I
Ее манеры меня сразу насторожили, и сердце выстукивало в груди: «Пройди мимо!» Но она была так божественно красива и так соблазнительна, что мои руки непроизвольно опустились на ее талию.
— Идем? — спросил я.
— Идем! — ответила она.
И мы, взявшись за руки, пошли вместе.
Безумная страсть отравила мой разум. Я ничего не понимал и ни о чем не спрашивал. Мои руки дрожали, пульс стучал, как паровой молот, а застоявшаяся кровь мощным потоком побежала по венам, унося из моей головы остатки здравого смысла. Волна сладострастия накрыла меня, и часовая стрелка, пройдя по инерции еще один круг, остановилась.
Когда, весь разбитый и изможденный, я выполз на тихий берег, и мой ум прояснился, было уже поздно. Меня усмирили и, поощрительно похлопав по холке, отвели в стойло, где тщательно привязали к стене и насыпали в торбу овса.
Поначалу я смирился с тем положением, в котором оказался, и мне даже это нравилось, но со временем хомут, одетый на меня, стал натирать шею, и моя душа запросилась на волю.
Очаровательная нимфа, почувствовав себя полноправной хозяйкой в моих пенатах, показала свою истинную натуру — жадную, деспотичную и блудливую. Под напором этих «достоинств» все ее прелести отошли на задний план и перестали будоражить мое воображение.
В один прекрасный день я высунулся из своего угла и робко предложил:
— Может, нам стоит расстаться?
Ответ был молниеносным и не терпящим возражений.
— Даже не думай! Стой молча, где стоишь, и жди, когда тебя о чем-то спросят!
Не найдя слов для достойного ответа, я вернулся на свое место и, закрыв глаза, предался размышлениям о том, как бы избавиться от этой бестии. Но как ни напрягал свои извилины, ничего путного в голову не приходило, кроме как прибить ее. «Отложим до лучших времен», — решил я и поплыл дальше по течению в ожидании подходящего момента.