Получив покой, мастер и Маргарита потеряли счет времени. Всходило и заходило солнце, расцветали и увядали цветы, распускались и опадали белоснежные лепестки вишен под окнами. Проходили недели, месяцы, быть может, годы, а может даже и века. Время шло мимо, не касаясь влюбленных, и им не было нужды считать его. Они проводили дни в пеших и верховых прогулках, чтении книг, недостатка в которых не было, общении с друзьями. Этих друзей они зачастую не знали в жизни и даже жили намного позже их. И встретились только здесь, в бесконечности. С друзьями можно было поговорить, поразмышлять, они не мешали и не тревожили мастера и его подругу. Воланд сдержал слово – это был покой.
Но чего-то как будто не хватало иногда вольному и дикому характеру Маргариты. Она не любила вспоминать прошлую жизнь, которая казалась ей пустой и бессмысленной. Однако события последних двух ее дней – встреча с Азазелло, знакомство с Воландом, бал, возвращение мастера – не желали забываться и горячили кровь.
Однажды утром, когда небо было бездонно-голубым, качаемые ветерком ветки деревьев постукивали в окна, а мастер и Маргарита сидели в комнате на втором этаже дома и читали, к ним вошел их старый слуга.
- Что случилось, кто-то приехал? – спросил мастер, отрывая взгляд от страницы.
- Мессир Воланд и его свита приехали, - отозвался старик.
Книга Маргариты полетела на пол, она вскочила и выбежала из комнаты, пока мастер изумленно переспрашивал:
- Как? Они сами?
- Они-с, - кивал старик, - сейчас внизу, в гостиной сидят.
Марго стремительно вылетела на лестницу, ведущую прямо в гостиную, и замерла на верхней ступеньке.
В комнате царил полумрак. Шторы были плотно задернуты, в камине пылали дрова, и на стенах дрожали красные отсветы. Несмотря на огонь и теплый весенний день, было прохладно. На маленьком столике в центре комнаты стояло несколько бутылок вина и водки.
На кресле, повернувшись к камину, сидел Воланд и задумчиво смотрел в огонь. Азазелло стоял возле двери, Коровьев расселся на диванчике, а в углу на стуле, свесив хвост, сидел Бегемот. Все повернулись к Маргарите и вошедшему следом за ней мастеру, Коровьев встал, а кот соскочил со стула и поклонился.
- Добрый день, - приветливо улыбаясь, произнес Воланд, - простите, что мы без приглашения.
- О, что вы, мессир, - ответила Маргарита, спускаясь по лестнице, - для нас честь принимать вас в нашем доме.
Неся в руках поднос с пустыми бокалами, из кухни вышла Гелла в своем обычном костюме (вернее, в его отсутствии). Она поклонилась Маргарите, и та кивнула ей в ответ. Бегемот подбежал к Гелле, взял два бокала с подноса, налил в них вина и протянул Марго и мастеру. Пока они пили, Воланд внимательно разглядывал их, потом сказал:
- А вы очень изменились с момента нашей последней встречи.
- Разве здесь может что-то меняться? – спросила Маргарита.
- Конечно, - ответил мессир, - даже здесь жизнь была бы слишком скучной без изменений. Вопрос только в том, какие это изменения – временные или вечные. В вашем случае, вероятно, последнее. Вы, - обратился он к мастеру, - возродились заново и снова научились жить, ни о чем не беспокоясь. А вы, - Воланд посмотрел на Маргариту, - нашли в себе гармонию. В каждой женщине таится ведьма, и крем, который вам дал Азазелло, выпустил ее на свободу. И с тех пор время от времени она вырывалась наружу и спорила с вашей натурой. Но теперь вы признали ее частью себя, и она более не беспокоит вас.
Марго и мастер присели на диван, в то время, как Гелла открывала бутылки, а Бегемот налил себе водки и залпом выпил. Довольно долго все молчали.
- Интересно, что сейчас в Москве, - вдруг задумчиво сказал мастер.
Воланд повернулся вместе с креслом.
- Что ж, если вам интересно, я могу рассказать. Начну с того, что прошло уже двадцать лет. Отгремела война…
- Какая война? – быстро спросила Маргарита.
- Фашистская Германия напала на Советский Союз, - ответил Коровьев, - но ваши соотечественники, Маргарита Николаевна, победили в этой войне.
- Сейчас страна восстанавливается после упадка и разрухи, - продолжал Воланд.
- Скажите, мессир, - чуть помявшись, произнес мастер, - как там поэт Иван Бездомный?
