Часть первая
Детство
Глава 4
Шпик.
- Толя, вставай, поешь и нарви зелени на суп.
- Опять, зелень, зелень, зелень! Мам, я уже не могу на такой суп смотреть.
- Ну, что поделаешь, мне обещали работу в ларьке продавцом. А на неделе съезжу в деревню к твоей бабушке, попрошу немного картошки - суп будет повкусней. Да и ты же обещал потерпеть – выполняй слово! Ты где вчера так долго шатался? Опять поди на базаре воровали? - мама всегда называла мои поступки напрямую.
- Да мы играли, потом истории рассказывали.
- Знаю ваши истории! Я ведь заметила, что даже оставленный кусок хлеба ночью не съел – значит, сыт, а сыт, потому что, наверно, на базаре что-нибудь украли. Смотри мне, не позорь память отца! Попадёшь в милицию – горя потом не оберёшься!
- Ладно, мама, не попаду!
- Ну, садись, поешь.
Хлебаю вчерашнюю зелень и доедаю кусочек чёрного хлеба.
-Всё, мне надо бежать!
- Куда ты опять?
- К бане!
- А что там?
- Новобранцев приводят! А я чего-нибудь выпрошу, а потом выменяю на картошку или хлеб. Ну, я побежал!
- Смотри, Анатолий, не балуй, кормилец ты мой! – вдогонку сказала мама.
Баня, которая находилась на нашей улице, а улица носила название « Передовая», была местом наших развлечений. Единственный фонарь и свет из окон бани давал возможность пацанам нашей улицы "кучковаться» на бетонном крыльце бани, где проходили игры от карт до шахмат. Взрослые парни назначали своим кралям свидание. Так и говорили: «Приходи в девять к бане» и допоздна парочками стояли или сидели на лавочках, вкопанных в землю, и толковали. Это лобное место было только для улицы «Передовой», чужаков гнали, а то и затевались целые бои с применением даже оружия, благо его ребята находили в привезённой разбитой немецкой и нашей технике.
Прибежав к бане, я встретил своих друзей - их было уже человек пять.
- Ну что, ещё не приводили? – спрашиваю я.
-Ты что – дурак? Не видишь, что пока пусто!
Вскоре мы заметили приближающуюся колонну идущих людей. Впереди шёл военный - офицер, сбоку – сержанты, а в колонне – разношерстный народ: кто с вещевыми мешками за плечами, а кто тащил чемодан, некоторые шли налегке, сплёвывая под ноги, тем самым показывая свою блатную независимость. Вот у этих клиентов я и собирался выпросить синюю фуражку с козырьком на два пальца шириной и сшитую из восьми клиньев. Эта фуражка – униформа блатных, но к ней надо добавить пиджак на плечах, брюки, приспущенные на хромовые сапоги в гармошку.
- На месте - стой! – скомандовал впереди идущий офицер.
Колонна, как червяк, который подтягивает своё тело, неравномерно остановилось.
- Напра-во! – последовала очередная команда.
«Зашарашилась» колонна кто-куда. Наконец, сориентировавшись, повернулась лицом к офицеру. Сержанты «запарились», бегая и разворачивая будущих защитников Родины.
- Равняйсь! Смирно!
Сержанты начали ровнять колонну. Кто-то громким голосом из центра строя пробасил: «А чемоданы хоть можно поставить на землю, а то от вокзала замучились тащить!»
- Чемоданы и рюкзаки к ногам поставить! – скомандовал офицер.
Немного пошевелившись, колонна приняла положение «Смирно».
- Товарищи-новобранцы! Задача перед вами ставится следующая! Сейчас отделениями по десять человек заходите в баню, там вас остригут, вымоетесь, получите форму, переоденетесь и выходите сюда. Затем зайдёт следующая группа. До выхода последней группы у вас свободное время.
- А с вещами как? – голос из строя.
- Я ещё не всё сказал, сынки: терпеть и слушать! Как выйдет последняя группа, подойдут две машины – на них погрузите свои гражданские вещи, их увезут в каптёрку на склад. Свои вещи получите после увольнения из армии.
