Ночь наполняет мои легкие сигаретным дымом чаще обычного. Я вспоминал тот день, что скоротечно пролетел мимо моих глаз, но остался в памяти до мельчайших подробностей давая мне плод для размышлений. Утро, завтрак с подгорелой болтуньей и натуральным кофе без сахара, самокрутка из трубочного табака – крепкая, но пригодная для курения, пустая болтовня о событиях прошлой ночи, такси, вокзал, горький поцелуй и крепкие объятия, поезд. За пеленой этих простых и понятных для обывателя слов скрывается история, сочащаяся драмой переплетающихся между собой словно паутина связей, окутанная мрачной тайной. Но нужна ли эта история читателю, если порой даже самим фигурантам запутанной сети хочется вычеркнуть себя из этого позорного для них союза?
УТРО
Мои глаза открылись ровно в полдень. За окном уже шумел город, потому как в воскресение он просыпается ближе к обеду. Пробудил меня вой сирены, что, проносясь из далека издавал изначально глухой писк, позже он разорался по полный и с визгом пронесся мимо моего окна, и в конце концов растворился в нескончаемом звуковом потоке оркестра из автомобилей с ревущими моторами и утреней болтовней бодрых петербуржцев. В комнату отчаянно старался ворваться дневной свет, но добродушные шторы все-таки оставили солнцу отрезок у самого края окна, и свет ослепительно ворвался в комнату. Ослепительно для меня и моего сна. Комнат была пуста, если не считать моего тело, прикрытого одним одеялом. Тело ломало неизвестно от чего, подняв одеяло я обнаружил ссадины и болячки что окутали мое тело, не жалея ни единого места. Синяки и царапины на руках, словно этой ночью я дрался с безумной кошкой или же тигром недоростком. В ушах не переставая гудел звон, мешая мне сосредоточится и вспомнить при каких обстоятельствах я оказался в постели. Приложив усилие чуть ли ни каждой мышечной ткани моего ослабленного организма, я сел на край кровати и около 10 минут пытался собраться с мыслями. Что произошло? Звон в голове так и не впускал в голову идей, хоть и проецировал некоторые картинки, что видимо хорошо отпечатались в моей памяти. Милена – коротковолосая блондинка, что были видны ее острые ушки. Мы с ней много болтали, но я не помню, о чем. Помню лишь ее резкий взгляд и темные глубокие глаза зеленого оттенка. Помню, как она нарочно обронила на меня стакан после чего плохо сыграв удивление и сожаление, побежала за полотенцем. Как я быстрыми движениями перерыл верх дном шкаф в поисках хоть какой-то мужской майки или рубашки. Красный. Помню темную как ночь брюнетку, с бледной и удивительно белой кожей, помню ее запах – женственно сладкий и резкий, напоминает Кензо. Она крепко трогала мою шею, то нежно лаская сильными руками, то обхватив плотно вокруг давила, словно хотела меня придушить. После того как мы скоромились таблетками, она несколько раз приносила мне выпить. Но самое пугающие из моих воспоминаний – это западня с парнем по прозвищу Бон (от Константин). В комнату зашли, когда он кусал мою шею, или же крепко целовал, что никак не оправдывает ситуацию, а что страшнее всего - меня самого. Тело съёжилось то ли от холода, то ли от приступа неимоверного стыда что вызывало боль на моих ссадинах. Оглядев комнату, я не обнаружил своих трусов, потому натянул джинсы на оголенные естеством чресла и с ювелирной осторожностью застегнул ширинку. Нужно было найти рубашку с длинным рукавом, потому как выйти на глаза с такими болячками как минимум не прилично. Вещи валялись по всюду: трусики, колготки, топики, джинсы, лосины - ничего то бы налезло. Я не мог оставаться в комнате так продолжительно – мне срочно требовался прежде всего туалет. Дверь не поддавалась. Кто-то подпер дверь с той стороны, на что мне было абсолютно наплевать. Резким ударом плеча со второй попытки дверь поддалась и стул, что запирал меня с грохотом повалился на пол. Никого не разбудив. На кровати что стояла около двери лежали обнаженные тела. Ссадины на их коже были чем-то схожи, но видимо тигр недоросток пожалел слабый пол. Бон, с окровавленным лицом лежал, прижавшись лицом к стене, ноги зеленоглазой лежали на уровне его бедер, а голова прикрывала оголенную грудь брюнетки, что, хмурясь лежала на спине, закинув одну руку за голову. Тело снова кидало в дрожь, собирались капли холодного пота, и я направился в уборную. Мне нужен был свежий рассудок чтобы разобраться, мне нужен был завтрак и кофе. Мне нужно покурить.
ЗАВТРАК С ПОДГОРЕЛОЙ БОЛТУНЬЕЙ И НАТУРАЛЬНЫМ КОФЕ БЕЗ САХАРА.
Ян вошел в ванную, совмещенный санузел расширял её пространство в полтора а, а то и во все два раза. На раковине из белоснежной керамики красовались капли багровой крови, что за продолжительное время без уборки успели подсохнуть и зафиксироваться на поверхности составив часть интерьера. Присохшие красные капли были и на зеркале над раковиной и на туалетном шкафчике, что располагался немного правее. Ян старался разглядеть свое отражение через сотню бледно-алых пятен, но было трудно сфокусироваться на своем лице через призму произошедших событий, что безостановочно старались вертеться у него на уме. Лицо, что проглядывались сквозь испачканное зеркало вызывало у Яна ужас – впалые очертания темных глаз и провалившиеся внутрь щеки; кожа на его лице словно обтянула его череп делая его общие очертания схожие с мертвецом. Ян едва мог открывать глаза, то ли от нескончаемого звона в голове, то ли от сильного обезвоживания его глазные яблоки стали слишком сухими и им требовалось постоянное увлажнение. Мощной холодной струей воды, что жалко обогревалось газовым механизмом старого дома, он нехотя умыл сначала сочащиеся ссадины на своих руках, а после, слегка привыкнув к температуре умыл лицо. Повторив процедуру третий раз, словно молот пробил стену скрывающую завесу тайн памяти, и Ян взбодрился и освежился от минутного пробуждения. Милена – девушка которую он отчаянно пытался затащить в койку, но слишком очаровался её воодушевленным взглядом, её безрассудным мировоззрением и поступками, что давали ей схожесть с Нилом Кэсседи, только в женском и безмерно сексуальном обличии.
