-- Последнее время я очень за тебя волнуюсь, ты не похожа на себя, на такую задорную девочку, которую я помню. Где твоя улыбка и смех? Ты больше не можешь продолжать уничтожать себя. Из-за постоянной депрессии у тебя начинаются проблемы со зрением и сердце твоё не железное, к тому же, из-за нашей экологии ты совсем скоро будешь не способна ходить, а затем и дышать. Сколько раз нам об этом говорил доктор? И мы с тобой обсуждали. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы мы всё поправили.
Отец продолжал песочить Полину, сидя за рулём своего Соляриса. Они никуда не перемещались, так как бензина в городе оставалось совсем немного и он был на вес золота, да и, вполне возможно, что автомобиль был не на ходу. Полина расположилась на заднем сиденье, обняла свои колени и смотрела в окно, в ее грустных глазах отражались серые тающие сугробы, грязь, перемешанная с камнями и песком, жуткое серое небо. Каша, сформированная немногочисленными прохожими превратила двор ее дома в сплошное болото, единую и, как казалось, бесконечную лужу. А снег все продолжал падать и тут же таять, сменялся дождем и снова переходил в снег. Всё небо было покрыто серой плёнкой, ни солнца, буквально ни лучика света не могло пробить этот злосчастный купол.
-- А разве мы уже не обречены? Разве мы не брошены в этом городе-дыре, окруженные стеной, чтобы дожить наши никчемные поломанные судьбы? Разве страдание -- не единственное, что осталось у нас? Взрыв забрал с собой жизни самых удачливых, остались только мы. Ты читал последнюю переписку? Нас тысяч пять человек! И как я, по твоему, должна радоваться жизни, если все мечты что были у меня теперь безвозвратно потеряны? Я никогда не увижу ни Гоа ни Сицилию, очевидно, никогда не стану матерью, сомневаюсь, что когда-нибудь даже смогу прокатиться на велосипеде.
Полина тяжело вздохнула. Поток ветра напугал её, ударив в левую дверцу автомобиля.
--Давай уже двигаться до этого зануды доктора. Без его печати нам даже пайки будет сложно получить, покончим с этим и домой? Чего недоброго поднимется ураган.
Отец и дочь вышли из автомобиля.
-- Хорошо, что мы в резиновых сапогах
-- Как же меня бесит эта каша
Они направились в ту сторону, где горел фонарь, прошли через лужи, не особо замечая их, и скрылись за углом дома.
Отчетная запись №1.Округ 17.
Согласно предписаниям моего непосредственного начальства, я начинаю лог регионального учёного. Почти пять лет назад в этом городе произошла поломка на атомной станции, реактивы попали в водоемы, почву и воздух. Всякий проживающий на расстоянии тысячи километров оказался под воздействием радиоактивного вещества. Большинство населения погибло во время или сразу после поломки, кто-то работал на станции и был сожжен радиацией, многие отравились спустя неделю. Это была самая настоящая трагедия для всего государства. Правительство быстро отреагировало, и в город были направлены учёные, а вокруг него удивительно оперативно построена стена, все отходы утилизированы и проведена новая система жизнеобеспечения, которая включала в себя поставку воды и питания для тех, кто остался внутри города. Близлежащие деревни пришлось эвакуировать, а сам город стал объектом, закрытым для обычных граждан. Сначала -- для их же безопасности, а позже по соображениям секретности. Дело в том, что основная часть выживших людей обошлась незначительными травмами, но некоторые жители обнаружили в себе уникальные способности. Такая ситуация сначала показалась абсурдом, особенно, учитывая популярность серии фильмов о “людях икс”, но способности проявлялись всё чётче и чаще.
Меня, как неплохого биолога и психолога прислали сюда спустя полтора года после взрыва. У меня немало обязанностей на сегодняшний момент. Во-первых, я провожу регулярные проверки здоровья “выживших”, привязанных к Охтинскому району. Так мы можем анализировать общее состояние населения, вести постоянный контроль за популяцией и, что самое главное -- выявлять любые “патологии”. Все мутации мы зовём именно так. Для нас мутировавшие представляют огромную ценность. Для меня -- как для биолога некоторые из “патологий” представляют жуткие, и невероятно интересные загадки природы. Как только выявляется новый человек с отличительными признаками, мы оформляем их в особый стационар, где режим значительно более жесткий и учёные бьются там круглыми сутками. Иногда, меня самого отправляют в это учреждение, дабы помочь с некоторыми вопросами как профессионала, но также и как дополнительные руки: работы в стационаре всегда очень много. Вторая моя обязанность -- следить за здоровыми и, соответственно обеспечивать для них удовлетворительный уровень жизни. Мы проверяем каждого, как минимум, раз в месяц и, по заключению сразу нескольких учёных, выдаем талоны на воду, продукты питания, одежду и, действующие только по эту сторону стены, кредиты для оплаты других услуг. Система жизнеобеспечения граждан не идеальна. Иногда бывают проблемы с поставками питания и воды, обогревом жилища, транспортом, медикаментами. Это и есть моя третья обязанность -- я рапортую наверх о количестве людей, их состоянии здоровья, как физического, так и психологического. Я своего рода ангел-хранитель для этих людей. В редкие моменты мне удается утаить некоторые детали от органов управления, например, сменить дату смерти задним числом или выбить особые вещи для нуждающихся. Полученный излишек обычно достается молодым и детям, так как у них ещё не пропало желание жить, как у людей более старшего возраста.
Безусловно, жизнь за закрытой дверью в сомнительном комфорте в богом забытом городе-призраке не самая приятная и сильно влияет на психику многих здесь. Сам я регулярно выбираюсь в отпуск и провожу целый месяц под жарким солнцем. Не знаю, смог бы я находиться здесь без отпуска. Убедить местных жителей в наличии смысла жизни и помочь им найти силы продолжать существование всегда было задачей наиболее сложной для меня. Иногда я привожу им сувениры, ракушки или магниты на холодильник, некоторым помогает. Я уверен, что однажды, город будет открыт и мы все сможем обрести, наконец, хорошую жизнь, полную путешествий, приключений и солнца.
Кстати о солнце, сегодня я собираюсь пойти в стационар после рабочего дня и пообщаться с новоприбывшим специалистом по метеорологом. Мне интересно, почему в этом городе практически без остановки идут осадки и солнечного света нет совсем. Должно для этого быть объяснение. Возможно был поврежден озоновый слой или что-то подобное. Новый специалист не такой уж большой специалист в изучении погодных условий, это скорее, его хобби, но почему бы не расспросить при встрече понимающего человека. Утром я уже сделал пропуск и дожидался последних на сегодня проверяемых. Я уселся на кресло рядом с моим столом, развернулся к окошку и уставился реку, покрытую тонким льдом. На дворе был ноябрь. Под окном моего офиса некогда росли кусты шиповника и я даже помню как они цвели, когда я только приехал сюда. Там же, рядом росли три или четыре лиственного дерева, кажется, это были молодые березы и пара хвойных. На сегодня из всего разнообразия осталась только одна ель и то, её хвоя почти вся опала, ствол склонился к земле, ни одной шишки на ней не было. У нас были очередные перебои с отоплением, поэтому я грелся чёрным чаем и включал регулярно масляный радиатор. На электроэнергию мне было всё-равно -- казенная.
