Глава 14 Год перемен
Меня больше беспокоило собственное состояние. Очень хотелось выходить и родить здорового ребенка. Теперь я парижанка, рожать буду дома, но хорошо запомнила удобное для родов кресло в Отель Дьё. Планше разумеется не подозревает, что я рожавшая женщина, но знания об особом кресле меня не выдадут. Попросила мужа соорудить нечто такого рода, мол видела у знакомых в Менге. Ничего удивительного в подобной конструкции нет, сказал он, многодетные семьи, как правило, имеют такое, а некоторые перекупают вещь нужную, но редко используемую из рук в руки. Можно сделать на заказ. Будет оно у тебя, заверил он.
С особым удовольствием принимала в гостях Николь Майё. У нас столько было совместных деяний в Менге по надеванию венка на статую святой Екатерины. Вспоминали, тихо без Планше, как ждала я первого ребенка, надежды и страхи. Как шили свадебное платье. Оно пригодилось, а вот ожидание, как на свадьбе будут снимать подвязку осталось не реализованным.
Муж об этом ничего не слышал, даже не догадывался, но как-то на Ломбардской улице оказался Гийом Груар. Меня распирало торжество. Показывая всем своим видом независимое и солидное положение, я спрашивала: решили сладких гостинцев из Парижа привезти домой, дядюшка Гийом? Однако в ширину распирал и мой живот. Груар молвил провокационно: опять ребенка ждешь?
Вся конспирация провалена в раз. Планше стоял рядом. Опёршись на его плечо, я дерзко поблескивая глазами, сказала громче обычного: на сей раз от законного мужа, - и потерлась щекой о его камзол. Планше все понял, приобнял меня чуть и обратился к Груару: так будите что брать? Кажется, с этого момента, я полюбила мужа.
Ну, кто я такая? Однако, попав в Париж, прямо срослась с пульсом страны, который в столице ощущался явственно. Прежде значимые для страны события обходили меня стороной, а сейчас помимо воли стали вплетаться в мою жизнь. Свои заботы тяготили больше, но рок помимо воли впутывал в мою судьбу планиду королевства. Скажу честно, вначале не замечала этого. Пусть болтает Николь про королевскую чету, я-ж не думала, что привязывает тем меня к ней, но грозная тайна доставшаяся по случаю, заставляет вести рассказ еще и о взаимоотношениях в королевской семье, хотя в покоях монархов никогда не бывала.
Николь приносила дворцовые новости, как жареные каштаны. Когда Людовику XIII надоели атаки Марии Отфор на его целомудрие, он сменил белокурую фаворитку на темноволосую Луизу Лафайет. Певунья Лафайет оказалась очень набожной, что гарантировало короля от атак в интимной сфере. На эту струнку нажал Ришелье, которому не понравилось, что Лафайет стала настойчиво подвигать короля к миру с католической Испанией и вмешиваться в политику линией противной кардиналу. Внушить мысль о ее греховной связи с монархом оказалось легко, и набожная фаворитка 19 мая 1637 года отправилась в монастырь.
- Представляешь, король прилюдно плакал, - округляя глаза, говорила Николь.
- Не понимаю, он же король, может и запретить своей подданной закрываться от мира в монастыре, - изумлялась я такой обреченной позиции монарха.
- Богобоязненный Людовик XIII внутренне очень уважает такое решение, но оно лишает его видеть при дворе любимого человека. Теперь разгонять мрачную скуку короля некому и, думаю, Анне Австрийской не поздоровится.
- Николь, заметь, как изменились наши разговоры. Прежде венценосных особ не обсуждали.
- Что ты хочешь? Обе живем в столице. В провинциальном Менге мы разбирали поступки мэтра Корнье и дядюшки Груара. Теперь масштаб вырос и мне это нравится.
- В начале года ты пыталась меня втянуть в разговор о нашумевшей пьесе "Сид" Корнеля, но я не видела спектакля. При дворе тоже не бываю. Мне трудно поддерживать такие разговоры.
