Всем хороши курорты и юга – погода, фрукты, море, пляжи, сервис, а поехать на мотоцикле некуда. Не успел сесть, как уже приехал – все расстояния маленькие. Даже в Крыму самый длинный маршрут, от Керчи до Оленевки, всего 370 километров, а это так, легкий прохват. И везде, куда не плюнь, есть люди. И нет на них управы – надоели, право. Хоть на северный полюс беги, в поисках одиночества для самососредоточения и релаксации.
Конечно, можно считать дальнобоем саму поездку на юг, но такие путешествия проходят как погоня за намеченной целью, а не как самоцель, что не есть правильно, ибо, если цель не достигнута, то поездка считается не удавшейся.
И тогда я придумал афоризм: пацан не путешественник – пацан просто катается, а четвертого сентября рванул в свой первый дальнобой. Рванул, прихватив лишь самый минимум вещей. Рванул неожиданно – до самого последнего момента я еще пребывал в сомнениях, а еще эта чертова погода, когда вместо лета была одна сплошная дождливая осень, начало сентября не самое лучшее время для первого дальнобоя.
Но оттягивать наступление «момента истины» было уже нельзя – я должен был достойно закончить сезон и подвести черту под всеми своими трудами и несколькими тысячами километров прохватов. Тем более что права я получил две недели назад.
На выезде из Екатеринбурга, хотя я не превышал и не нарушал, меня остановили для проверки гиббоны – до этого меня никто не останавливал и доков не проверял. Они были первыми. Проверили и отпустили. Я воспринял это так: благословили. Как и погода, что радовала меня полнейшим отсутствием ветра и туч. Даже дорога на Челябинск, казавшаяся мне раньше стиральной доской, оказалась к моменту моей поездки более-менее отремонтированной.
Но, не имея определенной цели, я решил свернуть с нее к Щелкунскому озеру – вечерело, и пора было искать место для ночевки, вставать же возле большой и никогда не затихающей трассы мне не хотелось. А за своротом меня ждала уютная, извилистая, проходящая через хороший сосновый лес качественная и тихая дорога. То, что я отъехал от дома не далее чем на пятьдесят-шестьдесят километров, меня не смущало. Волновало лишь одно: смогу ли выбраться из леса, по росе, на своем тяжелом мотоцикле обратно на дорогу.
Но, тем не менее, решил рискнуть и направился в сторону небольшого, но достаточно крутого съезда – будь что будет. И было хорошо. Оказалось, что за деревьями, в котловане, пряталось малюсенькое озеро. Я встал за ним. Человеческих следов пребывания обнаружилось мало, и, справившись с ними всего за пять минут, начал распаковываться.
Как всегда много бестолковости было с обживанием палатки – это сюда, то туда, потом все поменять местами, разложить по часовой стрелке, после чего снова перемешать и начать сначала. За этими хлопотами как-то незаметно был разожжен костерок, возле него, на маленьком столике без ножек, разложены холодные составляющие ужина, завернуты в фольгу и заброшены в огонь горячие.
Я сидел у костра допивая чай из термоса и ждал, когда все разогреется, наслаждаясь теплым, безветренным вечером. Тишина стояла, ну, прямо «выколи ухо». Одинокие машины, изредка проезжавшие за деревьями, нисколько не нарушали идиллии. Маленький костер не давал достаточно света, и на стол была установлена свеча – ужин прошел в романтической обстановке. А вот попить свежезаваренного чаю с пряниками я забрался в палатку, где и забил пару косяков.
У меня тогда был тот самый «Золотой спайс» – помните, повальные отравления осенью 2014? Вот его я и курил. И сам горя хапнул аж два раза. Если бы не феншуйная привычка бодяжить продукт табаком и забивать косяк, даже и не знаю, чем бы все кончилось – там концентрация была прост гигантская. Если простого пакета спайса мне хватало дня на три, то этот я курил аж три недели. Вот и слетала кукушка у людей – все же его стандартными дозами потребляли, а тут, вместо стакана легкого вина, литр чистого спирта. Но я надеялся, что на этот раз уж найду нужную пропорцию спайса и табака.
И нашел-таки – уже после второй затяжки наступило настоящее откровение. Иначе это и назвать нельзя, ибо все, что я делал потом, я делал с уверенностью, что именно так и надо делать. Делал, не задумываясь, не рассуждая. Просто делал, зная, что делаю все правильно.
Первым делом я надел налобный фонарь и тщательно протер и так чистый мотоцикл. Усадил на заднее сидение Чарли – охранного божка, соорудив его из рюкзака и притороченного сверху шлема. Потом подготовился сам: скинул техничку и надел косуху. Повязал шарф, натянул шапочку. Рассовывая по карманам необходимые вещи, я престал перед Вуди при полном параде.
Разбуженный Вулкан мягко светился цветными огоньками приборов и габаритов, а я стоял рядом и покуривал – для полного счастья мне не хватала только привычного меня. Провозившись минут десять, я с трудом снял и выкинул контактные линзы месячного ношения. Надетые перед самым отъездом, первый раз в жизни, они вызывали дискомфорт.
Я достал очки: ну, Вуди, теперь-то ты узнал меня? А мои руки, руки узнал? Я погладил руль мотоцикла – нет, не может он их знать – в коме он был, когда зимой я его ремонтировал, в отключке он был тогда. Он вообще не знает, кто я и что я: ну мужик, ну чистит, ну ездит, ну крутит там у него какие-то гайки, а дальше что? А что было до? Что будет после?
