох! Лох помойный! А ещё знаешь, что у него в ванной в стиральной машине нашел? - Жорик включил мобильный телефон и стал показывать сожительнице что-то такое, от чего она тут же плюнула в экран и полезла в холодильник за очередной бутылкой пива.
***
Иван Ильич Громов по кличке Шут свою кличку заработал совсем не за способность кого-то смешить или развлекать. Отсидевший в общей сложности 25 лет из своих 60-ти, крепкий как дубовый кряж, Шут, из всей воровской романтики питал какие-то особенные чувства к единственной песне «Шли урки транзитом», в остальном же терпеть не мог ни жаргона лагерного, ни понятий, которые давно уже трактовал по-своему. Вот и сейчас, сидя в простеньком полосатом кресле он внимательно выслушивал дневной доклад Влада Черного.
- Сучки эти ерепенятся, - хмуро докладывал Черный шефу. - Пургу какую-то гонят, по расчетам наших барыг наваривают они никак не меньше 10-ти лямов, вместо положенных им 5-ти. Вконец твари обнаглели. Лохушки - лохушками, а разводят в наглую как сявок дешевых.
Разговор шел о покупке первого этажа старой «хрущевки». Место было проходное и от того очень сладкое для последующей сдачи его в аренду. Агентство по недвижимости, несколько лет назад организованное не без серьезной помощи самого Шута довольно бесцеремонно, и, прямо скажем, нагло и профессионально вышло из под контроля, Иван Ильич смотрел на это сквозь пальцы, потому что один из его поверенных адвокатов, которому сам Шут был обязан десятью годами свободы, имел в агентстве свой интимный интерес. Интерес с годами сошел на нет, поэтому сейчас руки у Ивана Ильича были развязаны. Хрущовка была ему нужна, а девки действительно вели себя крайне вызывающе. Звонок от Анечки последовал вечером того же дня.
- Иван Ильич, здравствуйте, - мягкий, вкрадчивый голосок обещал если не все, то многое, и в течении следующих 10-ти минут посмеивающийся Шут выслушивал изысканные комплименты в свой адрес. Разговор закончился предложением провести выходные на туристической базе, принадлежавшей агентству, которое за последний год изрядно разбогатело.
- Рыбку там можно половить, Иван Ильич, я ведь знаю, вы любитель, банька там у нас просто загляденье, поедемте, не отказывайтесь, там и о делах поговорим, – трубка уже откровенно отдавалась и щебетала так сладко, что вору стало кисло.
- Я перезвоню вам сам послезавтра Анна Николаевна, - хмуро сказал Шут.
- Хорошо-хорошо, до встречи, я буду очень ждать, - успокоено вылила трубка последнюю порцию меда и отключилась. Шут усмехнулся, и потянулся к мобильнику красного цвета лежащему у него на столе отдельно от доброго десятка остальных разномастных и разноцветных. Подумав, он отложил его в сторону и взял синий. Переговорив с адвокатом, он походил по комнате, сел обратно в свое полосатое кресло и вновь взял красный телефон.
- Лохушка, - сквозь зубы почти беззвучно произнес он, ожидая ответа…
- Войсковая часть номер 543 дробь 5, - рявкнула трубка на том конце.
- Николая Александровича пожалуйста, вежливо сказал в трубку Шут, доложите, что Громов беспокоит.
***
В зале заседаний Совета Министров копошились журналисты, операторы поспешно расставляли камеры и свет. Софтбоксы, стедикамы, микрофоны, камеры и тележки волшебным образом преображали и подчеркивали строгий и нарочито богатый интерьер зала, призванный внушать уверенность и гордость за правильность и справедливость действий самого беспристрастного правительства в мире. Вежливая вышколенная и незаметная охрана зыркала по сторонам, кто-то «кабурил» технику, кто-то памятником стоял в проходах, наиболее тихие шныряли между телевизионщиков пытаясь прощупать тех словом, глазом, конечностями, шестым чувством, словом шла обычная подготовка к записи прямого эфира рабочих моментов жизни сильных мира сего. Сильные же, в тот самый момент заканчивали свое реальное заседание, где решались судьбы страны. Полтора десятка свежих, и не очень, мужчин, плотных и поджарых, низких и высоких в отлично сидящих на них костюмах, с дорогими часами и легкими запахами эксклюзивных духов расположились в небольшом зальчике неподалеку, где можно было приятно плодотворно работать без надоевших до чертиков журналюг, телевизионщиков, режиссеров, имедж-мэйкеров, взвода охраны и прочая, прочая, прочая…
Пожилой плотный мужчина в синем костюме, с лицом, на котором застыла гримаса вечного раздражения вскочил с места, махнул рукой, подавая сигнал присутствующим и дребезжащим голосом выкрикнул:
- Пахан базар кончил, кум, банкуй!