Яну приходили воспоминания. Они с Миленой пылали горящими мечтами о путешествиях и своей съемной студии на окраине столицы, где они могли бы устраивать торжества наркотического и алкогольного пьянства и музыкального безумства, словно Сид и Нэнси поднялись с пылающих подземелий и вселились в плоти двух русских влюбленных неформалов. Ян хорошо запомнил первую встречу с матерью Милены, когда она, воспользовавшись помощью соседа и по совместительству близкого «друга» мента и отследила свою дочурку через маячок на ее сим-карте. Они без лишней помощи ворвались в квартиру, которую видимо мы забыли закрыть, и мамаша с красным от ярости и слез лицом замахала руками, увидев свою дочурку навеселе, в одной только футболке Яна, длина еле прикрывала ее оголенные бедра, с горящей сигаретой в руке и слегка в обдолбаном состоянии. Мамаша, увидев блудную дочь решила, что избиение при всех будет лучшим наказанием и правильным решением. Стоило юному Сиду вмешаться за свою Нэнси как полицейский начал исполнять вынесенный собой приговор без жалости нанося оплеухи дубинкой пока Ян не свалился на пол, а после изрядно приложившись нанеся пару ударов форменными сапогами сломал ему ребра. Мать облила его проклятиями и угрозами, и после они исчезли, забрав собой Милу. Но даже такой расклад не могу разлучить юную парочку анархистов. Спустя время Милена сбегала из дома при каждом удобном случае, а однажды когда ее мать жестко настаивала запереть ее под «домашний арест», Милена пригрозила злобной мамаше кухонным ножом – на что только не пойдешь ради любви.
Сей час же ангел грязных грез лежала в постели оголив свои крылья – бледная как труп но с заметными признаками жизни, проявляющимися в глубоких и томных движениях грудной клетки и сильными вздохами, чуть не переходящими в храп.
Желудок Яна сводило с силой, доводящей до рвотных позывов. Последний год у него выработалась привычка готовить себе каждое утро завтрак самому. Обычно это была яичница, запеченная с двух сторон, но не давая запечься желтку, чтобы насладиться им макая в него хлеб. Но из-за неумелого кухонного мастерства Яна, или же от того что в подвешенном состоянии он забыл смазать сковороду маслом, пришлось отдирать пригоревшее яйцо от сковороды и без жалости разрывать крепкую прослойку яйца, отделявшую поджаренный белок от желтка и превратить изысканное авторское блюдо в подгорелую болтунью. Расправившись с уже под порченым завтраком, Ян принялся искать турку что бы сварить кофе, а кофе – это одна из немногих вещей что удавались у него исключительными, он, наконец, отойдя от своих размышлений и открыл глаза. Кухня была уничтожена – битая посуда, столовые приборы и ножи валялись в разных углах, разломанная на пару частей хлебница и выдернутые с корнем части жалюзи. На кухонном столе стояли полупустые бутылки из-под «Паспорту» и «Джим Бимм», десяток стаканов, что по-видимому играли роль пепельниц и большой сверкающий нож. Не нужно было вооружаться глазом следователя, чтобы понять, что на кухне происходила нешуточная борьба, билась посуда и летели столовые приборы и совсем не из развлекательных побуждений. Только после этих умозаключений Ян окончательно осознал серьезность происходящего. Его тело покрылось холодом, волосы на голове вставали на дыбы, а лед в груди таял от внезапного приступа страха. Страха что окутывала неизвестность, страха от самого себя, до последнего считающего что мелочи, окружившие его с момента пробуждения вовсе и не мелочи, а последствия безумного и бессознательного прихода, влупившего его по самую мошонку и отбив напрочь чувство рассудка. В купе с безмерным количеством крепкого алкоголя и не менее крепкого табака, Яну казалось, что он пережил химиотерапию и потерял 10 лет жизни за одну ночь.
Турка так и не нашлась. Ян умело справился с помочью кастрюли. Сахар лежал где-то в осколках.
САМОКРУТКА ИЗ ТРУБОЧНОГО ТАБАКА – КРЕПКАЯ, НО ПРИГОДНАЯ ДЛЯ КУРЕНИЯ.
Я заглянул в комнату, чтобы убедиться в своей правоте и адекватности, и обнаружил практический ничего не изменилось. На разложенном замшевом диване была застелена мятая простынь. Бон сильней уперся своим тощим телом к стене. Дверь, в которой я находился и смотрел на эту шайку нудистов находилась около 3х шагов до кровати, и с этого расстояния я ясно разглядел кровоподтеки не его правой щеке. Багрово-синие и распухшие от покраснения. Ему изрядно досталось, подумал я, смотря на избитые, сочащиеся кровью из подсохших трещин костяшки рук. «Неужели я такой придурок?»-думал я тогда про себя. Руки слабо затряслись. Самопроизвольно. Но я уже успел ощутить ужас и страх, за то время которое не спал и смог совладать со своими эмоциями быстрее обычного.
Мы познакомились с Боном еще в средних классах, но окончательно нашу дружбу скрепила Милена, когда она неожиданно появилась в наших жизнях, волей судьбы. Мы втроём были дружной компанией и любили по обсуждать свежие сплетни, особенно те где кто-то с кем-то совокуплялся. Нас крепко сплотило презрительное отношение к порядкам и обычаям, причем не важного какого ключа. Пока мальчишки с выпускного потока нашего года собирались толпой в душной однушке, строгой мужской компанией для проведения увлекательного досуга, за совместной игрой на компьютере, мы искали изощренные способы купить вина и сигарет, но, за частую, этот вопрос решала Мила. Уже в 9 классе она выглядела сексуальной девчушкой, только поступившей в столичный вуз. Мы проводили вечера на крышах, созерцая болтали о «Заводном апельсине», распивали красное, болтали о важности интимной стрижки и раскуривали пачку на троих за вечер, потому как оказаться дома с пачкой сигарет, означало остаться под домашним арестом до Выпускного. Чувство отрешенности и возвышенности наши молодые умы, и это было незабываемо. В детстве все чувства и ощущения кажутся такими яркими, сильными. Но ко всему привыкаешь. Не так ли? Спустя какое –то время чувства крепчают, гормон мужчины в крови растет, вместе с чувством собственника. Мне казалось, что Костик(Бон) становится ближе к Милене. Небрежные прикосновения, нежные поглаживания по ноге и обнимания при встрече. Каждое действо такого рода, включая любую мелочь, подливали масло в огонь моих пылких чувств. Я горел ей. Милена проникла в мое мальчишеское сердце, ярким отпечатывающимся образом, который я не мог отдать никому, кроме себя.
Спустя время я победил. Я отвоевал своего ангела из лап человека, которого волей обстоятельств я ненавидел каждой крупицей своего восприятия. И наша дружная компания клуба воодушевленных и беспощадных распалась, оставив бедного Бона на растерзание его популярности среди малолеток – Он был похож на японского сладкого мальчика с длинными локонами и худощавой фигурой. Время шло незаметно, что мы даже не заметили, как перестали общаться с ним. Новости про нашего старого доброго друга добирались до нас сплетнями и слухами. В основном гомосексуального содержания.
