Я живу с твоей подлой изменой
и, как видишь, доселе цел.
Упиваюсь безбрежной вселенной,
никого не беря на прицел.
Мне страданья ночные не в тягость,
я не помню ту дальнюю смерть...
А сегодня опять захотелось
твою Душу чуть-чуть пожалеть...
Где теперь ты?... кому это важно?
(Смерть в мучениях под укол)...
Мне ночами по прежнему страшно
целовать свежекрашенный пол.
ИНТЕРВЬЮ О СМЕРТИ
- Скажите пожалуйста, что Вы можете простить человеку и чего никогда не прощаете?
- Я могу простить любому человеку всё. Кроме одного - ПРЕДАТЕЛЬСТВА...
И только одному, самому дорогому для меня человеку, я простил даже Это.
- Можете сказать кому, и что это было?
- Это было очень давно. Осень 1958 года. Моей маме пошёл двадцать третий год. Она влюбилась! Влюбилась безумно, не оглядываясь, не задумываясь и на всю жизнь. Они встречались с моим будущим отцом чуть больше года. И Бог распорядился так, что в ночь с седьмого на восьмое марта 1960 года я был успешно зачат в любви и согласии. Но вышла "накладочка" - мой отец оказался женат, да ещё с двумя детьми. В то время аборты делать было уже разрешено, но нужно было платить деньги и не было гарантии, что женщина сможет забеременеть повторно. Идти к бабке повитухе - этак можно и концы отдать. И мама решила рожать. Тем более от любимого человека, пусть он даже кобель и подлец. И вот, в половине восьмого утра второго декабря 1960 года роддом № 1 города Томска огласил крик нового, очередного Советского гражданина.
Три месяца без всякой радости. Одна, нет ни родственников, ни какой-либо поддержки от любимого и, от едва, знакомых людей. И мама вызывает свою родную сестру-двойняшку из далёкой Курской области. Сестра она и есть сестра - в любую минуту поддержит и посоветует, что нужно делать и как дальше жить.
И так, нужно найти выход. А выхода из этой сложной ситуации, на их взгляд нет. Сестрёнка бойкая, ушлая, работящая, из танцулек не вылазит. И потихоньку "дует" в уши: - "Да зачем он тебе незаконнорожденный, сгинет и бог с ним. Выйдешь замуж и ещё родишь". Теперь, когда прошло почти шестьдесят лет, мне стало известно, что основную роль в этом преступлении, в этом не состоявшемся убийстве, сыграла моя родная тётка Шурка. Это она провела идеологическую обработку моей матери и толкнула её на этот, мягко говоря, не красивый поступок, а по сути дела на преступление - убийство своего трёхмесячного сына.
А на дворе начинал таять март тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Мне исполнилось ровно три месяца. Моя мама отсидев со мной по закону три месяца в декретном отпуске, была обязана выходить на работу. Декретные копейки давно кончились. И ей - матери-одиночке нечего было есть, молока в груди почти не осталось. Чужой город, родственников, кроме родной сестры, нет. Любимый человек обманул и оставил. Хозяйка комнатки в подвале грозилась вот-вот выкинуть на улицу. В яслях места нет. Но дают койко-место в общежитии, при условии выхода на работу.
Что делать? Как спасти кроху-сына и самой не сдохнуть от голода? А тут ещё сестра - шустрая пройдоха жужжит постоянно.
Как было принято это решение и насколько оно было трудным для моей матери, я не знаю. Но мама, в своей безысходности, сказала себе - "ПУСТЬ УМРЁТ ОН", я обязательно выйду замуж и рожу законного ребёнка...
Получив после обеда разрешение на проживание в общежитии, завернув меня в пелёнки и старенькое одеяльце, она на трамвае приехала на угол улицы Л. Толстого и улицы Алтайской в двух этажное шлакоблочное почти новое общежитие, где жили такие же молодые девчонки и где уже со смехом и успехом проживала её родная сестра Шурка.
