- Анечка, солнышко, на тебя одна надежда!
- Давай свой отчет, - вздыхала Аня.
Женщина обрадовано тараторила:
- Там совсем немного осталось, пятнадцать позиций. Ты же знаешь нашего "генерала", если вовремя не сдам - плакала моя премия. А ты бы видела, какую я сумочку присмотрела...
Женщина с воодушевлением рассказывала о предстоящей покупке. Аня слушала рассеянно, забивая цифры отчета. Её коллега от сумочки перешла на сапожки, потом стала сетовать на погоду. Аня прервала её.
- Готово.
- Что?
- Отчет твой готов. Я на сервере сохранила.
- Так быстро? Я бы до ночи колупалась. Анька, ты - гений!
Женщина чмокнула Аню в щеку, а сама подумала: "Вот дурочка."
Аня не была ни гением, ни дурочкой. Она умела планировать дела так, что всё успевала вовремя. От этого коллегам казалось, что она мало загружена. Им же, не хватало времени всё успеть: покурить, обсудить новости, выпить кофе, поболтать в скайпе, посмотреть купоны в интернете. Да мало ли ещё дел в офисе, особенно, когда начальства нет поблизости?
Аня была чужда этому. Она ценила каждую минуту времени, потому что вся жизнь её текла по графику. Кроме работы и дома, туда входили ещё пункты: "магазин", "садик", "логопед", "ужин" и сеанс одновременного приготовления уроков за седьмой и четвертый классы.
Улучив минутку, Аня быстро набрала номер мужа.
- Чего тебе?
- Ты можешь сегодня пораньше освободиться?
- Случилось чего?
- Родительское собрание, в школе.
- Так сходи.
- Я с Мишей к логопеду.
- Один раз можно и пропустить.
- Логопеда?
- Собрание. Говорильня одна. И денег будут просить. Всё, Анька, мне некогда.
- Сережа, подожди. А ты когда...
Но телефон уже отключился. Аня закусила губу.
Последнее время все их разговоры сводились к таким обрывкам. Что с ним происходит? Злится, с детьми не занимается, посуду за собой не убирает, и денег не дает. А на родительском собрании будут поборы. Сколько? Где бы добыть денег?
О своем безденежье Аня никому не говорила.
- Наплодила нищету, сама виновата! - твердила Анина мама.
Противостояние с мамой началось ещё 15 лет назад, когда Аня робко призналась:
- Мы с Сережей хотим пожениться...
- Ты беременна! - хохотнула мать и тут же в ужасе отпрянула потому, что по глазам Ани поняла, что это так.
- Дура! Какой срок? С этим надо что-то делать!
Мать схватила пухлую записную книжку, стала судорожно перелистывать её.
- Голодранец! Чего удумал! Квартиру в центре ему подавай! Я тебя растила, ночей не спала, былиночки сдувала и ради чего? Ради чего, я спрашиваю! Чтобы всё это, Это, - она повторила, - досталось гопнику деревенскому?
"Это" подразумевало четырехкомнатную квартиру, коллекцию антиквариата, картины и кое-какие сбережения. Всё что осталось от умершего отца. То, что Анина мама, Нелли Ивановна, сама была из деревни и познакомилась с известным художником, случайно, когда он приезжал в деревню на этюды - давно забылось. Нелли Ивановна так и не получила образование, но пообтесалась в художественных кругах настолько, что многие принимали её за потомственную питерскую аристократку. Только иногда склочный характер все же вылезал из под толстого слоя грима. Особенно часто это видела Аня, но она кротко прощала мать.
И только в тот злополучный день Аня впервые сказала маме "нет". И даже не сказала. Побоялась. Просто собрала сумку и тихонечко, пока мама в гостиной договаривалась с какой-то акушеркой, улизнула из дома.
- Что здесь? Кирпичи? - спросил Сергей, подхватывая сумку. Он встретил Аню возле общежития.
- Здесь учебники. И конспекты, - покраснела Аня. - Все.
И тут же сбивчиво пояснила:
- Я боялась, что мама в горячах выкинет. Ты же знаешь маму. А они библиотечные. Жалко.
