ХУДОЖНИК
Жил на свете художник. Он был беден, и, подобно всем бедным художникам, одинок. Он снимал крохотную комнатку в мансарде, под самой крышей дома. Его мольберт стоял в углу так, что рисовать ему приходилось, находясь между двумя стенами; но он был доволен и этим. Окна комнатки выходили во двор, и взгляд упирался в стену соседнего дома. Представьте, каково художнику, который ничего не видит из своего окна! Но на его счастье над комнаткой было оконце, расположенное на крыше; днём можно было видеть, как по небу скользили лохматые облака, а ночью художник мог любоваться таинственным мерцанием звёзд.
Он попросил плотника, и тот смастерил ему лесенку, по которой художник в тёплые солнечные дни добирался до окна, открывал его, и выходил на крышу. Перед ним открывался весь Париж! Он был огромен, этот город, и с крыши можно было видеть Сену, мосты, висящие над ней, каштаны, растущие вдоль бульваров, людей, гуляющих по улицам, а над всем этим распростерлось огромный голубой небесный купол. Это было здорово! Юноша, сидя на покатой крыше, мечтал, что когда-нибудь он сможет купить себе маленький домик, и обязательно сделает так, чтобы из его мастерской можно было видеть небо. Но дни проходили, похожие один на другой, как мелкие франковые монеты; художник каждый день выходил со своим мольбертом на бульвар, где было много прохожих, но никто не обращался к нему, не просил нарисовать свой портрет, или продать один из пейзажей.
В один из таких дней мимо него прошла девушка. Она не была красавицей, но её глаза были такими большими и прекрасными, а фигурка такой лёгкой, почти воздушной, что художник невольно залюбовался ею. В молодости всегда таится волшебство и красота, которая со временем пропадает так же, как осыпается узор на крыльях бабочки, попавшей в грубые руки.
Девушка была одета в светлое летнее платье, и чудесную шляпку с розовой ленточкой, словом, так, будто она приготовилась позировать для портрета.
Она быстро прошла мимо, и художнику оставалось только печально глядеть ей вслед, но, видимо, почувствовав этот взгляд, она обернулась, и улыбнулась художнику. Тот снял свою шляпу и вежливо ей поклонился.
На следующий день, когда молодой человек стоял на своем обычном месте, и писал небольшой этюд карандашом, он услышал за спиной мелодичный голос:
– Здравствуйте!
Обернувшись, он увидел девушку, встреченную им вчера.
– Скажите, - обратилась она к художнику, - ведь вы не осуждаете меня за то, что я первая обратилась к вам?
– Ничуть! Иначе как бы я вас увидел? Ведь я писал этюд!
– А вы всегда такой грустный? – наклонив голову, и продолжая улыбаться, спросила девушка.
– Я художник, а не клоун, однако, видя вас, мне поневоле хочется улыбаться!
– Вот и чудесно! А скажите, вы сможете нарисовать мой портрет?
– Я? Ваш портрет? – художник был смущён. – Конечно, можете не сомневаться! Как вы хотите, чтобы я вас изобразил? Пастелью, маслом, карандашом, или углем? А может, вы хотите, чтобы я вас изобразил на фоне какого-нибудь замка в платье маркизы?
– Нет, нет! Я хочу, чтобы вы нарисовали меня сидящей на этой скамейке, такой, какая я есть. Жизнь пролетает быстро, как голуби, что промчались над нашими головами! Я знаю, что через несколько лет не буду уже такой юной и беззаботной. Так что приступайте, сударь!
Художник настолько увлёкся портретом незнакомки, что не заметил, как наступил вечер.
– Вы очень талантливы, и потратили уйму времени! - рассматривая свой портрет, заметила девушка. – Я вам заплачу столько, сколько вы назовете.
– Нет, нет, - воспротивился художник, я дарю вам этот портрет!
– Но я не могу принять этот подарок! Приглашаю вас в кондитерскую, я угощаю; только на этом условии я приму ваш портрет. Художнику ничего не оставалось делать, как согласиться, тем более, что подкрепиться было бы весьма кстати, а его карманах можно было найти только дыры.