Спустя значительный период времени, около 4 лет, мы забыли старые обиды си стали хорошими приятелями. Я и Бон виделись примерно раз в месяц и ждали этих встреч с нетерпением. Мы проводили вечера за длительными и о откровенными разговорами обо всем на свете. Редко встретишь человека, с которым можно болтать непрерывно больше 8 часов и не разу не зевнуть от усталости или скуки. Мы настолько стали близки, что, если бы мне вдруг на тот момент пришла идея перейди на сторону нормальных людей, потому как все мы по природе бисексуальны, он несомненно стал бы моим любовником. В разговорах мы посвящали друг друга в самые заветные тайны нашего бренного мозга – самое сокровенное. Бон рассказывал мне историю про то как лишился девственности самым противоестественным для большинства образом. Он был изнасилован взрослым и влиятельным мужчиной, вожделеющим маленькими, но уже взрослыми мальчиками и после того как последний удовлетворил свои сокровенные и невообразимые человеческому естеству желания, влиятельный человек засунул денежный сверток Бону в рот. Тогда он получил сильнейшее удовлетворение от такого незабываемого опыта. Казалось это были самые откровенные диалоги во всем мире.
От маленькой, но очень аккуратной и милой форме груди молоденькой брюнетки можно было сойти с ума, но этот сексуальный черный котенок сделал меня сегодня серьезным преступником. Так подсказывала мне интуиция, потому как её кожа пахла извращением. Ева. Ее звали Ева. По истине запретный плод, который приманивает и сводит с ума. Ее тело, с бархатистой и бледной кожей было на половину открыто. Я было хотел прикрыть одеялком, но отговорило волнение, как у молодых мальчишек при знакомстве.
Организм сильно прищемил рецепторы, отвечающие за никотиновую ломку. На журнальном столике, возле кровати лежала бумажка для самокруток, пачка трубочного табака и длинные фильтры мундштук размером с полдюйма, как говорят на западе. Организовав себе сигарету, я отправился на кухню. Там было много пепельниц.
ПУСТАЯ БОЛТОВНЯ О СОБЫТИЯХ ПРОШЛОЙ НОЧИ
Ян внимательно рассматривал своё отражение в окне. На шее, что выглядывала из темной обёртки формы мятой рубашки, горели кровоподтеки, словно несколько часов назад его сняли с петли. Бледные словно синяки с примесью красных вкраплений. Справа на шее, чуть ниже мочки уха красовались следы зубов. Сигарета тела в руках медленно, томно, как и положено табаку благородных полей, и крепко проходила в горло. Густой ароматный дым заполнял легкие, а на выходе и маленькое пространство кухни, образуя едва заметный туман. А Ян усевшись на стул, сгорбился опираясь на колени и удалился в свои думы.
Дверь, отделяющая кухню комнату и коридор тихонько, приоткрылась, но Ян даже не обратил внимания. Ева заглянула в дверной проем с особой осторожностью, и когда она увидела курящего на кухне Яна решила накинуть на себя что-нибудь из вещей. Она прикрыла топиком свою оголенную грудь, натянула лосины и проскользнула к кухне, легко поправив свое растрепавшееся темное каре.
Ева была хрупкой, миниатюрной девчушкой, с темными и от природы прямыми волосами, которые всегда пахли ароматным шампунем. Ее Кожа сияла белым бархатом, худощавые длинные пальчики с идеальной формой ногтей были украшением маленьких ручек, худые короткие ножки и миниатюрная, но упругая форменная попка придавали ей сексуальности каждый ее шаг. Личико Евы излучало миловидность и детство, и каждый раз, когда она наносила макияж и красила губы в «взрослые» цвета, она напоминала несовершеннолетнюю проститутку из фильмов для взрослых.
Первый раз их встреча произошла в школьное время. Ян в этот год должен был сдавать выпускные экзамены, Ева же только ждала перехода в 9-й. Ян, попав в старшие классы стал добровольным пионером наводящий порядок в стенах школы и борющийся за светлое будущее детей, пресекая любые случаи не нормативного поведения и читая нотации молодому поколению. В тот день Он как обычно проводил послеобеденный рейд в школьную «курилку», место куда не падал взор камер слежения. Если Ян кого-то ловил сигаретой, то тут же отбирал пачку и убедительно читал поучение, грозясь отвести к директору, после чего как правило отпускал нарушителей, выкидывая пачку к себе в карман. Спустя время, молодые курильщики осознали бесполезность длительных пререканий, и в надежде спасти свои сигареты убегали со всех ног, только увидев приближающеюся тень Яна. Не убежала лишь одна юная особа, которая казалось была не в курсе школьных тенденций и зациклившись на чем-то снизу, не обратила внимания на происходящее. Она медленно и спокойно подносила ко рту сигарету и томно затягиваясь осмотрела Яна с ног до головы, и продолжила дальше высматривать что-то на обледенелом асфальте. Ян подошел в плотную, закрывая ей обзор и начал свою нелепую игру.
— Мисс, не угостите ли вы меня сигаретой? – сказал Ян саркастично улыбаясь, после чего, девчушка медленно смотрела ему прямо в глаза несколько секунд и так ничего не сказав, полезло в карман куртки и протянула Яну пачку. Американ спирит, производства соединенных штатов. Ребенок знал толк в сигаретах, а Ян впал в легкий ступор, жадно рассматривал пачку импортного и читал каждую надпись, изначально не поверив своим глазам. Отбирать на половину полную пачку было бы просто на просто преступлением, и Ян не удержавшись угостился одной сигаретой и вернув пачку сразу же прикурил. Ян был растерян, но старался не подавать виду, встал на метр поодаль от девчонки и принялся искать, что же она разглядывала там в асфальте. Он не мог позволить себе курить прямо за углом школы, потому, как если бы его заметили преподаватели то позвонили бы отцу, добропорядочный пионер превратился бы в хулигана, риск был велик и не оправдан, но Ян решил не упасть в глазах такой надменной малолетки, что вела себя мягко говоря не обычно. Дым мягко обволакивал горло влажным медовым ароматом оставляя на языке приятным оттенок настоящего табака, и легкие, насытившись настоящими табачными горениями испускали на выход едва заметный смог.
— Я знаю, ты хотел забрать сигареты, так вот держи. Так же ты обычно воспитываешь детишек. – Ее слова ударили Яну прямо в затылок, и он чуть было не сгорел от стыда. Он надеялся на ее неведение, а в итоге попался в капкан.
— Эти сигареты стоят дороже тех денег что ты на них потратила. – парировал Ян.
