Рыцарь Грааля ч. 1. Второе издание

(Публицистическая повесть) 
Всем, обуреваемым страстями,
и  борющимся против этого.
Всем, кто  совершает добро,
и кто погряз в грехах, посвящаю.

Уважаемый Виктор Як, (возможно Яковлевич?), я прочитал несколько Ваших рассказов, миниатюр, а потом решил прочитать первую из опубликованных Вами вещей "Рыцарь Грааля". Скажу прямо - Ваша повесть, на мой взгляд, не идет в сравнение со всем остальным, написанным Вами. Впечатление сильнейшее. Иногда кажется, что Вы сами в том обкоме были, не говоря уж о главном герое. Мастерски написано! Но не буду разбирать художественные достоинства повести, поскольку я не писатель и, тем более, не критик.
А такое выражение: "Общеизвестно, что собака норовит всегда бежать впереди хозяина", - встречаю в первый раз. Отлично сказано! СПАСИБО!
С уважением, А.Х.

Альберт Храптович   03.12.2016 10:26   

Хочу предупредить, что я писатель коротких рассказов. Поэтому мое мнение может быть не объективным. Все темы затронутые в произведении "Рыцарь Грааля" мне понравились, они актуальны и сейчас. Но их трудно воспринимать сразу все. Я бы предложила разбить всё произведение на главы. Выкладывать в интернете по главам. Желаю удачи.

Лариса Болотова   16.01.2016 21:05 


Повесть написана на основе реальных событий. Сановнее поведение руководителей Партии КПСС, их двойная мораль от Райкома до Обкома бытовали в то время. И как это бывает в жизни «забыты те, кто проклинали, но помнят тех, кого кляли». Глубокий конфликт межу Обкомом КПСС и будущим Генеральным конструктором самолетов СУ-27, СУ-35  Михаилом Петровичем Симоновым (здесь только отголоски этого конфликта) закончились тем, что Симонова М.П. будут помнить годы и десятилетия, а таких, как Толстиков, забыли уже давно.  Но не столь уж много случаев, когда рядовые члены Партии выступали против часто абсурдных решений высокопоставленных вельмож. И как здесь, едва не закончившийся трагедией для Героя повести. 
Здесь и ответ на вопрос, почему провалилась борьба за трезвый образ жизни. Нравственность и распущенность, сравнение постулатов Религии и существующих в то время принципов.
В этой книге – и  моя жизнь, и история жизни героев повести. В повести есть то, о чем не принято говорить, но что неизбежно сопровождает человечество  всю историю его развития.

Учитывая высказывания читателей, я разбил повесть на три части. В этой первой части 31 страница. Понимаю, что не у каждого хватит желания прочесть, но уверен, что разумного человека, не равнодушного к истории, которую мы прожили, не оставит равнодушным.

Если я окажусь не прав, "пусть каждый бросит в меня камень".
Успехов, благополучия каждому и вашим семьям.
 
Олежск, 1985г
«Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы прежде мне показали уголок, где не всегда есть место подвигам. "Всеобщее малодушие" - да ведь это спасение ото всех бед, это панацея, это предикат величайшего совершенства!»  В.Ерофеев «Москва – Петушки»

Секретарь Обкома КПСС
Свой рабочий день первый Секретарь Олежского Обкома коммунистической партии Советского Союза  Толстиков   начал, как обычно, втроем.
Референт Андрей принес  из  обкомовского буфета заказанные продукты, выложил  на дубовом столе  дневной график Секретаря: встречи, совещания,  посещение учреждений и предприятий, поездки в район.
На минуту он вытянулся в стойке, ожидая дополнительных указаний. Не получив в этот раз, он тут же растворился, словно маленький гномик в большом мире жизни.

Секретарь Лиза  бесшумно появилась в кабинете, прошла  в «потайную»  комнату, и  выставила  на  крышку стола, инкрустированную темным шпоном, два чайных прибора.
Толстиков, сколько себя помнит, всегда любил женщин. Они были для него не только праздником, но даже философией жизни, в которой он черпал, как из гейзера, теплоту и  блаженство.
Он многое познал в этой жизни. В институте он изучал диалектику Гегеля и философию Феербаха. Но никто, ни эти философы, ни Маркс не определились  с женской философией.