- Ага, получишь! Догонят, ещё добавят! – «салаги» рассмеялись.
- Смирно! Я не люблю глупых шуточек – это прошу уяснить всех, - сердитым голосом подвёл итог приказа офицер. - А сейчас первая группа в баню шагом марш! Остальные вольно – разойдись!
Мы, как воробьи, сбившие в стайку, ждали этого момента. Новобранцы стали «кучковаться» по десяткам, складывая свои вещи. И сразу для нас стало понятно, кто есть кто: вон там – «десятка» блатных, у которых нет никаких вещей, стоят, матерятся, а эта «десятка», чувствуется, что интеллигенты: в кучке стоят даже несколько саквояжей, портфелей, а следующая группа – ну, это, точно, деревенские: с мешками заплечными, и каждый держит ношу у своих ног. А там что за люди? У всех почти что одинаковые чемоданы, сделанные из фанеры, аккуратно составленные в пирамидку; парни, стоявшие "кружком", все высокие, широкоплечие, разговор ведут на непонятном языке.
- Пацаны, а вон те «здоровяки» – они что, немцы что ли?
- Да, нет. Это - "прибалты", - объяснил Виктор – он у нас всезнающий.
- Ну, я пошёл за фуражкой.
- Иди, иди! Пинка получишь – зад чесать будешь целый день.
- Посмотрим!
Подхожу к блатным.
- Здравствуйте, дяденьки!
Ко мне поворачиваются красные морды.
- Привет, шкед! Чё тебе надо?
- Дядя, подари фуражку! – обращаюсь, как мне показалось, к самому доброму новобранцу. – У вас всё равно их растащат со склада.
- Иди отсюда, сопля, а то глаз выколю! – и мой «добрый» дядя, сделав рогатку из своих длинных пальцев, подставил к моим глазам.
- Не обижай мальца, «колун»! –
Это, по всей вероятности, «кликуха» моего обидчика, а заступился за меня невысокого роста парень в накинутом клетчатом пиджаке на плечах, и ярко сверкающим своим золотым зубом.
- Где твой отец, малец? – спросил «золотой зуб»
- Погиб.
- Ты, значит, сирота?
- Какой я сирота? У меня мамка есть!
- Ну, ты, то есть, безотцовщина. Мы с тобой в этом случае тёзки. Знаешь, малец, на тебе фуражку!
- Ты что, «коршун», вещами раскидываешься? А после службы?
- А после службы в «солдатском» вернусь домой и пойду работать на завод.
- Во даёт! Уже перевоспитался, ещё не дав присяги.
- На, малец! – он одел на мою голову свою «восьмиклинку», именно такую, какую я мечтал. – Носи, да, вспоминай Бориса, а не какой я - не «коршун». Надо «завязывать» с этим – так, как бы советуясь со мной проговорил Борис. – Тебя как звать, пацан?
- Анатолием.
- А тебе, Толя, пиджак не надо?
- Нет, спасибо, дядя Боря.
- Тебе спасибо - меня ещё никто так не называл. Прощай, парень! – и Борис повернулся лицом к своей компании.
А они, не замечая меня, продолжали матерно о чём-то говорить, да меня и не интересовал их разговор. Я воплотил свою мечту – заполучил моднячую кепку. Мои друзья тоже отоварились кто чем: кто выпросил ремень, Витька уже потащил домой подаренные сапоги. Да и новобранцам стало интересно с нами общаться – всё разнообразие: кого-то заставили сплясать, Генка прочитал стихи.
Тут я слышу на ломанном русском языке меня кто-то зовёт:
- Малчик, малчик! Падайди сюда!
Глазами встречаюсь с высоким парнем, как мне сказал наш «академик», «прибалтом». Подхожу, здоровуюсь.
