Наконец-то весенняя непогода сменилась солнечными тёплыми деньками. Этот период года Леонид особенно любил, и свой обеденный перерыв предпочитал проводить на лавочке в небольшом скверике недалеко от корпуса научно-исследовательского химического института, где он работал. Скверик был удачно расположен: редко в какой день ветер доносил сюда неприятные запахи, исходящие из лабораторных тяг, многочисленными трубами торчащих из стен института. Давно надо было бы сделать одну централизованную тягу с многоступенчатыми фильтрами, но всё как всегда упиралось в скудное финансирование.
Леонид предпочитал сидеть всегда на одной и той же лавочке, которую он специально выбрал для послеобеденного отдыха. Росшие за ней высокие кусты сирени создавали нужную Леониду тень. Ему нравилось сидеть там, вытянув вперёд свои длинные худые ноги. Солнце согревало их, в то время как лицо и руки оставались в тени.
Когда-то перекусить во время обеда можно было в корпусе института. Внизу, в полуподвальном помещении располагалась крохотная столовая - буфет. Готовые блюда привозили на небольшом микроавтобусе, на боках которого был аляповато нарисован торт, окружённый надписью «Что за чудо, торт на маргарине!». От воспоминаний об этом буфете у Леонида остались только рисунок торта и надпись на боку машины, да ещё слово «Куснятина!» вечно улыбающейся буфетчицы. Так она отвечала всем на вопрос «Что сегодня на обед?». Буфетчица была немолодой, постоянно растрёпанной женщиной, немного шепелявой. Произнося букву «с», она непременно зажимала язык между зубами, отчего «куснятина» звучала по-особенному. Людей в институте было много, и всех желающих пообедать буфет принять не мог, но так как в соседних институтах тоже были свои столовые и буфеты, сотрудники без труда успевали перекусить. Со временем как-то тихо закрылись все эти незамысловатые детища общепита, но ничего взамен предложено не было. Пришлось переходить на еду, принесённую с собой из дома или купленную по дороге на работу.
Леонид доел бутерброд и, допив из термоса остатки чая, вытянул ноги навстречу солнцу и закрыл глаза. Он почему-то вспомнил свою соседку Инессу Павловну, которая не только охотно болтала с Леонидом, но и частенько угощала его какими-нибудь кулинарными изысками. Инесса Павловна, давно уже немолодая, одинокая женщина, жила в квартире напротив. Абсолютно белые от седины волосы весёлыми кудряшками покачивались на её голове при любом движении. Даже когда Инесса Павловна говорила, они, казалось, издавали неслышный звон. Леонид, когда рассказывал о своей соседке, называл её не иначе как Божественный Одуванчик. Нет, не Божий, а именно Божественный, и не только за причёску. Инесса Павловна была очень словоохотливой, любопытной и в тоже время весьма тактичной особой. Удивительно, но её присутствие никогда не было в тягость, и она умела вовремя исчезать.
Инесса Павловна до сих пор очень следила за собой и без нанесения лёгкого макияжа даже дверь квартиры не открывала. В её гардеробе преобладали брючные костюмы и обувь на каблучках. Когда-то она и дома ходила только на шпильках, отчего все полы пришлось укрыть коврами, чтобы не досаждать «цоканьем» соседям снизу. Со временем со шпилек она перешла на каблучки потолще, но домашними тапочками почти не пользовалась – у неё были «домашние туфельки».
- Ах, Лёнчик, я же стараюсь поддерживать форму! Походку выработать – ох как долго трудиться надо, а потерять – раз-два, и нет её! И запомните, я за автобусами-троллейбусами никогда за всю свою жизнь не бегала, даже если они отправлялись у меня перед носом!
Инесса Павловна очень гордилась своими еврейскими корнями и умением готовить несколько очень вкусных блюд по рецептам мамы. Леониду очень нравились и говядина, тушенная в луке, и гефилте фиш - фаршированная рыба. А какой изумительный печёночный паштет получался у Инессы Павловны, с жареным луком и сливочным маслом!
Так как Леонид был химиком, да ещё с научной степенью кандидата химических наук, Инесса Павловна любила расспрашивать его о свойствах ингредиентов, вычитанных ею на этикетках продуктов или лекарств. В последнее время её стала очень волновать «проблема ГМО».