Мы всё меньше находили “патологий”. У меня есть теория, что все они развились одновременно, но некоторые просто значительно проще обнаружить. Например, у нас есть несколько людей с третьим полностью функционирующим ухом. У некоторых оно расположено на голове рядом с одним из нормальных, но бывали индивиду с ухом на шее или на груди. У меня нет допуска к таким изучаемым мутантам, поэтому я знаю о разнообразии отклонений из редких документов, что попадают мне на стол и по наслышке от коллег. Или ещё пример изумительный: одна из беременных во время взрыва женщин, после тяжелейших родов и благодаря чуду научилась абсолютно точно определять местонахождение своего чада; мы долго классифицировали их как здоровых, пока малыш не подрос и перестал быть неотрывной частицей матери. Узнали мы об этой способности случайно, когда мать была на приёме у меня, а ребёнок -- с нерадивой няней. Подобных примеров со временем становится всё меньше и диагностировать их очень тяжело, но мне удаётся. Иногда, приходится идти на уловки -- мы пропагандируем, что в стенах стационара работают профессиональные парикмахеры, врачи, повара и что жизнь там качественно отличается от жизни остальных выживших. В большей своей части, так и есть. Практически все мутанты, насколько я знаю, имеют разрешения встречаться с родственниками при наличии таковых, а также умудряются передавать им подарки и кредиты. Правда, подобная ситуация не касается случаев “интересных и секретных”, я не видел ещё ни одного, под графой чьей анкеты стоял бы гриф государственной заинтересованности. Очевидно, с ними работают в министерстве обороны или науки -- уж мне это точно неизвестно. Жители города понимают это и стараются держать свои жизни в секрете от меня. Тут пригодятся мои навыки в психологии, я беседую со всеми жителями, меняю их место проживания, подсаживая к сформированным группам сожителей стукачей или, наоборот, расселяя их по разным апартаментам. В редких случаях мне приходится прибегать к медикаментам или гипнозу, но я стараюсь такое практиковать по-минимуму, только если абсолютно уверен, что от меня что-то скрывают.
Уличный музыкант
Полина шла с отцом на приём к окружному учёному, и практически не говорила. Снег падал не ее непокрытую голову и волосы, собранные сзади в косичку, медленно намокали под тающим снегом. Резиновые сапоги были на размер больше, чем её ступня, поэтому она надевала под них шерстяные носки. Они прошли через пустырь, который был когда-то давно парком и направились в сторону моста. Дорога была пустой, но вся покрыта трещинами, иногда до десяти сантиметров в ширине, а на тротуаре, как и на часть дороги, тут и там виднелись кучи с рудой или галькой, прикрытые тонким слоем свежего снега, поэтому отец и дочь двигались медленно, внимательно глядя под ноги, насколько это было возможно при таких осадках, да ещё и какой-то зеленоватый туман опускался на землю. Отец Полины достал платок, вытер с её волос снежинки и нацепил сверху свою шапку.
-- Не хватало тебе еще заболеть, -- заботливым голосом произнёс он.
Полина не отвечала, а только шмыгала носом. Мост уже заканчивался и они подходили к офисному зданию, где сидел ученый. До запланированной встречи с районным учёным оставалось ещё около получаса, они уселись на скамейку рядом со зданием.
-- Пап, расскажи, как вы с мамой познакомились? Я так давно не слышала историй твоих.
-- Дело было так:
“Мы играли квинов тут и там, по всему городу, это было еще до того, как злополучную фабрику начали строить. Другое тоже пытались играть, но квином нам было больше всего в кайф. У нас был барабанщик, гитарист и я, солист. Я очень далёк от Фредди, конечно, ни голоса его, ни харизмы, но на фоне его гениальности срывал все прелести жизни рок-звезды. Мы путешествовали как нам было угодно, то автостопом, то на поезде, играли на улице и в заведениях. Мы устраивали целые концерты в честь легендарной группы и нам всегда хватало на поесть и попить.
Квинов тут любили больше чем где-либо, особенно тогда, но нас встретили жёстко и мы были вынуждены играть на площади, зачастую под осадками, гитары мокли, барабаны было сложно переносить. На дворе стоял апрель, снег уже растаял, мы рубили “I want to break free”? Когда ко мне подошла богиня. Я не знал её имени или фамилии, но я знал в тот момент, что люблю её. Все вопросы были решены, каждый мой шаг был теперь нашим общим шагом, все шаблоны потеряли свой смысл, я влюбился однозначно и безвозвратно. Ребята оставили меня на следующий день, я был для них теперь бесполезен, у них появился новый солист и они продолжили выступления по всей стране. Для меня вопрос был уже решён: я свой выбор сделал. Я уверен, что никак иначе я поступить не мог. Спустя пару лет в моей жизни появился самый важный человек, которого до сих пор люблю сильнее себя -- ты.”
-- Как-то так это и произошло.
-- Папа, это очень романтично!
-- Нам пора на осмотр -- Отец Полины открыл дверь в здание и пропустил её вперёд, Полина нажала кнопку вызова лифта.
-- Я не могу изменить случившегося, всё именно так, как есть, давай будем держаться.
-- Я тебя не виню
Двери лифта открылись, отец и дочь вошли в него и направились на четвертый этаж. Там их уже встречал ученый, как и полагается, с улыбкой:
-- Мне сообщили, что вы поднимаетесь. Надеюсь всё в порядке. Если не против, я бы хотел сначала обсудить состояние дел с Полиной.
Отец кивнул головой и визуально проводил дочь в кабинет. Он огляделся вокруг, подошёл сначала к кулеру с водой, а затем, с картонным стаканчиком в руке, приблизился к огромному, от пола до потолка, окну в холле приемной.
Снаружи медленно падал снег. Зеленый туман, который они видели по дороге сюда, уже полностью слился с землей и покрыл ее тонким зелёным, почти очаровательным, слоем. Поверх него продолжал падать снег, но на этот раз он словно пух опускался так медленно, что можно было проследить движение любой снежинки. На душе когда-то уличного музыканта было одновременно спокойно и очень тревожно, некое равновесие как когда на весах обе стороны оказываются одинаково тяжелыми и ещё чуть-чуть колеблются за секунду до достижения одного уровня. За его спиной послышались шаги, мужские, спокойные, даже опасно спокойные, он развернулся. Перед отцом Полины стоял широкоплечий высокий молодой человек, он был коротко подстрижен и напомнил ему старых армейских знакомых. Он двигался медленно, но уверенно, ступал тяжело, но очень осторожно. Он поднял глаза и ехидно улыбнулся
-- Добрый день, за вами буду.
Ответа не последовало, отец Полины уставился на незнакомого горожанина и не мог отвести от него глаза. Что-то притягивало его интерес и по всей коже пробежали мурашки. Он лучше разглядел незнакомца. На его лице выразительно выделялись широкий лоб без единой морщины, большой, немного горбатый нос, пухлые губы, загибающиеся в некую перманентную улыбку и прищуренные глаза; на левой щеке расположилась будто отметкой черная родинка. Было ощущение, что молодой человек что-то искал в своём собеседнике. Они так и продолжали стоять, глядя и изучая друг друга, пока не открылась дверь и из кабинеты не вышла Полина.