- Бездомный? – переспросил Воланд, вспоминая, - Ах да. Он погиб на этой войне, защищая Москву.
- Как погиб? – ахнул мастер, - Почему же он не приходил?
- Он придет, - спокойно сказал Воланд.
Опять воцарилось молчание, которое в конце концов нарушила Маргарита:
- Интересно, а если бы он не погиб, то кем бы был сейчас?
- Никаких «бы» быть не может, - отрезал мессир, - Все случилось именно так, как и должно было случиться.
Помолчав, он задумчиво произнес, глядя в огонь:
- А в целом люди изменились. Во многих из них пробудились благородство и отвага. Хотя извечные пороки, такие, как жадность, подлость или жестокость, все равно остаются в некоторых.
Во время этого разговора Бегемот сначала беспокойно ерзал на стуле, потом пересел на другой, вздохнул, сел на диван и наконец, не выдержав, сказал:
- Я все время удивляюсь, как вы можете так долго сидеть на одном месте, - дождавшись, пока все повернуться к нему, кот продолжал, - Лично я не могу. Жажда деятельности не позволяет мне подолгу ничего не делать. К тому же, это вредно для здоровья и настроения. Давайте, мессир, отправимся ездить верхом!
- А это хорошая идея, Бегемот, - Воланд улыбнулся и обратился к мастеру и его подруге, - Надеюсь, вы не откажетесь составить нам компанию?
- Нет, что вы, мессир, - ответила Маргарита.
***
Конюшня, в которой содержались всего две лошади, заметно увеличилась в размерах. Маргарите вспомнились слова Коровьева, которые он сказал перед балом: «Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт знает каких пределов!». Сейчас кроме лошадей мастера и Маргариты в конюшне стояли кони мессира и его свиты. Азазелло уже выводил оттуда вороного жеребца Воланда. Во время своей последней встречи Маргарита, а уж тем более мастер, не успели разглядеть его во всей красе и так близко и сейчас невольно ахнули и отступили на шаг.
Огромный, черный, чернее самой ночи конь бил копытами землю, пытался встать на дыбы, рвал украшенный золотом повод из рук Азазелло, скалил зубы и грыз удила. Ноздри его раздувались, а глаза горели каким-то бешеным огнем. Он мотал головой, взмахивая длинной гривой без единого светлого волоска и пышным хвостом, достающим до земли.
Его хозяин подошел к жеребцу и взял повод уверенной рукой, усмиряя и подчиняя своей воле, как мог только он. Конь тотчас притих, а Воланд, словно забыв о своей хромоте, птицей взлетел в седло. Маргарите даже показалось, что вокруг потемнело, и только солнце продолжало гореть ярким пятном.
Уже садились в седла Фагот и Азазелло. Их черные лошади заметно уступали в росте и стати коню мессира, но и от них невозможно было оторвать взгляд. Кроме того, они как две капли воды были похожи друг на друга и различались только цветом упряжи: у Азазелло она была темно-бордовой, а у Фагота – фиолетовой.
Бегемот тоже вывел своего коня, бывшего немного ниже остальных, по-кошачьи легко прыгнул на седло и вцепился в него когтями.
Своя лошадь, как выяснилось, была и у Геллы. Маленькая изящная кобыла переступала стройными ногами, готовая нести вдаль свою хозяйку, одетую лишь в сапоги для верховой езды и черный плащ.
Старый слуга вывел из конюшни темно-серых, кажущихся совсем миниатюрными рядом с вороными, лошадей мастера и его подруги. Горячий жеребец Азазелло захрапел и заржал, и испугавшийся этого конь Маргариты поднялся на дыбы. Марго, решительно оттолкнув мастера, бросилась к нему, поднимая руки.
- Тише! – крикнула она и продолжала все медленней, - тише, тише, тише…
Ее успокаивающий голос подействовал на коня, и он затих и опустил голову. Последний раз прошептав свое «тише», Маргарита провела рукой по шее коня, ухватилась за луку седла и через секунду уже сидела верхом, с гордостью оглядывая остальных. Увидев это, вскочил на лошадь и мастер.
Воланд по очереди оглядел всех всадников и спросил:
- Готовы?
- Все готовы, мессир, - почтительно ответил Коровьев.
- Тогда вперед! – внезапно крикнул Воланд и пришпорил своего жеребца. Тот с места взял в галоп. Вслед за ним бросилась и вся свита. Мастер и Маргарита в первый момент растерялись и сильно отстали от них, но серые кони сами пустились вслед за черными.