Пахан – стройный крепкий мужик в черном костюме, единственный на ком не было галстука покровительственно поглядел на собрание и кивнул головой. Синий костюм немного поаплодировав в тишине указал на трибуну высокому брюнету с несколько корявым но миловидным лицом.
- Всем бродягам воровского фарта, в крови азарта, - начал тот свою речь. - Братва, в крайняк ситуацию надо разрулить, пока малявщики не вчухали. Терпилы в деревнях кипишуют, на болоте жижа белая всплыла, выкупить бы надо, да вкурить куда башли сливать будем.
Благородное общество зашевелилось, отовсюду послышалось недовольное…
- Базары гнилые в народе идут, за общак лохи беспокоятся…
- Лохи за общак не в ответе, пусть подавятся.
- Пахана терпилы парафинят, на вилы их, бажбаны в натуре клопов давят.
- Че за кипеш на болоте, что за чморы на бану? Лохов в канаву, ветер в дурь!
- Ша, сидельцы! - пахан шлепнул ладонью по столу и гул затихарился.
- Под раздачу двоих багрить надо, - продолжал докладчик. - Предлагаю Васю Крытого и Сеню Милого. Рябой следом за ними паровозом пойдет, тут дело решенное. Вася, из тебя вошь цветную сделаем, подтянем за рога, будешь понты кидать и отмазы гнуть, хавой не щелкай, так масть легла, через год соскочишь, не быкуй. Оборотку надо дать.
Вася откровенно заскучал и уронил голову на кипу бумаг.
- Два –шестнадцать, дергай кум! - послышался грубый предостерегающий окрик. Сидевший рядом с ним Рябой потянулся было в карман за заточкой, но был тут же нейтрализован возникшим из ниоткуда Репой.
- Есть налево, - грубо рявкнул тот же голос, и пахан заинтересованно посмотрел в сторону бучи, отхлебнув паренки и взяв Репу на карандаш. Доклад продолжился…
- Крытый, не кипешуй и не бзди, а ты Рябой кипи да не брызгай, усекаешь что я тебя сейчас вкуриваю? Лохи щас тертые, кивалам поддакивай, шелести по сезону, метлу попридержи, а от себя тебе скажу, что если еще раз в мой адрес что наботаешь, то я тебя по каске откатаю.
Рябой задергался как паяц и лицо его перекосило. Оправдываясь перед трибуной он прорычал:
- То не в счет, там рыжья на третюшки кок! У меня в бригаде подставной черт пятерых барыг по белке забеспределил… Фарта масти чертям по пасти. Кабы знать!
Общество вновь зашевелилось, и тому, кто был без галстука вновь пришлось пугающим шулерским жестом разом прижать к ногтю все собрание.
- Кабы бабушке мудушки, был бы дедушка, - вставил при этом реплику пахан.
Заседание продолжалось, наскоро с мест один за одним выступающие докладывали об успехах в экономике, сфере ЖКХ, внешней политике… Длинный сабрик доложил, как ему удалось соскочить с кольца, а фазан с часами в виде черепа просказался как одну фартовую однохлебку в доску законопатил. Время тем не менее поджимало. Вопросы решались четко и быстро, как-никак, а на кону все-таки стояла судьба 1/6 части суши.