И добавила совсем тихо.
- Я из дома ушла.
Она не смела поднять глаза, когда Сергей обнял её, зарылся лицом в копну её волос и сказал.
- Ну и хорошо. Будет у нас своя семья. Что ты плачешь, глупенькая?
Свадьбу отпраздновали в общаге, но почти сразу же пришлось снимать комнату: Сергей ушел из аспирантуры и общежития был лишен.
С тех пор Аня никогда не просила помощи у мамы, ей было стыдно и за свой побег и за то, что она не оправдала маминых надежд.
Нелли Ивановна была настолько против зятя, что первые годы не навещала дочь и даже к внукам время относилась недоверчиво.
- Что может родиться от этого колхозника?
Но со временем Нелли Ивановна попала под очарование мальчиков и уже отчитывала Аню:
- Чего ты бегаешь по своим работам? Ты должна дома сидеть, чтобы дети всегда накормлены, ухожены. Вот я тебя воспитывала, ты у меня как цветочек росла. А твои дети?
С чего бы не начала, Нелли Ивановна всегда скатывалась на излюбленную тему:
- Я дала тебе такое воспитание! В Университет пристроила. Да ты могла выйти замуж за кого угодно: дипломата, политика, артиста! Я мечтала, чтобы ты жила где-нибудь в Италии, на Средиземном море, а ты? Кого выбрала ты?
Да, выбрала. Сама. Это случилось на первом курсе института, на каком-то туристическом слете. И как трех филологических барышень занесло на этот слет, никто не помнил.
Аня только-только входила в студенческую жизнь, ей всё было внове. А в лесу, с палаткой она и вовсе была первый раз. Горели костры, почти у каждого бряцала гитара. Подружки куда-то растворились, и Аня чувствовала себя неуютно. Вокруг много и неуемно пили, для Ани это было дико, но от осеннего холода не было другого спасения. Разве только костер. Она присела возле одного.
- Выпей, чувиха, враз согреешься, - предложил ей чудаковатый парень с длинными волосами и ленточкой вокруг головы.
- Аня испуганно покосилась на кружку.
- Это водка?
- Помилуйте, миледи! Разве я осмелился бы предложить вам водки? Это чистый спирт!
Аня улыбнулась, узнав цитату, дикая внешность парня больше не пугала её.
- Исторический? - осведомился парень.
- Филологический.
- Первый курс?
- Первый.
- Дуралей ты, Олегерос, принцессы не пьют спирт.
Это было сказано низким, бархатным голосом, от которого у Ани застучало сердце. Говорившего не было видно, их разделял костер.
- Ага! Они питаются нектаром, а потом гадят фиалками, - подала голос бойкая девица в камуфляже.
- Ликер? - предложил "волосатый".
- Ну да, конечно! Ты ещё наш ликер на неё изведи. - Девушка в камуфляже поднялась. - Пойдем уже, Сергей.
- Я ещё посижу.
- Как хочешь.
Уходя, девица пнула листья, часть их попала в костер, вверх взмыл сноп искр. И тут же зазвенели струны. Анино сердце на мгновенье остановилось, а потом рухнуло в пучину невероятной нежности. Из глаз выступили слезы. Бархатный баритон пел о настоящих мужчинах, о дружбе и любви, о долгих странствиях и грозовых перевалах. Аня никогда раньше не слышала таких песен. Уже глубокой ночью, когда от костра остались лишь угли, Аня разглядела того кто пел и носил прекрасное имя Сергей. Это был молодой мужчина, довольно крепкого телосложения. Его лицо, освещенное мягким сиянием костра, показалось Ане удивительно красивым.
Тусня у костров к утру затихла, студенты укладываясь спать в палатки или прямо в спальниках возле костров. Последним ушел Олегерос. Он пытался ухаживать за Аней, соблазнял её драгоценным ликером, но она словно не слышала его и парень сдался.
- Чистая победа. Она твоя, Команданте.
- Отвали.
Аня так и не поняла, о чем они, её волновало другое.