-- Теперь ваша очередь. -- прозвенел голос как удар ложки по кастрюле.
-- Да, да, иду. -- он продолжал смотреть в глаза молодого человека, пока двигался к двери кабинета, которая закрылась через секунду после обращения высокого брюнета к его дочери: “Доброго дня, мисс”.
-- Кто этот странный человек, доктор?
-- Я не доктор, а об этом человеке не стоит волноваться, он полностью психически здоров. Я вас уверяю, всё будет в порядке. Его переместили в наш округ около двух месяцев назад, я веду его обследования и судя по документации, он успешно проходит все проверки вот уже более трёх лет, совсем как вы и ваша дочь.
-- Мне немного не по себе от него.
-- Думаю, вы просто чуть волнуетесь. Раздевайтесь, проводим стандартную процедуру физического осмотра и обсудим кое-что.
Они перешли к стандартным процедурам, таким как замер показателей сердцебиения, сканирования полушарий мозга, работоспособность внутренних органов. Все показатели, как и в предыдущие 40 проверок, были в норме, кровь и слюна были помещены в колбу и перемещены в стойку “Лаборатория. Ноябрь”.
-- Я хочу поговорить с вами кое о чём. У Полины наблюдается сильная депрессия, это начинает распространятся на её физическое здоровье. Что может её так сильно волновать? Поймите меня правильно, я пытаюсь помочь и у меня есть для этого некоторые ресурсы. Моя первоначальная задача -- обеспечить здоровье округа и она начинает меня волновать.
-- Доктор, как же можно здесь не расстраиваться?
-- Я не доктор.
-- Мы все здесь напряжены жилищными условиями.
-- Это не объясняет её состояния, что-то очень волнует её. Она говорила с вами о смысле жизни, любви, вечных ценностях?
-- Она говорила сегодня что ее мечты погибли вместе с этим городом. Думаю, это всё предпраздничное настроение. Двадцатидевятилетие через пару недель, думаю, это сильно давит на неё.
-- Хорошо, какие именно мечты она упоминала?
-- Она говорила, что не может путешествовать и что никогда не научится кататься на велосипеде. Иногда она закрывается в шкафу и молчит. Нам утверждает, что медитирует.
-- Ну вот это уже нечто. Давайте начнём с велосипеда. Я постараюсь отправить спецзапрос. Если что-то подобное будет на складе, то его доставят вам аккурат к празднику. К тому же я впишу вам дополнительные кредиты на этот месяц: убедитесь, что до следующей проверки она окружена семейной заботой. Нам надо помогать друг другу.
-- Это просто замечательно, огромное вам спасибо.
-- Если быть полностью откровенным с вами, у меня есть ещё один вопрос, точнее, просьба: я собираюсь поселить молодого человека, вашего нового знакомого из холла, в ваш корпус, я буду очень признателен, если проведёте ему экскурсию, познакомите со всеми. Он прибудет с вещами вечером. Однако, это не всё. У меня есть основания полагать, что он либо знаком, либо сам является мутантом. У меня очень мало информации и нужны доказательства. Я очень надеюсь на вашу помощь, следите за ним, а потом доложите.
-- Но, но я не уверен, что.. Что могу так..
-- Это, в первую очередь -- для безопасности всех нас, больше мне не на кого положиться. Не подведите меня.
-- Я, пожалуй, откажусь.
-- Боюсь, ваш отказ я принять не могу. Будьте благоразумны и подумайте о вашей дочери.
В их диалоге возникла неловкая пауза. Они смотрели друг другу в глаза около минуты, пока папа Полины, наконец не ответил сквозь зубы:
-- Я могу это сделать для вас, доктор, до свидания
-- Я не доктор
Снаружи кабинета новый сосед семьи рассказывал, как казалось, историю Полине, а та внимательно слушала, хоть и не проявляла никаких эмоций, как и обычно.
-- Нам надо идти, радость моя.
-- Да, пап, -- отец и дочь взялись за руки и последовали к лестнице
-- А как же конец истории? -- послышалось за их спиной
-- Надеюсь услышать, -- прошептала Полина.
Он и она
Их очередная встреча не заставила себя долго ждать.
Рано утром, на следующий за первой встречей день, прозвучал громкий стук в дверь Её дома. Все спали, но Она не могла уже спать, как обычно бывало по утрам. Она услышала этот стук из кухни и, хоть и была сильно удивлена, поспешила открыть, дабы не разбудить родителей и сестёр. Она подошла ко входной двери, повернула ранее вставленный ключ против часовой стрелки и отодвинула засов, с той стороны дверь открыл Он. Между ними застыл немой сухой воздух, внутрь жилища медленно проник холодный уличный, Он смотрел Ей в глаза, улыбаясь, она взглянула на него и сердце ее забилось чуть быстрее.
-- А дальше началось самое интересное, -- продолжил Он рассказывать прерванную ранее историю, не повышая голос выше шепота -- доктор начал сходить с ума на своей загородной даче, он поднялся на мансардный этаж, отпер дверь, отключил телефон, выключил всё электричество, часы, лёг на диван и лежал в темноте и тишине, не желая ничего и никого видеть или слышать. Он пролежал до вечера, глядя в потолок, а затем его арестовали и упекли в ту же больницу, где он работал.
-- Почти как у Чехова, -- робко проговорила Она.
-- Действительно! -- Он, словно другой человек, резко почти выкрикнул.
-- Тише, тише, все ещё спят
Улыбнувшись еще шире, Он продолжил.
-- Верно, это Чехов и есть. Ты любишь читать? -- Он пристально смотрел на неё, будто поедая, русые ручьи волос, тонкие брови, широкие, полные тоски и, одновременно, приключений, глаза.
-- Я читаю только то, что у нас в семейной библиотеке и это не много -- также скромно, как и раньше, ответила Она.
-- Дай-ка руку, -- он взял Её руку, наклонился к ней и поцеловал в губы. Она не воспротивилась и не создала ни звука, ее глаза стали ещё шире и рот остался открытым после того, как Он отклонился назад. Она смотрела снизу вверх, не понимая, что происходит, не способная думать или дышать. Он отпустил ее руку и, не заканчивая историю до конца, взглянул на неё каким-то удивительным взглядом, которым до этого никто Её не видел.
-- Я приду позже, -- Он развернулся и исчез в темном коридоре парадной.
Она простояла перед дверью еще около минуты, прежде чем закрыла её и вернулась обратно в свою постель, которая теперь показалась очень теплой и комфортной, Она закуталась в одеяло, отвернулась к стене, прижала подушко по-ближе и, возможно, впервые за несколько лет улыбнулась чуть-чуть, внутри. Она уснула и не видела никаких снов всю ночь.