- Что у нас по жестянке? Закосячили? - кинул очередную реплику пахан, рисуя на листе бумаги кота с яйцами. Центровой по жестянке, потный от страха кивнул и с облегчением поставил на босоножку заряженный ствол, хитростью затыренный под столом. Синий костюм зааплодировал, и это было негласным приказом к завершению заседания. В сторону единственной женщины с пропитым лицом донеслось уважительное:
- Профура центровая, Маня длинная, душа моя, ты у нас одна в бригаде по науке двинутая, наскрипи маляву про мутку кумовскую, вечером жду, в рамках, зашаним. Чекан, писарей зови, пускай канитель разводят…
- Мы ведем свой репортаж с открытого заседания правительства, - милым голосом, честно и преданно глядя в камеру ворковала прелестная блондинка в строгом синем костюме. Слово имеет…
- Уважаемые коллеги. Нам необходимо решить в кратчайшие сроки ряд наиболее важных вопросов Российской экономики, обсудить ситуацию в регионах, - читал человек без галстука. Лицо его при этом выражало невыносимую скуку.
- За кратчайшие сроки нами были выявлены немало коррупционных схем и разработаны механизмы помогающие властным структурам вовремя реагировать и при необходимости изолировать от общества коррупционеров, только за 9 месяцев 2016 года осуждено по делам коррупции свыше 9000 человек. В связи с утратой доверия снят с поста министр… в отношении его Следственный комитет сейчас проводит проверку, решается вопрос об открытии уголовного дела…
- Слово руководителю администрации президента пожалуйста….
***
Ужин в семье Ипатьевых был милым и домашним. Сашка уже спал и похоже досматривал свой десятый сон. Ирина, вымыв посуду, сидела с мужчинами, хохотала над Тайскими фотографиями Тольки, где тот позировал с трансвеститами, и его рассказом, как на улице красных фонарей он чуть было не лоханулся. Она казалось уже забыла о ссоре с мужем, произошедшей еще пару часов назад.
- Вот скажи мне Чокнутый, что такое лох? - пьяный уже Сергей смотрел сквозь стаканчик привозного рома.
- А вот ты, ты лох и есть самый настоящий! Толя, прикинь, он два, два! месяца с этими бл...ми переговоры вел о продаже квартиры, и что! Обули его дурака, на целый миллион обули! - Ирина налила себе в рюмку коньяка и мигом его махнула в одиночестве. Сергей стыдливо пытался что то сказать в оправдание, но та, заплакав отмахнулась от него.
- Дурак ты Сережа, просто дурак, лошара!
- Как так-то? - Чокнутый посмотрел на Сергея, но тот только махнул рукой…
- Сам не пойму – сказали, что ремонт не считается, что такая же квартира продается гораздо дешевле в соседнем подъезде, скорее всего, что просто воспользовались ситуацией. Как уговорили, сам не пойму. Как под гипнозом... Нам же быстро надо было…
- Быстро! ... Быстро знаешь, что делается, - снова встряла жена и махнула ещё коньяку. Алкоголь сработал и она расстроенная стала греметь посудой, стремясь отвлечься.
- Нет, ты вот мне скажи, ты знаешь, что это такое за слово? - горячился уже Сергей. - Я в гугле смотрел, там чего только нет, и то что оно от финского, или немецкого какого-то, даже древнееврейского, не пойму никак, - … и за столом потек монолог обиженного человека, из которого, сидевшие на маленькой кухоньке уяснили, что лох прежде всего это плодоносящее растение из рода кустарников, произрастающих на юге Сибири, Японии и Китае, плоды которого употребляются в пищу и являются непременным атрибутом любого восточного базара. Любознательный хозяин открывал гостю тайны, из которых следовало, что этим словом называют какое-то село в Саратовском крае и озеро в Ирландии, что так называется самец семги в брачном наряде, приводил в примеры немалое количество странных аббревиатур и даже привел в пример тот факт, что этим словом обозначался древнегреческий боевой порядок. Проявляя недурную начитанность и искреннее желание разобраться в этимологии слова Сергей говорил о том, что Лох (согласно Lurkmore) это низшее звено в экономической пищевой цепи и является кормом для всякого рода хищников… Лох обладает повадками типичного быдла, почти что кричал Сергей, он неспособен планировать ближайшее будущее, неспособен осознать уровень своей тупизны, его отличает полная невозможность не переть в открывшуюся дырку, а сначала сообразить, как оттуда выбираться обратно. Стремление сожрать всё вокруг, причем прямо сейчас является типичной лоховской привычкой. Лучшей приманкой для ловли лохов издавна служат понты и халява. Выпасом, дойкой и гуртованием лохов занимаются лоховоды… Сергей замолчал, с чувством оттолкнул ноутбук в сторону и устало налил себе рома. Чокнутый с удивлением смотрел на него. Ирина плюнув ушла смотреть дом -2 … После продолжительной паузы Чокнутый сказал:
- Наше это словечко, поморское… - Чокнутый был родом из глухой северной деревни близ Белого моря. Прозвище свое он получил в ю-тубе, когда пьяный перелезал к любовнице через балкон и сорвавшись повис на уровне 8 этажа. Продолжая распевать там матерные частушки, он терпеливо дождался помощи спасателей и еще артачился, когда его снимали под свист и улюлюканье толпы, снимающей процесс спасения на телефон.