Женская философия, как и женская логика, - это особое состояние женской души, - размышлял Толстиков, - не понятая нами – мужчинами.
Загадочность женщины во всем. От восприятия мира, в котором  они живут,  до «воспроизводства» по Марксу этого мира  и понимания семьи.
Некоторые,   даже из современных женщин, считают, что Создатель, кто бы он ни был, подразумевал близкие отношения между мужчиной и женщиной только в момент, предшествующий  «воспроизводству».

Как много теряют  женщины и мужчины, живущие с ними рядом. Известно даже племя амазонок, которые приглашали к себе мужей только в этот период, нарушая законы  высшего блага.
К счастью, подобное не закономерность, а исключение.

Так думал Секретарь Обкома Партии, мысленно проговаривая слова классика, «ничто человеческое мне не чуждо».

От автора:
Заранее приношу свои извинения  за  часто  встречавшиеся  подробности  в изображении пороков в поступках и интимной жизни. Разве каждый из нас не знает, что добро соседствует с пороками: пьянство, обман, воровство, грабеж. И лишь одно, что присуще всему живому от собаки до человека – стремление к  личному удовольствию.

Вчера в «Правде»  Николай Филиппович прочитал Постановление  ЦК КПСС  «О мерах борьбы с пьянством». По многолетнему опыту партийной работы еще в столице одной из республик, и здесь в сибирском городе  он знал, что за выходом Постановлений ЦК следует интерес руководства высшего звена, вплоть до Первого лица Партии о выполнении такового в низших сферах. 

И потому Толстиков с утра  после  приятного чаепития с секретаршей Лизой стал обзванивать  первых секретарей  городов области. Как он говорил в таких случаях, - «вливать в них жизнь».
Днем он встретился с первым  секретарем  Городского комитета Партии Комаровым. Ассоциация, связанная с фамилией, вызвала неприятные воспоминания. Там в Катрани - Мухин, а здесь -Комаров. Случайность или судьба?
Хочешь -  не хочешь, а приходится работать с теми, кого судьба поставили рядом.

- Если не имеешь рядом кого желаешь, то желай, кого имеешь. - Это слова  его  прежнего референта Фуата Рахимова. 
Маленький татарин – так называл его Толстиков, оказался шустрым и  преданным ему.
Если  по существу, Толстиков  не любил и Комарова за его самостоятельность и независимость. того.
Однако с Комаровым пришлось решать о переводе в Обком  Герову.  Та работала в Горкоме третьим секретарем по идеологии.

За работой Геровой  Толстиков  наблюдал   весь год. Толковая баба, - работящая и красивая, - думал  он.  И у него имелись кое-какие  намерения о более тесном сотрудничестве с ней, и не только в работе. Красивые одинокие женщины должны быть одомашнены  мужчинами.

Но, как ни странно, Комаров сразу согласился на перевод Геровой. Такое легкое согласие порядком смутило Толстикова. Уж, не «казачка» ли он приобрел?    
Вечером  он  и заведующий отделом торговли Обкома КПСС  Петров  засиделись допоздна в просторном кабинете    первого.

Тяжелая дубовая дверь неслышно открылась  и на пороге, как русалка из пены, возникла  секретарь Лиза - молодая женщина с миловидным лицом и ярко очерченной талией.
- Николай Филиппович, - произнесла секретарь обволакивающим голосом, Михаил Сергеевич  звонит. Последнее слово она произнесла с неправильным ударением. Толстиков  с улыбкой глянул на секретаршу. С ней он работал  уже  более  трех лет, а она  до сих пор  не усвоила  партийную терминологию. Но это не только не мешало Толстикову общение с секретаршей, но и дополнительно возбуждало его этими милыми недостатками.

Недостатки женщин, - считал Толстиков, - это их достоинства. Иногда трудно отличить одно от другого.
С последней  черноглазой   Альбиной  они тесно общались более пяти лет к взаимному удовольствию.  Так ему казалось. Получив новую должность, он предлагал  ей, переехать в Сибирь, но та отказалась, поцеловав его на прощание со словами:  «Я, Николай Филиппович, не декабристка. И тем более с непонятным статусом»,
- А если бы я изменил твой статус, тогда? – спросил он, ожидая и боясь положительного ответа.
- Тоже нет -  твердо без сожаления сказала она.

Странные эти женщины, - подумал Толстиков, протягивая руку к телефонному аппарату
За продолжительный срок становления своей карьеры его референт Фуат Рахимов всегда удачно находил молоденьких девушек, соответствующих его вкусу. Фуат сам был порядочным волокитой. Если  по-русски, бабником.
Толстиков  без суеты и помпезности снял  трубку яркой белизны и  волжским говором сказал:
- Слушаю Вас, Михаил Сергеевич.