Ветер ударил в лицо и чуть не отбросил назад, и Маргарита пригнулась к седлу. В какую-то секунду под копытами коней загрохотал и затрясся каменный мостик и тут же пропал. Мастер, так же пригнувшись, несся бок о бок с Марго, и они постепенно нагоняли свиту. Пять развевающихся черных плащей с огненными подбоями постепенно приближались. Лошади почти не касались копытами земли.
Через пару минут этой скачки, за которые кавалькада успела преодолеть неизвестно какое расстояние, Маргарита заметила, что скачет в окружении черных лошадей. По левую руку от нее, пригнувшись к шее своего коня, летел Коровьев. Впрочем, Коровьевым сейчас его трудно было назвать, и те, кто знал его под этим именем, вряд ли узнали бы его. Где-то за его спиной скакала Гелла. Справа, рядом с лошадью мастера, был Бегемот. Прижав уши и вздыбив шерсть, он по-прежнему держался за седло когтями. Перед ним развевался плащ Азазелло. Он не оглядывался и, казалось, весь погрузился в этот стремительный галоп. И наконец, впереди, на некотором расстоянии от всех несся сам Воланд. Высокий сильный конь, послушный воле своего хозяина, мог без устали скакать навстречу ветру.
Маргарита продолжала погонять коня и почти поравнялась с Азазелло, когда кавалькада постепенно замедлила ход и вскоре остановилась. Мастер и его подруга, разгоряченные этой скачкой, переводили дыхание, тогда как остальные будто совсем не устали. Коровьев подъехал к Маргарите и негромко сказал ей:
- Советую вам не торопиться. Вы только утомите коня.
Марго кивнула и огляделась. Их с мастером тихий домик давно остался где-то позади, а сейчас они находились в поле, простиравшемся до горизонта, с торчащими тут и там группами деревьев. Высокая зеленая трава доставала лошадям до колен. Ясное голубое небо местами закрывали облака.
- Мессир, позвольте мне свистнуть, – неожиданно предложил Бегемот, как тогда, на Воробьевых горах.
- Но только негромко, - ответил Воланд.
Кот с достоинством поклонился и свистнул. По сравнению с прошлым разом это действительно было негромко. Пригнулась к земле трава, растущие рядом деревья отклонило в сторону, ветер рванул за плащи и растрепал волосы. Серые кони шарахнулись в сторону, лошадь Геллы попыталась встать на дыбы, а жеребец Воланда попятился, прижимая уши и выгибая шею. Коровьев, как всегда, хотел что-то насмешливо сказать Бегемоту, как вдруг Гелла воскликнула:
- Смотрите, мессир! – и указала на небо.
То ли она сама появилась, то ли ее принесло свистом Бегемота, но по небу протянулась большая темная туча. Она медленно ползла, приближаясь к солнцу. Все, как завороженные, следили за ней. Вот край тучи прикоснулся к солнцу, закрыл его, и оно, последний раз мигнув, пропало. На землю упала черная тень.
- Мессир, можно подниматься, - произнес Азазелло, подъезжая к Воланду и кивая на небо.
- Да, ты прав, - задумчиво отозвался Воланд, поглядел на мастера и Маргариту и взмахнул рукой в черной перчатке с раструбом. Повинуясь этому жесту, вороной жеребец прыгнул и взвился в воздух, а за ним так же стремительно пошли на взлет остальные.
Полет значительно отличался от скачки. Кони неслись мягко и плавно, волосы развевались, но ветра не чувствовалось. Однако Маргарита понимала, что движутся они с чудовищной, непостижимой скоростью. Земля внизу отдалилась, расширилась и пропала – всадники достигли туч и поскакали по ним, лошади слегка касались их копытами. Время от времени в тучах вспыхивали молнии, на секунду озаряя лица зловещим светом снизу, но никого не пугали. Солнце плыло сверху и по-прежнему было закрыто еще одной тучей.
Где-где, а в воздухе серые кони не могли сравниться с вороными, и свита ушла в отрыв. Но это ничуть не беспокоило Марго, да она почти и не заметила этого, наслаждаясь чувством полета, которое испытывала всего два раза в жизни, но забыть которое не могла. Она выпустила поводья и развела руки в стороны. Конь, почувствовав свободу, помчался еще быстрее, а ветер мягко подхватил Марго за широкие рукава платья, поддерживая в седле. Она упивалась этой свободой и хотела выплеснуть чувства, которым уже не хватало места в груди. И Маргарита вскинула руки вверх и закричала.