- Если тебе они не нравятся, могу и не говорить, - с оттенком обиды проговорила подруга.
- Нет, что ты. Такими разговорами полна наша улица, а ты привносишь точность в рассуждения толпы. У меня опасения, что в виду моей неосведомленности, не представляю для тебя интересного собеседника. В Менге мы были на равных, а здесь приходится только слушать. Наверное, у тебя появились более достойные собеседники.
- Ко двору я тоже не вхожа и все сведения поступают от Шарля-Сезара де Рошфора. Зато это глубинная и, как ты сказала, точная информация. Граф Рошфор несмотря на знатность рода, ведет не публичный образ жизни, а сейчас вообще конспирируется. Соответственно у меня круг знакомств невелик и я крайне дорожу своей давней подругой, - с надрывом выговорила Николь.
После этого мы почему-то вскочили, заплакали и обнялись. А потом долго, перебивая друг дружку вспоминали: помнишь, как дядюшка Корнье зашел в сыроварню чтобы помочь, и тут же в погребе скисло все молоко? Нам снова стало весело. Еще бы! Масса поверий существует о том, сколь подвержены сыры влиянию нечистой силы. И вот добряка Корнье стали подозревать будто он якшается с дьяволом.
Кто будет крестной матерью моего дитя сомнений не было, а кого пригласим в крестные отцы? Планше совсем не думал об этом и нежданно брякнул, может д’Артаньяна попросим?
- Давай проясним эту ситуацию, - решилась я объясниться.
- Д’Артаньян не знает, что я от него родила сына, что он умер и пусть впредь тоже не знает ничего. Для меня все это в прошлом. Прятаться от него я не буду, но искать встреч тоже
- Ты на него в обиде за случившееся?
- Нет. Он не виноват. Ведь ничего не знал. Мне же пришлось хлебнуть горя. Умер отец, умер грудной сынишка, благодаря Гийому Груару потеряла гостиницу отца; но все это в прошлом. Под ним подведена черта. Ты слету понимаешь меня, и я не просто признательна, в душе расцветает к тебе большое чувство. Внутри меня развивается новая душа.
Я мягко прижалась пульсирующим животом к мужу.
Роды прошли превосходно. Кажется, муж волновался больше меня. Подавая ему младенца, сказала: надо дать знать Николь Майё, ну, а ты подобрал крестного сыну?
- Встретил недавно сослуживца Клода Барбюса, думаю, согласится, - Планше почему-то просиял. Наверное, представил, как объявит тому о своем радостном событии.
- Жан, надеюсь твой сослуживец не инвалид. В крестные нельзя определять увечных и уродов.
- Полин, ты думаешь, я обычаев не знаю?
- Тогда вот еще один наказ, с ребенком в Сен-Мерри рядом должен быть ты.
- Какие разговоры!
- Назовем его Жан Клод. Пусть носит имя крестного и твое.
Он взглянул на меня, и я поняла, что вопрос имени сына волнует его очень, хотя не заговаривал об этом ни разу. После кивка, что-то еще читалось в его глазах, и я спросила: ты хочешь знать, как звали моего первого сына? Последовал новый кивок.
- Винсент. Учти, что в приходской книге имя отца не фигурировало совсем.
- Вот оно как! - протянул муж и удовлетворенный двинулся на розыски своего сослуживца.
О том, что король давно не живет с королевой не знал только совсем уж ни чем не интересующийся человек; в королевстве пахнет разводом венценосцев ведал не только двор, но и вся столица. Полагали, что последнее событие после взятия Корби, свидетельствующее о предательстве интересов Франции, подвигнет короля к решительным действиям в отношении нелюбимой жены. Однако прошло более полугода 1637 года, напряжение в отношениях короля и королевы нарастало, но ничего не происходило. При дворе судачили куда отправится королева: в заточение, в монастырь, или дело кончится разводом. Народ пребывал в недоумении, и только несколько лиц государства знали, в чем дело. Меня просвещала Николь. По ее словам Рошфор играл какую-то очень важную роль в планах кардинала.