В трубке раздался убаюкивающе  спокойный, как у постели ребенка, голос:
- Надеюсь, читали  и поддерживаете  Постановление ЦК?
-Так иначе и быть не может, Михаил Сергеевич.
Московский голос продолжал долгий монолог, а Толстиков только изредка мог вставить «да», «хорошо» или иные подобные слова, чтоб показать заинтересованность к говорившему человеку.
Положив на рычаг трубку, он, не скрывая усталости, произнес:
- Прямо таки, птица феникс.


Он встал из-за стола и, неслышно для своего грузного тела,  ступая по красной ковровой дорожке, подошел  к бару – холодильнику,  и вернулся с графинчиком, в котором, как не раз уже пробовал заведующий  отделом торговли Анатолий Тарасович, всегда плескался армянский  пятизвездный  коньяк.
 Петров, хотя и недавно перешел на работу в аппарат Обкома, но уже многое усвоил из особенностей  «слуг» народа. Многое он  воспринимал негативно, но, как большинство советских граждан, соблюдал  принцип Галилея:
«Он знал, что вертится земля, но у него была семья»

Толстиков  усмехнулся, и устало переместил тело в кресле. Он порядком устал за день. 
-Идея  Егора, тут к бабке не ходи. На бюст зарабатывает. А про бюджет, так ты прав. Уменьшится продажа спиртного, снизится поступление  «пьяных» денег в бюджет.
Толстиков взял в руки застоявшуюся бутылку и, разлив по маленьким хрустальным рюмкам коньяк, сказал:
- Наш человек не устает верить в чудеса. Я мог бы двумя руками за Постановление по борьбе с пьянством, если б не уверенность – не время борьбы за трезвость.  К тому ж, одними запретительными мерами нам это зло не победить. .
Он поднял за тонкую ножку рюмку и, подмигнув Петрову, ернически произнес:
- Предлагаю выпить за трезвый образ жизни. Как сказал Генеральный – за «Добровольное общество борьбы за трезвость».

Заглянула секретарша Лиза:
-Я Вам нужна, Николай Филиппович?
Лиза была на двадцать лет младше Толстикова, и обычно он обращался с ней на «ты», но когда захлестывало мужское желание, он незаметно для себя переходил на уважительное «вы». И это для Лизы служило сигналом боевой готовности.
- Да, да, Лизавета  Ивановна, я должен вам надиктовать.

Толстиков, случалось, диктовал ей свои жизненные впечатления. Но сегодня после  многочисленных встреч и этого неожиданного Постановления, он почувствовал какую-то пустоту. И потому ему хотелось побыть наедине  с ней без излишних забот.
Улыбнувшись еще не выпитой пятой рюмке, он остановил свой взгляд на щетинистой прическе Петрова:
-Ты, Анатолий Тарасович, в моем аппарате человек новый. Что к чему разобрался. Умом крепок. Да и выпить -  не дурак.  Но, чтоб  без пионерских принципов.  Я этого не люблю.

Он переместился в кресле, подаренном ему секретарем  тульского Обкома, Тот подарил ему это кресло и ружье со словами:
- Кресло, чтоб располагаться, а ружье, чтоб обороняться.
Подобные подарки  служили показателем расположения секретарей, и они по меркам самого высшего звена были детскими игрушками. Уже при его сознательной жизни, когда он еще только начинал работу в Комсомоле, Хрущев подарил Украине Крым. А, говорят, Ленин хотел подарить Коллонтай целый дворец. Хотел или все же подарил, какая разница? Важны намерения, которыми живет каждый человек.
Без всякого перехода он спросил:
-Спрошу напрямик.  Как сам–то  насчет моральной устойчивости?
Петров улыбнулся. Улыбка казалась прямодушной, исключающей фальшь.

Толстиков ткнул пальцем над столом:
– Семья, это - святое. На этом наша нравственная идеология стоит.

ЗАВ.ОТДЕЛОМ  КПСС
Зав. отделом торговли Обкома  КПСС Петров, если быть откровенным не разделял мнение  ЦК по такому  сакраментальному вопросу, как борьба с пьянством. И Первый, как он успел рюмочно познакомиться, хотя и умеренно, но не чужд был исконно русской привычки. И потому, пригласив на совещание руководителей торговли, он обдумывал, какие нетрадиционные задачи он должен перед ними поставить. С этого момента  уменьшатся  «пьяные» доходы от продажи вино – водочных изделий. Петров понимал, что план по доходам он обязан выполнять.