Через несколько дней, утром, придвинув вплотную меня к себе, она в последний раз покормила меня своим молоком. Стараясь ни о чём не думать, резко встала с узкой панцирной кровати, быстро собралась и прикрыв дверь, они с Шуркой сбежали со второго этажа и отправились на работу. Моя мама знала, что обрекает меня на голодную смерть. В течении дня - за 12 часов без грудного молока и без капли воды я должен был умереть.
Из комнаты и всего общежития они с сестрой выбежали последние.
К шести вечера я не пил и не ел уже одиннадцать часов. Я не шевелился, уже не плакал и был синий. Я лежал мокрый в распахнутых пелёнках на голом холодном деревянном полу... Я умирал...
К шести вечера общежитие наполнилось топотом, весёлым весенним смехом и радостью жизни. Девчонки разлетались по своим комнатам, готовясь к танцам, свиданиям и любви.
Ворвавшись в комнату, где голый, без движений, на холодном полу лежал я, они остолбенели. И только через минуту дико завизжали и заорали. Всё общежитие тут же оказалось на втором этаже в их комнате. Вызвали скорую. Кто-то побежал в детскую домовую кухню за молоком, кто-то стал меня трогать и шевелить... Наверное мой Бог не хотел, чтобы я умер. Пришла с работы моя мама со своей сестрой. Что было в этот момент, какие поганые слова и маты сыпались в сторону моей матери и тётки, мне доподлинно не известно. Знаю только одно - тётка Шурка поджав губы спокойно заявила: - "Как наебла, так пусть и рОстит"...
Приехала скорая помощь, меня увезли в реанимацию, откачали и я остался жив... Эти две молодые здоровые женщины решили меня убить, умертвить. Это моя родная мать и моя тётка - Постоева Александра Павловна. Но, к их большому сожалению, меня спасли и я остался жив.
Кто бы тогда знал, что моя мать через шесть лет станет депутатом Верховного Совета, будет награждена первым своим орденом - орденом Красного Знамени и будет известным человеком в области и в стране.
Кто тогда знал, кто мой родной отец. И что он через пять с половиной лет станет сначала вторым, а затем первым секретарём Томского горкома КПСС. А в 1985 году будет избран членом Центрального Комитета КПСС и первым секретарём Тульского обкома партии.
Я простил им обоим это предательство. Я не судья им. Я их сын, я их плоть и кровь...
Но, Бог есть. В двадцать восемь лет Шурка всё-таки умудрилась выйти замуж забеременнив на Новогодней гулянке, и ровно через девять месяцев - тридцатого сентября родила первого сына. Этот первый её сын - Фёдор Постоев, став взрослым, обманул и предал всех, кого мог - любимую девушку, променяв на её подругу (назло). Женился на деревенской хабалке, скандалистке и пьянице, которую с одиннадцати лет вся деревенская детвора таскала по чердакам и сеновалам. Предал свою родную тётку (мою мать), цаганя у неё много лет последние копейки пенсии. Предал меня (двоюродного брата)отобрав, отжав квартиру моей матери. Предал свою совесть и честь.
Младший Шуркин сын Александр Постоев к двадцати четырём годам, успел отсидеть два срока в общей сложности девять лет по тяжёлым, позорным статьям - за сексуальное насилие восьмилетнего мальчика и изнасилование несовершеннолетней девушки. В итоге стал законченным педерастом и педофилом. Сойдясь с такой же алкоголичкой с тремя малолетними детьми - мальчиками, он в течении нескольких лет их насиловал. В итоге спился и сдох под забором в какой-то деревушке.
А у моей мамы через пять лет после этого "случая" начались отклонения с психикой. Люди говорят - если Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Не знаю, может быть и так, может быть этот грех настолько врезался в её память, в сознание, что она не могла забыть его и простить себе этот свой страшный поступок. У неё началась вялотекущая шизофрения. Ей казалось, что за ней постоянно следят, что её преследуют, прослушивают наш телефон, что её хотят унизить, оскорбить, убить...
