В последние годы он был поглощён мыслями о любимой стране, народах, её населяющих и своём участии в защите родины от неприятеля. Сколько же было походов на его благословенный край и тех завоевателей - грабивших, разорявших, сжигавших, убивавших?
Вот старинная рукопись, подаренная ему его матерью, являвшейся внучкой императора Иоанна IV и носившей до замужества православное имя Марфа. В ней ассирийский царь рассказывает с гордостью, как он разорял эту территорию: «Они устрашились перед силой моего оружия и оставили свои города. Они схватились за непроходимые крутые горы. Укрепились на трех горных вершинах, что свисают с небес, подобно облакам, куда не в состоянии достигнуть птица в полете. Я погнался за ними и окружил те три горные вершины. В первый день я накинулся на них как стервятник. Перебил многих их воинов. Добычу, имущество, собственность, волов, овец, упряжных лошадей, двугорбых верблюдов от них без числа я спустил с горы. Пятьсот их поселений, которые я разрушил, были снесены и горели огнем».
А ведь это было тысячу лет назад. И все эти столетия грабительские войны продолжались. Их приостановить могло только сильное государство, а не разрозненные царства, существовавшие на протяжении веков. Его дед Узун Гасан создал империю Аггоюнлу, а он, его внук – Шах Исмаил Хатаи, сумел объединить под своим руководством все северные и южные земли и образовать Сефевидское государство. Исмаил помнит, как в четырнадцать лет он собрал воинов тюркоязычных племён и пошёл с семитысячной армией на Ширван. Победы следовали за победой. Люди хотели жить под защитой сильной армии большой страны. Он сумел завоевать их доверие.
Теперь от столицы Тебриз на тысячи километров во все стороны простирается земля, которой управляет он. Она заселёна многочисленными племенами, умеющими заниматься земледелием и скотоводством. Никто не сравнится с его народом в мастерстве выращивания абрикос и гранат, миндаля, яблок и груш, персика, инжира и винограда. На базарах городов горы овощей, дынь и арбузов. Всё выращено руками трудолюбивых крестьян его государства. Руки мастеров знают кузнечное, керамическое, оружейное, ювелирное и камнерезное дело. Люди с древнейших времен освоили кожевенное, портняжное, шорное и обувное производство. Женщины вышивают золотом, шелком, бисером, умеют ткать ковры и шелковые ткани. Мужчины славятся кузнечным и златокузнечным делом, изготовлением оружия и инвентаря для работы в поле.
Чтобы объединить их в одно целое – нужна одна религия. Она уже есть в его стране. В прошлом остались верования древних турков – танрычество, древних персов – огнепоклонничество, оттеснено христианство. Сегодня ислам – религия государства. Объединит его подданных против внешних врагов и единый для них язык – тюркский. Его понимают все народы. Нужно время, чтобы он был родным для всех. По его указам азербайджанский язык стал языком двора, армии и суда, тогда как персидский - языком администрации и литературы, да ещё на нём чеканятся надписи на монетах.
Шах Исмаил Хатаи подошел к столу, на котором лежали рукописи его произведений, написанных на азербайджанском и на фарси (персидском). Это его сочинения - «Несихятнамэ», «Дэхнамэ», 400 газелей и 100 касыд. О них потомки потом будут писать, что он обладал глубокими знаниями в философии, астрономии, математике, музыке и литературе. Был правителем и государственным деятелем и при этом владел техникой живописи и каллиграфии, играл на музыкальных инструментах и обладал хорошим голосом. Сегодня бы сказали, что Шах Исмаил Хатаи использовал свою поэзию в качестве патриотической агитации. Может быть, так оно и было: он желал одного – единства народа и власти перед постоянной угрозой быть порабощёнными.
Хатаи вспомнил кровавый Чалдыран. Турецкий султан выступил под лозунгом защиты правоверных от шиитов. Исход сражения решила турецкая артиллерия. Шах презирал пушки, ибо считал недостойным воина прятаться за ними. В результате он, кинувшись с мечом в руке под турецкий огонь, едва не попал в плен: его конь упал, и его спасло только мужество одного из его приближённых.
После поражения в битве Шах Исмаил Хатаи направляет свои усилия на укрепление государства и много-много раз анализирует причины своей неудачи в сражении. Простить себя он не смог. В возрасте 37 лет Хатаи умирает. Предчувствуя близкую смерть, великий азербайджанский государственный деятель и поэт пишет завещание своему народу: «Вот уже четырнадцать лет минуло после Чалдыранской битвы. И ни разу никто с тех пор не видел улыбки на моем лице, навсегда легла на него тень печали. Потому что это я, я сам, воодушевленный своими победами и завоеваниями, уверовав в свою непобедимость, выступил с меньшим по численности войском и допустил ошибки, обрекшие меня на вечные муки. Я доживаю последние дни моей жизни, дорогие мои потомки! За свою короткую, отпущенную мне богом жизнь я сделал для вас все, что мог. Я старался силой меча объединить наш истерзанный на куски край — вот к чему были направлены все мои завоевания.
Горсть родной земли считал я дороже горсти золота, одно коротенькое слово на нашем языке — выше меры драгоценностей. Во имя вечной жизни обоих — Родины и родного языка — я сделал все, что смог. Не поминайте меня проклятьями! Умножьте всё то хорошее, что я начинал! Не повторяйте моих ошибок!.. Таково мое завещание. И еще я оставляю вам стихи. Если они доставят вам удовольствие, будет спокоен мой мятежный дух, я обрету в могиле покой. Три залога оставили нам мудрые предки, и я завещаю их вам: наш язык, нашу честь и нашу Родину — берегите же их как зеницу ока!»