29
День рождения -- грустный праздник, как говорится, но только в этот день Полину ждали настоящие чудеса. Она пробудилась из-за невероятно приятного и давно забытого запаха свежеиспеченного теста, который успел пробраться из кухни, через гостинную в спальню и даже под одеяло: мама и сестры проснулись заранее и, не издав ни звука, дабы не разбудить именинницу, успели приготовить настоящий кулинарный шедевр. Похоже, такой сюрприз они спланировали заранее и очень тщательно, так как Полина и представить себе не могла пробуждение столь приятное. Она откинула одеяло, натянула носки и предстала перед любящими родственниками во всей красе -- волосы на голове были растрепаны, частично закрывая её глаза, а частично напоминая антенны телевизора, глаза всё ещё были заспанными и неумытыми, но открытыми широко. Сестры кинулись обнимать её.
-- Полина, переодень уже эту пижаму и приводи себя в порядок, пирог почти готов, и с днём рождения, моя дорогая, -- мама тоже обняла Полину, поцеловала её в щеку, взяла строго за плечи, развернула на 180 градусов и медленно повела в ванную комнату.
-- Пожалуйста, -- обратилась она к своему отражению, -- будь сильной, не реви, хотя бы для них. Ты сильная, ты справишься. -- Капли со все еще мокрых волос стекали медленно по её спине вниз, лаская ягодицы и бёдра, а затем падали на пол, разбиваясь будто после выполненной задачи. Полина закрыла глаза, запрокинула голову назад, медленно провела руками по волосам, выжимая остатки теплой воды, затем поднесла левую руку к лицу, накрыла ею глаза, медленно вдыхая и выдыхая свой собственный запах, запах чистоты, тепла и невинности. Рука медленно спускалась сначала на нос, затем ко рту и остановилась, когда кончики пальцев дотронулись до её губ; Полина, неожиданно для себя стала целовать свои пальцы один за другим, сначала безымянный, затем указательный и средний вместе, по всему телу прокатилась приятная дрожь, язык коснулся фаланг, дыхание ее становилось быстрее, грудь тревожно поднималась вверх и опускалась вниз, голова, будто сама, повернулась влево и губы теперь целовали ладонь, пока пальцы ласкали её лоб. Полина открыла глаза, подняла взгляд вверх и обняла себя за шею обеими руками, которые двигались медленно всё ниже и ниже.
-- Скоро ты там? Тут подарок доставили! -- в дверь вдруг постучала одна из сестер. Полина будто очнулась ото сна, взглянула по сторонам, её сердце продолжало быстро биться и дыхание было частым и глубоким.
-- Иду, иду, -- с тревогой в голосе проговорила она. Полина взглянула еще раз в зеркало, сделала глубокий вдох и чуть-чуть улыбнулась.
После утренних процедур именинница вышла из ванной комнаты в белом халате, приготовленном для неё мамой по особому случаю и с полотенцем, накрученным на голове. У порога стоял её папа с широкой улыбкой на лице. Она бросилась ему на шею.
-- У меня для тебя кое-что есть, моя радость, -- он достал из кармана конверт и продолжил, -- это абонемент в солярий, такие очень сложно достать с нашей ситуацией, но нам помог доктор, тьфу ты, учёный округа. Говорят, там всё как в теплых странах, ты сможешь ощутить яркое тепло солнечного света, на стенах -- плакаты с пальмами и морем. Это, конечно, не отпуск на Гоа, как ты всегда хотела, но всё же.
Полина медленно взяла конверт в руки с приоткрытым от удивления ртом, посмотрела на отца, потом на конверт потом снова на отца.
-- Папочка! -- вдруг закричала она и уткнулась в его холодную заснеженную фуфайку, -- но почему мне? А как же мама и…
Сёстры не дали её закончить предложение и хором завизжали, поздравляя Полину
-- Это от всех нас! Поздравляем! Мы тебя так любим! Придёшь загорелая!
Если бы не отец, они, возможно задушили бы Полину своими объятиями.
-- Это ещё не всё, -- он отошел назад в коридор, вся семья с нетерпением наблюдала за главным сюрпризом дня, позволив виновнице торжества немного отдышаться и поправить упавшее на бок полотенце. Папа вышел на один лишь момент за дверь и вернулся тут же, прикатив сначала одно колесо, затем второе, а затем затащив в жилище огромную запечатанную коробку с государственной печатью и от руки написанным номером. Колёса были металлические, покрытые резиной снаружи, из центра к внешней окружности шли многочисленные металлические спицы, в самом центре находилась втулка, сквозь которую можно было смотреть, резина была покрыта извилинами и шипами.
-- Смотри, даже накачивать не нужно, -- папа попробовал прожать резиновую часть, затем приподнял одно из колёс и отпустил, оно резко отскочило от пола. -- Это велосипед, нам осталось только распаковать коробку и собрать его. Инструкция у меня тоже есть. Помнишь, Поля, ты всегда хотела научиться кататься на таком?
Коробка уже была во власти сестёр, они отрезали все ленты и разрывали картон на части с таким энтузиазмом, что скоро коробка находилась по всему жилищу. Они торжественно достали самую большую деталь -- розовую сверкающую раму с наклейками.
-- Полина, смотри!
Полина не могла сказать и слова, будто мир по переключению рубильника сменился на новый, приятный, хороший, полный радости и надежды. Она боялась, что этот сон закончится, но на её лице невольно образовалась улыбка. Спустя полминуты, поблагодарив папу, поцеловав маму, она, наконец приняла свои эмоции и, впервые за многие годы, искренне улыбнулась, не скрывая радости, не думая о “потом, сейчас и вообще”. Магическим образом, через момент, она уже держала в руках розовый кусок металла и смотрела на родственников, бегающих вокруг инструкции и деталей, пытаясь понять, что к чему; руководил всем её папа.
-- Подай-ка мне ключ, вот это идет сюда, вот такая втулка -- на руль…
За спиной Полины вдруг заскрипела и стала медленно открываться дверь. Сердце замерло на секунду, на очень длинную секунду, и продолжило биться только когда она увидела в третий раз мало, но всё-таки знакомого, высокого широкоплечего брюнета, того, что украл у неё совсем недавно поцелуй, причинивший так много вопросов.
-- Замечательная рама от велосипеда, -- Он стоял перед ней улыбаясь с руками за спиной. -- Ты умеешь кататься?
-- Нет, -- робко ответила Полина, -- я никогда не пробовала, только в книжках читала.
-- Это тебе, -- Он достал из-за спины свои руки, в которых был маленький белый цветок, -- этот цветок очень маленький, называется подснежник, я нашел его вчера в одном секретном месте. Таких не растёт у нас в городе уже давно. Он протянул растение вперёд.
-- У нас в городе уже давно ничего не растёт.
-- Верно, но этот рос и я уверен, что будут еще расти.
-- Где же это секретное место? -- всё внимание Полины было обращено к молодому человеку. Но, прежде, чем он успел ответить, папа появился в коридоре.
-- Молодой человек, я, кажется, уже показал вам весь корпус, что вы здесь делаете?
Молодой человек не обращал внимания на папу Полины, но обратился снова к ней
-- Я тебя поздравляю, а кататься я тебя научу, -- Он развернулся и скрылся в темноте парадной, уже во второй раз. Всё это время он не обращал внимания ни на кого, кроме Полины, которая так и стояла в халате, с полотенцем на голове и розовой велосипедной рамой в руках.
