Репейник

 

     Трофимычу прихотелось выпить. Выпить ему хотелось нередко, а сейчас в особенности, – хотя бы остограмиться. В голове, как на лесопилке, где он был приставлен к пилорамам, – вроде бригадира, пилостава, механика. В общем, небольшая шишка на ровном месте. По всему по этому он считал ниже своего достоинства вот так вот придти в лавку и громогласно, через головы баб, сказать Ивану Матвеевичу, мол, заверни бутылёк, да черкни мою фамилию в своем гроссбухе. Причем, недавно каким-то райповским документом было крепко-накрепко заказано в долг, под запись, ничего, никому, ни под каким соусом не давать.
     А, может, на его счастье, в магазине никого и нет? Трофимыч шел ходко, тешил себя надеждой. Надежда растаяла, как дым. В лавке было с десяток женщин. Некоторые стояли у весов – эти возьмут и уйдут, им прохлаждаться некогда. Остальные же пришли сюда не столько что-то купить, а больше побазарить, посудачить, кости поперемывать, чужие паспорта поразбирать. Стоят себе и на все лады чешут и чешут свои длинные языки. И могут это делать до морковкиного заговинья.
     Продавец – тот сразу понял, за чем пришел Трофимыч. Он бы и не против утешить механика, смотришь, дровишек подбросит: ведь правила на то и создают, чтоб находить в них исключения. Но не будет же он прилюдно подавать бутылку, а потом делать запись в амбарной книге.
     В растроенных чувствах, премного удивляясь тому, как это у баб не могут от беспрестанной говорильни отсохнуть языки, Трофимыч вышел из лавки и уселся на кучу земли оставшейся от прощлогоднего строительства. Отдохнуть, перекурить. Его окружала полутораметровой высоты лебеда и крупные, мясистые кусты репейника. Он оторвал несколько шишечек, прицепил к рукаву пиджака, затем оторвал и выбросил. Потом сорвал еще несколько шишек и слепил небольшой венок, какие из ромашек плетут девчонки. Венок смял в маленький комок, потом стал лепить что-то вроде посудины, - получилась кринка, лепил дальше, - уже наподобие горшка стало вырисовываться. И тут Трофимыча осенила мысль...
     Он взял изготовленное из репейника "изделие" и принёс в магазин, поставил на прилавок.
     - Не пойму однако, все ли у нас дома? - возмутился Иван Матвеевич.
     - Не сомневайся, слава Богу, - все дома, все до единого. А это то, что обещал, то и принёс, тут на кило пятьсот, наверняка, потянет. Ценная вещь! Ты верно заметил, пойдёт на пользу нашей медицине да и всем нам.
Неглупый был мужик Иван Матвеевич, быстро докумекал. Взвесил горшок, потом поставил его на пол, под прилавок, чево-то там пошебуршился, позвенел стеклянной посудой. Звон тот был для Трофимыча бальзамом на душу: пустая посуда звенит не так, а звонче, и подал горшок обратно Трофимычу:
     - В ведомости распишешься потом, а сейчас отнеси это в сарайку, вот - ключ, поставь на место, в свободный уголок справа.
     Было такое время, когда магазины потребкооперации собирали всяческое вторсырьё, жили-то небогато, считали, что всё пойдёт в дело.
Сарайка представляла ужасное зрелище: покосилась-покривилась, между досками широкие щели, внутри ветер гулял, кажется, что плюнь на сарайку, и она развалится. Чего только там ни было! В одном углу - металлолом, в другом - макулатура, тряпки, кости, в третьем - стеклянные бутылки. Это всё поселковая ребятня насобирала, за что Иван Матвеевич с ней рассчитывался баранками, пряниками, "дунькиной радостью".
     "Надо бы, надо всё это вывезти на базу, а то и до греха недолго,"- думал Иван Матвеевич, но у начальства то руки не доходили до этого, то транспорта не хватало. В общем, жил ожиданиями.
     Трофимыч  был рад исполнить поручение Ивана Матвеевича.Он поставил горшок, достал из него вожделённую бутылку, сунул её в карман, запер сарайку на старопрежний огромный амбарный замок, пошёл сдавать почти фунтовый ключ.
