– Ядрёна блошь злокусучая! – выругался старый пёс, вгрызаясь в свой левый бок в поисках кровососущего недруга. – Прости, Лексус, не сдержался. Так о чём это я, мой юный друг?..
– О предшественнике вашем, который служил когда-то при этом дворе.
– О да! Гена был легендарный пёс, героический! Глаз потерял при защите этого двора. Авторитет – беспрекословный. Вожаки бродячих стай шли к нему за советом, приносили в знак уважения самые лакомые кусочки из общей добычи. Это по его инициативе были укрупнены стаи и определены зоны ответственности каждой из них… Ядрёна блошь!
Зубы старого пса впились в правый бок, он не мог скрыть своего раздражения:
– Маленькая блошка, да больно кусает! Извини, Лексус. И что за имя тебе дали!
– Дэк… погоняло такое, в стае прилипло. Лёха меня зовут…
– Ты бы ещё сказал Дядя Фёдор! – взвизгнул старый пёс. – Пусть уж будет Лексус, так смешнее! Благо у меня нормальное собачье имя – Шарик. Правда, был грешок: по молодости поддался глупой моде – на Шарля отзывался. Давно это было, при Гене. Он ведь не дурак был, что служил при этом дворе: раньше здесь райком размещался, потом суд – всё власть! А от неё, глядишь, и тебе кусок какой перепадёт – только не гавкай попусту! Умнейший был пёс, даже в шахматы играл с местным кочегаром. Опять же – всегда в тепле, да и угощением не обижен. Карпыч, – хоть и человек, не хуже любой собаки – друг верный и надёжный. Жаль, помер рано. Да и Гена, наш предводитель, недолго протянул… Да ядрёна же блошь!
Шарик вцепился в хвост, что-то щёлкнуло на собачьих зубах, он сплюнул и обратился к Лексусу.
– Так слушай же, молодое поколение! Как любил говорить наш предводитель: «Собачий век, увы, недолог! Но прожить его нужно так, чтобы не было стыдно!»
Крепко держал Гена нашего брата в своих твёрдых лапах. Но настали смутные времена. В человеческом обществе они всегда случаются от желания перемен. Каких перемен, никто не знает, но главное – перевернуть всё с ног на голову. Так и случилось. Глядя на людей, собачьи вожаки тоже захотели перемен. Закрутив хвосты, заявились они к Гене и потребовали суверенитета! Я был самым молодым из тех вожаков и хорошо помню его гневную отповедь: «А что изменилось?! Ничего не изменилось! И никогда не изменится! Насмотрелись телевизора! «Парада суверенитетов» им захотелось! Всё будет как всегда. Это говорю вам я!»
Я помню, как стеклянный глаз Гены побелел и чуть не вывалился из глазницы, – так он был взбешён. Вожаки стояли с опущенными хвостами, а кончик моего хвоста дрожал больше всех. Тогда меня звали Шарлем – на западный манер… Ядрёна же ты, блошь!
Шарик снова погрыз свой бок, хлебнул воды и посмотрел на молодого пса.
– Нет, скажите мне, юноша, кто твердил, что «Запад нам поможет»? Я до сих пор не знаю, что это за слово такое «суверенитет», зато понимаю, как прав был легендарный Гена, когда предупреждал: разрушим систему, которую с таким трудом создавали, – подохнем поодиночке и в нищете! Где теперь те «вожаки», где «бродячие своры»? Стали жить богаче? Или прибились к властному двору, надеясь урвать «свой кусок»? Может быть, их просто перестреляли под шумок?
Лексусу-Лёхе нечего было сказать в ответ старому псу. Шарик прервал неловкое молчание:
– Я расскажу ещё о двух моих знакомых псах из того времени. Был такой Бобик, с переулка Цветочного, зазнался, стал высокомерен, когда хозяин купил ему медали, родословную и паспорт на имя Лорд Боб Смит, себе – толстенную золотую цепь. У «Боба» цепь была ещё толще, правда, не золотая, зато сделана на заказ у местных цыган. Глупец! Он так и не понял: породу-то не обманешь! Хозяин его теперь живёт в Лондоне, дети хозяина окончили Кембридж, а бедный Бобик и слышать не хочет о своём былом лордстве, перебиваясь случайным куском на помойке.
Другого звали Джек. Он хорошо знал все «радости» бродячей жизни, но ему повезло: кто-то подобрал, отмыл, покормил и привел в милицию – так тогда, до реформы, называлась полиция. У Джека появилась служебная конура, гарантированное питание и работа, которая ему нравилась. Порядочный был пёс. В трудные времена Джек – единственный, кто поддерживал с Геной «нормальные собачьи отношения».
Было время, криминальная обстановка резко ухудшилась, работы у Джека значительно прибавилось, а служебный паёк стал почему-то меньше. Но службу он нёс образцово и дослужился до высокого чина, был переведён в столицу. Всё бы хорошо, да пал наш Джек жертвой борьбы с коррупцией: взял «меченую» кость! Три года живёт под домашним арестом, пока ведётся следствие. Вместо ошейника с личным номером – специальная манжета на лапе, с бриллиантовым вензелем в форме буквы «Д».
Шарик вдруг подскочил с места, закрутился вокруг оси, изловчившись, уткнулся носом в основание своего хвоста и, щёлкая зубами, издал злобное рычание.
– Ядрёна блошь злокусучая! Достала – хуже всяких санкций! Слушай, молодёжь, и делай выводы! «Собачий век, увы, недолог! Но прожить его нужно так…»
Старый пёс с глубокой тоской посмотрел в глаза молодому и добавил:
– Мне иногда бывает стыдно за то, что я когда-то делал не так.
14.12.2016