Она и Он
На дворе стоял декабрь, но природа уже не обращала внимания на сезоны: весь снег растаял и исчез, превратившись в воду и направляясь теперь в Тихий океан. Осадки прекратились, хотя город всё ещё был покрыт серой крышкой. Земля начала сохнуть и появились участки дороги, подходящие для прогулок и Она вышла в один из наиболее благоприятных дней на улицу опробовать свой подарок, одевшись потеплее. Улизнув от сестёр и матери, спустилась на этаж ниже и постучала в дверь. Никто не открывал, Она постучала еще раз, потом ещё и ещё. Спустя минуту, опустив голову и развернув свое двухколесное чудо, направилась медленно к лестнице. Внезапно, за спиной открылась дверь и в проеме стоял Он. Его глаза были сонными, ещё полузакрытыми, но как только их взгляды встретились, на лицах обоих засияла улыбка. Он понял всё без слов
-- Я только куртку накину, дай мне минуту.
Спустя мгновение они уже были на улице, Она вела свой розовый велосипед, держа за руль, но то и дело глядела на своего нового инструктора по управлению этим аппаратом
-- Главное, будь в себе уверена, крути педали, -- говорил Он, -- стоять на месте и держать равновесия нереально, нужно обязательно двигаться. Руль держи крепко, ровно, смотри вперёд и не бойся ничего.
Она ловила каждое Его слово, но не особо понимала, что они означали.
-- Я буду держать тебя пока ты не сообразишь, каково это равновесие, -- продолжал Он.
-- А потом отпустишь?
-- Когда ты поймешь суть я буду тебе только помехой.
Они снова улыбнулись друг другу. Для Неё это было непривычно, улыбаться, точнее хотеть улыбаться искренне: до этого улыбка была защитной маской, дабы скрыть от родных истинное настроение.
-- Ну вот отличный кусок дороги, относительно ровный и широкий.
Они стояли посередине проспекта, но вокруг не было ни людей, ни машин, ни других велосипедистов. Он взял в левую руку руль, а правой удерживал сидение, отрегулировав его высоту заранее. Она перекинула ногу через раму, уперев ноги в педали и ещё раз взглянула на Него.
-- Держи руль и погнали, я с тобой.
Велосипед сдвинулся с места и ехал плавно до тех пор, пока Он держал руку на руле. Как только управление переходило к Ней, руль начинал ходить влево-вправо, но велосипед продолжал держаться вертикально, благодаря поддержке Его правой руки. Всякий раз, как двухколёсный транспорт начинал падать на бок, он успевал схватить руль снова и удержать равновесие. Ей было очень приятно, когда он ловил ее и Она уже не выставляла ногу в момент падения и не бросала руль, ведь знала, что будет поймана. Руль с каждой попыткой держался всё ровнее.
-- Не смотри на меня, смотри вперед, крути педали, -- Она могла уже ехать прямо, если чувствовала поддержку под сидушкой. Так они и катались: Она рулила, Он поддерживал… скорость становилась всё выше. Круг педалей, еще два.
-- Смотри вперёд, -- кричал он, -- крути, крути, руль ровно.
-- у меня получается? -- Она глянула влево и не нашла Его, руки вдруг стали слабыми, руль ушел вправо, ноги запутались и уверенность пропала, будто и не существовала никогда. Твёрдый асфальт быстро приближался. Основной удар при падении пришелся на правый локоть, Она оттолкнула велосипед от себя, держась за больную руку.
-- Почему ты отпустил меня? Почему ты бросил меня?
Он подбежал и подал руку, пытаясь помочь подняться.
-- Уйди.
-- Ты никогда не научишься, если я буду постоянно держать тебя, я должен был отпустить. Так меня самого учили и всех остальных.
-- Ну а я так не хочу! -- Она встала и направилась обратно домой, изобразив гримасу обиды.
-- Полина, подожди! -- Она на обращала на него внимания, ускорила шаг и уже почти бежала в сторону дома. Он тяжело вздохнул, поднял велосипед, вскочил на него и молча поехал рядом с Ней.
Они зашли в дом и на улице снова пошёл мокрый снег, больше Они не пытались повторить обучение.
Отчетная запись №2.Округ 17.
Я чувствую сильную усталость от работы в этом городе. Каждый новый день -- новое испытание моей устойчивости и упрямства. Мне кажется, что радость и движение буквально аннулированы бесконечной серостью. Я не вижу искренних улыбок или смеха, не могу вести умные беседы, не способен поладить ни с одним жителем и раздражение растёт постоянно, я чувствую его вакуумом внутри. Я не могу засыпать в полной тишине, всегда включаю тихую музыку или, лучше подкаст, где один или два человека обсуждают спокойно какую-нибудь скучную тему; меня успокаивают их размеренные и спокойные голоса. Но даже на фоне подобного белого шума, быть спокойным очень сложно. Если я провожу осмотр или анализирую документы, расследую или просто переписываю тексты, другими словами, если у меня есть работа, но она помогает, в голове появляется смысл, задача, пусть и на короткое время. С каждым днем работы становится всё меньше, а чёрный комок в груди -- всё объемнее. Мне надоели прогулки по разбитым дорогам и заброшенным районам, я забросил старые хобби и не подобрал новых, но наибольшее давление на меня производит отдаленность от окружающих. Я уверен, что, несмотря на всю абсурдность, жителям проще, чем мне: у них есть семьи, знакомые, они живут в тесноте, но рядом друг с другом, у них бывают ссоры и праздники, радости и разочарования, несбывшиеся мечты и маленькие радости. У меня осталась только горечь и я не могу поделиться своими эмоциями ни с кем -- мои подопечные видят меня исключительно как орган власти, а коллеги также полны горечи, как и я, если не больше, да и встречи с ними редки, полны официальности и рабочих деталей -- у каждого свои заботы, мы все тонем и утопим ближнего в попытках подняться хоть на секунду, чтобы сделать глоток воздуха.
Мне нужен отпуск, мне он категорически необходим. Я хочу увидеть жену и родителей. Я хочу встретить новый год в окружении людей любимых, а не в городе абсолютно чужих мне зомби и мутантов.
Иногда я спрашиваю себя, как я вообще оказался здесь, что меня сюда привело, но такие мысли добавляют к моему состоянию еще и боль головную.
За последнюю я поднял метеорологические сводки за последние пару лет, показатели средних температур, давления и количества осадков и т.д., чтобы увидеть закономерность в природных явлениях, у меня появилось около дюжины разных теорий, как у человека слабо понимающего процессы природы. Сегодня я собрал все наработки и двинулся к специалисту в этой области, который совсем недавно был переведен сюда из пригородной лаборатории. Если честно, я был не так заинтересован в обсуждении своих теорий, как в поиске человеческого общения, пусть и с коллегой, пусть и на тему, в которой практически ничего не понимаю. Я запланировал встречу с ним по телефону и выдвинулся до соседнего корпуса сразу после обеда. Он встретил меня в офисе, поднял тяжёлый взгляд и пожал мою руку. Видимо, в пригороде дела не веселей, чем у нас. Он не был расположен к долгому обсуждению и опровергнул очень быстро все мои теории, за исключением одной: “за хаотичными изменениями природы стоит способность одного из скрывающегося мутанта”. Если быть откровенным, то такое предположения я добавил исключительно “чтобы была”, но после общения со специалистом она приобретала всё больше смысла. Мой коллега предоставил дополнительные данные о состоянии озонового слоя, а также продемонстрировал, что подобные искажения стабильного состояния природы наблюдаются исключительно внутри города: сразу за стеной дела обстоят совсем иначе, там и солнце светить чаще, и растительность медленно, но верно восстанавливается, как и должна после катаклизмов, подобных произошедшему. Внутри города, словно образовалась своя замкнутая среда. Подобные рассуждения заставили меня задуматься, когда я, наконец, вернулся обратно в свой офис. У меня появилась задача и тоска отступила на пусть и короткое время. В тот вечер я решил остаться ночевать в офисе, благо на такие случаи у меня имеется и раскладушка и белье, и подушка и одеяло. Я ещё не успел разложить свое спальное место, как в домофон прозвучал звонок, я ответил.