Зимой, на все вопросы, типа, зачем я купил такой мотоцикл, что сразу же полностью его разобрал и «расколол» двигатель, мну всегда скромно отвечал: первый мотоцикл и должен быть таким. А я должен его досконально изучить, отремонтировать, доработать, легализовать, в путь-дорогу снарядить и поехать по ней на нем.
Вот так и ходил я вокруг своего Кавасаки Вулкана VN-15, разговаривал с ним, бока его поглаживал, движок в полтора литра, бак в шестнадцать. Вспоминал разные моменты ремонта, эпопею с шинами – я тогда раз пять с ними мотался по городу – то это не то, то это не так. Один раз меня возил за ними наш электрик – он потом, на крестинах Вуди, благословил его словами «чтоб искра всегда была» и опрыскал ему водкой седло и бак.
Теперь понятно, зачем я взял с собой плоскую фляжку с коньяком. Слазив за ней в палатку, и прихватив еще поллитровку с маслом, полученным донорским способом из движка, я встал на одно колено перед Вуди. Сознание значимости этого момента переполняли меня эмоциями – я понял, что сейчас буду совершать обряд.
Что мы говорили тогда друг другу, и что постановили, большинством голосов, пусть останется нашей тайной. А вы создавайте свою. Конечно, совсем не обязательно создавать ее с каждым мотоциклом, тем более, если он точно не Росинант, или там Буцефал какой, но, своя Черная жемчужина должна быть у каждого. И закрепляйте свою тайну хоть кровью – я же разбрызгал над Вуди многолетний коньяк, и закурил.
Вот так, с косяком в зубах, я вновь встал перед Вуди на одно колена, и начал переливать в металлическую фляжку моторное масло из пластиковой поллитровки. Лил предельно аккуратно, но все равно наронял мимо – сколько пролил мимо фляжки, тут же придумал я примету, столько, пропорционально, вытечет из движка через хреновые сальники.
Маслице же, перелитое в новую тару, в торжественной обстановке, приобретает целебные и чудодейственные свойства: его можно используют при ожогах – пузыри не соскочат. Болеть будет, но пузыри не появятся. Им можно смазывать ссадины и порезы. Использовать его при запорах и для бритья. Можно после бритья. Можно вместо бритья. Еще им можно смазывать разные потертости на косухе.
Но, самое главное, этот елей очень и очень, если что, может помочь мотоциклу. И возить с собой плоскую металлическую фляжку очень удобно – сунул в любой карман и нормально. А в тех ситуациях, когда четверти литра масла для мотоцикла будет мало, что бы дотянуть до обитаемых мест, тебе не помогут и два литра. И домкрат в рюкзаке с полным набором запасных сальников и прокладок тебя тоже не спасет – только эвакуатор.
Сама же металлическая фляжка служит амулетом и обязательным атрибутом. Не влезшими остатками масла я освятил территорию, нарекая ее Горой Святого Вулкана – нашего покровителя и божества. И поклялся приезжать туда хотя бы раз в год.
Вновь отдраив до блеска мотоцикл, я сидел на нем, пытаясь проникнуться новыми взаимоотношениями. Мотор решили завести между полуночью и 12.02 – именно столько горело на миллиамперметре. Вдалеке, за деревьями проехала последняя машина, спешащая укрыться в хлеву, тишина сомкнулась – все, пора. Я проверил весь свет, поморгал поворотниками, включил дом, и вдавил кнопку стартера.
Схватилось сразу – движок сурово запыхтел. Прогрелись. Погазовав раскашлял выхлоп, и, плавно снижаясь, убрал подсос. Вулкан замурлыкал. Мы готовы. Скатившись задом от палатки, решаюсь углубиться дальше в лес, и вскоре выезжаю по тропинке на середину большой поляны.
Вот и арена, а где же трибуны, зрители? Мысленно зажигаю прожектора и софиты, и ощущаю себя совсем как в молодости, когда я выходил с басухой на сцену. Так и тут – свет отрезал от меня все, что дальше пары метров – сам догадывайся, что там и кто там. И я знаю, что там дальше – я стою глубоко под землей, на дне шахты, в самом центре гигантского лабиринта дорог, что уходят вглубь моего андеграунда. Дороги были везде, даже на потолке – все они извивались и переплетались между собой, совсем как в оптической иллюзии с недвижимой картинкой. Вуди взревел мотором и засигналил на всю округу – пусть все слышат, пусть видят, кто приехал. Я рванул вперед…
…И хотя на этой поляне я не гонял разве что только по потолку, в попытках попасть в подземный лабиринт, дороги змеями выскальзывали из под колеса – что-то или кто-то не пускал нас в этот таинственный, но манящий себя мир. Я понял это так: мне еще рано.
Но зато начал чувствовать мотоцикл и как с ним надо общаться и сливаться в единое целое. И еще понял, что учиться мне этому и учится. А когда ставил Вуди возле палатки, и мягко, безболезненно уволился с ним на землю, ибо забыл выдвинуть подножку, понял, что и он любит подурачиться, как бы намекая, что не поваляешь – не покатаешься.
Утро встретило меня слепым дождиком. Не торопясь я свернул лагерь, и, несмотря на мокрую траву, легко выбрался на дорогу – ночные покатушки не прошли даром. С легкой душой я уверенно пер на юг – ведь этой ночью я узнал о себе главное: в прошлой жизни я точно был байкером. А из этой мне надо уйти сидя на своем мотоцикле, иначе не будет мне счастья в следующей – примета теперь такая есть, однако.
P.S. На гору святого Вулкана в следующий раз я попал только через год. Так вот, нет там никакой поляны в конце тропинки. И никогда не было.