Прекрасный ужин при свечах вместе с незнакомкой казался ему нереальным. Лицо девушки в мерцании свечи казалось бледным и загадочным, её большие тёмные глаза, казались, жили на лице своей жизнью, а складочки в уголках рта делала лицо еще милее. Художник изредка щипал себя под столом, чтобы убедиться, что это не сон. Наконец, ужин был окончен, и девушка взяла портрет со словами: «Вы – мечтатель, и вы подниметесь к звёздам!»
Она протянула художнику руку, и, попрощавшись, села в проезжающую мимо пролётку так быстро, что художник даже не успел спросить, где она живёт, но надеялся, что вновь встретится с ней на бульваре.
Время шло, дни становились всё короче и прохладней, прохожие уже кутались в пальто, всё чаще накрапывал дождь, свет уличных фонарей стал расплывчатым и мутным; Улицы стали похожи на полотна Матисса и Сезанна, где краски размыты, нет чётких линий, и только стволы деревьев выделялись своей неестественной прямотой.
Юноша был грустен. Он уже редко выходил на улицу, а всё чаще смотрел в окно в потолке, пытаясь угадать, на что похоже то или иное облако; одни принимали форму кораблей с парусами, плывущими в неведомые страны, другие облака выстраивались группами в форме причудливых дворцов и замков, третьи были похожи на стаи летящих птиц. Однажды ему почудилось, что облако приняло очертания профиля девушки, на встречу с которой художник надеялся всё меньше и меньше. Он поднялся по лестнице, и вышел на крышу. Ему почему-то захотелось взмахнуть руками, и как только он это сделал, он поднялся над крышей так, что каминные трубы оказались у него под ногами. Испугавшись, художник тотчас опустился вниз, и, вернувшись в комнату, лёг на койку, размышляя, было ли это правдой, или просто ему показалось. От голода голова его кружилась, и поэтому он решил, что это просто ему привиделось.
На следующий день он снова поднялся на крышу; его словно подговаривал какой-то бесёнок, и он взмахнул руками. Тотчас неведомая сила подхватила художника, и подняла его так высоко, что, опустившись, он едва попал на крышу своего дома.
Весь день он пролежал, дрожа, словно в лихорадке. Мысли и образы, путаясь, быстро мелькали в его сознании. Он вспоминал своих родителей, друзей, которых уже давно не видел, хозяйку квартиры, которая грозилась выселить его, и, наконец, усталый и разбитый, заснул.
Проснулся он ночью. Ему показалось, что его зовёт голос девушки. Встав с кровати, он поднялся по лестнице на крышу и поднял голову. Осеннее небо было чёрным, словно бездна, а звёзды сияли так близко и ярко, что казалось, их можно снимать, как плоды.
Не раздумывая, художник взмахнул руками, и взмыл ввысь. Страх, охвативший его, прошёл, и художник продолжал подниматься в ночное небо над городом. Он поднимался всё выше и выше, уже не думая о возвращении домой. Огни города тускнели, а звёзды разгорались всё ярче и ярче. Небо меняло свои оттенки: из синего превращалось в темно-пурпуровое, затем в почти чёрное, с еле заметным зеленовато-синим оттенком. «Как жаль, – подумал художник, – что всё это я не могу перенести эти цвета на холст!»
Вскоре город исчез из виду, стало прохладней, но художник продолжал свой неведомый полёт. «Вы подниметесь к звёздам!» – вспомнил он слова незнакомки.
Его уже окутывал плотный мрак и холод, а полёт продолжался; звёзды манили его загадочным, мерцающим светом. Мир, который был так жесток к нему, уже не интересовал художника. Все его мечты казались детскими сказками, которые исчезали сразу, как только закрывалась книга.
… Зайдя утром к постояльцу, хозяйка обнаружила пустую комнату, в углу стоял мольберт с портретом неизвестной девушки, порывистый осенний ветер забрасывал капли дождя в распахнутое настежь окно на крыше...