-- Я нашёл доказательства, доктор! -- в экране домофона появился отец Полины.
Я вышел из здания и мы направились в сторону “секретного места”. Похоже, шансы на внеочередной отпуск у меня только что увеличились.
Секретное место
Полина шла осторожно, ступала медленно, на её глазах была повязка, а за руку её вёл Он, ставший уже неотъемлемой частью жизни. Полина привыкла и верила Ему. Она не видела ни разбитых окон заброшенных корпусов, ни огромных куч гравия, ни маленьких, ни старых проржавевших автомобилей, припаркованных вдоль дороги, ни полуживых кустарников шиповника и от этого было легко -- она чувствовала тепло грубой и, одновременно, нежной ладони своими пальцами и слышала знакомый и милый сердцу голос.
-- Я давно нашёл это место, еще когда жил в соседнем округе, оно моё любимое во всём городе, потому что своё. Никто не знает о его существовании, только я и, совсем скоро, ты. Я прихожу туда когда мне плохо или хорошо, когда хочу почувствовать спокойствие и обрести смысл.
На лицо Полины падал солнечный свет, буквально несколько лучей, затем пропадал ненадолго и снова возвращался и губы расплывались в улыбке в те моменты, когда ощущала на щеках еле заметное, но столь нежное тепло.
-- Какое приятное солнышко, можно я повязку сниму?
-- Ты моё солнце, мы почти на месте. Тут пригни голову, отлично. Сейчас поднимемся по лестнице на два проёма, хорошо, держи меня за руку крепче.
Она ухватилась за него обеими руками и начала подниматься. Через минуту Они были на месте. Он направил Её, нежно держа сзади за плечи и медленно развязал повязку, перед Полиной предстала удивительная картина.
Они находились на втором этаже заброшенного завода или склада с высоченными потолками, метров пять или шесть, некоторые оконные отверстия были закрыты плёнкой, другие оставлены открытыми, сквозь них солнце освещало весь этаж. Все стены были покрыты удивительными изображениями, нарисованными краской из баллончиков. Такими граффити было покрыто всё, и пол и потолок и абсолютно все стены. Все изображения были связаны между собой, белая пара воркующих голубей плавно переходили в целый сад нарисованных яблонь, сирени, вперемешку с березами, соседняя стена представляла из себя целый сад самых разных цветов. Полина разглядела розы, тюльпаны и лилии, названия остальных цветов она не знала, но от этого они не казались ей менее реальными. Потолок был выкрашен в светло голубой и напоминал по узорам морские волны, а пол представлял из себя газон, будто целый ковёр из цветущего клевера. Поражали детали каждого изображения, каждый листок на дереве и цветок в саду и фрукты на деревьях будто обладали каждый своей индивидуальностью и это создавало удивительное чувство реальности нарисованного.
-- Полина, посмотри сюда
Она развернулась и перед глазами оказался огромный портрет ее самой, на всю стену от пола до потолка удивительно реалистичный, будто Она смотрелась в огромное зеркало, будто она находилась в этом прекрасном зеленом саду, далеко от города, но самое удивительное было у её ног: отгороженное рельсами место прямо под портретом, засыпанное землей, представляло из себя самую настоящую реальную клумбу, на которой росли маленькие белые цветы на тонких зелёных стебельках, да так часто, так близко друг к другу, что клумба почти превратилась в сплошное одеяло, бутоны под собственной тяжестью склонились вниз. Полина от удивления не могла ничего сказать, она медленно присела на колени, наклонившись к удивительным растениям, и провела рукой нежно прямо над самими бутонами. Цветы, будто приветствуя, подняли бутоны один за одним направив свои лепестки к Её лицу. Она открыла от удивления рот, Он присел рядом с ней, взял Её руку в свою, нежно, одним лишь пальцем, еле дотронувшись до подбородка, слегка повернул Её голову в свою сторону и их губы коснулись. Полина не сопротивлялась, а через секунду, инстинктивно прижала его сладкие губы к своим. Он провёл своей рукой по её шее и обнял за голову, отклонился назад, взглянул в её глаза, его брови приподнялись и на лице сияла улыбка. Она улыбалась ему в ответ и глаза Ее заблестели, буквально через момент ее руки сомкнулись за Его головой, Она притянула его губы к своим, неспособная оставаться нецелованной Им больше ни на миг, прижалась к Нему всем телом и навалилась, положив его на лопатки, не прекращая поцелуй. Их языки сначала неловко дотронулись, а затем сплелись в попытке окутать друг друга. Он взял её за талию свободной рукой, немного отстранив от себя, и произнес со пугающей серьезностью.
-- Цветы растут только тут, рядом с твоим портретом, это не магия, это моя способность.
-- Мне плевать, -- Они снова слились в целой серии жарких поцелуев.
Сквозь открытое окно солнце светило прямо на них, согревая своим теплом их тела.
Шум снизу
Полина сидела на месте пилота, в её руках был штурвал. Вот уже в двенадцатый раз она пыталась взлететь. “Штурвал на себя, уверенно, спокойно” -- повторяла она себе, “ещё скорости, пробуем опять”. Удача не улыбалась, вот она отрывалась от взлетной полосы, набрала какую-никакую высоту, но правое крыло огромного Боинга зацепилось за линию электропередач, самолёт развернуло вправо с удивительной силой понесло навстречу земле носом вперёд. Полина закричала от страха и проснулась, прежде, чем произошла катастрофа. Этажом ниже что-то определенно случилось, оттуда доносился жуткий шум и крики.
-- Только не это, -- Она быстро одела куртку и кроссовки, попавшиеся первыми под руку, чтобы поспешить вниз.
Полина пропустила отряд задержания и вбежала в пустую квартиру, где проживал самый дорогой сердцу человек. Окно было открыто нараспашку, ветер раздувал шторы, никого не было ни на кухне, ни в спальне.
-- Только не это, -- Снизу раздались крики и Полина ринулась вниз по лестнице, развязанные шнурки так и норовились помочь ей запнуться. Она выбежала из парадной, где уже стоял её отец, окружной учёный и три-четыре человека в форме. Любимый пытался вырваться из клешней правосудия, но безрезультатно: его руки были заломлены за спину, а голова наклонена низко к земле.
-- Только не это! -- закричала Полина, -- он мой … друг.
