В начале девяностых у крупных проектных институтов совсем не было заказов. Архитекторы, особенно молодые, выживали как могли. Многие зарабатывали тем, что брали левые подряды на проектирование коттеджей для только появившихся тогда «новых русских». Это время было знаменито тем, что деньги, казалось, можно было делать из ничего. Но, чтобы оказаться у этого «ничего», надо было тоже, что-то, иметь. Положение, связи, деньги, как стартовый капитал, нахальство, или непоколебимую уверенность в своей правоте, причастность к какой-нибудь группе, или группировке.
Группу, которая, сделав деньги, теперь могла себе многое позволить, в том числе и пожить в собственных домах, возглавлял довольно презентабельный, средних лет мужчина, которого за глаза все называли «Серёжа – чеченец». Он не стал объяснять, как должен выглядеть его дом, это и так всем должно было быть понятно, но акцентировал внимание не сводящих с него глаз, и, ещё не знающих, во что они вляпались, архитекторов на том, что в большой комнате на втором этаже должен быть большой балкон, а из комнаты на балкон - окно, размер которого – два метра в высоту и в ширину не меньше четырёх метров. «У этого окна, каждый вечер будет стоять женщина, и смотреть на дорогу, которая должна быть из этого окна видна, и ждать меня» - серьёзно, без тени улыбки объяснил он назначение окна.
В следующий раз он приехал не один. Телохранители, понятное дело, не в счёт. С ним была женщина. Описать её будет не просто, да и времени это займёт немало, но все уставились на неё и, пока она находилась в комнате, не сводили с неё восхищённых глаз. Серёжа молча отошёл от своей спутницы метра на три и, по-ленински протянув в её сторону длань, сказал весомо и значительно, без вступления, как будто продолжил неоконченный в предыдущий свой приезд, разговор: “Вот, эта женщина!” И, победоносно оглядев торжественно притихших проектировщиков, молча подошёл к своей обворожительной спутнице и, взяв её элегантно под руку, вышел, не сказав больше ни слова.