1
И вот они оказались на стоянке, где Легитимова бросила Оля, презрительно (как он теперь полагал) поцеловав его в щеку.
- Ты, знаешь, я не могу быть здесь, не могу, тоска дикая.
Легитимов заплакал, плакал молча, пока в голову ему не пришла простая мысль – за что они так со мной все?
И он повторил вслух свой вопрос.
- А ты знаешь, сколько людей в мире задают себе сейчас такой вопрос? – сказал ровным голосом Андрей.
- Да мне-то что легче от этого?- обозлился Легитимов.
-Ты похож сейчас на капризного ребенка.
- Ну да, на ребенка, у которого вся жизнь прожита не с теми. И ничего нет впереди.
- А ни у кого нет ничего впереди, - сказал Андрей, - вот родился человек, а у него уже нет ничего впереди. Все известно заранее. И его тоже предадут самые близкие люди. Ты знаешь, когда у меня случился перелом?
Легитимов молчал, он боролся с рыданиями.
- Когда мне изменила жена, - ровным голосом сказал Андрей. – С моим личным шофером, а я ему верил как брату.
- И у тебя с шофером? – Изумился Легитимов. – Почему с шоферами-то они нам изменяют?
- Технически это проще, шофер всегда рядом, женщина привыкает к мужчине. К его запаху, его повадкам, это как в коммунальной квартире, живут-живут рядом люди и бац! Жена отдается соседу, отдается, потому что он уже не чужой. Она к нему привыкла, она знает его наизусть. Но чего-то нет. Нет физической близости. И вот она всего его знает: как он в трусах по квартире ходит, какой у него запах. Но кое-чего не знает. Какой он, когда совсем голый, каким он будет, когда возьмет ее? Любопытство женщины - страшная сила. И так люди жили в СССР иногда десятилетиями, жены изменяют мужьям с соседом, и у нее на самом деле двое мужчин. Двое мужей, а тот муж, который был первым и записан в паспорте, он ничего не знает, он даже не обращает внимания, с чего, вдруг, его жена стала покупать соседу сигареты, хлеб или сосиски.
- Ну мне же не трудно, - отвечает она на вопрос мужа, который все-таки задет этот вопрос.
И этого ответа достаточно, чтобы муж перестал думать об этом, и если у соседа нет жены, то женщина втихую и стирать ему начнет. И вот однажды муж обнаруживает на себе не свои трусы. Он удивлен. Но жена убеждает его, что это его трусы, и носки, которые год назад она еще купила. Просто он не помнит. И вообще, из-за чего базар?
И вот муж начинает чахнуть, сам не зная почему, а потом помирает. Так и не догадавшись, что всю энергию поддержки жена отдает соседу, но не потому, что она его любит. Она не любит мужа, но и соседа она не любит, так просто получилось.
Андрей убаюкивал Легитимова этим рассказом про неверную жену, а между тем, они уже ехали прочь от «Шереметьева».
- Куда мы? – удивился Легитимов.
- На поезд, я передумал лететь самолетом - сказал Андрей, - сядем на поезд и доедем до Владивостока.
- Ты чего, охренел? Это же сколько ехать?
- А ты куда-то спешишь? – поинтересовался Андрей.
Легитимов сник, он никуда не спешил. И он не знал, что делать, он представил себе остров Андрея, и что особого может быть в этом острове? Разве островов Легитимов не видел за свою жизнь?
- Ну пусть так, - согласился он.
А потом, делая над собой усилие, он не хотел говорить ни о чем, все же спросил у Андрея, почему тот появился в качалке тогда в Люберцах и исчез. Андрей объяснил, что его попросил Илья Ильич.
- А он тебе не объяснил, зачем тебе нужно было так поступить?
- Нет, не объяснил. Он мне никогда ничего не объяснял, сколько его знаю, попросил и все, и я знаю, что ему зачем-то нужно. Но мне-то не трудно выполнить.
- А мне-то было каково? Что ты воскрес!
