Есть такой технический термин — «усталость материала». Который, в силу собственного гуманитарного склада, вдруг захотелось переделать в термин физиологический. Причем, еще и перевести в среду некоторого обобщения.
Далее, уже в фигуральном смысле. Ходят такие люди по земной тверди — а на них мало того, сила тяжести давит, давление недружелюбной атмосферы; так оно же и норовит к этой земле припечатать. Да так, чтобы уже никогда более не подняться.
«Процесс постепенного накопления повреждений под действием напряжений» - во-во; и перенести это в образ человеческого сознания и психики.
Обобщенно говоря, лично мое наблюдение; сказать что население у нас устало – это еще слабо сказано. В стране, уже в тысяча первый раз, наступил период «временных трудностей». Разумеется у всех, кроме власть предержащих. Те, как обычно в такие периоды, уже ясно осознавая происходящее, пытаются воздействовать на простонародье в метафизическом смысле. А именно; «надо потерпеть», «народ и партия едины», «скоро обязательно будет лучше; но вот сейчас, надо еще немного налоги повысить и всякие сборы увеличить; страна в опасности».
Т. е. опять подсунуть публике, вместо той «тверди земной», платформу из идеологического бетона; о которой мордой шмякаться гораздо больнее, чем об обычный чернозем. Ну так ты и не падай.
Поболтали мы тут с одним гражданином про относительно недавнюю трагедию в Иркутске. Ту, где 76 человек преставилось от употребления метанола, вдруг оказавшегося в настойке для ванн. Ну и вышел на эту тему неявный спор. Интересным было то, что роли между нами распределились несколько своеобразно. Ибо оппонент мой, в этой дискуссии — характерный представитель «власть конечно обнаглела, но и ругаться на страну не надо; в целом, верной дорогой идем». А я, соответственно, раз разговор коснулся социальной сферы - «русофоб» и «нагнетатель». Но тут вышло, несколько навыворот (правда, с той точки зрения, которую я озвучиваю сейчас).
Что я в сущности сказал? «Люди как люди. Бухнуть захотели.» Денег, вестимо, нема; мало. Города в Сибири, во всех отношениях, очень депрессивные; а бесконечно тянущимися серо-белыми зимами, так и подавно: под конец февраля, уже на морозную луну подывывать начинаешь — а впереди еще минимум месяц снега и холодов. Там, среди этой почившей публики, наверняка, конечно, и синяки конченные были; которым, одна разница, не сегодня-завтра в холодную землю дорога: и без всякого метанола. Но, что-то подсказывает, что не все. Простой обыватель, марки, как правило, не собирает, и нумизматикой не увлекается. И единственное хобби — принять на грудь с таким же простым обывателем, у угла холодного дома; а после, порассуждать на тему международной политики (очень уж тема сейчас популярная). А так, в обычной жизни — вполне нормальный человек; знакомые скажут, «вот, на все руки мастер был; жена хорошая и дочка на пианино играет». Уволили его год назад, работы нормальной не нашел и т. д. Ну и «предавался», время от времени.
Вот так, примерно, я свою мысль, неглубокую, и озвучил. А в ответ услышал; «ну-уу, на-ча-ло-сь». Опять в стране все плохо у тебя значит, да?. Такая публика, как мой визави, как правило, люто терпеть не может, когда разговор переходит в болезненную социальную сферу, российской жизни. Недаром, было придумано выражение «люди у нас прекрасные (страна замечательная) — власть плохая (государство хреновое)». Сама по себе, это фраза, ни плохая, и ни хорошая — она совершенно бессмысленная; никакой реальной смысловой нагрузки в себе не несущая. Проще говоря — это обычная популистская нелепость, высосанная из пальца для того, чтобы как-то оправдать унылость вялотекущей российской действительности.
В ответ мне лекцию прочитали. Да, на тему здорового образа жизни.
Колоться не надо (кто же спорит, действительно; нежелательно). Пить не надо. Курить чего попало; и просто, легальный никотин вдыхать — тоже. Энергетики в себя вливать — этого еще не доставало. Кофе тоже нежелательно.
Зеленый чай можно? Онищенко вот разрешил — да, можно. И нечего придуриваться. Но в целом, чай, тоже, на сердце не лучшим образом действует.
И, вообще, организм, эндорфины сам должен вырабатывать; а вы своими стимуляторами, естественные процессы (а заодно, видимо и «целостность души и тела») губите. (По идее, вроде как дофамин — но мы оба не физиологи, нам простительно.)