Сын давно вырос, женился, работал, воспитывал своих детей. А она закрывала свою комнату на амбарный замок, подставляла дверь стульями и никого к себе не пускала. Только её сестра имела над ней неоспоримое, безоговорочное и полное влияние на её сознание, на её поведение и на её действия. Они были повязаны страшной тайной - попыткой убийства собственного трёхмесячного сына и племянника, которую всё-таки в городе кое-кто знал и помнил. Это было очень печально и скорбно...
Итог жизни моей мамы очень печален. Она постепенно, под влиянием Шурки, оставила своих самых близких и дорогих людей, с которыми она работала, общалась, чем-то делилась и просто иногда отдыхала. Она отреклась и предала, во-второй раз, своего единственного сына, своих внуков и правнучку. Она предала память своей любви - моего отца, которого она любила и ненавидела всю свою жизнь. Она прожила долгую и трудную жизнь - полную тяжкого труда, забот, тревог, сомнений, большого успеха, огромной славы, страха и греха. Она умерла в страшных физических, психических и моральных муках.
Я всё ей простил. ОНА МОЯ МАМА. Я ЛЮБИЛ ЕЁ ВСЮ ЖИЗНЬ И БУДУ ЛЮБИТЬ ВСЕГДА.
Пусть и она простит меня.
А шлейф позора, предательства, измены пусть останутся на этих двух женщинах навсегда, на тысячи лет. У Шурки Постоевой нет продолжения Рода, одни девочки - внучки, мужчин - продолжателей Рода нет и уже никогда не будет. У меня два всзрослых сына, мой Род растёт и продолжается.
Вот так распоряжаются наши Славяно-Арийские боги.
Сегодня мне пришло гневное письмо от одной не уравновешенной дамы, какой-то там дальней родственницы по линии Скалозубовых, по поводу этого интервью. Я бы хотел поставить всё на свои места. Во-первых, это короткое произведение реально и я все факты могу документально подтвердить. Во-вторых, этот рассказ написан именно в тот день, когда он был опубликован. Но, материал к нему был собран в апреле 2016 года во время моей поездки в г. Томск. Этот реальный случай и события мне рассказали две совершенно разные пожилые женщины, которые были свидетелями этого "действия". Они жили в одной комнате с моей матерью и с Шуркой. Между собой они не общались уже больше пятидесяти лет и, соответственно, не могли одновременно всё это придумать. Просто одна из этих женщин является мне родственницей по моей жене. После этого их рассказа, я встретился и спросил участников тех далёких событий - свою мать и Шурку - были ли им знакомы эти две женщины. Они подтвердили: - "ДА! Мы жили в одном общежитии и одной комнате и работали в одной бригаде штукатуров-маляров". И, наконец, в третьих. Уважаемая, нервная дама, Вы с сарказмом указываете мне на то, что кто я такой, чтобы брать у меня интервью. Вроде бы Вы журналистка, вроде бы с большим стажем, но понять самое простое и элементарное в литературе не в состоянии - я просто выбрал такую форму написания, такой жанр и это моё личное дело. И не важно в какой форме был написан этот рассказ - интервью, рассказ, миниатюра, репортаж. Но скорее - это хроникально-документальный рассказ. И написан он на основе РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЙ , которые произошли в первых числах марта 1961 года и в последуюшие годы. А то, что я написал его от первого и третьего лица, так извините, что хочу, то и делаю - это литературный портал, а не судебное разбирательство. Здесь нет ни одного оскорбления. И кто на самом деле действующие лица, известно только узкому кругу лиц, а для всех остальных читателей это обыкновенный, ничего не значащий рассказик. Вам тогда было всего десять лет и жили Вы в далёкой Курской области в районном городке Льгове.