- Я не знал, что ты не знаешь ничего обо мне, - сказал Андрей спокойно и даже безразлично, - я был уверен, что ты в курсе. Но это моя жена виновата. Она почему-то хранила это в тайне.
- Да нет, - это моя жена виновата, - устало сказал Легитимов, - твоя моей рассказала, что ты жив и здоров, но моя молчала. Почему?
- Это Илья Ильич их попросил молчать, - подумав, сказал Андрей.
- Но зачем? – заорал Легитимов, зачем?
- Он ничего не делает просто так, видимо был для него какой-то смысл в этом.
2
Легитимов замолчал, погрузился в себя. Ему ничего не хотелось, и конечно, ему не хотелось ехать через всю страну во Владивосток, а потом быть с Андреем на каком-то острове. Чего там еще с ним удумают сделать на этом острове. Но тут ему пришел в голову вопрос:
- Зачем ты развелся с женой? Какой в этом смысл если ты такой философ? Да еще и перевел на нее все свои деньги?
- Ну тогда я был в гневе, знаешь, такой тихий гнев непонимания, я же ей не изменял. И мне все равно было, что станет с деньгами, это Илья Ильич бросился все улаживать.
- А зачем они вообще замуж выходят, если нас так ненавидят? – спросил Легитимов.
- Инстинкт. – Ответил Андрей. – Они неудержимо хотят замуж и видят это событие в каком-то лучезарном свете, хотя опыт их матерей, старших подруг, сестер говорит о том, что нет никакого женского счастья в замужестве, все это обман. И даже их собственный опыт первого, второго и иногда третьего брака говорит о том же. Но природа делает их одержимыми, некоторых прямо бесноватыми – замуж, замуж, замуж уж невтерпеж! У современных женщин алгоритм такой – вот переспала дама с мужчиной, если у нее нет явного отвращения к мужику, и она даже что-то почувствовала во время акта, то с каждым новым половым актом она чувствует все больше, раз на седьмой она почти готова влюбиться и потом влюбляется. Она придумывает себе образ мужчины, с которым спит, видит все его достоинства и недостатки, но недостатки сейчас ей не важны, она видит все в розовом свете и на автопилоте ведет мужчину к браку. При этом лавина ее положительных эмоций такова, что мужчине очень трудно устоять перед ее желанием. И вот все случилось: они поженились, мужчина привыкает к жене, если она уж не особая какая-то стерва, то он привыкает к ней и живет себе. Потом сексуально она ему надоедает, а он ей надоедает эмоционально. И все. Дальше идут измены или общая тоска. Мужчине и женщине нужно что-то для души, что они уже не могут дать друг другу.
- Например, соседа по коммунальной квартире, - усмехнулся криво Легитимов.
- О, это совеем немало, - заметил Андрей. – Здесь и тайна, и приключения, и опять она кому-то нужна и без нее кто-то жить не может, и все под боком, это очень большая была выгода иметь в любовниках соседа по коммуналке. Да и муж при ней, что называется у дам – имеется запасной аэродром. Правда, непонятно, кто тут запасной.
3
И вот поезд… они едут в купе, которое в полвагона, в котором есть все, включая небольшой кинозал и ванную, роскошные кожаные диваны золотого цвета, красное дерево.
- Странно, - сказал Легитимов, - неужели у нас остались богатые любители поездов?
- Их полно, - заметил Андрей, - у Пугачевой в свое время был целый свой поезд, она ездила, куда хотела по стране, просто каталась. Движение, если это движение подчиняется твоей воле, всегда успокаивает. Вспомни Гоголя, пока он носился на тройках по стране и миру, он был здоров. Вспомни Александра I , депрессия заставляла его после победы над Наполеоном перемещаться постоянно по России, при этом Россию он не любил, но не с руки было, если бы русский царь начал таскаться по миру. Да и трона бы скоро лишился.
И вот они едут, а Андрей начинает рассказывать о китаянке, в которую безумно влюбился в своих путешествиях по миру. И какие у нее глазки олененка, и какая у нее божественно красивая грудка с розовыми сосками.