- Наше оно, поморское, - вторил он Сереге. - Не знаю уж брачный там наряд у самца иль нет, но когда семга нерестится, то погибает она, в организме у нее что-то такое происходит, как гниет в общем, процессы какие-то необратимые в ней идут, есть ее нельзя становится, желтая она, мягкая… срань, короче, а не рыба… ничкчемная одним словом. Ловить её проще становится, хотя и не нужна она уже никому.
При слове «никчемная» Серега вскинул голову и внимательно посмотрел на товарища.
- Это ты точно сказал... никчемная… лохи мы… лохи, - стукнул он по столу кулаком... - Все лохи, до единого …
- Тише, тише, что раскричался-то, давай не бесись, - приговаривал Чокнутый усмехаясь и волоча пускающего пьяную слезу товарища на диван…, - Поспи вот отдохни…
Серега спал, а Толян допивал что было на столе и смотрел в маленький кухонный телевизор, который поливал каким-то шансоном. Нащупав взглядом на буфетной тумбочке работающий в вай-фае ноутбук, он набрал в поисковике слово и долго, с удивлением изучал эти бесчисленные странные вербальные конструкции - лошара, лошарик, лошидзе, лошок…
Стояла глубокая ночь, спала страна, сном младенца спал чистый Арнольд Карлович, смачно посапывала на груди Жорика пьяная Женька-марамойка, заснул, страдая от беспокойных и бесконечных дум Иван Ильич Громов, на туристической базе храпела усталая и умиротворенная рота Омона, в кошмарных снах билась о подушку головой красавица Анечка, спал совет министров, спал Влад Черный, и Николай Александрович Праведных – генерал лейтенант внутренних дел. Светилось только два окна в этом мире, одно из которых было в Кремле, а другое в маленьком, никчемном городишке, где выходец из глухих северных окраин все читал и читал, просвещаясь - лашпет, лохня, лохмандей, лошпартак, лошпэн, лоховэндий, лохозавр, лах, лошьё, лохопед, лохушник ...
Спал и маленький Сашка. Смешно шевеля губами он видел залитые полуденным жарким солнцем бескрайние пшеничные поля и синие, как Катькины глаза, глубокие русские озера. В бездонном, огромном, голубом, таком чистом и красивом небе, на молочном, залитом золотым светом облаке сидел какой-то добрый-добрый старик в белых ниспадающих одеждах, с посохом, и желтым, сияющим ярче солнца, непонятным кругом на голове. Старик, улыбаясь Сашке в самое сердце, отчего тому становилось весело и спокойно читал вслух поэму Федора Глинки, отрывок из которой нужно было выучить к уроку литературы. Сашка вторил ему губами, улыбался и сопел, а старик все читал и читал назидательно и мудро, глядя вниз, и в звенящей тишине над полями и лесами 1/6 части суши неслось доброе, таинственное и такое щемящее душу…
Печальна участь мелких рыб,
Как участь мелкого народа!
Под страхом жизнь... И их свобода
Как шаткая морская зыбь.
Насилье губит ихню хитрость!
Вот вынырнул тюленей ряд!
В них видны замысел и скрытность;
Друг с другом сжались - знать, хотят
Линейную составить битву?
Они устроили ловитву:
К заливу их полки плывут
Большим вогнутым полукругом
И всё живое в плен берут!
И, уживаясь все друг с другом,
Живую сеть свою ведут;
И сельдь и лох, добыча жадных,
Бегут они от беспощадных
И мечутся на берега,
Или толпой теснятся в реки:
К врагу в добычу от врага -
Там ждут их сеть и человеки!"