- Здравствуй, здравствуй, малчик, принеси воды – я тебя атблагодарю! – и достаёт из мешка фляжку, самую настоящую военную фляжку, но видно не нашу, не советскую. – Вот тебе фляжка, малчик, я жду воды.
Беру фляжку, бегу с горы – за нашей баней отличный ключ. Но сначала рассматриваю фляжку: явно здесь что-то соскоблено, вроде бы какая-то птица. «Немецкая фляжка!» - мелькнуло в голове. Ну да ладно! А может убежать с этой фляжкой, добрая вещь, да и у наших пацанов точно такой нет, и никогда не будет. Разум побеждает: человек попросил воды, день выдался жаркий, и я не могу человека наказать. Набираю студеной ключевой воды, сам досыта напиваюсь, пополняю её до краёв и бегу к бане. Новобранец стоит ко мне спиной, я дёргаю за подол его длинной рубахи:
- Дядя, дядя, вот вода!
- А, принёс.
И тут же опрокинул фляжку – вода забулькала в гортани. Выпив почти всю воду, на своём языке обращается к своим товарищам, а затем ко мне:
- Малчик, ещё фляшку, пошалуйста, друззя хатят пыть.
За второй фляжкой воды я пошёл уже без особого энтузиазма. Дошёл до ключа. А в башке дурные мысли: «Что я им, водовоз что ли, да и люди какие-то не наши! А фляжка, точно, фашистская!» Соскоблен, факт, орёл, а это какая-то надпись, фляжка отделана то ли деревом, то ли, черт его знает, чем. Я со злости выливаю из фляжки набранную воду и, не оглядываясь, бегу к дому. Вдруг мысль, как молния, пронизывает моё сознание: «А что я скажу матери, когда она спросит: «А откуда, сынок, эта вещь?» Я остановился. «А я её спрячу, и будет что показать друзьям» «А мама, всё равно узнает! И опять будет меня корить за воровство и приговаривать: « Вот был бы жив твой отец, он тебе показал бы за эти проказы!» Ладно, не стоит расстраивать мать, да и что эта фляжка. Ну, её, эту фляжку!»
Возвращаюсь к ключу, набираю воды и, не знаю почему, ноги сами несут меня к бане. А новобранцы уже ждут, вытирая пот с лица полосатыми платками.
- Ты, малчик, что так долго хадил?
- Да, запнулся я и ногу ушиб, пока растирал, ждал, пока боль утихнет, - вру я.
- А-а-а, ну о-очень харашо.
Берёт у меня фляжку мой заказчик и передаёт другу - тот пьёт жадно.
- Гут,- говорит пьющий.
К фляжке тянутся уже другие руки. Напившись, группа «прибалтов» о чём-то говорит на своём языке. Я стою, жду вознаграждения, в голове «винегрет»: «Нет, зря я им принёс воды - фляжка фашистская, говорят не по-русски, вместо нашего слова «Хорошо» - « Гут». И вообще, пошли они к черту!» Я поворачиваюсь, чтобы уйти и в спину слышу:
- Малчик, малчик, куда же ты? А падарок - забери, пажалуйста!
Оборачиваюсь, вижу, как мой новобранец снимает свой фанерный чемодан с пирамиды, ставит его плашмя на землю и открывает. О боже! В чемодане лежат пласты шпика – и такой ароматный запах «брызнул» на всю округу, что даже стоящая неподалёку группа «блатных» повернулась на «прибалтов», а у меня закружилась голова после завтрака зелёным супом, да ещё без хлеба. Я видно настолько изменился в лице, что чужаки, заметив это, что-то проговорили, и все дружно рассмеялись. А мой новобранец поддел руками целый пласт шпика, благо в чемодане оставалось ещё два - это мой намётанный взгляд сразу определил, и подаёт весь этот пласт мне.
- Малчик, на тебе падарак!
Я подставил свои руки, и на них лёг пласт шпика, этак килограммов восемь - десять, ведь взвесить не было возможности, и я определил это «на глаз».
- Всё-ё! Да свидания, малчик.