— Их привез мне отец, он только приехал из штатов. -
Ян лишь понимающе кивнул.
— Я Ева… -- представилась она спустя мгновение.
— Ян. – сказал он и одобряющей улыбкой протянул руку, которую Ева нежно погладила кончиками пальцев, от чего у Яна ступили мурашки по телу.
— Я вижу тебя на 3 этаже по четвергам, я знаю ты встречаешься с Миленой.
— Да, так и есть. - отвечал Ян, оглядываясь по сторонам ища следящие за ним глаза.
— Милена, просто прелесть. Как бы я хотела остаться с ней наедине. Как ни будь… Ну пока. Было приятно курить в твоей компании. – Сказала Ева и не дав, что-либо ответив Яну, скрылась за углом школы.
Ян не сдвинулся с места и впал в легкий ступор. Он на секунду представил, как эта темная малолетка обхватывает его член своими маленькими ручками на пару с Миленой и с удовольствия поднял уголки губ, после чего выбросил дурную мысль из головы. Спокойно докурил сигарету и зажевав 2 подушечки орбит отправился в школьный туалет, смыть табачный запах с рук.
Ева изящно появилась на кухне. На носочках она проскочила мимо осколков, лежащих на полу прямо к гарнитуру, из верхнего шкафа достала пачку сигарет, тихо отрыла и прикурила от газовой плиты. Ева молча около минуты смотрела на Яна и курила, после чего последний не выдержал и завел разговор – хриплым голом старика:
— Какого черта?
— Что значит «какого черта»? Ты идиот.
— Что произошло?
— Ммм… Ты идиот. Это и произошло. –скалилась Ева.
— Я истязал себя до полусмерти? У меня ни одного здорового места на теле…
— Я была бы удивлена если ты бы помнил, что происходило вчера.
— Что произошло? – уже с явным негодованием спрашивал Ян, слегка повысив тон.
— Ты меня изнасиловал. Не видишь? – говорила Ева, оттягивая топик свободной от сигареты рукой показывала ссадины вокруг шеи, что выглядели не слабее тех что были на шее Яна. – Ты был бесподобен.
— Господи…
— Что ты помнишь?
— Ничего, кадры просто вертятся в голове, несвязно.
— Знаешь, эти таблетки… Ммм…-Ева говорила загадкой, ухмыляясь продолжая:
— Ты был обдолбан. И чуть не убил тут всех.
— Хватит! Хватит! Что произошло? –с нетерпением уже полу криком требовал Ян.
Ева взяла нож, что лежал на столе и вертела в руках, разглядывая свое отражение в нем.
— Видишь этот нож? Им ты чуть не перерезал горло Милене. - Сказала Ева с холодом в голосе и нотками упрека.
— Ты дура? Это твои шутки просто немыслимы. – отвечал Ян с надеждой что он прав.
— Ты разьебал лицо Бону. Его родная мать не узнает, если вдруг захочет его увидеть. Не веришь? Он лежит на кровати. Там. Только глянь.
Ян ухватился за голову и мычал от ужаса. Он хотел было упираться дальше что это шутка, но факты на лицо. Спустя минуту Ян собрался с мыслями и тяжело облокотился на спинку стула, стиснув зубы от боли.
— Дай сигарету.
Ева послушно достала сигарету из пачки, и так же прикурив от пламени плиты дала её Яну.
— Почему ты в порядке?
— С чего ты взял что это так?
— Потому что ты стоишь и улыбаешься мне.
— Ты меня вчера очаровал своим сумасшествием.
Ян понимающе улыбнулся. Это «очаровал» тешило его самолюбие в самый подходящий момент.
— Это лучшее что со мной происходило, а мне ведь только 16, Ян.- Подчеркнула Ева. –
— Это мне льстит, но ни капли не успокаивает. Что Милена?
— Милена? Она была злой, почти как ты. Только слабей, все-таки она слабая и хрупкая девушка.
— Ты выводишь меня из себя своими ****скими разговорчиками. Что произошло? Что я говорил? Что я делал? – не сдержался Ян, и заорал уже звонко и громко.
Ева вздохнула, и слегка погрустнела. Она, скурив 5 сигарет в процессе, рассказала Яну все что увидела прошлой ночью. Про наркотические припадки, что они испытывали в коллективном трансе и плавно перекатившую в групповую оргию, где активное участие принимали все. Про то как Ян кричал от удовольствия, когда трахал Милену в то время как его трахал Бон, а после наоборот. Про то как Ян решил догнаться таблетками и после в безумном состоянии закинул Еву на кровать и изнасиловал самым жестким способом, что можно было вообразить, в порыве страсти рвя на ней остатки одежды и с особой жестокостью сжимая ей горло, что Ева чуть не умерла от удушья и оргазма. Про то как Ян, зайдя на кухню увидел, как Милена и Бон сидели на полу лобзая друг друга и не обращали внимание на его присутствие. Про то как Ян в тряске от порыва ненависти устроил настоящий боевик, схватив Милену за волосы и приставив кухонный нож к горлу, угрожал прирезать ей горло смотря на ошарашенного и оправдывающегося на коленях Бона. Ева рассказала, как Милена в истерике вырвалась из плена, и начал безумно крошить кухню. Как она разбивала тарелки об потерявшего рассудок Яна, и с безумными воплями устроила с ним драку, полосуя его вилками и столовыми приборами, попадавшими под руку. Ева рассказала про то как Бон старался успокоить безумную парочку, после чего Ян не оставил на его лице живого места, избивая его даже не замечая, как его они с Миленой оттаскивали от едва дышащего тела. Про то как она била Яна шокером, что всегда носила собой, пока он окончательно не потерял сознание. Про то к привели в чувство Бона, засыпав ему в рот бензедрин, а после вместе перетащили Яна в комнату. Про то как изнасиловать Яна показалось хорошей идеей, и они вместе с Миленой, не жалея его тела, царапали и кусали что есть сил, получая от этого неописуемый кайф. Про то как его член не приходил в чувство так же, как и его тело, и про то как они, боясь расправы от Яна заперли спальню стулом. Ева рассказывала все это с неописуемым восторгом, словно восхищалась своим кумиром. Ян же не переставая курил сигареты одну за одной, лишь тихо бубня себе под нос ругательства. В его глазах застыл страх и безысходность.