- Что это за песни? Я никогда таких не слышала.
Сергей смутился.
- Ну, в основном, мои.
- Ты тоже… филолог?
Аня хотела спросить «пишешь?», но постеснялась.
- Я инженер-строитель. Теперь вот в аспирантуре.
- А почему Команданте?
Сергей улыбнулся.
- Да вот приклеилось прозвище. Ещё в армии.
- А где ты служил?
- В Афгане.
- Воевал? - глаза Ани испуганно распахнулись.
- Нет. - Сергей покачал головой. - Инженерные войска. Стройбат .
Он на мгновение задумался, словно тень легла на его лицо, но тут же весело тряхнул головой. - Я - мирный.
Он рассказал Ане несколько армейских баек, и ни слова не упомянув о той бойне, где ему пришлось побывать.
Никто не назначал его командиром. Они были просто мальчишки, попавшие под обстрел. Что тогда сработало? Фильмы про войну, что он смотрел в детстве? Или какой-то древний инстинкт?
- Отделение! Слушай мою команду...
И ведь послушали. И пережили этот налет. И остались живы. Почти все.
С тех пор к Сергею и приклеилось прозвище Команданте.
Они разговаривали с Аней весь остаток ночи, а ближе к рассвету пошли на какой-то обрыв, встречать солнце. Аня даже не подумала о том, как глупо уходить в лес с совершенно незнакомым парнем.
Солнце тонуло в тумане и не хотело показываться. Аня ожидала его, как чуда и это чудо случилось. С первым лучом солнца, полоснувшим по глазам, Сергей откинул с её лица прядь светлых волос и осторожно поцеловал в губы.
Больше они не расставались.
* * *
Пятнадцать следующих лет они были беззаветно счастливы. Съемная квартира, безденежье, долги – всё казалось несущественным. Аня засыпала на Сережином плече и просыпалась счастливая.
Только вот теперь Сережа изменился.
Аня привыкла к его командировкам, к ночным авралам и крепким словечкам, которые порой вплетались в его речь. Появилось другое. Отчужденность, не свойственная ему.
Было ещё одно. В их жизни снова появилась Нина. Бывшая Сережина девушка, та самая в камуфляже. За эти годы Нина успела два раза удачно выйти замуж и теперь жила в собственном загородном доме, недалеко от Питера. Последнее время в её доме затеяли ремонт и Сергей всё свои выходные проводил там. Аня пробовала было заикнуться, что Сереже не нужна такая работа, но он грубо оборвал.
- Нинка платит, между прочим. Вовремя. И мне и бригаде.
- У неё муж богатый, - не подумав, сказала Аня и Сергей завелся.
- У неё ещё и свой бизнес есть. Вот голова! А у тебя даже семейный бюджет не сходится. Даешь тебе денег, даешь, а всё куда-то улетает.
"Это потому, что расходов больше, чем доходов. Я ведь тоже работаю!" - хотелось крикнуть Ане. Эти слова злым потоком стояли в горле, но Аня каждый раз глотала их. Глотала она и все те обидные слова, что говорила ей мама. Три раза в месяц Нелли Ивановна милостиво навещала их, чтобы взять на выходные одного из мальчишек. Она брала их по очереди, водила по музеям, выгуливала в парке и считала себя образцовой бабушкой. Четвертый уик-энд в месяц у неё был "выходной", Нелли Ивановна очень утомлялась.
- Я же не могу забрать всех троих, это немыслимо! Они же разнесут мне всю квартиру! За детьми нужно следить. Посмотри: в чем они у вас ходят! Я купила Мишеньке новые кроссовочки, он не может постоянно донашивать за братьями. Да и что там донашивать? Они у тебя такие неаккуратные.
Сергей от таких разговоров кипятился.
- Я отдам вам деньги за кроссовки.
- Не надо!- вскидывалась Нелли Ивановна. - Мне на детей ничего не жалко. В отличие от некоторых. У которых вечно нет денег. Ни на детей, ни на жену. Работать в строительстве и не иметь денег! Анекдот какой-то.
- Я не ворую!
