Недавно в Зверевском центре было долгожданное открытие выставки моего старого друга Володи Теплухина. Собралось много его старых друзей. У многих, также как и у него, за спиной очень не простая, хоть и не трагическая, но очень драматическая история собственной жизни, и потому нам было легко и просто говорить о Володе, о его личности, о его судьбе и о его творчестве, как его третьей необходимой составляющей. И мы вспоминали, как сильно он был противоречив, как отличался сам от себя, как не похожи были его поступки, и мотивы его поступков. Какая, порой необъяснимая, разница была между ними, а также между крайними проявлениями самой Вовкиной личности. И что связать воедино этот клубок противоречий, наверное, и было призвано его творчество, которое было всегда с ним постоянно, как какой-то внешний орган.
Ведь он всегда таскал с собой краски, кисти, бумагу. И куда бы ни приходил, а постоянная тусовка в те годы была наиболее естественной формой жизни, он тут же, после пары фраз, доставал свои художественные средства и начинал рисовать, оставаясь в общении с нами, и делая создаваемый рисунок тоже частью пространства общения.
Я подумал тогда: а что, если бы в его судьбе и его личности было меньше разрывов, меньше незаполненных противоречий, меньше боли? Создал бы он такое количество полотен и листов? Был бы он также творчески плодовит и талантлив? Если б ему не нужно было ничего заполнять внутри себя, связывать несвязуемое? Если б его жизнь была гладкой и непротиворечивой, а судьба ясной и прямолинейной? И я понял, что – нет! Ведь тогда б не было непреодолимой потребности заполнить огромные пустые места, образовавшиеся в результате большого расстояния между проявлениями его нехудожественной деятельности. Не было б того количества боли, вызванной этой необжитой пустотой, рвущейся из него его произведениями.
Наверное, такое условие некоторой внутренней незаполненности является важным условием, в сочетании с талантом, конечно, формирования талантливого творца, неважно – художника, музыканта или поэта. Как сказал один из наших писателей, уехавших в советское время в Америку и столкнувшихся с падением интереса к творчеству: «От хорошей жизни ничего хорошего не напишешь».
После этого уж и не знаешь, критиковать или благодарить те трудные условия советской жизни, которые тогда нам казались абсурдными, и с которыми каждый из нас по-своему боролся, за то, что в результате этой борьбы всё-таки появлялись такие художники, создавшие такие произведения!