-- Полина, ваш .. друг задержан нами и будет перемещён в изолятор, у нас есть доказательства его мутаций и ради будущего страны и даже человечества, мы обязаны предоставить его в распоряжение моих коллег. И всё благодаря вашему отцу. Я очень рад сотрудничеству. -- Окружной ученый кивнул, развернулся и направился в ту же сторону, куда увели широкоплечего мутанта. Полина попыталась кричать и бежать за ним, но сильные руки отца закрыли ей рот и крепко прижали ее с груди.
-- Для тебя так будет лучше, и не смей издавать ни звука.
Учёный вместе с отрядом задержания скрылись за углом дома. Полина упала на колени, закрыла ладонями лицо и из её глаз покатились слёзы. В груди не хватало воздуха, дыхание сменилось короткими резкими вдохами и выдохами, подбородок нервно трясся, а на лице было выражение истинного ужаса и страдания, но она не плакала, не кричала, не рыдала. Бежать за удаляющимся конвоем не было сил, подниматься домой не было желания, думать не было возможности, а для того, чтобы чувствовать не было смелости.
Красный дождь
После Его ареста, весь город замер, на улице не было ни солнечного света, ни снега, ни туманов, ни даже ветра. Дома Полину оставили в покое, иногда приносили еду в постель, но она оставляла тарелку полной, только трусливо лежала под одеялом и не двигалась, остановившись эмоционально где-то между моментами в некоем вакууме. Горячий утром чай остывал, продолжая стоять на тумбочке рядом с кроватью. Все соседи сидели по квартирам, не обсуждали громкого ареста, не выходили на улицу, боясь новых происшествия и оно не заставило себя ждать: спустя 4 дня люди в форме появились снова, на этот раз в сопровождении незнакомого человека в штатском.
-- Я заменяю вашего окружного учёного и у меня есть к вам вопросы, -- обратился он к Полине. -- Я предпочитаю задать их в офисе, следуйте за нами.
-- Она нездорова, оставьте её в покое, -- вступилась мама Полины, -- задавайте вопросы здесь, нам нечего скрывать.
Человек в штатском кинул суровый взгляд на всех присутствующих, дав понять, что выбора ни у кого нет.
-- Не волнуйся, мама, всё будет хорошо, нам нечего скрывать, -- Полина не смотрела ни на маму, ни на сестёр, быстро обулась, накинула одеяло поверх плеч и последовала за группой суровых мужчин. Через минуту она сидела в государственном ПАЗе, а спустя минут двадцать ее привели в большую комнату на втором этаже с огромным окном от пола до потолка. Офисное помещение казалось удивительно пустым -- в самом центре стоял стол со странной аппаратурой на нём, два стула один напротив друг друга, металлический шкаф с кучей документов, кулер с водой. В каждом углу пряталось по видеокамере, стены были белые и, кажется свежеокрашенные, здесь нельзя было работать, комната предназначалась для чего-то другого и скоро ей стало понятно, для чего. Полину усадили за стул, зафиксировали правую руку на подлокотнике ремнями а на левую стали крепить датчики от аппаратуры, женщина в белом халате и со шприцом в руке вошла в комнату, приблизилась, накрутила на зафиксированную руку жгут и грубо воткнула иглу в вену, кровь живо наполнила шприц и женщина удалилась. Аппарат на левой руке был готов к работе, по всей видимости, на нем загорелись маленькие зелёные лампочки и стрелка, двигаясь влево и вправо начала рисовать на бумаге зигзаги небольшой амплитуды.
-- Ну что ж, мы готовы. Этот аппарат убедит нас в правдивости ваших ответов. Ваше имя Полина?
-- Да, -- еле слышно произнесли её трясущиеся губы.
-- Громче, пожалуйста. Полина сделала глубокий вдох, проглотила слюну и повторила свой ответ немного громче. Стрелка детектора продолжала двигаться с той же скоростью.
-- Несколько дней назад мы направили в лабораторию одного из ваших знакомых, который проживал этажом вниз. Мы уверены, что он обладает способностями, о которых, вам, возможно, что-то известно. Об этом мы сегодня и поговорим. Прошу, отвечайте на мои вопросы громко, четко и, главное, честно.
В комнату для допросов вошла все та же женщина в белом халате и положило листок А4 рядом с ученым, который задавал вопросы, он продолжил, краем глаза глянув на результаты анализа крови и слегка улыбнувшись.
-- Вы виделись с арестованным за пределами вашего дома, верно
-- Да, -- амплитуда зигзагов на бумаге не менялась.
-- Он помогал вам научиться управлять велосипедом, верно
-- Да
-- Знаете ли вы о заброшенном заводе, где он проводил своё время, вырисовывая узоры краской? Тот, который за кладбищем.
-- Нет, -- соврала Полина после глубокого вдоха, стрелка начала двигаться чуть быстрее
-- Бывали ли в этом месте?
В голове Полины повторилось последнее свидание, она отрицательно мотала головой, но стрелка выдавала её, всё увеличивая амплитуду колебаний.
-- Видели ли вы его рисунки, его клумбы?
-- Знали ли вы о его способностях контролировать растения? И не только их.
Полина продолжала всё молча отрицать, но аппарат продолжал выдавать её ложь.
Человек в штатском подошел к огромному окну и приоткрыл форточку, в комнату влетел свежий воздух, допрос продолжился.
-- Вступали ли вы в сексуальную связь с этим мутантом?
Полина резко подняла глаза на ехидно улыбающегося следователя, стрелка на аппарате стала вдруг дергаться очень резко.
-- Ну вот это уже интересно, Полина.
Внезапно об окно снаружи ударился камень, на стекле появилась трещина, учёный подошёл ближе к окошку, выглянул наружу и продолжил.
-- Я не буду вас томить, ваши дела очень плохи. Во-первых, вы умышленно скрыли от нас информацию о мутанте. -- Полина тряслась от страха и волнения, понимая, какие последствия ожидают ее, стрелка детектора тряслась ещё сильнее, постоянно ускоряясь.
-- Во-вторых, вы, зная его реальную сущность, продолжили общаться, покрывать его и, что совершенно неприемлемо, вступили в интимную связь. -- Полина закрыла глаза, её сердце сжалось, зигзаги достигли края бумаги.
-- И, наконец, теперь вы беременны и вынашиваете ребенка с поврежденной днк, взгляните на результаты анализа вашей крови, взгляните, Полина, чего вы добились. -- Он положил злосчастный листок бумаги на стол и отошел обратно к окну… какой ветер поднимается странный.
Полина сжалась всем своим телом, осознавая весь ужас, всю свою ненависть к окружающему миру, всю боль утрат, разбитых мечт, всю любовь, что когда либо чувствовала, собрав все эмоции в одной точке в самом центре своего сердца, медленно подняла голову, открыла глаза и развернулась к следователю
-- Нет, -- спокойно сказала она, зигзаги на бумаге вдруг превратились в прямую линию и стрелка перестала колебаться совсем. Глаза человека округлились и в этот момент сквозь открытую форточку влетел огромный кусок льда и ударил его точно в затылок. Учёный свалился на пол. Вокруг его головы медленно образовывалась лужа крови.
