Кулаки. Часть 1 Детство. Глава 9 Предки

      
      Открываю дверь комнаты – вижу сияющую мать, а в комнате какие-то незнакомые люди: пожилые мужик и баба, молодая симпатичная деваха.
- А-а-а, наконец, пришёл, проходи Толя! Знакомься, это - твои бабушка и дедушка, а это - тётя. Они приехали к нам в гости.
Не знаю почему, но у меня сверкнула тут же мысль: «Это сколько же надо шпика, чтобы прокормить такую ораву!».
- Толя, ну, что стоишь, проходи, это мама и папа твоего отца.
Бабуля подошла, обняла меня и произнесла: «Ты, дитятко, - «вылитый» отец» и поцеловала в темя. Дед сидел чинно на стуле, подтянул  меня за руку к себе, похлопал по спине: «Хорош! Хорош работник будешь!»  А молодая моя тётка вытащила свою руку из-за спины, как будто она была там у неё привязана, и подаёт мне леденец.
- Я что, маленький что ли?
- Да бери, не стесняйся!
- Вот ещё стесняться! - взяв леденец, прошёл к столу и положил на тарелку.
- Ну, конечно, это - маленький Геннадий, - проговорила бабушка, сравнивая меня с отцом, а сама концом платка, который покрывал её плечи, смахнула накатившуюся слезу.
- Подойди сюда, – проговорила бабушка.
Я подошёл. Бабушка взяла со стола фотографию, которую я почему-то не заметил, показывая её мне, говорит:
- Это твой отец. Фотографию он прислал нам перед уходом на фронт. Анна, на, прочти, что там написано, – и подаёт фото своей младшей дочери.
Анна читает: «На добрую память моим дорогим родителям от вашего сына и брата. Не забывайте меня, какой я был. Мой сын вырастет, вы на него посмотрите и вспомните про меня. Только не забывайте про моего сына, он подрастёт и придёт к вам вместо меня. Он будет вам сын. До свидания, мои дорогие родители».
Анна, дочитывая послание, рыдала, слёзы ручьём текли из глаз. Дед наклонился над столом, обнял голову руками и только пальцы хрустели от судорожных сжиманий в кулаки. Мама с бабушкой, обнявшись, тихо плакали друг другу в плечо. Я стоял и не знал, что мне делать, хотя комок подкатил к горлу, но своим вопросом «А откуда эта фотография у вас?» я видно сбил напряжение.
- Твой отец её прислал нам, я же тебе, внучок, рассказывала, – бабушка пришла в себя, вытирая слёзы.
Дед встал и вышел из комнаты.
- А теперь эта фотография - твоя.
- Как, я могу её взять?
- Да, дитятко, бери, бери. Мы теперь знаем тебя и уже не расстанемся никогда.
В то время я ещё ничего не знал  о своём отце, кроме того, что на войну он был призван в танковую бригаду, что воевал он командиром танка, что пришла на него бумага, в которой было написано, что он пропал без вести. Из-за этого нас сразу лишили аттестата, присланного отцом, по которому мы с мамой получали командирский паёк. Правда, у мамы был ещё один аттестат, который прислал брат отца - дядя Афанасий. Он не был женат, у него не было даже девушки, а родители были репрессированы, находились в ссылке, и свой офицерский аттестат он выслал нам - это была поддержка, чтобы не умереть с голоду. А о бабушке и дедушке я совершенно ничего не знал - мама избегала разговора на эту тему.
  Спустя много лет я узнал, что мои предки были раскулачены и сосланы в ссылку на Северный Урал, где вместе с крымскими татарами дед и его два сына валили и сплавляли лес, что за десять кубов заготовленного леса выдавался паёк - булка хлеба. Крымские татары от непривычного труда вскоре все вымерли, а российские кулаки, на то они и кулаки, приспособились.  Буквально перезимовав в вырытой землянке, ранней весной начали строить рубленный дом. Комендантом ссылки не воспрещалась эта инициатива, но не в ущерб основной работе. Дед с сыновьями «ходил» в лучших работниках по сплаву, а бабушка стала трудиться в детском садике поваром. Отец через два года проживания в ссылке бежал, прихватив с собой младшего брата Афанасия – так появился я. Но всего этого мне в то время было неведомо, поэтому через дня четыре после общего проживания у нас в комнате мама вдруг говорит мне:
- Слушай, сын. Дедушка с бабушкой завтра уезжают, хотят забрать тебя с собой. Как ты смотришь на это?
- А куда, мама?
- Туда, где они собираются жить.
- Я согласен.
- Ну и ладно.
Видно обговорив  между собой все вопросы, взрослые начали готовиться к отъезду. Бабушка занялась перетапливанием сливочного масла, которое привезли с севера, от коровы, заведённой в ссылке, конечно, продав её и выстроенный дом. А тут ещё дед ходил на рынок продавал уже топлёное масло, так как сливочное было трудно сохранить при жаркой летней погоде. Три здоровых куска масла в льняных чистых тряпицах плавали в трёх вёдрах с холодной ключевой водой, и моя обязанность была следить - нагретую воду менять на холодную - ключевую - тут уж не до улицы. Друзья удивлялись, что это я в день по десятку раз с бидоном бегаю на ключ за холодной водой. Часто в спину раздавался крик: «Эй, водонос-Толяй, не обопьёшься случайно? Когда покажешься на улице?»
              Но всё это было ерунда по сравнению с тем, что вечером деда, возвращаясь с базара, нёс в руке двухколёсный велосипед, о котором я и мечтать не мог. Дед поставил среди комнаты, конечно, уже не новый, но совершенно настоящий велосипед и сказал:
- На, внучек, владей. Это теперь твоя машина.
Смотрю на маму: у неё блестят глаза, наверное, от накатившегося чувства, а бабуля, улыбаясь, говорит нам:
- Твой отец завещал нам заботиться о тебе.
                Я закричал от радости:
- У меня появился самый настоящий детский велосипед!
Появилось желание удивить своих друзей подарком. Выношу его на улицу, сажусь на велосипед и с первого раза еду, накручивая педалями. Подъезжаю к группе своих друзей.
                - Это у тебя откедова тарантас?
- Не тарантас, а «велик».  Дед с бабкой подарили.
- Они, что, - буржуи что ли?
- Какие тебе буржуи? Просто заехали в гости и сделали подарок.
- Ну, давай, оценим твой подарок.
И велосипед пошёл по рукам. Когда все накатались, а кто- то и нападался, подвели черту, что это здорово иметь «велик», что мне повезло с дедами. А Капифон сразу забил:
- Чур, завтра я катаюсь первым!
- Не получится, - говорю я.
- А что?
- Я завтра уезжаю с дедушкой.
- Куда? – спрашивают ребята.
- Да я сам ещё не знаю.
- Финтишь, брат, - жадиной становишься.
- Нет, точно уезжаем.
- Ну, ладно, пацаны, давайте по домам. А если точно уезжаешь, то счастливого тебе пути… А жаль. Хотелось бы ещё покататься, - разговорился Капифон.