Из сочинения "Просто Мария. Интродукция и
рондо каприччизо."
Часть вторая. Рондо каприччиозо
Содержание на
http://www.proza.ru/2017/12/19/1599
В годы совершенной Матушкиной зрелости страна уверенной поступью шла к своему саморазрушению. Правители её уже пребывали в прострации - что же делать–то?! - это своё паническое состояние изо всех сил прикрывая риторикой, звучащей всё более бравурней. Но уже тогда было ясно – что с этим их народом сияющих высот достичь не удастся. Оставалось лишь все свои внутренние силы направить на удержание толпы в узде самой передовой в мире идеологии. Для этого забота государства о подрастающем поколении возросла до умопомрачения.
Каждому из представителей правящей элиты было ясно, что из всего числа молодёжи лишь мизерная часть усвоит понятийные навыки двоедушия, достаточные чтобы восполнять естественную убыль касты разного уровня управленцев; ещё некоторая часть растворится в резервациях тайных почтовых ящиков, да на показ выставляемых прикормленных всевозможных творческих, да и просто для понта выдуманных союзов; отовсюду многих наберут в разработку службы вялотекущих правоохранителей; очень большая часть населения уйдёт в состояние предельно допустимой свободы - бичевать на просторах отечества, основная же группа хитроумными приспособленцами обратится в обывателя обыкновенного, представляющего себя носителем, всему миру напоказ, творческих и моральных совершенств.
Но до этаких состояний подрастающую молодёжь ещё надо довести. Поэтому так демонстративно являла свои потенции армия элит образования и политпросвещения. Одним из важнейших приёмов приобщения молодёжи к делу взращивания в себе преданности высоким идеалам - была практика. Студентов и учащихся непременно направляли на места для прохождения производственной практики. Подневольная принимающая сторона тогда начинала думать - куда бы это безопасно пристроить приезжих в перманентно лихорадящий процесс труда. Если на производстве ещё были практичные варианты, то на селе иных вариантов не имелось, кроме как работа на пашне. А ведь ещё надобно обустроить быт этих разгильдяев. Самым удачным для сельской местности было решение распределить приезжих по семьям, по разным причинам не способным ответить отказом.
А так как Матушка Мария и была тем самым безусловным элементом безотказности, то время от времени в нашем домишке поселялась молодёжь.
Кажется, никакого отношения к этому происшествию матушка не выказывала. И вовсе не от скрытности своей, а просто некогда ей было копаться в хитросплетениях связанных с этим явлением смыслов. Живут и живут. И даже интересно посмотреть - как же живут другие люди. А молодёжь жила легко, беспечно и сердечно; и, в меру своих душевных способностей, помогали матушке пережить ещё один день за днём, проведённым ею как бы в беспамятстве забот с темна и до темна, оставлявшем для сна каких-то три, четыре часа. Она не препятствовала молодым их закидонам, и не то что бы сковывала их проявления, а авторитетом своего отношения к происходящему здесь и сейчас ненавязчиво показывала пример устройства жизни.
Помнится многое, но вот вам пример.
Приехали как-то раз две девушки на практику бухгалтеров. Молодые, симпатичные – деревенские женихи тотчас же стали окучивать красавиц, а те и не бежали от их ухаживаний. Кто знает - может именно так сложится дальнейшая судьба дивчины. Замуж ведь надо как-то выходить. Женихи толпились возле нашего дома, да и в дому навещали чаровниц – так что суматоха, веселье и шутки бодрили и нас с Матушкой.
Потом вся компания весёлой гурьбой отправлялась на танцы в наш полуразвалившийся клуб.
Возвратившись с танцев одна из девушек, Лиза, иногда дурашливо лезла ко мне:
- Сегодня, Витенька я буду спать с тобой.
Я очумело сталкивал её со своей постели и долго потом засыпал, всё прислушиваясь - не крадётся ли в ночи коварная девка.
Утром, когда все мы: и Матушка и сестра и девчонки-мобилизованные - завтракали, Лиза хитро подмигивала мне: - А я ведь спала с тобой сегодня, а ты что не слышал?
- Не-е- т! –истошно вопил я и, видя, что Матушка даже и не собирается становиться на мою защиту, бросался в атаку сам и тыкал кулачками в Лизины бока. А она подставляла свои груди и приговаривала: - А вот бей сюда, Витенька, ты же знаешь - какие они мягкие, ведь полночи целовал, спать мне не давал..
О, как ненавидел я тогда свою мучительницу, удивляясь и бессердечности родной своей матушки, допускающей такое глумление над - не чужим же ведь! – ребёнком. И хорошо, что скоро все уходили работать туда, куда меня ещё не допускали по возрасту. Но хватало дел и по мне, так что возлюбленные мной книжки читал я украдкой, но про поцелуи эти ненавистные пока что книжек мне не попадалось.