Грусти, не грусти, а стране нужны деньги. Он, исходя из жизненного опыта, представил, как  бестолковые формалисты  кинутся рубить виноградники, исполняя Постановление ЦК. В отличие от того, когда, выполняя решение Хрущева, кинулись  выращивать кукурузу даже за полярным кругом.
Петров подготовил нестандартное решение, что называется на грани фола – закупить  хороших вин.

На немой  вопрос городского начальника управления города Саютина он пояснил: пока не вырубили виноградники.
На предложение заведующего отделом торговли Обкома Партии  и удивление Саютина, которому, Цюрупа, возглавляющий областное управление торговли незаметно подмигнул и произнес:
- Я правильно, Анатолий  Тарасович понял Ваше распоряжение – произвести широкий закуп дорого стоящих вин?

Он с льстивой улыбкой, глядя прямо в глаза Петрову, продолжил:
  -Я понимаю,  как Вы сказали, щоб  пока другие пужаются, а поставщики не подвинтили  цену мы уже трошки на коне.
- Вы правильно поняли, товарищ Цюрупа,  - сухо сказал Петров, – борьба за трезвый образ жизни  и забота о  финансовом бюджете в дальнейшем. Так сказать, одной рукой – два арбуза.
Они еще долго обсуждали  Постановление ЦК и предстоящую областную конференцию  всесоюзного общества борьбы за трезвость
- Спрос за выполнение плана, а значит накопление областного бюджета, и Постановления ЦК равнозначны. – Петров провел рукой по «ежику» волос, прикинув, когда надо идти в парикмахерскую и продолжил - Вы согласны, товарищ Цюрупа, с моим предложением?
Тот  поспешно кивнул.

Оба вышли  из кабинета неторопливо и спокойно. Но за чуть  не прикрытой  дверью кто-то из них произнес:
- Одной рукой и сисю, и писю?
Петров понимал  неправомочность своего распоряжения на сегодняшний день. Во всяком случае, в этом есть определенный риск, направленный во благо, но может быть не понят при любой проверке.
И сейчас после ухода «торговцев» и этих слов, произнесенных явно в его адрес, он вспомнил притчу о последней трапезе Иисуса Христа  с его апостолами. Именно тогда, как говорится в религиозном учении, он предсказал  будущее предательство одного из них.
Интересно, - подумал он, - кто из этих двоих, сделает первый шаг в прокуратуру?

                БЕЗ ЖЕНЩИН ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ НА СВЕТЕ.
Из отсутствия  средств пролетарий вынужден продавать свой труд капиталу. По той же причине женщина в качестве проститутки, содержантки или жены предлагает себя мужчине. Так писала А.Колонтай.

Главное в партийной работе – оперативность. Срочно откликнуться на указания сверху – рассуждал Толстиков.
Рабочий день заканчивался. Сегодня его  новый  референт Андрей, напомнив ему о завтрашней встрече с китайской делегацией, ждал дальнейших указаний
- Помню, спасибо, - откликнулся Толстиков, не поднимая головы.

Андрей был хорошим и  исполнительным парнем. Это у него не отнимешь. Но нет у Толстикова с ним родства душ. Необходимого качества, чтоб принимать его   благо настроенным рассудком.
За долгие годы его работы в партийном аппарате, у него из личного окружения менялись и секретари,  и референты. Но занозой в сердце осталась секретарша Альбина, сродни  греческим гетерам, да его последний референт Фуат Рахимов, с которым, несмотря на разницу в возрасте, у него установились доверительные отношения.

Он приметил  Фуата, как человека, который ему нужен,  на областной партийной конференции. Тогда несколько секретарей   сельских районов критиковали  Рахимова – секретаря  областной комсомольской конференции за распущенность и пьянки, которые тот, учинял, в районах. Нет, не пороки понравились Толстикову, а то, как тот сумел дипломатически выйти из редкой, а значит необычно  щекотливой обстановки.

Тогда его осенило, что Рахимов именно тот человек.
Он читал не раз о том, как режиссеры подбирают артистов на главные роли. Вначале на  подсознательном уровне, а потом уже на кино пробах
Правда,  знакомый ему режиссер театра в разговоре  с ним на тему подбора артисток, открыл, часто имеющий место, принцип: «Хочешь на экран, ложись на диван».
Толстиков осуждающе сказал:
- Извини, но это аморально принуждать к подобному женщину.