-- Я сказала, нет, -- уверенно повторила Полина, снимая с себя все провода и присоски от детектора. За окном ветер становился всё сильней, град начал стучать в окно, с неба сыпались куски льда, которые увеличивались в размере с каждой секундой, удары становились сильнее и чаще, на окне появилась ещё одна трещина, затем ещё одна.
-- Я говорю, нет, -- голос Полины становился все грубее и громче. Всё окно покрылось трещинами, и вот уже куски льда, размером с кулак с бешенной силой бились о стекло.
-- Нееет, -- на крик прибежали охранники, и, в этот самый момент окно треснуло, стекло распалось на тысячи мелких острых кусочков, которые полетели с бешеной скоростью в сторону охранников, крупные проткнули их, навсегда покончив с их жизнями. Полина подошла к краю этажа, подняла окровавленные порезанные руки к небу и закричала, что есть мочи
-- Сегодня всё будет не тааак! -- Ветер перерос уже в ураган, смешавший весь падающий и упавший снег, гравий и песок, грязь и воду в одну сплошную кашу. Из-за такой стены не было абсолютно ничего не было. Полина сделала шаг вперёд и упала в сугроб. Ни одеяла, ни обуви на ней уже не было, но она не чувствовала холод: она медленно ступала огромной луже из воды, снега, грязи и камней, разрезая ступни, но не чувствуя физической боли. Ветер дул ей в спину и вёл в сторону изолятора. Идти было легко, будто она шла под парусом по водной глади.
Она прошла через пустырь, который был когда-то давно парком а потом пересекла мост. Дорога была пустой, но вся покрыта трещинами и вокруг уже не было куч из песка и гальки -- всё было в воздухе. Полина не видела, но знала, куда идёт. Она слышала, как жуткий град ломает оставшиеся окна в жилых и государственных зданиях вокруг, изредка до нее доносились истошные крики, на которые она не обращала внимания.
Пустой автомобиль без двери сдвинулся с места под напором ветра и покатился с холма, направляясь прямиком в главную дверь здания изолятора. Когда Полина добралась до него, дверь уже была сломана, а под ней лежало два тела охранников. Один все еще двигался. Полина нагнулась к уху еле живого мужчины в форме и нежно спросила
-- Где молодой человек, которого привезли на прошлой неделе? -- Дождавшись ответа, она подняла огромный булыжник над головой и бросила на голову охранника, вытерла кровь и кусочки мозга со своего лица, поднялась на ноги и вошла в изолятор. Вокруг не было ни души. “Прячьтесь, хоть вас это не спасёт”, -- она пошла по длинному коридору в поисках любимого. Его палата была за третьей дверью справа. Он лежал на кровати и смотрел в потолок неподвижными глазами, в которых больше не было жизни, он всё ещё дышал и сердце его билось, но ни говорить, ни даже посмотреть на Полину он не мог.
Полина целовала его губы, ласкала его лицо, била его в грудь, но ничего не помогало вывести его из такого состояния. Она села на пол рядом с ним, запрокинула голову вверх и кричала что есть мочи, пока небо осыпало город алыми каплями крови с запахом бензина.
За это время на улице сформировался целый боевой отряд из учёных, охранников, группы задержания, все были вооружены и ждали, когда Полина выйдет на улицу, промокая под кровавым дождём апокалипсиса. В тот момент, когда очертания её тела показались у дверей главного входа, молния ударила в одного из ученых, от которого посыпались искры во все стороны, разжигая огонь повсюду, куда успел упасть бензиновый дождь. За мгновение огонь захватил весь город. Здания горели снаружи и внутри, корпусы автомобилей горели, взрываясь, если в них ещё были остатки топлива, горели мосты и дороги, столбы стали похожи на спички, горели тела мёртвых и ещё живых. Полина медленно и спокойно шагнула вперёд в сплошную стену огня.
Отчетная запись №3, последняя.Округ 17.
Из отпуска меня вызвали срочным звонком. Я не собрал вещей, не попрощался с родственниками, не дождался подробностей произошедшего, а сразу направился в аэропорт и успел попасть на полуночный специальный рейс до одного из пригородов. Со мной летели, в основном ученые, доктора, а также целый отряд спасателей. Я поинтересовался о новостях у сидящего рядом со мной бородатого мужчины, но толком никакого ответа не получил.
-- Да никто точно не знает, вроде нет больше города, будто сам себя уничтожил. Слышал, что едем закрывать объект и выживших спасать. Жаль, конечно, много там коллег наших навсегда остались, но, наверное, такова жизнь. Не мог этот город существовать больше.
Из аэропорта нас пересадили на автобусы прямиком к главным воротам. Я оказался одним из первых, кто добрался туда из опытных специалистов, когда-либо работающих внутри, и, похоже, что одним из самых редких специалистов. В автобусе мне выдали тонкую папку с деталями срочного задания и противогаз, затем высадили у входа в город, где уже дежурили военные и был расположен экстренный штаб. Без лишних формальностей меня впустили в город, как единственного живого окружного учёного, и я не мог поверить своим глазам: абсолютно всё было покрыто слоем белых хлопьев, со стороны они были похожи на снег, но при первом касании стало понятно, что это пепел; земля, камни, кучи песка и гравия, огромное количество металлических деталей автомобилей -- двери, разбитые фары, колёса, -- всё было покрыто этим белым пеплом и золой, более того, он продолжал падать и закрывать своей белизной абсолютно всё. От земли в редких местах всё ещё шёл еле заметный дым и я чувствовал тепло. На небе не было ни облачка, только абсолютно чистое голубое небо и яркое солнце. Оно оттого ещё было особенно ярким, что отражалось от всей окружающей белизны, отражаясь от земли. Все приборы были в норме, качество воздуха было приемлемое и радиация не превышала допустимых норм. Я снял противогаз и сделал глоток горьковатого воздуха, напоминающего мне запах костра и аромат ранней весны одновременно. Дышалось легко. Я зашагал в спешке к изолятору и обнаружил у самого входа несколько тел, одно без головы, другое полностью чёрное, третье придавленное огромным булыжником -- зрелище было не для слабонервных. Я передал детали по рации, сообщив о качестве воздуха и о местоположении обнаруженных тел, а сам направился в свой округ, меня интересовало только одно место во всём городе теперь. Спустя полминуты я перешёл на бег, но не мог долго держать темп, поэтому так и двигался, быстрым шагом с переходом на бег. Я прошёл мимо кладбища обошёл первое промышленное здание, добрался до секретного места последнего из обнаруженных мной. Я нагнулся, чтобы пройти в дверной проём и, прыгая через ступеньку добежал до второго этажа. Стены всего завода были покрыты черной сажей, как и остальные здания города, но в углу, рядом с открытым окном я обнаружил тело. Колени были прижаты к груди и руки обнимали их, голова была опущена. Я подошёл ближе, разглядел многочисленные порезы на руках и ногах, на голове не было волос, а вместо одежды оставались лишь лохмотья. Это было женское тело. Я дотронулся до руки, которая тут же упала на пол, всё тело стало медленно падать на бок, но поймав ее, я вдруг почувствовал пульс на запястье. Я взглянул на её лицо и узнал Полину.