ТАКСИ
Услышав рассказ Евы, я испытал что-то схожее с чувствами самоубийцы прямо перед смертью. Сердце стучало словно кузнец бил по наковальне, и казалось, что оно может остановиться в любую секунду. Голова наполнилась жаром, а тело трясло от холода. Рассказ обрушился на меня градом из камней, и каждая подробность добивала слабо дышащее тело. Сигареты больше не облегчали груз что взвис у меня голове, причиняя мне адские страдания осознания. Хотелось убить эту дрянную малолетку. За то, что она нагло лгала мне доводя до сумасшествия. Живот сводило, и я взял недопитую бутылку паспорту и сделал 5 больших глотков, до момента приступа рвоты, что я ели сдержал. Ситуация приобрела необратимый силуэт, и как бы я не старался подумать, что все что произошло есть наркотический припадок и можно забыть об этом спустя время, безуспешное оправдание. Я чуть не убил девушку, которой клялся в любви, друга, что добродушно хотел достигнуть со мной взаимопонимания и вернуть наши «былые времена», малолетку, что возможно только этого и хотела из-за юного возраста и отсутствия мозгов. Наркотики раскрыли мою вторую сущность – бисексуального психопата способного на убийство и изнасилование. В какой-то степени я хотел бы сейчас исчезнуть и вернуть этого ублюдка в мое тело, что бы он и дальше получал от жизни все пока его не убьют или не посадят. Мне же за грехи своего второго я приходится страдать от груза что застрял в моей груди стрелой, а в голове топором. Мне больно было сидеть на стуле, и теперь ясно почему.
Алкоголь подействовал, и дал мне возможность здраво размышлять. Единственное правильное решение что пришло мне в голову и въелась как грязь – сбежать. Оставить этот ад и все что произошло в этой дыре и удрать, оставив этих отморозков на волю судьбы, что не заслужили такого отношения с моей стороны, но сознательно меня довели до безумия. А самому исчезнуть бесследно. Они ведь еще не проснулись, а вдруг и не проснуться вовсе? Я ведь стану убийцей, а вернее безжалостным маньяком убийцей. Свидетель есть, по совместительству пострадавшая и девка что смотрит на меня с надменной улыбкой на счастливом лице и словно читает мои мысли. Ева смотрела на меня, не отрываясь словно все, о чем я размышлял я говорил в слух. Нет, ЭТА СУКА ЧИТАЕТ МОИ МЫСЛИ. Я не чертов шизофреник. Нет. Она смотрела именно так – понимающе. Я смотрел ей в глаза, с безумным чувством страха. Безумно определяющее слово, рука лежала на ноже, что я когда-то приставил к горлу Милены. А Ева лишь улыбалась и наблюдала за тем как я выходил из состояния аменции и плавно приходил к психозу. Поймав себя на этой мысли, я взял нож и резко поднявшись со стула приставил его к горлу Малолетней жертвы.
— Ты думаешь я сошел с ума? Ты думаешь, что я гребаный шизофреник, тварь? Сказал я с дрожью и силой прижимая Еву к окну, на подоконнике которого она сидела. Она казалось задыхалась от силы сжатия шеи, но улыбка не сходила с ее милого личика. Ева отвечала без промедления и с легко хрипотой в голосе.
— Нет! Нет…глх. Прекрати безумец. Нет не безумец… нет…Извини…гх...гх…Я сделаю как ты скажешь…
Казалось она получала удовольствие от происходящего. Так и было, подумав об этом я отпустил Еву, откинув мысли об её убийстве и взбодрившись от произошедшего дерьма, я в пертурбации начал реализовывать свой замысел о побеге. В сумасшедшей суматохе я бегал по квартире ища все свои вещи, чтобы не оставить и нитки напоминания о себе. Милена и Бон еще спали, и казалось не хотели просыпаться. Ева с заплаканными глазами выглядывала из кухни и наблюдала за тем что я делаю, но ни слова не говорила. Я знаю, что она прочитала все в моей голове, в моих глазах. Нельзя было допустить что бы она разбудила ребят. Я вернулся на кухню, и крепко схватив ее за плечо попытался успокоить и оправдать себя.
— Хватит, слышишь? Хватит! Ничего не говори. Теперь ты меня не знаешь! Ясно? Тебе ясно? Я…я…Посмотри на меня? Я слетел с катушек. Понимаешь? Я исчезну, не смей говорить кому, ясно? Тебе ясно? Ева? Ты понимаешь? Сиди молча и посмей только пикнуть. Поняла?
Удостоверившись что Ева меня «поняла», я нашел паспорт, кошелек, одел носки, собрал 2 своих майки, щетку, в ужасной суматохе скидал вещи в рюкзак., из всех телефонов, что лежали на столике вытащил батареи и сунул в карман джинс. Вбежав на кухню, я взял тот самый нож и так же сунул в рюкзак, взял пару пачек сигарет. Ева не шевелилась и сидела на том же подоконнике. Убрать все следы моего пребывания в квартире было невозможно, нужно было убраться как можно скорее, пока не проснулись Милена и Бон. Воздух становился "душней" с каждой долей секунды. Я моментально натянул ботинки, после чего снова вернулся на кухню, где Ева уже не сдерживала своих слез.
— Где твой телефон?
— В к… комнате. – дрожащим голосом мычала она.
Крепко прижав Еву к себе, я поцеловал ее холодный лоб, а после непродолжительно и суетливо в губы. В ту секунду мне хотелось этого больше всего.
— Не уходи… Прошу…
— Мне нужна изоляция, я сообщу о себе, когда все утихнет.
— Нет…Ты… нет…
Ева крепко сжала мне руку, и я чересчур сильно вырвался из ее объятий, так что малышка слегка пискнула от боли и в туже секунду с грохотом удалился прочь из квартиры. Быстрым шагом я устремился в соседний квартал, стараясь как минимум привлекать к себе внимания. После найдя мусорные контейнеры, как можно менее суетливее и спокойнее я выкинул батарейки что достал из телефонов –важная мера предосторожности, и выкинул нож. Пройдя мимо еще несколько кварталов, я остановился от сильной усталости и с мощной одышкой сел на первую скамью, что от своей бесполезности покрылась сантиметровым слоем снега, достал из рюкзака пачку сигарет и быстро закурил. Я свихнулся? Что произошло? Ничего ведь не произошло. Какого черта? Может это приход? Может я еще пьян? Рассудок снова впадал в отчаяние и напоминал мне обо всем произошедшим. Уехать – единственное разумное решение. Сдурел ли я? Отчасти. Это невозможно определить сейчас. Я под действием каких-то веществ, или же сочетания, комбинация которых вызвало неоднозначную реакцию организма. Буйную, эксцентричную, шизофреническую. Кислота? Бензедрин? Нужно уезжать. В кошелке около 2х тысяч. Нужно уезжать.
За углом магазина, что попадал в угол моего обзора и находился примерно в 50 шагах от меня, стоял желтый автомобиль. Я двинулся в его сторону и водитель, увидев меня из далека, махнул рукой. Но такси никогда так не делают. Мне показалось. Я подошел и молча сел на заднее сидение.