- Старик, я был уверен, что у китаянок только коричневые соски, - вопил он в восторге точно сейчас сделал это открытие. - А какова она была в любви, бархатистое чудо, она отдавалась любви вся, при этом ничего не ждала и не требовала, а только давала.
- Проститутка? – равнодушно спросил Легитимов.
- Глава крупнейшего концерна по производству таблеток и всяких снадобий китайских, торговала по всему миру. Сама создала бизнес.
- Тогда любовь ваша длилась недолго, - усмехнулся Легитимов, бизнесвумен на земле все одинаковые.
- Да, - сказал Андрей, - всего два месяца, но она меня преобразила. Мне до того стали безразличны – жена, ингушские и чеченские братки, менты, наживание денег, извини, и ты стал безразличен. Ты был как сомнамбула в этом мире денег, ты двигался танцевальными движениями взад и вперед, главное, чтобы музыка играла и деньги падали в карман.
- Да, я был глуп, но счастлив, - согласился Легитимов. – а Илья Ильич тебе тоже опротивел в числе прочего, - ехидно спросил он.
- Илья Ильич особый человек, таких мало в РФ, - сказал спокойно Андрей, - убери их и рухнет все.
- Ну да, ну да, - промычал Легитимов. – И что же ты сделал после окончания своей любви?
- Она меня бросила, - сказал Андрей, - и я остался без всего, примерно как ты сейчас даже без своей личности. Кто я? Миллионер? Вроде уже нет. Прежний Андрей студент и технарь? Он умер. Тогда кто? И вот отправился я, старик, по буддистским монастырям. В Корее, в Японии, в Китае был и даже в Тибете. Все не то и все не так, тем более с моим английским и с их английским мы плохо понимали друг друга. Еда раз в день – рис с чем-то еще. Где-то работа физическая с утра до вечера, где-то безделье и какие-то бессмысленные, на мой взгляд, беседы, в которых я и не понимал ничего, поскольку языков не знал.
Проснешься ночью в буддистской общаге и думаешь – где я? Кто я и зачем я? Вроде наставники должны давать на это ответы, а у них один ответ – Будда все сказал, а от нас-то ты чего хочешь? Если им денег заплатить, то они, конечно, начнут работать, своими методами, своими психотехниками. Но как-то противно мне было давать деньги.
- И ты чего, вот так бесплатно шлялся по миру? У тебя совсем бабла не осталось?- изумился и испугался Легитимов, он себя представил на месте Андрея. Ведь его такая участь ждала в скором времени.
- Деньги у меня были и есть, - сказал Андрей, на мой век их хватит с избытком, просто… ну не хотелось мне за деньги… Какой в этом смысл, если за деньги? Никакого. И вот попался мне в одном монастыре в Корее русский, прожженный такой, циничный. Я, говорит, здесь просто отдыхаю, ну и ума набираюсь. «Как же говорю, ты набираешься ума, если они не говорят ни рожна, хранят тайны?» А я их говорит, гипнозом беру. Оказался мощнейший гипнотизер. Сам врачеватель из Бурятии, но русский. «Ненавидят меня там все местные буряты, но терпят, ибо лечу хорошо, и их самих лечу хорошо. А у этих ты никаких секретов не узнаешь и помощи не дождешься, потому что ты же барин, понимаешь?»
Я не понимал.
- Ну морда у тебя холеная, сразу видно, что денег полно и статусный человек, они к тебе снизойдут только тогда, когда ты станешь ниже их, убогим станешь, почему ты думаешь, европейцам и американцам все же перепадают какие-то знания? Потому что это хиппи всякие приезжают, наркоманы, шваль всякая, которые больные и убогие, вот им помогают.
- А Ричард Гир? – спрашиваю.
- Думаешь, он много получил? Ой, сомневаюсь. Думаю, что ничего не получил, хоть и дружит с Далай Ламой. Короче, если не трус, я могу тебя загипнотизировать на два года, забудешь все про себя, станешь моральным калекой, они это почувствуют и тебе станут помогать, но использовать будут тебя, как раба, но и это тебе на пользу пойдет.