- Нашел чем гордиться! В наши-то времена. Ты муж. И отец. Женился, так изволь. Обеспечивай. А дети? – Нелли Ивановна снова обращалась к Анне. - Они же у вас совершенно не образованные. Мишеньке почти шесть, а он ещё не читает. С детьми нужно заниматься, на кружки водить, в секции. Вот ты у меня: и в музыкальную и в художественную, и абонемент в Филармонию. Столько сил, столько денег на тебя потратила...
"И всё зря. Ничего из меня ничего не получилось"- горько думала Аня.- "Никаких талантов."
Аня всегда боялась сделать что-то не так, старалась изо всех сил, но не оправдала ожиданий ни педагогов, ни маминых. А теперь оказывается и Сережу она разочаровала.
Кумиром Сережи стала Нина. Он ценил её практичность и умением руководить, восхищался её карьерой. О внешности молчал, хотя сорокалетняя Нина выглядела эффектней тридцатитрехлетней Анны. Нина одевалась в яркие, сочные цвета, её черные, коротко стриженые волосы и длинный, чуть загнутый нос, делали её похожими на красивую хищную птицу. С первого взгляда становилось ясно, что она привыкла добиваться всего, чего хочет.
Теперь Нина захотела гостевой домик по индивидуальному проекту, и Сергей бегал по согласованиям.
"Зачем ей Сережа? У неё есть муж и ещё полсотни мужчин в подчинении. И прораба найти не проблема. Почему Сергей?"
Всё это не нравилось Ане, но она молчала.
"Он опять назовет меня ревнивой дурой", - думала она.
Сергей стал донельзя придирчив. Теперь его всё раздражало: не вынесенный во время мусор, визг и хохот детей и даже Анин оптимизм:
- Чему ты всё радуешься? Плитка – сыпется, соседи опять залили, Димка двоек нахватал, долгов – как у дурака фантиков, а тебе – трава не расти. Всё в облаках витаешь. Дурёха!
Сереге было муторно. Все его друзья хорошо устроились и прилично зарабатывали, а он сам не поднимался выше прораба. Всё дело было в честности. В патологической честности, которая отравляла существование ему и окружающим, не давала стать «своим» ни среди работяг, ни среди начальства. Сергей не давал и не брал взятки, не проворачивал «дела» с приписками и «леваком». Последней каплей была встреча в Смольном. Фирма, где Сергей работал, выиграла тендер на реставрацию Петропавловки к 300-летию города. Сергей неделю работал над проектом, хотелось сделать качественно и не дорого: всё-таки бюджет города, жалко денег. Но когда он пришел на встречу в Смольный, мир опять перевернулся.
- Что тут у тебя? – чиновник брезгливо глянул на цифры. – Так не пойдет.
У Сергея упало сердце:
- Куда уж дешевле? Да там только материалов…
- Не пойдет, - повторил чиновник и размашисто приписал в конце суммы ещё один ноль. – Вот так. Теперь дальше. Он с ловкостью фокусника достал листок.
- Здесь суммы и реквизиты контор, куда и сколько отправить. Остальное заберешь себе. Ну и фасад, конечно. Фасад подновите. Леса чтоб три недели стояли, минимум. Понял?
Серега сглотнул, кивнуть он не смог.
После этой встречи Серега пил неделю. Не в запое, конечно, но работать больше не мог, уволился. Новую работу он, конечно, нашел, строители всегда нужны, но платили меньше.
Теперь вечерами он подолгу сидел перед телевизорам, бессмысленно щелкая каналами, а на предложение Ани идти спать, взрывался:
- Я сам знаю, когда мне спать! За детьми лучше смотри.
В это же время в Аниной жизни "случился" синьор Джованни.
- Какой-то придурок, - прикрыв трубку ладонью, прокомментировал менеджер, холеный молодой человек. - Я ему четыре раза объяснил, что в этот раз не мы везем его груз. По-английски он не понимает, что ли?
- Откуда звонок?
- Из Неаполя вроде.
- Переключи на меня.
