Сейчас уже трудно представить себе русский стол без картофеля. Картошку у нас любят и давно уже применяют для приготовления различных блюд народной кухни. Да что там, многие российские семьи не мыслят без неё своего существования. Но привычная версия появления картофеля в России является бессовестной ложью от первого до последнего слова.
Расхожей версией является нелепая легенда о роли царя Петра I в распространении картофеля на Руси. Версия эта звучит так: «Пётр I, пребывая в Роттердаме, отведал множество блюд из картошки. И распорядился купить на городском рынке мешок отборных семян для отправки в Россию и разведения его в разных краях». Звучит правдоподобно и для среднего уха комфортно — известно же, что всё самое передовое царь-плотник привёз из Голландии.
Но есть один момент, который напрочь перечёркивает красивую байку о «передовых голландцах» и «отсталых русских». Дело в том, что рынок Роттердама был строго регламентирован. Скупые и дотошные бюргеры учитывали всё — и кто что купил, и кто что продал, и какие есть новые товары. И картофель в этих записях впервые упоминается только в 1742 году! Пётр к тому моменту был мёртв уже 17 лет. Совершенно очевидно, что в Голландии при жизни царя-плотника картошку даже не начинали осваивать.
Вторая версия – шведская, и тоже связана с победами Петра Великого. Но и она не годится. Согласно ей, картофель попал к нам в результате Северной войны, которая окончилась в 1721 г. И по которой к России отошли прибалтийские шведские провинции, где якобы уже давно культивировали этот полезный корнеплод.
Такого не могло быть по той простой причине, что шведам картошка на тот момент не была известна. Сомневающиеся могут посетить шведский город Алингсос, на главной площади которого стоит памятник тамошнему уроженцу Юнасу Альстрёмеру. За какие же заслуги ему досталось такое почитание? Хроники города говорят об этом прямо — в 1734 г., спустя 13 лет после окончания войны с Россией, этот торговец и промышленник впервые ввёз в Швецию картофель.
Обратившись к отечественным хроникам, мы узнаем, что в то время в наших краях картошку к тому моменту знали уже неплохо. Во всяком случае, при дворе Анны Иоанновны, которая правила с 1730 по 1740 гг., блюда из картофеля были известны, и совсем не как заморская экзотика. За столом фаворита императрицы, знаменитого казнокрада Эрнста Иоганна Бирона, картошка была в порядке вещей. Чуть позже, за столом Анны Леопольдовны, правительницы при малолетнем императоре Иване VI, картошка тоже появлялась регулярно — пусть и не каждый день, но сравнительно часто. И, в общем, помногу. Отчёты дворцовой канцелярии фиксируют следующее: «К банкету 23 июня 1741 г. отпущено тартуфеля по полфунта на человека». Или вот: «К обеду 12 августа 1741 г. отпущено тартуфеля по фунту». 400 с лишним граммов — солидно даже по нынешним меркам. Более того — «тартуфель» доставался не только царям и высшей аристократии. Так, в том же самом 1741 г. офицерам Семёновского полка к праздничному обеду было выделено «тартуфеля по четверти фунта».
Итак, картофель на столе у русских появился раньше, чем его освоили в Голландии и Швеции, а отечественные блюда из него были разнообразнее и вкуснее.
А что же Франция? А вот во Франции, которая претендовала на роль законодательницы кулинарных мод, картошка была известна давно, но… в лучшем случае ею кормили свиней. В 1748 г. картошку и вовсе запретили выращивать на том основании, что «разведение данного растения вызывает ужасные болезни, например, проказу». Французским энтузиастам картофеля понадобилось четверть века, чтобы реабилитировать любимый корнеплод — только в 1772 г. Парижский медицинский факультет признал картофель съедобным.
26 августа 1770 г., в Петербурге была опубликована очередная книга «Трудов Императорского Вольного экономического общества». К тому моменту славный научный альманах выходил трижды в год уже на протяжении пяти лет. Но именно этот августовский номер вызывает жгучий интерес до сих пор. Причина проста — там была напечатана статья писателя и натуралиста Андрея Тимофеевича Болотова «Примечания о картофеле, или земляных яблоках».
Примерно в те же годы исследованиями распространения картошки в России занимался генерал-лейтенант Яков Сиверс. Он оставил любопытные замечания. Выяснилось, что в южных губерниях к «земляному яблоку» отношения более чем прохладное, а то и вовсе враждебное. Тогда как в северных дело обстоит ровно наоборот: «Крестьяне новгородские охотно его выращивают. Едят же либо сварив, как особое блюдо, либо примешивают ко щам, либо делают из него начинку для некоторого рода пирожных». Что за «пирожные» имел в виду Яков Ефимович — доподлинно не известно. Скорее всего, это были шаньги или калитки — круглые открытые пирожки наподобие ватрушек. Важно иное. Северные области России к тому моменту управлялись с картошкой вполне грамотно. Попытки делать из картофеля хлеб, если и предпринимались, то остались в далёком прошлом. Этот продукт уже давно не был в диковинку. Он прочно вошёл в местную кухню и обогатил национальную кулинарию. Достичь такого командными мерами, а тем более принуждением, никак нельзя при всём уважении к административным талантам царского правительства. На это должны уйти десятилетия.
Судя по всему, так и было. Доказать это с документами в руках вряд ли получится — соответствующих записей просто не существует. Однако не исключена вероятность того, что картошка к нам попала неожиданным путём — с берегов Белого моря. И постепенно распространялась не с юга на север, как по всей Европе, а наоборот — с севера на юг. И произойти это могло лет на сто раньше, чем принято считать.
Но насколько северный путь можно считать неожиданным? Давайте вспомним, что в конце XVI - начале XVII века торговля России с Европой осуществлялась через единственный морской порт — Архангельск, первая пристань которого была построена в 1584 году при основании города. И главными партнёрами русских купцов были англичане. К тому моменту они отлично знали, что такое картофель. Более того — преуспели в культивировании этого корнеплода. Кроме Англии, картофель в то время уже освоили в Испании и Италии, где этот корнеплод прижился отлично. А вот британцам пришлось попотеть. Но усилия увенчались успехом — появился картофель «короткого дня», идеально приспособленный для прохладного лета. Так что, через Англию картофель вполне мог попасть к новгородским крестьянам. Без помпезной суеты и фанфар. Просто как дополнительный овощ.
Косвенным подтверждением тому является история русских картофельных бунтов. В середине XIX века несколько лет подряд был серьёзный хлебный недород. Правительство Николая I изо всех сил старалось сгладить ситуацию. В качестве замены хлебу предложили картофель. Крестьяне отказывались от него наотрез. Начались волнения и даже вооружённые выступления. Всё так. Всё правильно. Но — только на юге Российской империи…
Северные губернии отнеслись к рекомендациям правительства насчёт картошки на удивление спокойно. Впрочем, если принять версию британского импорта картошки еще в XVI веке, удивляться не приходится. Русскому Северу картошка была известна уже давно, поскольку поморцы (население, проживавшее на Поморском берегу Белого моря от реки Онеги до Кеми, и занятое исключительно морским промыслом), в середине XVI века выходили в Северный ледовитый океан и добирались до Англии на своих крепких кочах. В свою очередь и в то же время, английские купцы в поисках новых рынков открыли маршрут из Англии через Северное море, вдоль северного побережья Норвегии и Кольского полуострова, по Белому морю до Архангельска. Этим они положили начало торговым отношениям России и Англии.