— На вокзал.
— Какой?
— Центральный.
—1000 едем?
— Да
Я слишком подозрительно себя веду. Эта мысль не давала мне покоя. И таксист был из разговорчивых. Он болтал какую-то ерунду про дороги в Питере, что-то про мосты. Мы встали в пробке как раз на нем. Моя шизофрения разыграла у меня в голове жуткую сеть, где милый шофер был следователь под прикрытием, и следил за мной уже около года. Все факты сходились, и мне даже показалось что я встречал его где-то раньше. Я не выдержал.
— Я только что угрожал убить малолетку ножом. А после я ее поцеловал, и она не хотела меня отпускать. Вот бабы, да? Странные существа.
— Согласен, друг мой. Бабы это…Ахахаха…Эхх…Бьешь значит любишь…Вот был у меня пассажир...
ВОКЗАЛ
Спустя четверть часа желтый автомобиль марки тойота прибыл на остановку возле Центрального вокзала. Ян вышел за 300 метров до главного входа, но в первую очередь направился в сторону банкомата, где он снял все средства со всех своих банковских карт.
Поведение Яна выходило за рамки привычного - излишняя подозрительность, суетливость, нестабильные приступы паники вследствие параноидального обострения и постоянное чувство что за ним кто-то следил. Автомобиль "Хендай" ехал за его такси около 10 минут, а сейчас стоял прямо за углом здания вокзала, возможно у него был бинокль или подзорная трубка, но из-за того, что автомобиль находился за 700-800 метров от Яна, он не мог удостоверится в правоте своих предположений. Ян решил, не вызывая подозрений, перейти на другую сторону дороги и свернуть в первое заведение общественного питания. Набрав мелочь из кармана и взяв растворимый кофе «с собой», он направился к туалетам, предварительно отстояв в очереди 4 с половиной минуты. Ян зашел в туалетную кабинку и тщательно осмотрелся на наличие жучков и скрытых камер, после чего затих ровно на минуту, чтобы прислушаться подслушивают ли его, но было тихо. Никаких подозрений. Ян достал из кожаного портмоне банковские карты и с силой помяв их кинул в унитаз, ту же процедуру он провернул со старыми сим-картами что заполняли карман для мелочи. Ян снял черную рубашку и засунул ее поглубже в урну и закидал туалетной бумагой, после натянул грязную майку из рюкзака и вывернул куртку на изнанку – выглядела она не так плохо, и натурально. Гладко уложенные назад волосы Ян опустил, сделав себе челку, достигающую уровня глаз. Он был неузнаваем.
Выпив залпом остывший кофе, Ян второй раз смыл унитаз и удалился из кабины, обнаружив образованную им очередь. Стараясь не выдать своего волнения, он быстрым шагом выскочил из кафе, даже не посмотрев в зеркало, и тут было хотел направиться в здание вокзала, но, если бы он так поступил, парень, который следил за ним понял кто направляется на вокзал, глупо изменив свой образ, потому Ян решил сменить направление в сторону дальнего перехода через дорогу, примерно 3 минуты ходьбы быстрым шагом. После, перейдя дорогу Ян зашел проходом в огромный и шумный торговый центр, идеальное место что бы скрыться, тем более что сегодня был выходной и время было около 5 вечера, что означает полный аншлаг. Обойдя 2 этажа центра мимо заполненных до дверей магазинчиков, Ян ушел через главный ход, что выходил прямо на привокзальную площадь. Стараясь сдерживать свой страх, он перекурил за 50 метров от входа – постоянное желание держать сигарету у рта не оставляла Яна, и проскочил в здание вокзала.
Ян окончательно сошел с ума. Его паранойя тесно столкнула реальность и вымысел.
Ян просчитывал в голове в все варианты развития событий и продумал все свои действия на перед. В бумажнике 4 тысячи наличными, в карманах мелочи на 100 с лишним. Это значит, что на билет он мог потратить не больше 2000 рублей, остальную сумму нужно оставить на случай «форс-мажора». Ян собирался в Москву, к своей матери, которую он не видел больше года. Она писала ему каждые выходные, в надежде хоть как-то связаться со своим ненаглядным чадом, но Ян, затуманенный ****ским образом жизни, что возможно довел его до состояния схожего с психической болезнью, не считал, что мамины письма могут что-то да значить. Ян смутно понимал, что возможно он болен. Что за год своего отсутствия в родительском доме он стал наркоманом, алкоголиком, психически больным и родительская жёсткая рука – единственный способ вывести Яна на праведный путь.
Последний билет на Москву, который Ян мог себе позволить отправлялся в 20:03. До отправления 2 с половиной часа, и он, собравшись мыслями отправился на улицу что бы окончательно обдумать происходящее за сигаретой. Выйдя на улицу и спрятавшись в самый укромный уголок Ян закурил. Он думал о Милене. Что будет дальше? Они были вместе больше 5 лет, они будоражили мир своими выходками и отношением к существованию. Люди боялись их, но в свою очередь тянулись к «опасной парочке». Насколько Ян был слеп? Действительно ли нужна была такая встряска, чтобы понять - все происходящее с ним дерьмо выходило не просто за рамки приличия, а причиняло людям боль, страдание, вызывало отвращение и ужас. Милена подначивала его любовь к новым ощущениям, и сама была не прочь разнообразить скучную жизнь сильнодействующими препаратами. А в итоге они скатились в глубокую яму, из которой выбраться им вместе, исключительно исходя из того, кто они есть и что чувствуют к друг другу, просто невозможно.
Ян встрепенулся, как бы прийти в себя, и почувствовал тяжелый взгляд, что упал тяжелым мешком на его плечи и шею. Из окна первого этажа здания вокзала на него не отрываясь смотрел мужчина. Взрослый. Он не отводил свой взгляд от силуэта Яна, но после того как Ян опустил голову, чтобы оглядеть свой внешний вид, ведь первое что приходит в голову, когда кто-то смотрит на тебя, не отводя взгляда смотрит, что есть проблемы с внешним видом, он поднял голову и никого не обнаружил. Внезапный приступ паники, не дающий вздохнуть, окутал легкие Яна. Воздух в как оказалось не таком уж и укромном уголке, стал невыносим, и Ян направился в здание вокзала, хотя это только усугубило его внезапный приступ.