     В магазине - ни души.
     - А куда бабы-то подевались?
     - Да их, как корова языком слизнула, как ветром сдуло, когда я сказал, сколько может стоить репейник  и что из него делают снадобье от рака и от всех прочих болестей. Они наперебой закричали, что  же это получается: килограмм репейника стОит дороже килограмма клюквы, что, мол, мы тогда будем жопу драть, на коленках елозить по болоту, собирая клюкву, когда лопухов у нас рядом, хоть пруд пруди.
     - Ну, Матвеич, ты ляпнул, так ляпнул, ну, ты опростоволосился, ну, ты и маху дал. Накликал беду, не знаю, как её руками-то развести?
Долго беду не пришлось ждать. Первой притащила мешок репейника Горбачиха, живущая неподалеку, у которой усадьба - поле без огорода, заросшая крапивой, лебедой и лопухами:
     - Иван Матвеич, принимай прекрасный товар, благодаря мне, ты будешь победителем социалистического соревнования в РАЙПО по сбору вторсырья, и тебя, может быть, даже медалью наградят .
     Взвесив мешок, он пообещал Горбачихе расплатиться, когда узнает  расценки, надо, мол, съездить в контору.
     - Матвеич! Не торопись уезжать от своего счастья: Павлуха Бобылева собиралась принести мешок лопуха, а братья Шаматрины на коляске притаранят воз.       Безногое-то скоро, - и в Чиркове, и в Устье узнали о такой благости, лодки уже сюда правятся, да из Заозерья жди гостей на семериках.
     Выпроводив Горбачиху, он быстренько закрыл ставни на окнах: Беда для него гремела и освечивала совсем близко. И это не на шутку его пугало. Он ходил от ставни к ставне, поглядывая в щели.
     Ага, вот и братья Шаматрины припёрлись: один-то нормальный, а другой, как Ленин, - всё по тюрьмам да по ссылкам.
     - Матвеич! Открой окошко, дам тебе горошку. Матвеич, нам, как и Трофимычу НАДО! У нас тоже пожар внутри, открой, миленький!
     Старший брат, тот без всяких сантиментов говорил, что думал:
     - Открывай, козёл вонючий, свою похабную сарайку, принимай товар и гони нам мани-мани! А то прощайся с гнусной халупой.
     Намёк этот был очень даже понятен и прозрачен. Мужики в Чайкиных Песках слов на ветер не бросают, если, что пообещают, то обязательно это сделают.Как-то зимой, когда магазин в посёлке не работал, мужики пришли на конюшню и попросили главного по лошадям:
     - Василей, дай нам лошадку скатать в Чернышово, несколько пузырей в тамошней лавке взять!
     А тот ответил:
     - Хорошие вы робята, да где я вам свободную-то лошадь возьму? И стал дальше объяснять: эти вот в пяти денниках готовятся на смену, а те, которые сейчас придут со смены, - уставшие, измученные - какие из них ездуны!
     - Так ты дай нам вон ту в яблоках лошадь.
     - Э, милки, это не лошадь, это конь, выездной конь директора завода. А вдруг начальству потребуется поехать в райисполком, в поселковый совет, ещё куда по делам. Нет-нет, не могу, даже не могу подумать о таком! Ну, чтобы совсем-то не расстраивать мужиков, он предложил: "Берите Пигарика, - бык что надо, полторы тонны запросто увезёт, застоялся бычара".
     Это был, как говорится, писец! Терпение мужиков выплеснулось через край:
     - Василей, мля-мля, ты чево такое токуешь, как тетеря, нам не тонны нужны, а скорость! Смотри, чтоб тебе на кулак на чей не напороться!
     Однако компромисса так и не было найдено. Мужики ушли без лошади, а конюх остался со своими лошадьми и с фонарём под своим глазом, который блином не прикроешь. И то был самый весомый аргумент в дискуссии на заводской конюшне.