Во-первых, говорила Николь, Ришелье перестал быть нужным посредник в общении с королевой в лице де Шеврез и та, почуяв неладное, сбежала в Испанию. Кардинал вел длительные переговоры с королевой наедине, а для короля его активность преподносилась как действие тайной комиссии по разоблачению переписки королевы с врагами королевства. Королю были представлены члены чрезвычайной комиссии во главе с канцлером Пьером Сегье, куда был введен даже лейтенант парижского судебного округа Исаак Лаффма, которого парижане звали «палач Ришелье», словом, всё говорило о самых грозных намерениях кардинала. В сущности никто в комиссии решительно ничего не знал и всем делом вертел сам Ришелье.
Для придания видимости движения в расследование комиссии, появлялись все новые и новые письма королевы и совсем не из ларца крепости Корби, которые король уже читал и не нашел в них видимой измены, о которой заговорили сразу. Письма из Корби прочитали многие, прежде чем они дошли до кардинала, наличие их скрыть было невозможно, но на глаза королю кардинал дал самые безобидные, а с другими ходил к королеве. Та написала для короля признание, что были и другие письма, а кардинал силой своей разведки стал преподносить их королю.
Все обернулось нежданным пшиком. В августе 1637 года Людовик XIII объявил, что все обвинения с королевы снимаются, но на нее и близких родственников короля налагается обязанность не вести секретную переписку. На самом деле кардинал договорился о чем-то с Анной Австрийской, причем центральной фигурой договора, как говорила Николь, был граф Рошфор, миссия которого засекречивалась настолько, что он сам не должен был знать о конкретных деталях ее, пока не наступит определенный момент.
Перед королем кардинал разыграл спектакль. Ничего особенного в письмах королевы нет, но сам факт переписки с врагом во время войны и не кем-то, а королевой, требовал разбора и правовой оценки. Хитрый Ришелье преподнес Людовику XIII вывод своей комиссии: положение королевы Франции столь высоко, что судить ее может только сам король. Сомнительные действия жены монарха по канонам права подпадают под статью оскорбление его величества. С другой стороны источник оскорбления сама есть венценосная особа, несущая священную и природную неприкосновенность. Неразрешимая правовая дилемма.
- Ты представляешь, каков хитрец кардинал! - восклицала Николь. Никак он не может определиться, в чем провинность королевы. Мнется не кто-нибудь, а Ришелье, который любит говорить: «дайте мне шесть строк написанных рукой самого честного человека и я найду статью, по которой его можно повесить».
- Ты знаешь, как именно выражается кардинал?
- Рошфор мне много о нем рассказывает. Он восторгается этим человеком.
- Он умен, это бесспорно, но испытывать восторг от деяний коварного и опасного человека, возможно ли?
- Когда кардинал виртуозно выходит из щекотливых положений, наверное, это достойно восхищения.
- Например?
- Многие стараются вбить клин между ним и королем и часто шепчут Людовику XIII, что французы считают Ришелье первым человеком в государстве. Наш король мнителен и обидчив и вот после того, как ему в очередной раз напели в уши это самое, они сталкиваются в темном коридоре. Людовик XIII говорит: «проходите первым ваше преосвященство, ведь все во Франции говорят у нас вы первый». Ришелье тут же хватает канделябр и говорит: «вы правы, ваше величество, я должен идти первым, чтобы освещать вам путь».
- Такой могущественный человек должен пользоваться благосклонностью многих женщин, - сказала я в раздумье.
- Вот этого и нет, - заявила Николь.
