Все чаще сквозь низкие февральские тучи стало проглядывать солнце. Дневная оттепель, ветер и ночные заморозки подсушили стежки, которые тянулась через огороды и соединяли хаты. Из окна они были похожи на засохшее русло лесного ручейка - плавно обтекали грядки, и тонким серпантином исчезали за видимой линией горизонта.
По одной из таких стежечек медленно шла старая Фабияниха. Двигаться старухе было неудобно, движения сковывал безразмерный и ветхий как и сама хозяйка ватник. Левая рука то и дело подскакивала вверх, стараясь придать движению равновесия, а правая старалась удержать спрятанный под полой подарок.
Фабияниха никогда не ходила в гости с пустыми руками. Однажды она принесла мне старую фотокарточку. Кто и когда был запечатлен на снимке она не помнила, с покалеченного временем пожелтевшего снимка смотрела хорошенькая, еще совсем молоденькая девушка, возможно сама старуха.
Теперь уже трудно было угадать и разглядеть у старости милые очертания, лицо стало схожим с водянистой акварелью и только при большом напряжении взгляда можно было смочь мысленно угадать линии цветовых переходов.
Было ей суждено пережить всех своих детей. Совсем юными умерли две дочери, видимо горе и подкосило мать, уже потерявшую надежду на материнство. И когда перед Великим постом делал объезд своей парафии о. Антоний он и посоветовал Фабияну напротив хаты, возле вековой лиственницы крест поставить. Так и поступили, а крест Фабияниха сама, белой краской покрасила…
Через три года родились два сына-погодка. Только и их век оказался короче материнского. Но ни время, ни горе, не смогли отнять у человека потребности дарить другим надежду и радость.
Всю зиму подслеповатыми глазами старуха вязала и раздавала детворе шарфики, варежки и носочки. А когда дать было нечего вешала нам на шеи маленькие, сплетенные в косичку луковые венки. А кому и этого недоставало, так тому просто - ткнет в руки сухой букетик полыни или садовой ромашки и, пережегнает ласкаве…
Но вернемся на нашу тропинку... Вот и дотопала бабушка, сколько смогла–обмахнула веником валенки, зашла:
- Слава Христу!
- Во веки веков, Аминь!– Благословила дом древняя здравница.
Подтянув кресло ближе к печной стенке, высвободила наконец из-под полы пеструю несушку. Курочка спокойно уселась на коленях, изредка поглядывая на пустые ладони, и от нечего склюнуть опять прятала голову под крыло.
– Может вы с ней справитесь? Не могу я с ее байстрюками сладить! Одна она у меня с фантазией– схоронится в кустах и приведет на подворок целый выводок. Днем они на подворье копошатся, да только никакого толку, как услышат – дверь скрипнула– как горох из стручка, в крапиву закатятся, ничем их не выманить. Мне старой нет терпения с ними возиться.
Долго и я хлебными крошками примануть старалась, у страха глаза большие, тут уж зазывай-не зазывай, даже словом ласковым спугнуть можно…Не любили такие цыплята потолка над головой, и ближе к закату на куросад в кусты убегали.
Много весен сменилось с тех пор, но и теперь случается: все куры как куры, а одна с фантазией...
Фото из семейного альбома.