Аня была филологом и диплом защищала по итальянским новеллам эпохи Возрождения, но в реальной жизни ни диплом, ни знания не пригодились.
Иностранец так обрадовался, услышав родную речь, что минут пять только рассыпался в комплиментах. Аня успокоила его, узнала номер, контейнерную линию и отыскала "пропажу". Последствия этого звонка оказались значительными. Итальянец, а это оказался владелец крупной корпорации, перевел свои грузовые потоки в компанию, где работала Аня, и оборот небольшой транспортной фирмы, взлетел в несколько раз.
- Вот, что значит клиентоориентированность! - заходился восторгом директор, а Аня думала, что это просто вежливость, помноженная на знание языка.
С тех пор синьор Джованни Веронезе звонил два раза в месяц и болтал с Аней об отвлеченных вещах: живописи, искусстве. Директор смотрел на это сквозь пальцы.
- Да хоть секс по телефону, лишь бы прибыль шла.
Коллеги сперва подтрунивали над Аней, особенно когда под новый год из Италии доставили корзину белых роз. Но шутки прекратились, когда синьор Веронезе приехал в Питер. Он очаровал Аню элегантностью, а её коллег разочаровал своим возрастом. Ему оказалось глубоко за семьдесят. Во время встречи он держался ровно, ничем не выделяя Аню среди прочих сотрудников.
- Разочаровала ты его, Анна Павловна, - смеялась секретарша. Она и сама мечтала о заграничном поклоннике, но уж точно не о таком. Коллеги тоже повеселились и забыли, всё пошло своим чередом: звонки два раза в месяц, розы по праздникам и хорошие контракты. Когда итальянцы пригласили представителей компании на выставку и оплатили перелет, об Ане вспомнили, но лишь по тому, что её имя стояло на одном из билетов.
- Как же я тебе завидую, Анька. Ты же увидишь Неаполь, Рим и Колизей. Очуметь можно! - заходилась восторгом Аниина подружка и тут же успокаивала её. - О детях не волнуйся: и накормлю и уроки сделаю. А если твой Сергей опять упрется в командировку - поживут у меня. Делов-то! Насколько едешь?
- Семь дней.
- Очуметь! Целая неделя. Прямо отпуск. Давно ты в отпуске была?
Аня пожала плечами, улыбнулась.
- Последний раз в декретном, с Мишей.
- Это пять лет? Всё, отдыхай по полной программе.
Повод, по которому их пригласила итальянская сторона, был значительным: синьор Веронезе отходил от дел и ставил во главе компании своего племянника – Пьетро. Плюс ко всему – международная выставка, проходившая в эти дни в Неаполе – дел было запланировано много. Какой уж там отдых?
Пьетро Веронезе, племянник синьора Джованни, сразу понравился Ане. Он всем нравился. Энергичный мужчина с открытым взглядом и белозубой улыбкой. Он казался совсем молодым и только сеть морщинок вокруг глаз выдавала возраст. Так же, как синьор Джованни, Пьетро был внимателен и элегантен. Но было и другое.
Казалось, Пьетро унаследовал от дяди не только компанию и деловых партнеров, но и привязанность к Анне. Пьетро не сводил с неё своих горячих глаз. Это было почти неприлично. Впервые за несколько последних лет Аня почувствовала себя красивой и желанной женщиной. И впервые в жизни - значимой. Словно вдруг земная ось вздрогнула, и мир начал вращаться вокруг неё.
Пять дней Пьетро Веронезе не выходил из её головы, вытесняя оттуда впечатления о Средиземном море, и всех городах Италии, которые удалось посмотреть в промежутках между деловыми встречами и работой выставки. Анин директор не знал ни итальянского, с грехом по полам владел английским и Аня добросовестно переводила почти по 18 часов в сутки. И только когда наметился банкет и дегустация итальянских вин, Аня взмолилась:
- Игорь Евгеньевич, вам всё переведут, разрешите я отдохну?
Директор милостиво разрешил.
Аня хотела побыть одна, прогуляться по набережной, надышаться свежим ветром. Настоящим, морским. В Питере, конечно, тоже море, но пресное и пахнет только сыростью и простудой. Соленый ветер средиземноморья таил в себе аромат странствий, любви и вечного праздника.