- Причем вовсе не потому, что стар или неважно выглядит. Настоящему соблазнителю женщин не нужна молодость и красота, достаточно уметь говорить с дамами о том, что они желают услышать, плюс иметь в их глазах вес и влияние в обществе. Ришелье умеет говорить с мужчинами, будь то король, военные, церковники, дипломаты, шпионы, узники или моряки. Под женщин он не подстраивается, говорить с ними не умеет, даже когда сам влюблен, как было когда-то давно в королеву, был с нею неестественен и неловок. Примером тому танец сарабанда.
- Николь, я ведь при дворе не бываю, и твой пример с сарабандой мне ничего не говорит.
- Давно, лет двенадцать назад Ришелье вздумал покорить сердце молодой королевы, но испанка смотрела на него исключительно, как лицо духовное. Зато подруга герцогиня де Шеврез, заметив его душевные муки, которые не находили соответствующих слов и действий, решила подшутить над пылающим любовью кардиналом. Она нашептала ему, что королева ответит на его чувства, если он станцует перед ней в наряде шута с бубенчиками испанский танец сарабанду. В зеленых панталонах и колпаке Ришелье явился в покои королевы и услаждал ее взор танцем и пением, пощелкивая кастаньетами. Когда за ширмой захихикали, он понял, что не только королева наблюдает его странные па, но и фрейлины. Отсюда начинается их долгая вражда, а в основе лежит незнание Ришелье женщин, не умение и нежелание находить с ними общий язык.
- Здесь наш Людовик XIII ему в пару, - добавила я, вспомнив, что рассказывал мне д’Артаньян.
- Точно. На публике они оба короли, а в частной жизни один пугает, а другой пугается женщин.
Анна Австрийская публично повинилась перед Людовиком XIII, и королю перед его вердиктом Ришелье услужливо напомнил, что в народе он зовется Людовиком Справедливым. Ваше величество своим храбрым поведением и мужеством при отражении атак врага набрало в народе такой авторитет, такую любовь и популярность и далее еще минуты три пережевывал это же самое. Легким намеком кардинал завершил речь мыслью, что в таком положении пятнать королевскую честь скандалом с какими-то письмами не резон.
Политическая обстановка диктовала на пару с Ришелье: король не мог затевать бракоразводный процесс и даже легкое унижение королевы публичным скандалом в момент тяжелой войны и внутренней нестабильности, притом, что лично его авторитет резко вырос. Однако свои оскорбленные чувства девать никуда не мог и крайне досадовал на кардинала, когда почувствовал, что тот усиленно толкает его к истинному примирению с супругой.
Планше, осваиваясь в новой роли отца семейства, шнырял по Парижу. Ему хотелось принести в семью дополнительный доход, и как-то он сказал мне, что в наше неспокойное время у многих дворян вошло в моду играть в карты по крупному.
- Уж не хочешь ли ты сыграть с кем по крупному? - спросила его с тревогой.
- На кон многие ставят целые состояния, - сказал он с вожделением в глазах.
- Что сможешь поставить ты? Наше заведение? Может свою жену?
У меня прямо глаза округлились. Планше замахал руками.
- Это к слову. Запомни, я очень осторожный человек. Потом, кто введет меня в круг таких бесшабашных и высокородных игроков? Да и поставить мне действительно нечего. Просто о таких вещах сейчас много говорят, а лично мне даже видеть подобное не доводилось.
Я чуть успокоилась, но погрозила мужу пальцем. Вчера мне соседка Мария Лиссоне рассказывала, что на прошлой неделе какая-то герцогиня проигралась в карты и напоследок поставила на кон ночь с любым дворянином, на которого укажет выигравший. Проиграла эту ставку тоже и упала в обморок. Вот, что значит неспокойные времена, добропорядочные люди с ума сходят.
Чтобы отвести беду, стала подкладывать в обувь мужа хвосты ящериц, - верный знак на пути к счастью.
Правильно поступает наш наихристианнейший король наложивший запрет на карточные игры. Так ведь все равно кругом играют и, говорят, даже в стенах Лувра.
В 1629 году король издал ордонанс против игры, содержавший полторы сотни статей.