Вся свита, кроме Воланда, обернулась на крик, и Гелла радостно улыбнулась и придержала кобылу, давая серым коням догнать себя. Маргарита ответила ей такой же улыбкой, взглянула на мастера… и поразилась. Он смеялся. Так, как не смеялся никогда в жизни. Без всякой причины, громко, радостно и искренне. Он наслаждался безграничной свободой, которой так мало было у него в жизни.
Гроза в это время прекратилась, перестали сверкать молнии, затихли раскаты грома. Но тучи ничуть не посветлели. В промежутке между ними Маргарита увидела землю. Она вся была покрыта сплошным зеленым ковром из непроходимых джунглей, и даже до облаков доносился нестройный хор кричащих там птиц.
Еще минут десять продолжалось путешествие, потом Воланд, снова сделав знак остальным, бросился вниз, да так, что кони прижали уши и пошли полубоком, пытаясь удержать равновесие на крутом невидимом спуске. Маргарита зажмурилась и открыла глаза, только когда услышала, как звонко застучали копыта по камням и захрустели на гальке. А открыв, увидела перед собой бескрайний водный простор.
Всадники находились на каменистом берегу почти без всякой растительности, на котором тут и там возвышались гигантские валуны. Здесь хозяйничал ветер. Он скользил над землей, обнимал скалы и играл с волнами. Серая вода высоко поднималась, пенилась и билась о берег, иногда полностью скрывая большие камни. Кроме ее шума не было слышно ничего, лишь дыхание лошадей да позвякивание упряжи. Берег был пуст, только одинокая чайка прорезала воздух узким крылом и улетела вдаль. Вода простиралась до самого горизонта, сколько видели глаза, и где-то там встречалась с темным небом.
Заметив взгляд Маргариты, устремленный туда, Воланд улыбнулся и сказал:
- Тихий океан.
Он направил своего жеребца к самой кромке берега, и волны словно приклонились перед ним, мягко стелясь по камням и только чуть-чуть не касаясь копыт коня. Фагот подъехал поближе к мессиру, а Азазелло, наоборот, отъехал в сторону и остановился возле огромного валуна, наполовину погруженного в воду. Бегемот тоже выехал на несколько шагов вперед, а Гелла скромно осталась стоять рядом с Марго и мастером.
- Тихий океан. Самый большой водный массив на Земле, - низкий, успокаивающий голос Воланда сливался с монотонным шумом волн, - он омывает пять континентов и самые могучие страны мира. Он простирается от Аляски до Антарктиды, от Мексики до Австралии. Он занимает треть планеты и почти половину Мирового океана. Но это самый непокорный из океанов. Испокон веков он показывает людям, насколько они малы и слабы в этом мире.
И под этот монолог на Маргариту, впервые за двадцать прошедших лет, нахлынули воспоминания. Нет, нельзя сказать, что раньше она не думала о прошлой жизни, но никогда до этого момента не видела ее так явственно.
Она увидела желтые цветы, которые держала в руках, когда встретила мастера. Увидела уютный подвальчик, огонь в печке. И этот же самый огонь, пожирающий рукописи романа о Понтии Пилате. Она ушла тогда ночью, и на этом оборвался один этап ее жизни. В память о нем остались обгоревшие листы и засохшая роза. А на следующем этапе состоялось ее знакомство с теми, кто окружает ее в этот самый момент. И Марго вдруг поняла, что они для нее дороже многих, кого она успела повидать.
Маргарита посмотрела на Азазелло. Прищурив глаза, он смотрел на далекую линию горизонта. Налетевший порыв ветра откинул край его плаща – на черном фоне пролегла кровавая полоса. В свите Азазелло был специалистом по физическому воздействию. Но, как ни странно, именно с ним у Маргариты были связаны самые теплые воспоминания. С него все началось, им же все и закончилось. Женщина усмехнулась, вспомнив, что во время первой встречи в Александровском саду приняла его за разбойника, а теперь ее совершенно не смущал ни рыжий цвет волос, ни клык, ни бельмо на глазу. На балу Азазелло предстал уже совсем другим – галантным, сдержанным. И наконец, когда он пришел к ним в подвал в черной одежде, в том же плаще, что и сейчас, Марго очень обрадовалась ему. А он поднес им с мастером отравленное Фалернское вино. Но Маргарита не была на Азазелло в обиде. Теперь она понимала, что это было правильно.