"Я найду пляж и обязательно искупаюсь" - поверх купальника Аня надела легкое белое платье, оставшееся ещё с девичества и радовалась, что роды не испортили её фигуру. Неосознанная радость и предчувствие счастья охватило её, она, словно Ассоль, бежала к морю, перепрыгивая, через ступеньки.
- Чао, синьора Анна! Ва бене? - оглянувшись, Аня встретила лучистый взгляд Пьетро.
- Бонджорно, синьор Веронезе.
- Пьетро.
- Пьетро... - Аня покраснела. Мужчина приблизился к ней настолько, что она почувствовала его парфюм. Тонкий, едва уловимый аромат лимона и сандала. Сердце забилось чаще, непонятная дрожь пробежала по телу.
- Я провожу?
- Да! - выпалила вдруг Аня и покраснела ещё больше. - Но, как же банкет?
- Я совсем не хочу есть. Я хочу знать тебя больше. А что хочешь ты?
Аня счастливо улыбнулась.
- Я хочу к морю. Пойдем?
- Поедем.
Пьетро посадил Аню в свой Феррари и провез по всей береговой линии, показывая наиболее красивые места. Потом они купались где-то на крошечном пляже в Салерно, обедали в открытом кафе с видом на Везувий и только поздно вечером вернулись в гостиницу.
Когда они поднимались по ступенькам, Аня вдруг остановилась и Пьетро увидел, что по её щекам текут слезы.
- Что с тобой? Почему плачешь?
- В моей жизни никогда не было столько моря. Столько солнца. Спасибо тебе, Пьетро.
Она хотела поцеловать его легко и мимолетно, но он вдруг впился губами в её губы хищно и неотрывно.
- Ти амо! Ти амо! - повторял он, словно сорвалась взведенная пружина и уже не элегантный владелец корпорации, а необузданный дикарь оказался рядом с Анной. Его страсть пугала и завораживала одновременно. Аня теряла разум от мелодичного воркования, от поцелуев, которыми осыпал её итальянец.
"Нет, нет, нет!" - билось в её голове и прорывалось сквозь поток слез.
- Нет, Пьетро. Нет.
Последнее "нет" прозвучало у двери. А потом она выскользнула из объятий Пьетро в свой номер, заперла дверь и по ночи рыдала в ванной. Поцелуй Пьетро разлился по ней, сжигая изнутри.
- Нет! Нет! Нет! - повторяла она сама себе. - Я не хотела... Это вышло само собой..
Но сама она понимала, что это лишь жалкий лепет. Она хотела этого. С первой минуты её влекло к этому мужчине. Как вышло, что невысокий итальянец оказался тем самым, искусителем, неумолимым огнем, на котором сгорают мотыльки?
Аня ругала себя последними словами, колотя ладонями по щекам и понимая только одно, что если она сейчас откроет дверь и впустит Пьетро, то завтра пойдет и утопится в этом чертовом море.
Пьетро четверть часа провел под дверью Аниного номера, уговаривая, умоляя на двух языках в перемешку, вызывая насмешки и недоумения постояльцев, пока его аккуратно не вывели карабинеры.
* * *
В аэропорту их провожали представители итальянской компании. Синьор Пьетро Веронезе чуть опоздал и стоял в стороне, крутя брелок с ключами. По его лицу пробегали тени, он злился. В последнюю минуту, когда объявили посадку, Пьетро стремительно подошел, взял Аню за плечи и горячо заговорил:
- Поедем Анна. У тебя будет столько моря и солнца, сколько захочешь. Я люблю тебя, Анна.
Мужчина говорил по-русски. Игорь Евгеньевич ошалело вытаращился, итальянцы поняли всё без перевода и, как по команде, отвели глаза.
Анна покачала головой.
- Глупая женщина! - взорвался Пьетро.
