Подружился с собачьим подростком, живущим по соседству. Хозяева назвали его Бароном, но это неправильно, по-моему. Барон-то он барон, вне всякого сомненья, вот только это не имя, а титул. Имя всё равно нужно. Поскольку барон уморительно толстозад, я называю его барон фон Жопентухес. Жопентухес исполнен могучего, всепобедительного очарования, никто не может пред ним устоять. Толстые лапы, мягкие уши, дивные карие очи и улыбчивая продувная морда. Но что более всего достойно изумления в Жопентухесе, так это хвост. Имея более чем скромные размеры, сей хвост способен совершать эволюции чрезвычайной сложности. Чрезвычайной! Если бы какие-нибудь математические профессоры попытались вычислить закономерности, по которым движется этот хвост, то наверняка, наверняка обзавелись бы тяжкими комплексами неполноценности, плюнули, расплакались и разошлись по домам пить тёплую водку из заначек. Неописуемый хвост. Не придумало ещё человечество науки для его описания, разве только мистики о чём-то догадываются.
Я уверен, что по хвосту Жопентухеса вполне можно гадать. Какие-нибудь судьбы мира предсказывать или что-то в этом духе. Не всё, правда, будущее, а только добрые вещи, ибо Жопентухес ещё юн и не ведает зла. Но это ничего, ничего… Зла и горя мне хватает и тех, что ведаю я, ну их на хрен, я лучше у хвоста спрошу про то, что он знает. Сам-то Жопентухес ещё не знает, он летом родился, ему и года нет. А хвост знает всё наперёд и говорит про это. Про то, как в мире потеплеет, как станет мягка под лапами весенняя земля и скоро, скоро, скоро прорастёт из неё свежая трава. Как запахнет фиалками, и скворцы заорут на старой груше. Как ветер тёплый задует, отгонит туман от земли, а облака - от солнца и принесёт с юга множество всяких птиц. Как станет мне от этого ветра смешно и немножко тревожно, и дни станут долги, так долги, что сколько б там ни осталось мне жить на белом свете, этого теперь будет довольно.