     Не дожидаясь ухудшения положения, Иван Матвеевич быстро сгрёбся.  Чтобы громко не звякать, тихохонечко накинул на дверь металлические накидки, запер магазин, и дворами, дворами, по огородам, по "козьему проспекту" рванул к реке. Там - на лодку, и - в село.
     А на дверях магазина мужики прочитали записку: "Уехал на базу, вернусь не сразу".
     В конторе РАЙПО его встретили как родного, и председатель правления сразу принял:
     - Знаю, знаю твою проблему, вторсырьё вывезем на следующей неделе, - это железно. Ещё что?
     - А почему бы нам не принимать репейник?
     - Что?
     - Репейник! Как говорили древние греки аrctium lappa, что значило лопух большой. Его используют - от корня до шишек. Помогает при ревматизме, при высоком давлении, ишемической болезни сердца, подагре, при запорах. И на кухне из него хоть салат делай, хоть суп вари, хоть варенье.
     - Матвеич, ты здоров? Поди-ка надо отдохнуть! Вот вывезём вторсырьё, напишешь заявление на отпуск. А что это ты об этом, как его...?
     - Арктиум лаппа? -... печёшься-то?
     И Матвеич искренне всё распечатал, с начала и до конца. Ну, так всегда - простота хуже воровства
     Возвращался он с двоякими чувствами: выговор за торговлю в долг его угнетал, но радовало решение, что наконец-то вывезут из его сарайки вторсырьё.
     Выбравшись из лодки на берег, он вдохнул полной грудью. И в ноздри его ударили ароматы шающих тряпок, горелой бумаги, жжёной кости, железной окалины.
Подойдя к магазину, он не увидел сарайки, вся сгорела дотла.
     - Ну, вот с каким-то странным облегчением выдохнул Матвеич, - и вывозить ничего не надо!
     Потом скажут, что кто-то в щель сарайки бросил непотушенный окурок, случайно, безо всякого злого умысла.

     Такой уж нрав у жителей Чайкиных Песков: обворуют тебя, - люди повозмущаются, поохают, поахают, но никто и копейки не даст. А на погорелое место и посуды нанесут и кое-чего из мебели, одежонку, обувку разную дадут, денежек подбросят.
     Так и тут. Трофимыч сходил к директору завода, всё красочно расписал. У директора, бывало, зимой снега не выпросишь, а в этот раз:
     - Не говори далее, я всё понял, окажем, окажем благотворительную помощь, нам налоговая даже скидку сделает. ПилИ!
     Ну, Трофимыч и напилил брусьев для стоек и для обвязки, досок для пола,  крыши, для обшивки стен. Теперь - только строй!
     Рехнуться можно, - первыми участвовать в помочах откликнулись братья Шаматрины, - пришли к магазину с полным ящиком инструментов.
     И работа закипела. Строили споро: это не стадион в Питере "Зенит-Арена" и не Керченский мост. Были, правда, неувязочки! Старший Шаматрин сказал, что после этого будет субботник по сбору репейника.
     Ему кто-то крикнул: "Как говорят немцы, иди nach" да и поваровее доски на крышу подавай!" Старшой успокоился, но то и дело поглядывал на магазин, - не появится ли Матвеич на кружок, то есть на окончание работ.
     Да и как ему не появиться! Появился с чёрной дерматиновой сумкой в руках. Пришёл, сумку поставил, раскрыл:
     - Принёс вот, что Бог послал. И выпить, и сырком "Дружба" закусить. Больше у Бога ничего не было.
     - Так это то, что надо! - дружно сказали мужики, - будь спок, мы тебе денюжку вернём, на той неделе обещали зарплату дать.
     - Нет и нет, - сказал Матвеич, - это вам СПАСИБО за благое дело! Безо всякой записи в амбарную книгу.
     А после того мужики организовали пионеров и школьников на сбор металлолома, бумаги, костей, тряпок. Для чего? Да, для того, чтобы новострой не пустовал ! А у Матвеича были и баранки, и пряники, и "дунькина" радость.

                * * *
     Жизнь в Чайкиных Песках продолжалась, как будто ничего этакого и не произошло. А история с репейником отправилась в самостоятельное плавание. Она до сих пор на устах.