У него выходило "глюпа-я", это было мягко и совсем не обидно. Ане всегда было забавно, когда итальянцы пытались говорить по-русски. Может быть, когда она сама говорит на их языке им тоже смешно, но вот Пьетро было сейчас не до смеха. Он широко шагал и жестикулировал, словно где-то потерял слова. Так оно и было, русские слова Пьетро подбирал с трудом.
- Я хочу с тобой женицца. Мы будем жить Сан Джорно ди Наполи.
"Зачем эти лингвистические потуги?"- думала Аня.- "Он боится, что я не пойму по-итальянски? Или что не оценю? Да будь на моем месте итальянка, она бы уже засудила его. Даже два раза. Первый - за "глупую женщину", второй - за сексуальные домогательства."
Вспомнив об этих домогательствах, Аню обдало жаром, и она не понимала, чего в нем было больше: желания или стыда. Один поцелуй! Всего один и теперь не знаешь, как выбраться из этого положения.
Он не понимал или не придавал значения, что Аня замужем, что у неё трое мальчишек.
- Они будут жить с нами в Сан Джорно! У меня большой дом, - твердил Пьетро.- Ти амо! Ти - ла миа донна! - Он снова переходил на итальянский, не зная, как выразить свою страсть на чужом языке.
"Я люблю тебя. Ты - моя женщина. Бог сотворил это чудо для меня. - Аня автоматически переводила, машинально отмечая лингвистические сходства и различия с языком любовных новелл эпохи Возрождения. Сегодня она включила голову, и было легче. Вчера, проведя весь день с Пьетро, она была очарована им настолько, что чуть не оступилась. Аня пыталась вести себя сдержанно, но слезы почему-то звенели в голосе.
- Спасибо тебе за всё, Пьетро. Но мой муж - самый лучший человек на свете. Я люблю его.
Аня повернулась и, опустив голову, словно стыдясь, пошла к терминалу.
В самолете директор с любопытством разглядывал Аню.
"Ай да Анна Павловна! Какого мужика зацепила! И что он в ней нашел? Тихая серая мышка. Пруд пруди таких. Могла бы вертеть этим итальяшкой, как вздумается. И самой хорошо и фирме выгодно. Так нет же. Точно Веронезе сказал: Глупая женщина! Эх, только бы их амуры бизнесу не повредили. Тоже мне - недотрога! Обыкновенный планктон, а гонору, как у главбуха. Если только итальянцы прекратят поставки, уволю эту Анну к едрене фене!"
Он снова взглянул на Аню. Она сидела, укутавшись почти до глаз и, казалось, спала. Мужчина не мог видеть, как по Аниной щеке сползает слеза и быстро впитывается в плед.
* * *
Сергей возвращался из Ольгино. До Пулково предстояло проехать вокруг всего города. Движок троил, лобовое стекло, покрытое сетью трещин, раздражало ещё больше.
"Только бы дождя не было."
Сергей злился. "А все Нинка. Вот чума! Ведь чуял, что не заплатит. Ещё и стекло грохнула. Стерва."
Он вспомнил приторный запах её духов и его затошнило. Голос Нинки был такой же сладкий и навязчивый.
"Ну, что, Сереженька, рассчитаемся?"
И голое тело под кружевным халатиком.
"С чего она вдруг" - размышлял теперь Сергей, - "Оголодала? Полно вокруг мужиков. Да и муж у неё ничего такой, нормальный мужик. Конечно, всякое бывает, но по виду не скажешь: не старый ещё."
От воспоминаний о Нинкином муже, мысли Сергея снова вернулись к дикой, скабрезной ситуации в гостевом домике.
Конечно, Нинка нравилась Сергею. Её деловая хватка, напористость, острый язык. Но чувства и даже воспоминания о их романе остались в прошлом.
- Ты - лучший! - стонала тогда Нинка на узкой койке Серегиной общаги.
Сегодня она это припомнила, Вероятно, хотела "завести " его.
- Ты был лучшим из всех моих любовников!
Непонятно, какое слово резануло слух "всех" или "любовников".
Сергей отшатнулся.
- Зачем тебе это, Нинка?
- Ты полный дурак или моралистом стал? Бери, пока дают. И побыстрее, пока муж не вернулся.