Рядом с ним гордо восседал на лошади Бегемот. Любимый шут Воланда, разговорчивый к месту и не к месту, пьющий чистый спирт и бензин и поедающий посыпанный перцем ананас. Он часто появлялся в человеческом обличии, но обладал настоящим кошачьим характером – общительный, ласковый, но наглый, бесцеремонный и даже опасный. Возможно, Бегемот был не совсем котом, но все равно в нем жила кошачья натура, и этого не скрыть. Марго улыбнулась, вспомнив разговоры, в которых он принимал участие. Он казался самым простым членом свиты, Маргарита не замечала у него каких-то тайных мыслей, и этим он ей нравился.
Рядом с Марго мечтательно глядела на серые волны Гелла. Ветер шевелил ее рыжие кудри, запястье несколько раз обвивал браслет в виде змеи. «Расторопна, понятлива, и нет такой услуги, которую она не сумела бы оказать», - так отрекомендовал ее мессир. Маргарита помнила эти тонкие руки, осторожно обрабатывающие ее ноющее от поцелуев колено и раны от облачения, в котором она была на балу. Гелла была вампиршей, и поэтому в ней чувствовалась какая-то неуловимая загадочность. Она была гораздо умнее, чем казалась, и прекрасно понимала все, что происходило за долгое время ее пребывания у Воланда. Теперь Гелла вела себя несколько иначе, чем во время подготовки к балу. Тогда Маргарите показалось, что вампирша ревнует, завидует выпавшей чести быть королевой. А сейчас они были на равных. Пусть Гелла и косилась иногда на Марго, но была несравнимо более дружелюбна.
Рядом с мессиром сидел на своем вороном коне Фагот. Задумчивая улыбка играла у него на губах. Ближайший помощник Воланда и, пожалуй, самый таинственный член свиты. Он постоянно появлялся в разных обличьях – от мрачного рыцаря до гражданина в клетчатом костюме и треснувшем пенсне, с которым разговаривали поэт Бездомный, председатель Босой и многие другие. В этом последнем образе он был шутом, но стоило хоть раз повнимательней взглянуть ему в глаза… Он знал все о каждом человеке, видел его насквозь и смеялся над тем, что видел. Маргарите Коровьев вспомнился таким, каким был во время бала – чутким и внимательным, подсказывающим, что нужно делать и как отвечать, улавливающим каждый ее взгляд и чувствующим, когда она начинала слабеть. Время от времени он с наигранной заботливостью спрашивал: «Вам не больно?». Сейчас Марго мысленно благодарила его и за это – своим вопросом он разжигал в ней огонь, заставляющий отвечать: «Нет, что вы» и думать: «А я выдержу эту пытку назло всем!»
И, наконец, сам Воланд, могучий, всесильный, непостижимый и мудрый. Он ведал судьбами людей, искушал их и за это же наказывал. Он – князь Тьмы, не творящий зло, но карающий за него. Он сделал все для Маргариты. Она помнила отчаяние, охватившее все ее существо, когда она просила за Фриду, тем самым упуская свой последний шанс вернуть мастера. И она готова была на коленях благодарить мессира за данную ей вторую попытку. Воланд же выполнил и еще одно желание – вернул их в подвальчик в переулке на Арбате, а скоро сам же и забрал оттуда. И Марго снова поразилась правильности этого решения, ведь в подвале у нее и мастера не было бы ни прошлого, ни будущего, лишь пустота. Мессир не позволил им уйти в небытие и тоску, а подарил вечность и покой.
Маргарита вспоминала все в деталях, слезы светлой тоски наворачивались на глаза. Очнулась она, только когда поняла, что Воланд пристально смотрит на нее своим пронизывающим взглядом, от которого холодок пробегает по спине.
- Вы сейчас погрузились в воспоминания, верно? – спросил он.
- Да, - ответил мастер. Марго, вздрогнув, посмотрела на него и поняла, что он чувствовал то же, что и она.
Воланд подъехал вплотную и сейчас возвышался над ними с высоты своего жеребца.
- Именно поэтому мы отправились на берег океана, поэтому я прибыл к вам. Вы ведь хотели этого?
- Благодарю вас, мессир, - прошептала Маргарита, и слеза скатилась по ее щеке.
- Не плачьте, - мягко сказал Воланд, - искренние слезы – радости и боли – очень дороги. Ни одни драгоценности мира не стоят человеческих слез.