- Я засмеялся, потому что не верил ни в какой гипноз и согласился, и представь себе, что отшибло мне память, превратил меня этот вампир в зомби. Перевел в таком виде в другой монастырь, и стали меня там шпынять по что зря, воду на мне стали возить в прямом смысле слова. Но и открыли мне тайны. Прямо сразу и началось. Настоятель к себе позвал и сказал – сочувствуй им всем, кто тебя мучает, и будет тебе спокойствие ума. Ну а я что? Я чурка. Что мне говорят, то и делаю. Начал сочувствовать, хотя вроде в рожу бы давать нужно. Через год позвал меня настоятель и говорит – полюби их. И я их полюбил, всех этих желтых людей, которые на самом деле нас ненавидят. И так два года.
И тут гипноз прошел. Я иду к настоятелю, говорю ему спасибо, а у него в глазах страх, ибо он все понял по моим глазам, что я уже не чурка больше. Что за чудеса.
И вот поселился я на острове, куда мы с тобой направляемся, и чувствую себя безумно хорошо, ибо всех люблю.
Легитимову хотелось в ответ покрутить около виска пальцем, но он воздержался.
- Большой у тебя остров? – спрашивал печальный и Легитимов, ибо прежний Андрей исчез навсегда, а новый был явно болен на голову.
- Там множество небольших островов, на одном я живу, - отвечал Андрей.
И ни слова о том, куда, в какую страну или часть света они полетят в этих серебряных птицах, набитых комфортом и страхом.
4
Но Легитимов и сам спрашивал так… ради приличия, ему не хотелось говорить. Он чувствовал себя побежденным, потерявшим лицо, прежний миллионер Легитимов, участник всяких международных форумов богатых людей, жавший руку и панибратски обнимавший Грефа (Чубайса он не рисковал обнимать, да и не тянуло) он, который мог говорить о РФ – это моя страна. И это была его страна. Человек, входивший в круг уважаемых людей, человек, который мог и к любому министру попасть, только вот желания и нужды не было, человек, сделанный ельцинской эпохой и законсервированный путинской эпохой, вот этот человек – умер.
Теперь Легитимов сам не знал – кто он? Его как бы этапировали под конвоем на неведомый остров, но он ожидал не шаловливого и нежного океана, не юных мулаток, а чего-то другого. Например: его привозили на остров и били по голове молотком. Легитимов при этой мысли тихо замычал и закрутил головой.
И в этот напряженный момент раздумий о молотке (или это будет мачете?) Легитимов почему-то пожалел, что он не Че Гевара. Почему именно Че Гевара, он мог ответить. Тот за идею пал. А Легитимов презирал все идеи, считал, что только психи имеют идеи и готовы пожертвовать ради них жизнью. А может быть, психи были те, у которых не было никаких идей, и теперь вот такая глупость, что будет молоток, а не пойми за что. Троцкий хотя бы словил ледоруб за мировую революцию и контрреволюцию, черт их там разберет, но пламенный был мужчина, осеменял всех баб вокруг (в том смысле, что оставлял в них свое семя), зажигал речи, обещал поиметь весь буржуазный мир, то есть, он честно заработал свой ледоруб. Или индийский мистик Ошо, который так достал западный мир, что его выгнали из всех стран и никуда не пускали. Даже в самой свободной (типа) стране мира Англии, бедного мистика не выпустили из самолета, чтобы нога его не касалась земли Англии. А Ошо всего лишь издевался надо всеми, включая западные демократии, СССР, Китай и даже над своей Индией. Ну оторвался, парень, полил их всех, и где-то у него стал зависать над головой невидимый молоток или ледоруб, нож в него метали, но не попали. Но там обошлось.
5
А Легитимов что? Он даже собственной жене в морду не дал, он даже не приказал охране избить Михалыча. Он безропотно отдал все деньги непонятно кому, оставил свой дом и вот… они летели уже на самолете над белыми невинными облаками, рядом сидел Андрей, и Легитимов его ненавидел, но Андрей все чувствовал:
- Саша, не делай меня крайним, - сказал, усмехнувшись.