Нинка сбросила халат и её тело, чуть увядающее, но всё ещё привлекательное, предстало в полной наготе.
Сергею было стыдно. За выходку Нины, за нелепость ситуации, за свою непроизвольную реакцию на это тело.
- У нас. Не может. Ничего. Быть, - произнес Сергей.
- Ну да, конечно! - Нинка криво усмехнулась. - Не выйдет из тебя разведчик, Сереженька. Не умеешь ты эмоции скрывать. Побледнел весь. Это страсть? Или гнев? - Нинка приблизилась вплотную, прильнула, Сергей почувствовал её горячее дыхание на своей шее:
- Это одно и то же, Сереженька. Со своей кисейной барышней ты такого не получишь.. Или ты уже не боец? А? Команданте...
Прозвище, которое он не слышал уже много лет, вдруг плеснуло волной воспоминаний.
Слепящее солнце, песок скрипящий на зубах и взрывы. И после каждого - секунды жизни. Жизни, бьющей в каждой клеточке молодого тела. И снова - взрыв. И новый отсчет жизни.
А когда наступила тишина, не глухая, как после контузии, а чистая, звенящая тишина мирного неба, он понял, что будет жить по другому. Иначе, чем прежде.
И ведь тогда, на рассвете, с Анькой, он снова почувствовал эту тишину, эту жизнь, пронизывающую их. Он вспомнил Анькины наивные глаза, её неумелые поцелуи и нежные руки...
"Куда всё ушло? И что я на неё окрысился? Дурак. Жизнь не так прожил, так при чем здесь Анька?
Словно загипнотизированный этими воспоминаниями, Сергей нагнулся, поднял халат, протянул Нине.
- На, прикройся.
Нина вырвала халат из рук Сергея и хлестко ударила его по лицу.
- Импотент! Неудачник! Придурок!
Злые слова так и сыпались с её языка. Под этот аккомпанемент Сергей вышел на террасу и пошел к своей машине. Краем глаза он заметил движение, сработал армейский инстинкт: уклонился. Тяжелый строительный молоток, вылетев за пределы террасы, с хрустом окончил полет.
- .лядь!
- Только попробуй сунься ко мне за деньгами! - орала Нинка.
Сергей шел не оборачиваясь. В глазах его дрожали злые слезы.
"...минус инструменты, деньги, время, лобовое стекло."
Он снова вслух повторил слово, характеризующую и Нинку, и ситуацию.
Уже в аэропорту он вдруг вспомнил о главном, нашел нужный магазинчик, оторопел от цен.
Продавщица косо взглянула на его грязные сапоги, усмехнулась снисходительно:
- Вам бюджетный вариант?
Сергей вытащил из кармана последние купюры.
- Эх, не жили богато, не стоит и начинать. Давай на все.
В сердце ещё саднила заноза. И только когда Сергей увидел Аню, улыбчивую, сияющую, боль отступила, и он вздохнул свободно.
* * *
- Что с машиной? - Аня сидела рядом, непривычно загорелая с букетом белых роз.
- Да камень с Камаза сорвался. Нормально всё.
- Как теперь-то.
- Загоню к мужикам на базу, поменяют.
- Мы и так им должны...
Анино настроение стремительно падало.
- Ничего, договоримся. Нормально. Как отдохнула-то?
- Хорошо. Там такое море, Сережка! Такое... Я так жалею, что тебя не было рядом. Я так хочу в отпуск. В настоящий отпуск, с тобой. Когда уже мы отдохнем?
- На том свете отдохнем! - привычно пошутил Сергей, но Аня вдруг заплакала. От её прежней восторженности не осталось и следа.
Она плакала и плакала. О своей беспросветной жизни. О том, что у неё никогда больше не будет ни Средиземного моря, ни собственного дома. Только работа и работа с перерывами на сон, еду, мамины нотации и Сережино недовольство.
На улице пошел дождь.
Сергей насупился, но вел машину сосредоточенно и осторожно, думая только о том, во сколько обойдется лобовое, и где бы найти новую работу.