Паранойя достигла той стадии, когда Ян перестал здраво рассуждать обо всем происходящем и выдумал в голове цепь криминальной хроники, где главный преступник это он. Документальный фильм где вся информация о злодее уже известна, и остается только держать интригу его поимки, что бы зритель почувствовал себя настоящим детективом, ведущим нити по следам преступника. Ян же, осознав эту истину и начал просчитывать ходы своих преследователей и основываясь на своих доводах строил дальнейший план своих действий. В его голову запало четкое осознание, что все уже всё знают. Все, кто давно за ним наблюдает. Они знают о его привычках, пристрастиях к алкоголю и наркотикам, знают где он их достает. Они знают о его бисексуальных наклонностях, о не здоровой страсти к извращению малолеток. Они знают где он родился, где он вырос и где он живет, они встречались с его матерью, но Ян все еще верит в ее родительскую любовь и знает, что она не выдала бы этим ублюдкам никакой информации о нем. Следящие за Яном, видели все происходящее прошлой ночью. Они следили за одурманенными подростками и плевались от их безрассудности, но в свою очередь с особым интересом внимали развитие событий. Следящие уже получили всю необходимую им информацию и сейчас лишь ждут удобного момента, чтобы схватить преступника с поличным.
Но Ян не идиот. Детективам придется усиленно попотеть что бы реализовать свои замыслы, потому как Ян уже знает про них. Он вычисляет каждого следящего за ним из толпы, он внимательно смотрит им в глаза и читает страх или же беззаботность. Детективы сдают себя сами того не подозревая.
От переизбытка эмоций и информации что заполнял его мозг, придумывая все больше безумных доводов, Яна охватил приступ рвоты, что ускоренно поступала к горлу. Ян, не заплатив за вход в привокзальный туалет, пробежал в ближайшую свободную кабинку и опорожнил свой желудок.
ГОРЬКИЙ ПОЦЕЛУЙ И КРЕПКИЕ ОБЪЯТИЯ
Мне удалось договориться с хозяйкой туалета. Купил ей шоколадку из автомата и ласково попросил прощения. Женщины ее возраста не устоят от любого внимания, не говоря уж от внимания молодого человека, что выглядел как уставший студент-романтик, а по факту является сбежавшим наркоманом. Сбежавшим от старой жизни.
До поезда оставался час с лишним. Шизофрения прекратила свои внезапные вспышки, а паранойя ушла первым поездом. Причиной моего безумия был «отходняк». Я принял таблетку валиума, что оставался у меня от прошлой жизни, но как нельзя кстати пригодился в этой. Оставалось лишь подняться в зал ожидания и насладить последними мгновениями жизни в этом городе, что прожег мою молодость словно сигаретным бычком. Я сел между двумя стариками, что так и не нашли общего языка и сидели, уткнувшись в газеты, и устроившись по удобнее, стал вкушать нотки этого очаровательного места, кладезь звучаний и ароматов, но лишь тех, что есть исключительно на вокзале. Стуки каблуков, звук шерстящей колесами дорожной сумки, что ласкает плитку ровного и такого старого пола, что видел пятки каждого приехавшего туриста. Голоса приезжих иностранцев, что восхищённо щебетали на своем языке и готовились отправится дальше в свое увлекательное приключение по мировой державе. Разговоры молодой пары, что, держась за ручку, гуляют по зданию центрального вокзала вдоль и поперек любуясь историей обстановки. Несравненный запах. Такой может быть только здесь, нигде больше. Это запах вокзала, но в разных городах он уникален. Заметно отличим. Легкость и безмятежность запутала меня в свою паутину где мне тепло и уютно. Я закинул голову чтобы немного насладиться состоянием полного расслабления и посмотрел на уникальный потолок, ребристый, выпуклый, идеальный узор, что словно ложился на меня, и одновременно гипнотизировал, вгоняя в дремы.
Валиум подействовал как надо, но изнутри меня раздирало противоречие. Я бросаю то, что на данный момент меня спасает, от неминуемого безумия. Еще час назад я выворачивал куртку наизнанку в намерениях скрыться от преследования, а сейчас я спокоен. Порнография, что происходила прошлой ночью ни как меня не тревожила. Лишь навеяла какие-то эмоции, словно зебра неспешно проходила мимо моих глаз. Белое, черное. Люди, которые дороги мне словно подаренная бабулей ценна вещь, наверняка сейчас не находят себе места. Ева наверняка рассказала им про утро, исключив маленькую деталь с поцелуем. Когда-нибудь я вернусь за ней. Горячие, из-за новизны чувства говорят мне об этом. Но даже если я вернусь, то это должно быть не скоро, иначе какой смысл в моей радикальности сейчас. Милена простит меня, но не скоро. От этого грустно, ведь любовь к ней – единственное что согревало меня в этом мрачной северной столице. Вместе мы просто убьем себя. Возможно в этом и есть проблема. Что же касается меня? Я не знаю. Жизнь повернется новой страницей. Чистой. А что будет на этой странице зависит от первого. Бесполезно что-то предугадывать, если я психически не уравновешен. Но сейчас... Я спокоен.
Девушка по ту сторону информаторской кабины объявила, что мой поезд уже у перрона. Я вышел на перрон и закурил. Финальная сцена – расставание. Рыжеволосая малютка и широкоплечий брюнет. Еще 10 мину назад их лица сияли, брюнет искусно чесал языком взывая у рыжеволосой девушки смех и впечатляющее удивление на лице. Но сейчас горькая минута прощанья, и не в силах сдерживать свои слезы рыжеволосая девушка крепко обнимала брюнетика в шляпе. Она смотрела на меня через плечо парня, потому как я не отрывал глаз от драматичной сцены их расставания. Но после того как я был обнаружен, это сцена перестала быть такой драматичной, возможно из-за стеснения или неловкости, вследствие обнаружения что за ними кто-то наблюдает. А иные причины выяснять не в моей компетенции. Я просто наблюдатель с валиумом в крови и сигаретным дымом в легких. Парочка обнималась дальше, они шептали горькие слова друг другу на ушко, слепые обещания, что делаются так с горяча, давая хоть и маленькую, но все же надежду двоим. А поверье гласит, что эта дура живучая. Нужно быть осторожным. Финал. Поцелуй. Горький, прощальный. Словно последняя сигарета, когда бросаешь курить. Привкус горечи, что хочется сплюнуть, но спустя время...Мечтаешь вернуть дурную привычку вместе с ее недостатками. Слишком поэтично, и от этого хочется лишь вздрогнуть. Я на секунду оказался на месте этих влюбленных. Я словно переживал этот момент глазами брюнета и вместо рыжей малютки я держал в руках белую худенькую Милену, с потрясающими зелеными глазами, которые словно наркотик когда-то свели меня с ума. Поцелуй не нуждался в описании. Он был продолжительным и соленым. От слез. Широкоплечий брюнет в шляпе и длинном пальто запрыгнул в свой вагон, а рыжеволосая малютка, не дожидаясь его силуэта в окне уверено шла на выход, вытирая рукавом темной куртки мокрые от слез щечки. Она подошла ко мне максимально близко и начала рыться по карманам, чтобы создать слепую видимость, что забыла сигареты дома. Я же словно предсказывал расклад дальнейших событий и меланхоличным движением руки протянул ей заранее приготовленную сигарету. Слова не требовались, мы поняли друг друга без них.