И усмешка его была не издевательская, его светлые глаза смотрели на Легитимова в упор, но без цинизма. Это был просто взгляд человека. Сильного человека. Легитимов отвел свои глаза, бешенство угасло.
Легитимов заметил, что Андрей легко соглашался и не спорил, он, в самом деле, стал другим, ему все было по фигу, вот он сейчас мог улыбнуться, хлопнуть Легитимова по плечу и сказать на аэродроме – пока, старик – и исчезнуть на век. Но это безразличие Андрея делал его привлекательным. Он не был вовлечен ни во что, он жил в каком-то своем потоке времени. Легитимов ему был безразличен, но это означало, что ему было безразлично и все что произошло с Легитимовым. Хуже сочувствия для Легитимова сейчас ничего не было.
6
И на этот остров они летели не прямиком, сначала оказались в Корее, в чистеньком монастыре, где старый седой и прямой кореец принимал их у себя, он видно был тут главным, они о чем-то бегло по-английски говорили с Андреем, потом все трое пили, пахнувший земляникой чай, спали на подогретом полу. Потом они были во Вьетнаме у какого-то известно мастера и врачевателя. И это все потому, что у Легитимова начались боли в обширной зоне живота, и он страшно испугался.
Этот крохотный вьетнамец с кроткой улыбкой послушал пульс Легитимова, поставил иголки, неделю делал иглоукалывание и поил какой-то очень приятной на вкус травой, от которой Легитимов постоянно спал. И живот его прошел, и страхи прошли, а депрессия не прошла, все же жила в нем тоска.
И вот этот остров, на котором жил Андрей, он, в самом деле, был в океане, хотя вокруг тоже были острова, но этот остров был совершенно безлюдный, была только простая хижина, из этой хижины вышла маленькая, можно сказать крохотная женщина, с плоским желтым лицом и непонятного возраста. Она взвизгнула от радости, увидев Андрея, и бросилась к нему и… поцеловала у него руку. Андрей отнесся к этому так, как он ко всему относился – спокойно и безразлично.
Был уже вечер, и тут пошли сюрпризы, выяснилось, что нужник находился в зарослях, и до него нужно было идти с фонарем, потому что возле хижины гадить было запрещено.
В кустах возле хижины трещали всякие насекомые, было полно светлячков, на берег набегали волны мрачного черного океана, в ночи внезапно зажглись огромные тропические звезды, и вот такая напасть, нужно было идти в эти кусты по тропе до ямы, где были укреплены две деревяшки.
- Твою мать, - ругался Легитимов, - я же думал, что хижина в переносном смысле, а тут поди змеи, сядешь вот так, как акробат, а они тебя в зад и ужалят.
- Змеи тут есть, но они фактически не опасные, сделано тут все на совесть, никуда не провалишься, ну и завтра ты спокойно сможешь перебраться в отель, если захочешь.
Все это Андрей говорил совершенно равнодушно. Ему, в самом деле, было все равно, что станет делать Легитимов, и эмоции Легитимова его не трогали ничуть, но над страхами бывшего друга он не думал смеяться. Пока тот пытался справить большую нужду, Андрей отошел метров на десять и стал читать стихи.
Перед ними торговцы рабами
Свой товар горделиво проводят,
Стонут люди в тяжёлых колодах,
И надменно проходят французы,
Гладко выбриты, в белой одежде,
В их карманах бумаги с печатью,
Их завидя, владыки Судана
Поднимаются с тронов своих.
А кругом на широких равнинах,
Где трава укрывает жирафа,
Садовод Всемогущего Бога
В серебрящейся мантии крыльев
Сотворил отражение рая…
- Но здесь же не Судан? – сказал смущенный Легитимов, натягивая брюки
- Не Судан, но стихи хорошие, потому что здесь тоже отражение рая.