Или вот ещё поселились у нас парни из техникума физической культуры. Спортсмены, известное дело, те ещё лодыри, и умело отлынивали от работ. Но, делать нечего – пришла пора уборки выращенного матушкой при нашем непременном участии гектара, дополнительного к основной работе, плантации турнепса. В очевидном преддверии ненастья нужно было срочно извлечь корнеплоды из земли; отделить их от ботвы; сбросать в бурты; а затем уж найти способ как-то вывести урожай с поля и сдать через весы на приёмном пункте. Там наши труды совсем скоро замёрзнут в камень, а так как скотина колхозная откажется поедать этот деликатес – каким-то тайным способом плоды наших трудов окажутся выброшенными в неприметном для глаз районного начальства буераке.
На этот раз с нами работали спортивные студенты.
Сначала дело пошло весело, парни-спортсмены молодецки выдирали корнеплоды, дурачась бросали их в кучу заметно продвигаясь к середине уже надела. Однако заненастило; подул ветерок; набежал серый морок и стал поддавать поздней ли сыростью нудного дождя, ранним ли снежком грозя. Холодно стало, зябко; и парни молча покинули деляну, да ушли домой. Маруся осталась с сынком и дочкой, и заперев обиду на привычный уже запор безысходности, довела-таки дело уборки до победного конца
Вернувшись домой, она молча принялась готовить ужин на всю братию. А братия. сбившись в кучу в углу комнаты, была ни жива, ни мертва.
-Садитесь есть ребятишки!
- А мы уж думали, что Вы не будете нас кормить.
Что за нелепое предположение!
Важнейшим следствием самопожертвования Матушки Марии является то, для меня неоспоримое, достижение, что находясь на самом пределе бедности тогдашней жизни, я, ребёнок и даже уже подросток, абсолютно не осознавал себя нищетой. Напротив, внешние атрибуты положения в мире сверстников, ровно ничего не значили для меня; было достаточно того, что я был: добротно одет в безыскусные, а порой и причудливые, изделия матушкиных рук; накормлен и напоен плодами матушкиных трудов; обласкан ненарочитой - и даже тайной для меня - заботой одиноко вдовствующей матери. Тогда ясно становилось, что трудности – это не повод для сетований, а всего лишь приказ действовать. Я и действовал сообразно сложившимся представлениям: самовольному непрерывному познанию реальности, но не в поверхностных её проявлениях, а узнаванию - что же там, внутри; как всё устроено; как взаимодействует одно с другим, другое с третьим и т.д.
- Какой Маруся, у тебя Витька умный! – говорили ей мужики хоть и на конном дворе, да хоть и где. А «умный» Витька свои истинные чувства прятал настолько надёжно, что, несомненно, выглядел в глазах сверстников полным болваном. Ну да что из того? Это ли повод менять себя в угоду непонятно чему?
Разумеется, всё это сказанное как бы в апологию меня, нужно безо всяких ограничений отнести исключительно на счёт Матушки Марии. Всё это о ней.
Но пришло время, когда сынок, как молочный бычок, начал отдаляться от проблем семьи: учёба, летние практики на просторах страны, а там уж и вовсе исчез совершенно в недрах вооружённых сил. А Матушка Мария уже дошла до крайности. Пугала она своим видом старших сестёр – городских барыней. - Маруся, беги из колхоза своего, пока ещё жива. - А как и куда бежать-то?
Тут сёстры с мужьями и детьми своими сообща мобилизовали усилия на дезертирство Маруськи из колхозного рая. Присмотрели подходящий домишко в городе; было продано за бесценок наше гнёздышко; забита и реализована на ненасытном иркутском базаре наша возлюбленная скотина; в одну ночь погрузили скарб в счастливо организованный грузовик и - объявилась новосёлами Маруся да дочка её в городе, полном праздности и развлечений.
Пройдя цепь заморочек с оформлением почти ничтожной в правовом смысле сделки купли–продажи дешёвенького домишки в городе, с трудом прописавшись в новом жилище, матушка устроилась работать уборщицей на центральном телеграфе. А тут и пенсия подошла – аж целых тридцать шесть рублей!
Дочка же Матушкина устроилась работать на предприятие, подбиравшее всех деревенских беглецов из окрестных деревень. Это было большое предприятие оборонного значения, давшее от щедрот государевых жизнь целому городскому микрорайону. Работающая в цехах деревенщина выпускала какие-то секретные изделия, которые затем исчезали в бездонной среде отечественных пространств, видимо там морально устаревали, не принося своим щедрым наличием, сколько бы заметной пользы обороноспособности страны, и списывались без утилизации (то есть - выбрасывались в хлам), заменяясь изделиями новыми, ещё более совершенными. Так что работы хватало всем. В разные смены работала молодёжь, мыкаясь по углам в бесперспективном ожидании собственного жилья. Снова у матушки объявилась молодёжь. Вместе с дочкой уходили они на смену, снова весело возвращались на ночлег. А там уж их поджидают вездесущие женихи. Жизнь продолжается. Только вот постепенно те невесты и те женихи, что естественно, нашли себя, устроили себе собственную жизнь и всё реже беспокоили своим вниманием стареющую Матушку. Это ли причина для печали? Пусть у всех будет хорошо. Ведь молодость – пора безрассудных, бесстрашных и бескорыстных надежд, дающая толчок воспроизводству самой жизни. А ради неё можно и нужно претерпеть любые сумасбродства – тут мы киваем в сторону ни в чём не повинной и безответной Судьбы.
Продолжение 13 следует