До отправления 5 минут. Провожающие вышли из вагона. А я вошел, с легкой грустью показав свой паспорт проводнику.
ПОЕЗД.
Ян уселся поудобнее и уткнулся в свои размышления. За стеклом пейзаж заснеженного Санкт-Петербурга сменялся беспредельными далями окраин. Солнце падало за горизонт позже, и все же вечер говорил свету последние прощальные слова, в ответ не его яркие лучи.
Меланхоличное состояние Яна, словно он простейшее, какая-то амеба, плавно перетекало в жалобный стон, что раздавался из его груди. Боль что можно было заглушить очередной таблеткой «от всех болезней». Ян был на границе с внутренней истерикой, и на момент, когда поезд уже час как двигался в направление столицы, он окончательно знал, что будет делать.
Ян решил, что бестолковая беготня никому ничего не даст, не считая его самого. Он любил своих друзей, свою Милену и потому просто обязан был сделать прощальный жест. Сказать последнее слово. Ян достал блокнот из потрёпанного рюкзака, и вырвал первый лист.
«Бону.
Константину Еременко
Дорогой мой друг. Это Ян. Ну ты знаешь. Первым делом, я хочу сказать тебе спасибо. Ты появился в моей жизни (новой жизни) внезапно, словно салют, и оставил неизгладимый приятный и добрый эффект. Я помню наши разговоры, что могли продолжаться ночи на пролет без единого зевка. Я помню нас молодыми и сейчас, и несмотря на то что произошло с нами за 4-5 лет мы остались теми же ребятами из клуба «Блистательных и утонченных». Я хочу в это верить, и потому я исчезну на неопределенный срок. Я страдаю психическим расстройством, что приобрел за продолжительный период употребления наркотиками. Возможно ты и не знал, но вероятно догадывался. Но отпустим лирику. Я ухожу, и на долго. Я найду тебя при первой же возможности, когда пойму, что от старого Яна осталось лишь сильное чувство собственного достоинства и желание тянуться к высшему обществу, которое мы так и не нашли. Прости меня, за все.
С любовью,
Януш Леонов.»
Слова что падали на листки бумаги, словно впивались Яну в сердце, раскаленным клеймо. Трудно было сдерживать себя, но мужественность характера дала сил. Ян вырвал еще один лист.
« Еве Волковой.
Ева. Это Ян. Все произошло не так как мы ожидали. Но на то она и жизнь, чтобы искусно портить все наши планы. Я помню каждое твое слово, каждую фразу, что ты произносила своим нежным, еще не охрипшим голоском. Я помню все свои обещания, и я не изменю им. Ты должна мне доверять, потому как иначе вся эта история превратиться в дешевый порнографический фильм. Жди моего звонка. Не меняй номер. Жди, ты не успеешь меня забыть, как я снова появлюсь в твоей мрачной жизни и заполню её своими серыми оттенками. Я исчезну бесследно, искать меня бесполезно. Но все ради благих намерений. Если сможешь, прости.
С любовью,
Януш Леонов.»
С каждой минутой становилось тяжелей. Глаза становились влажными и красными. Потому как Ян по мере написания вспоминал все пережитые мгновения. Ему хотелось ощутить все заново, боль и удовольствия. Ему казалось, что время скоротечным прибоем смывает его с лица земли, одновременно вымывая воспоминания. Ян вырвал еще пару листов.
«Милене Нестеровой.
Дорогая моя Милена. Это Ян. Сегодня тот день, который мы так боялись. Я потерял контроль над собой. Ты прекрасно сама все видела и знала. Сегодня тот день, когда я исчезну из твоей жизни бесследно, во благо нас двоих. Возможно я не переживу всего этого, потому как ты забрала большую часть моего сердца. Я до последнего верил, что все чем мы занимаемся - детский лепет по сравнению с тем как все ужасно могло оказаться. Но я ошибался. Грани реальности и вымысла стерты, и я не знаю где правда. Там, где я приставляю ножом к твоему горлу или там, где я чертов гомосексуалист? Там, где мы глотаем таблетки и скуриваем плитки день за днем, или там, где я осознаю, что я психически потерял равновесие. Все это зашло слишком далеко. Милена. Любовь моя. Я исчезну на неопределенный срок. Ради нашего блага. Но я не могу просить тебя о чувствах, о вере в меня, об ожидании. Живи, и делай это от чистого сердце. Я хочу, чтобы ты стала счастливой. Но единственное, о чем я могу попросить тебя, так это бросить препараты. Навсегда. Первым сошел я, не жди момента. Я буду скучать по нашим поцелуям, по нашим невероятным сексуальным приблудам. Эти воспоминания останутся в моей памяти теплым, согревающим и возбуждающим медом, что будет лечить меня во времена болезней, горя и печали. Будь сильной, иначе жить нельзя. Прости меня.
С любовью,
Януш Леонов.»
...
«Кристине Олеговне Леоновой.
Мама, это я. Ян. Я хочу попросить у тебя прощения. Вероятно, я был самый отвратительный сын на планете. Что может быть хуже игнорирования. Наверное, ты сильно переживаешь за меня, не находишь себе места. Так вот, я хочу, чтобы ты знала – у меня все отлично! Мы с Миленой подали документы в ЗАГС. Я сделал ей предложение. Да и возможно... ты скоро станешь бабушкой. Я наконец нашел достойную работу. Работал в сфере доставки курьером, но теперь я меня повысили, и я руковожу балом. Приличные премии и зарплаты хватает что бы обеспечить нас. Милена пошла по специальности и проходит практику в банке. В качестве консультанта. Работа относительно пыльная, но она сильная, справляется. Как твое здоровье? Мне кажется, что я столько упустил, не могу объяснить почему я исчез, потому как от этого мне становится больно воспринимать себя как твоего сына. Скоро я заеду к тебе в гости! Прошу тебя понять меня. Я очень люблю тебя и скучаю. Твой Ян.
С любовью,
Януш Леонов»
Последние строчки последнего письма сорвали с Яна все оковы его сдержанности. Он пустил слезы в ход, он смотрел в окно и соленные капли падали на листки бумаги, лежащие на раскладном столике. Время около полуночи и хорошо, что его никто не видит. Его план был почти исполнен. Письма написаны, до приезда оставалось около 5 часов. Расстелив свою постель и положив письма под подушку, Ян отправился в туалет и опустошил последние запасы валиума. И уснул крепким сном.