- Думаешь, - сказал иронично Легитимов, оглянувшись на нужник, но кусты вокруг пахли так ароматически знойно, от запахов кружилась голова, кружилась она и тогда, когда Легитимов поднимал голову к небу, и звезды начинали двигаться под его взглядом, голова кружилась, но взгляд от звезд оторвать было невозможно. Легитимов споткнулся, но Андрей подхватил его. Рука у него не только сохранила силу, он в молодости был силен, но сейчас это была прямо-таки звериная сила, подхватил-то вроде аккуратно, а поди синяки остались.
Женщина, которую Андрей называл Чу, готовила на улице в глиняном очаге еду, потом они ели суп из рыбы и каких-то корений, это было вкусно.
- Ну кто где будет спать? – спросил Андрей. – Здесь здорово спиться, как у бабушки в деревне. У тебя была бабушка в деревне? Спал ночью на сеновале?
- А, собственно, где тут можно спать?
- В хижине, конечно, я вот буду в гамаке на улице.
Легитимов подумал, что ему придется спать в хижине с женщиной Чу, а она его пугала, и сказал, что тоже будет на улице, на земле. Она же теплая.
- Не советую, - сказал Андрей, а Чу не бойся, она очень добрая и безвредная, можешь говорить с ней по-английски, раза с третьего поймете друг друга.
- Она твоя любовница? – с ужасом спросил Легитимов.
- Нет, - спокойно ответил Андрей, - прислуга, тут у нее на соседнем острове живет муж, он ее мне сдал в аренду за бутылку местного алкоголя в день. Хороший такой парень, но алкаш. Тут половина деревни – алкаши.
- Какое все же однообразие на этом маленьком земном шаре, - усмехнулся Легитимов.
7
Он собрался с мужеством, вошел в хижину, где горела свеча, лег на лежак, который замечательно пах травами и мгновенно провалился в сон.
Утром он увидел, что Андрей на берегу океана делает асану йоги, Легитимов тоже занимался йогой, и вот Андрей делал такую асану – он занял положение, как при отжимании, но не двигался, держался на руках, при этом грудь его не касалась землю. Эта асана дает силу, но долго выдержать ее нельзя, а тут Андрей находится в ней пять минут не меньше с закрытыми глазами, Легитимов пошел в избушку за часами, Чу уже хлопотала у костра, а Андрей все оставался в этой позе неподвижно. Он пробыл в ней полчаса. Это какую силищу надо было иметь! Потом сел медитировать и сидел так под шум волн полчаса. После чего разделся догола и стал плавать в океане. И вот он появился как раз к завтраку, Чу подала рис с маринованными овощами.
- Старик, - сказал Андрей, - едим мы здесь два раза в сутки. Не обессудь.
И вот такая жизнь. Андрей весь день делает асаны йоги и медитирует. Чу хлопочет по дому, Легитимов гуляет по берегу океана.
Через две недели Легитимов осатанел от всего это до предела. И захотел домой. Андрей заметил это и сказал что рановато.
- Да, домой хочу, - плаксиво ответил Легитимов, - а денег-то у меня нет, небось и те полтора миллиона, что в сейфе дома лежат, прикарманили злодеи.
- А ты уверен, что счета твои закрыли?- спросил Андрей. – У тебя карточки с собой есть? Попробуй, посмотри, что будет.
- А где здесь посмотришь?
- На соседнем острове банкомат.
Вот они поплыли с рыбаками на этот остров, и чудо! Коричневато-желтые рыбаки улыбались Легитимову. И на карточки выдали деньги. Получается, что счета Легитимова не были заблокированы.
- Это что же выходит? – с изумлением сказал он, - меня разыграли что ли?
- Ну типа того, - сказал Андрей, - так что все деньги при тебе. Лети в Москву.
- А ты?
- А мне здесь хорошо.
«Он точно двинулся умом» - подумал Легитимов.
Андрей прочитал его мысли, засмеялся, обнял его. На этом они расстались.
продолжение
http://www.proza.ru/2017/02/13/1122