- Ведь застанут игроков чиновники, следящие за исполнением королевского запрета на карточные игры, все ставки изымут в пользу бедных.
Планше ухмыльнулся: кое-что дойдет может, только большая часть в карманах этих чиновников осядет.
- Ну, уж это, как всегда, - говорю.
- Раз так, то я сообщаю о месте и времени таких игр некому Буаренару, а он со мной делится добычей, - Планше весело позвенел монетами в кармане.
В какой-то момент активность Планше вне дома стала мне невыносима.
- Ты сияешь, словно встретил д’Артаньяна, - неожиданно обращаюсь к мужу.
- Как определила? – настороженно отвечает он.
- У тебя выражение лица такое же, когда ты вспоминаешь о нём, - говорю.
- Рошфора, - вдруг бросает он коротко.
- Встретил, Рошфора? Но это не одно и то же.
- Он сделал меня сержантом в Пьемонтском полку, - млеет улыбкой Планше.
- И какой полк предложил он тебе ныне?
- Представь, обнаружил, где укрывается любимчик кардинала, - было заметно, что муж тут же пожалел, что проговорился, но слова вылетели.
- Это может быть опасно для нас, - говорю, впиваясь глазами в лицо мужа.
- Он не знает, что я его выследил, - сказал Планше, но было заметно, что тревога поселилась в его душе.
- Где-ж это?
- В катакомбах под кладбищем Невинноубиенных младенцев.
- Я часто прохожу мимо кладбища, когда иду в церковь Сент-Эсташ.
- Выбрала церковь для посещений так далеко от дома, - проворчал Планше и добавил: лучше бы ходила в храм поближе с жилищем.
- Она мне приглянулась своим интерьером, да и королевская семья его красот не чурается. А почему это кладбище такое высокое?
- Стены, ограждающие кладбище были возведены еще в 1223 году, а молва, что земля этого кладбища обладает особыми свойствами, благодаря которым тело распадается в течение 9 дней разнеслась по всему Парижу. Горсть этой земли клали в гроб церковных иерархов, которых хоронили в криптах соборов. Всё это сделало кладбище сверх популярным: хоронили много и часто. Чтобы место быстрее освобождалось для следующего захоронения, свежие кости выставлялись выше ограды, так возникли устрашающие оссуарии-костницы, - галереи, куда складывали вдоль стен вынутые из могил кости. Здесь они высушивались на свежем прогретом солнцем воздухе и со временем окончательно разрушались. Уже при короле Филиппе-Августе эти непрочные оссуарии скрепили галереями, подняв ими ограду над кладбищем, которое само стало расти вверх. Заметь, свежие могилы роют сейчас на уровне третьего-четвертого этажей окружающих кладбище домов.
Вдоль улицы Кузнецов шла Старая галерея в 19 арок, вдоль улицы Сен-Дени -- Малая, или Богородицы, в 4 арки, по улице Прачек -- Писателей, в 17 арок, а вдоль улицы Медников -- самая знаменитая, которую украсил барельефами знаменитый мастер и алхимик Николя Фламель. Спустя 50 лет на всем протяжении ее покрыли росписью Пляска смерти.
Я поёжилась.
- Это не кладбище, а клумба смерти за высокой оградой. Как ты решился туда проникнуть?
- Заметил, как Рошфор туда пробирается. Ну и следом. Он там не один, а с целой шайкой сообщников.
- И тебя не заметили?
- Совсем нет. Они спустились много ниже уровня земли, в помещение-катакомбу после выработки известняка, - камня, из которого построены все здания города. Там сухо, гулко, и потому легко подслушивать даже, находясь на значительном удалении.
- И что говорили?
- Обсуждались моменты текущего политического положения, и что при случае надо быстро собраться всем именно здесь.
- Ты понимаешь, что тебя легко убьют, если дознаются, что ты доподлинно знаешь место их тайного сбора? Я заметила, как побледнел и устрашился муженёк.