- Я же, Лёнечка, уже в возрасте, меня и обмануть легко, но я привыкла доверять тому, что написано на товарах массового потребления. А вдруг они не дописали? Вдруг там - ГМО? Никто же не проверяет всю партию товара? Для проверки возьмут из одного ящика, а в продажу пойдёт совсем из другого? У меня знакомая была, работала на фабрике, где кремы разные делают. Так вот, она говорила, что состав крема в тюбике зависит не только от того, из какой части, первой или последней, идёт заливка в эти самые тюбики, но и от наличия санэпидстанции или ещё какого начальства на фабрике. Мне она иногда приносила крем из «правильной» партии. Хороший крем был.
- Дорогая Инесса Павловна! Вы боитесь, что невзначай скушаете что-нибудь, генетически модифицированное? Голубушка! Но вы всю свою жизнь только и делаете, что питаетесь чужеродными генами! Не человечиной же вы питаетесь? Да и люди тоже генетически разные. Вам, чтобы не есть «чужеродную генетику», надо было бы саму себя кушать! Вегетарианцы же не становятся растениями? Они не зеленеют и хлорофилл у них не образуется! Так что успокойтесь и не волнуйтесь, кушайте и наслаждайтесь! Уверяю вас, что гербициды, фунгициды и прочая химия, которая может остаться в продуктах питания, куда более опасны, чем ГМО! Конечно, если наши дорогие выдумщики-генетики превратят какие-нибудь фрукты или овощи в кровожадных мутантов, пожирающих клетки человека, то тогда действительно стоит опасаться таких монстров. Но пока это маловероятно, так что ещё раз вам говорю: успокойтесь, и продолжайте радовать меня вашими кулинарными чудесами!
Леонид улыбнулся, вспомнив как за такую «лекцию» Инесса Павловна угостила его большим куском пирога с начинкой из консервированной сайры с луком.
Солнце припекало всё сильнее. Брюки на коленях Леонида разогрелись не на шутку. Но он продолжал сидеть, вбирая в себя весеннее тепло, как кот на батарее. Не открывая глаз, Леонид внезапно почувствовал, что мимо прошла Анечка, молоденькая лаборантка из соседней лаборатории. Он почувствовал запах её смешных, по его мнению, духов. Сердце мгновенно заколотилось, щёки предательски зарумянились и кровь прилила не только к лицу. Леонид открыл глаза. Да, это она, Анечка! Леониду очень нравилась эта новенькая лаборантка, и он при встрече всегда тайком, так ему казалось, провожал её взглядом, но пока не удалось познакомиться с ней поближе. Быстро пройдя до конца дорожки, Анечка свернула в сторону корпуса химического института. Леонид не пошевелился, только учащённое дыхание и порозовевшие щёки выдавали его состояние.
«Вот ведь как!», - вдруг подумал Леонид.- «Если коротко - молекулы духов Анечки проникли в мой нос, потом прошёл их анализ, затем ассоциация с Анечкой, и вот – выброс адреналина и ещё кучи других гормонов, и всё – конец моему спокойному «почиванию на лавке»! А и правда, наше поведение во многом зависит от всяких-разных горомонов-феромонов, которых и рассмотреть-то нельзя, а вот, пожалуйста, управляют такими большими организмами, да ещё как лихо! Гнев, радость, боль, испуг, смех – в конечном итоге всё это результат биохимических, нейрохимических и других «разнохимических» проделок манипуляторов-невидимок. Коварные вещества синтезируются внутри. А, затем, легко и быстро управляют огромными телами, как дирижёр с волшебной палочкой в руке. Интересно, а может эти самые манипуляторы-невидимки сознательно так управляют человеком? Это, конечно из области фантастики. Но, а вдруг? Собираются на «совет директоров» и решают, какой бы адренальньчик сейчас запустить? А потом следят за выполнением и обсуждают результат на «учёном совете». И всё это с сумасшедшей скоростью происходит. Бред, конечно. Но, почему не пофантазировать о микромире?»
Порассуждав ещё немного про «химию и жизнь», Леонид решил, что всё же надо подойти к этой Анечке и напрямую поинтересоваться, что это за смешные духи у неё?