И тут раздалась команда: «Девятая группа – в баню!» «Прибалты» дружелюбно помахали мне рукой и отправились принимать «банную присягу». А я спокойно, солидно прошёл сквозь толпу призывников и сквозь завистливые взгляды своих друзей, как мог, отправился домой.
Подхожу к дверям нашей комнаты, зная, что мама – дома, стучу ногами.
- Кто там шумит? Открыто!
- Мама, это я – руки заняты.
Мать открывает двери, с восклицанием «О, господи! Это что такое?» И руки её прижимаются к груди, касаясь губ – так она делала всегда в период какого-то испуга. Я в недоумении «А что я такого плохого сделал?»
-Ну, проходи, мил сын. Положи на стол.
Пласт шпика занял как раз половину нашего стола.
- Во-первых, где взял?
- Мам, я тебе сейчас всё расскажу.
- Ну, постарайся уж, пожалуйста.
- Мам, в баню пригнали новобранцев – ты же знаешь, так делается каждый год. Так вот, мы с пацанами выпрашиваем разные вещи – вот видишь, дядя Боря подарил мне свою фуражку, совсем новую – я о такой только и мечтал.
- Какой он тебе дядя Боря?
- Нет, мама, когда я его так назвал, он, знаешь, как был доволен.
- Ты давай ближе к делу. Где взял этот шпик? Ты знаешь, что он «стоит»? Всех наших карточек не хватит купить его!
- Мама, мне его подарил парень из «прибалтов» – они говорят даже не по-нашему, у них у каждого фанерный чемодан, из которых такой вкуснющий дух идёт, что я чуть в обморок не упал.
- Ну, ври, ври! Что взял, вот так просто и подарил?
- Они попросили воды: я им два раза приносил из ключа воду - вот они и одарили меня.
- Как звать этого паренька, который, якобы, тебе отдал этот шпик?
- Не знаю, мама, мы не знакомились? А вот с Борисом, - я уж побоялся называть его дядей - мы познакомились. Я знаю, как его звать, а «прибалта» – не знаю.
- Так вот, я сейчас оденусь, и ты покажешь этого человека, кто дал тебе этот «царский» подарок.
- Я- я-я…
- Не «якай», я сейчас.
Мама быстро переоделась, поменяв халат на юбку, взяла меня за руку, как будто я преступник и намереваюсь улизнуть куда-то.
- Мам, да отпусти меня, а то друзья засмеют.
- Ну, ладно! – с сердитым грозным видом сказала мать. – Пошли!
Мы подошли к бане, когда уже большинство новобранцев выглядели как конфетки: все одинаковые, лысые, в солдатской форме. Молодёжь рассматривала друг друга. Кто-то хвастался, что ему всё досталось по размеру, а другой жаловался, что велико или мало обмундирование, поэтому каждый был занят собой или своим другом. На нас никто не обращал внимания. Я подвёл мать к пирамидке из чемоданов, вокруг которых стояли совсем незнакомые солдаты. Только один, повернувшись к нам, спросил:
- Малчик, в чём дело, тебе мало дали? – это и был наш «спаситель».
-Нет-нет, спасибо! Вот мама не верит, что вы угостили меня таким подарком.
Теперь уже солдат обратился к матери:
- Я малчику дал шпик за хароший поступок - он принёс нам вады.
Мама сама растерялась, и куда-то делся её воинственный вид. Мягким голосом она произнесла:
- Я пришла сказать большое спасибо: вы поддержали нас в трудное время.
- Пожалуйста, кушайте на здоровье эстонский шпик, - и отвернулся от нас, что-то сказав своим землякам, которые так расхохотались и стали похлопывать меня по плечу, говоря: «Гут, малчик,гут!»
Вот тут мама настойчиво взяла меня за руку, поклоном головы обозначила свою благодарность, и мы спокойно покинули будущих защитников нашей Родины.
Буквально способом обмена на следующий день у нас появилось всё: хлеб, картошка, даже лапша. Супы стали вкусными, а иногда было и второе.