Во всех отношениях, были мне приведены весомые постулаты; служащие веским пособием — как «не дойти до жизни такой», и не начать вливать в себя тот самый боярышник. Не стать, иными словами, асоциальным элементом. Но, как я уже написал выше, в первопричинах, скатывания людей на социальное дно, мы не сошлись. Меня уверяли, что нынешняя, давящая обстановка тут ни при чем — просто «общественный риск» отдельных маргинальных групп населения, виноват. Я, не испытывая никакого желания втягивать самого себя в столь тоскливый спор; ограничился сухим замечанием: когда эти самые «асоциальные слои», бухающие жидкость для ванн, каждый день пополняются новыми адептами — со скоростью необыкновенной. Тут уже не особо уместно говорить о том, что «так было всегда» — то уже не антиобщественные элементы, а громадная коллективная прослойка; эдакие задавленные жизнью граждане этой страны: которые, суммарно, образовали целую общность. Городских окраин, депрессивных спальных районов и заметенных снегом частных секторов. Зима, пустота, тишина; низко висящее зимнее небо: стаи бездомных собак бегают.
В панельных микрорайонах, днем, как правило, действительно стоит заунывная, тревожная тишина. А в зимние месяцы еще и помноженная надвое; все, кто трудоустроен — на работе, остальные сидят по домам. Под окнами, здесь, в Сибири, где я сейчас это пишу; и где находится Иркутск со своей метиловой трагедией — гигантские сугробы в человеческий рост. Такими, что даже детская площадка под моими окнами, полностью исчезла — из снега выглядывает только верхушка детских качелей.
Недели две назад, случилось по делам зайти в гости к знакомому, живущему в таком же панельном микрорайоне, в другой части города. То-это, пятое-десятое; «на посошок», чтобы домой ехать нескучно было. Тогда уж, попросил еще и сигарету, перед выходом.
Когда вышел из подъезда, нужно было пройти еще метров триста до ближайшей остановки. Картина вокруг преобладала как раз вся та, что я только что описал (и которая, в общем-то, ждала меня и у родного дома). У подъездного козырька стоял двухметровый, преувеличено жизнерадостный, гражданин.. Средних лет, в теплом, камуфляжном костюме. Появление, видимо за долгое, еще раннее вечернее время, первого человека у дверей десятиэтажки; его несказанно обрадовало. Первым же делом, этот лоб взялся за житейский тон и выдал; «ну, что, земляк; видишь полтинника не хватает». Интонация у него была так утвердительна и оптимистична; что сразу становилось понятно: перед ним вовремя явился хороший знакомый, который в столь любезной просьбе не откажет. Да я бы и не отказал; но все же отбрыкнулся, сказав «у меня банковская карта» (и это было правдой; не отдавать же мелочь на проезд из кармана).
Но тому, тоже, видимо не хотелось томится еще не пойми сколько времени, до пришествия следующего кандидата для пожертвований. А до конца рабочего дня, и появления человеческой активности вокруг, оставалось еще часа три. Поэтому мне преградили путь, и начали излагать деятельный план; сходить в ближайший супермаркет и отварить там литровый пакет с портвейном. На мою карту. А он мне, соответственно, сдачу с потраченной суммы возместит. И какой только динамичный разбег, не способна взять умственная деятельность человека, в стремлении срочно заткнуть дыры в пошатнувшемся, с похмелья, здоровье.
В итоге, кое-как отпихнув страждущего бугая, я быстрым шагом отправился к проезжей части. С собой у меня была испрошенная ранее сигарета, которую я имел неосторожность зажечь по пути. В итоге, через полминуты, мне преградил дорогу еще один местный житель, также нетрезвый; довольно хищного вида: но, в прочем, вполне мирно попросивший раскутится. Чувствовал я себя неуютно, и даже вполне виновато. Да что же такое; денег не дал, сигарет у меня своих не было. И эту надо было выбросить. Потому как отвязавшись от второго аборигена, уже у остановки, я столкнулся с третьим. Тому тоже хотелось курить; он был понаглее, и их всей троицы, находился в наиболее сильном алкогольном опьянении. Тон его, отчасти, напоминал манеры дядьки у подъезда, разве что был более требовательным (что я могу сказать, спьяну действительно очень хочется затянутся, знаю как почти бывший курильщик).
Ну так и что. Я благополучно дождался автобуса и укатил в сторону дома. Как ни странно, и здесь были свои плюсы; народ бухает, но даже будучи нетрезвым, стал заметно обходительнее. Раньше вот (вполне обоснованно), пугали «не соваться на район», от беды подальше; а просьба «дать закурить», нередко несла в себе прямую угрозу. А сейчас, вполне даже ничего; без хамства: обычные просьбы посодействовать, по мере возможности. Не касаясь частностей, да, люди как люди. Нездоровая экономическая ситуация в государстве. И вот уже «геополитический вопрос» родины их испортил. Последнее, можно воспринимать как шутку.