Послание

   


           Пространство зала Третьяковской галереи окончательно спасовало пред мощью Галилейской пустыни. Рассветные зыбкие контуры рождающегося дня вдруг чётко проявились недвижной фигурой Христа, сидящего на  камне преткновения уходящих Моисеевых законов бытия. Тьма Ветхого Завета замерла в изломе  ненависти, готовая взорваться Новым светом. В безжизненности уже созрело Триединство...

           Паралич Времени в Лаврушинском переулке. Нет посетителей в её любимом зале. Кругом бездонная тишина. Их только двое здесь.  Она, сидевшая перед картиной, смотрела на Него.  Он же - в Вечность... Ровесник её сына  в последнем искушении,  пред  ясной и неизбежной жертвой плоти.  Вселенная  застыла в судороге от страшного решения Отца.  Сын Человеческий принимает ли свою Судьбу?

           Женщина смотрела на руки Христа, сжатые до невыразимой боли, и это рвало  её сердце на мелкие кусочки. Казалось - дыхание остановилось.  Ещё достало сил видеть Его пыльные ступни и нарождающуюся вдали осторожную  зарю. Но только не Его лицо. Только не  лицо!  Прикоснуться к мукам выбора Судьбы всех рождённых, ушедших и будущих людских поколений никакой смертный не сможет.  Никогда.

           Свершённость собственного земного пути  всегда пугала под куполами храмов. Там с каждой тающей свечой  сгорали чаяния получить ответ "За что?!"
Здесь же не тело, но  душа стояла на коленях у ног Его в последней надежде быть прощённой.  Не разумела, но ощущала - с церковных икон взирает Всевидящий Бог,  а  здесь сидит всё понимающий Учитель,  что может неумолимое время повернуть вспять. Душа взывала и сердце надеялось понять  когда и почему случается в человеческой жизни главный разворот.

           "Судь-ба, Судь-ба, тик-так..." - простучало кровью в висках и женщина очнулась.  Безжалостные стрелки  изящных Картье  выволокли в привычную реальность собственной жизни и собственного одиночества. В который раз пришёл всё тот же вопрос о зыбкой возможности второго шанса на истинное женское счастье...

           Не отрывая глаз от картины,  достала из сумочки бумажный платочек и быстро смахнула предательскую слезу.  Полотно Крамского неожиданно закрыла медленно идущая парочка, странным образом выпадавшая из  привычного тягучего потока  посетителей галереи.  Будто кто-то заставил поднять глаза...

            В этом с детства знакомом зале она увидела саму себя, идущую мимо. Мысли языческим хороводом заплясали, сердце вдруг шумно и больно дёрнулось.  Девушка поразила  удивительным сходством.  Только не с ней теперешней.  А с той, какой она была лет тридцать назад...  Такие же цвета спелой пшеницы густые длинные волосы, те же серо-зеленые  глаза, тоненькая фигурка. Может быть только лишь несколько выше ростом. 

           Молоденькая особа шла почти вплотную с седовласым статным мужчиной много старше. Спутник крепко держал её за руку и вовсе не смотрел по сторонам.  Его внимание полностью было сосредоточено на ней...

          "Странная пара" - пронеслось  молнией и женщина смогла отвести взор от девушки.  Мужчина вовсе не походил на богатенького папика.

         -  Этого не может быть - едва прошептала, быстро опустив голову и изобразив глубокую задумчивость, прикрыла лицо рукой. Она узнала его!

          Те  медленно прошли мимо,  не замечая ни картину, ни сидящую перед  ней  женщину.  Он не отрывал влюблённого взгляда от своей девочки; она, похожая на лань под гипнозом направленного на неё дула охотничьего ружья,  брела, будто в прострации, и так же не видела ничего вокруг.  Может быть окружающим молоденькая девушка казалась дочкой, которую отец привёл на экскурсию,  нарушив её более весёлые планы.  Может для кого-то показалась эта парочка любовниками, уставшими от постельных утех и решившими для разнообразия прогуляться среди живописных шедевров.  Но, скорее всего, мало кто из посетителей обратил внимание на них, неспешно идущих заруку по бесконечным залам.

       И лишь только она одна поняла  предназначенное ей послание Небес.  Этот когда-то безумно любящий её  мужчина не смирился с их разрывом и до сей поры так и не смог забыть... Ту, что вдребезги разбила его...и собственное сердце.

       В это мгновение она, наконец, приняла свою судьбу.