Женщина закивала, улыбнулась и вытерла глаза рукой. К ним в это время подъехал Коровьев и произнес, обращаясь к Воланду:
- Мессир, им уже пора возвращаться.
- Да, ты прав, дорогой Фагот, - Воланд снова обратился к мастеру и Маргарите, - вам пора, но мы вас проводим. Ну, вперед, - и он кивнул на хмурое небо.
- А можно? – нерешительно спросил мастер, не решаясь обгонять мессира.
Азазелло картинно закатил глаза, а Бегемот подбодрил мастера:
- Не бойтесь, я сразу за вами!
В ту же секунду Маргарита пришпорила коня и взвилась в воздух, бок о бок с ней поскакал мастер, а за ними поднялись остальные.
На небе развернулась гонка, если можно так назвать – куда более стремительные черные кони подпускали к себе серых, позволяли обогнать себя и оторваться на расстояние, а потом одним броском настигали. Бегемот то скакал наперегонки, то нырял вниз, то неожиданно выскакивал оттуда и поднимался выше всех. И все это – ни на минуту не прекращая разговаривать. Между всадниками началось ожесточенное соревнование. Не принимал в этом участия только Воланд, снова оказавшийся впереди кавалькады. Да и Коровьев, подурачившийся так некоторое время вместе с остальными, успокоился и, догнав мессира, помчался на полкорпуса позади него. А вот всегда тихая Гелла неслась и радостно, пронзительно кричала так, что Коровьев обернулся и с удивлением посмотрел на нее.
- Ничего, Фагот, - сказал Воланд, которому вовсе не обязательно было поворачиваться, чтобы знать, что происходит сзади, - у нее тоже должна иногда быть свобода.
Азазелло догнал Коровьева и полетел рядом, специально то понукая своего коня, то сдерживая его, стремясь разжечь в рыцаре гоночный азарт. И ему это удалось. Азазелло спросил, указав вперед:
- Мессир, разрешите нам?..
Воланд кивнул. Оба всадника на одинаковых конях с вызовом глянули друг на друга и в ту же секунду превратились в вихрь, замелькали вдали двумя черными пятнами, а потом и вовсе скрылись среди облаков. Через некоторое время они вернулись рысью, на взмыленных лошадях.
На краю тучи Воланд остановился, замерли и его подчиненные. Подъехав поближе, Маргарита увидела далеко внизу их с мастером тихий домик. Отсюда открывался прекрасный вид на зеленеющий сад и извивающийся ниточкой ручеек. Серые кони шагнули на воздушную дорогу и медленным шагом спустились по ней.
Конюшня уже приняла свои прежние размеры. Марго вдруг показалось, что не было никакой скачки над облаками, не шумела вода Тихого океана. Показалось, что все это – лишь прекрасный сон, приснившийся ей под шум дождя и потрескивание дров в камине. Не выдержав, женщина взглянула назад. Пять всадников на вороных лошадях стояли под сенью деревьев и терпеливо ждали.
- Надо прощаться, - произнес Воланд.
Гелла подбежала первая. Маргарита соскочила с лошади, и служанка обняла и расцеловала ее. Ее зеленые глаза горели.
Потом подошел Бегемот. Говоря: «Очень рад был вас видеть», он раскланивался и шаркал лапой и громко по-кошачьи замурлыкал, когда Маргарита в порыве чувств почесала его за ухом.
Коровьев галантно поцеловал руку. Марго, расшалившись, шепнула ему: «Я в восхищении», вспомнив фразу, постоянно произносимую на балу. Коровьев улыбнулся, поклонился и отошел.
Руку целовал и Азазелло. Он по своему обыкновению слегка усмехался, а глаз его блестел. На фразу Маргариты: «Приятно было видеть вас, Азазелло» он ответил поклоном. С мастером все прощались так же ласково.
Воланд не спускался с седла. Мастер и Маргарита приблизились к нему и долго молчали, пока он не сводил с них глаз. Наконец он сказал:
- Вечный покой бывает равносилен страшному наказанию бессмертием. В то время как вас наказывать не за что. Я навестил вас, чтобы не допустить этого.
- Благодарю вас, - тихо сказал мастер.
- Прощайте, мессир.
Воланд улыбнулся.
- До свидания.
Мастер обнимал Марго за плечи, и они следили, как скачут по небу вороные кони. Неслась свита – Бегемот, Азазелло, Фагот и Гелла. Перед ними мчался на горячем жеребце князь Тьмы, их повелитель, Воланд. В черном плаще с кровавым подбоем…