Режиссер усмехнулся:
- Напротив, свобода выбора и проверка любви к кино. А в отношениях  начальника с подчиненной ему женщиной, это разве не так?
Но Толстиков не согласился:
- Что касается начальника и подчиненной, то здесь ты не прав.  Женщина вправе не идти на такую работу. А поступив, на притязания начальника может ответить отказом. И даже подать в суд. И на ее стороне закон. Наши советские законы гуманны.

Режиссер отрицательно покачал головой:
-Женщина по природе своей не свободна, – продолжал  он. Она без мужчины не может родить. И в постели властелин - мужчина. Свобода, за которую ратовала Клара Цеткин  и Коллонтай, так и не осуществилась.

Режиссер посмотрел на Толстикова, словно пытаясь  угадать его ответ:
- Вспомните, что писала Коллонтай. Она понимала, что  как рабочий продает свой труд из отсутствия средств, так и женщина, заметь, по этой же причине не только в качестве проститутки, но и любовницы, и даже жены предлагает себя мужчине.

Толстиков  несколько раз хлопнул узкими ладонями:
- Для большевиков подобное, - не новость. Ленин говорил, что успех революции зависит от того, насколько в нем участвуют женщины.

Режиссер решительно опроверг Толстикова:
- Демагогии мы от различных благодетелей наслушались, во! – Он ребром ладони провел по горлу. - Также как о демократии и нравственности.
Разговор шел в театре. Они сидели в креслах рядом, касаясь локтями друг друга. Режиссер был московский, а в Катрани он ставил, нашумевшую своими откровениями, драму. Драму не в детективном жанре, а драму в осознании того, в чем запутался  герой.

С режиссером  они дружили еще с комсомольских времен, и могли позволить себе откровенный разговор. Спектакль закончился. Разошлись зрители, ушли артисты. Они были одни в пустом зале.
- Ты знаешь, сколько я пробивал эту пьесу? Два года. И это при брежневской  «демократии». А нравственность, за которую вы ратуете и наказываете? Скажи, Николай, есть ли в твоем аппарате хотя бы один мужик, не имеющий любовницы.

Толстиков усмехнулся: «Вспомнился анекдот. Дочь – ученица 10 класса женской школы рассказывает  матери».
-Вчера нас проверяла врач – гинеколог. Из всего класса только одна девушка.
-Надеюсь, - это ты, доченька?
- Нет, мама. Это учительница.
Режиссер встал, поднялся на сцену, чтоб поправить не полностью закрывшийся занавес.
Он все еще находился, как подумал Толстиков, в своем  спектакле - драме человека, не принятого обществом.

Режиссер словно подслушал  его мысли:
- Если действия одного человека не принимаются обществом, то виноват не человек, а государство. Единство индивидуума и государства  только в понимании государством  интереса этого человека.

- Слушай, - сказал Толстиков, - я подбираю секретаря по идеологии. Пошел бы ко мне?
- К тебе, да. В аппарат – нет. И,  как  говорится, без комментариев.

Может быть, и прав был вождь, чтобы изменить любое общество, достаточно изменить сущность женщины – ее роль, духовное и моральное предназначение, - подумал Секретарь. Тогда он уже был вторым Секретарем Обкома Партии  в республике.
Он предложил подвести режиссера до гостиницы, но тот отказался:
- Лучше пройдусь. – Спасибо, Николай.
Как мало осталось друзей и соратников, которые вот также по имени называли  и откровенно разговаривали бы с ним.
Он снова тогда мыслями вернулся к Рахимову. 
 
Ему нужен  был человек с умом и нюхом лисы, а  преданностью собаки.
Секретарю Обкома нельзя расслабляться. Надо, чтоб его и уважали, и боялись. Любое уважение на строгости стоит,- думал Толстиков. - И потому никому не показывай свое расположение, кроме женщин. Да и то не в полной мере. Эти сороки тебе на шею сядут, да еще и стрекотать о Любви  начнут.

 Желание пришло к нему  при утреннем чаепития. Толстиков смотрел на Лизу, преданными «щенячьими» глазами, внутренне поскуливая от  этого томительного желания.
Он представил себя со стороны, одновременно стыдясь и восхищаясь собой. Мелькнула мысль, - если бы кто увидел  сурового Секретаря у ног Королевы? Но эта мысль тут же растворилась от  прикосновения к ней.

Он ослабевшими пальцами завязывал галстук и краем глаза поглядывал  на Лизу. Красива, чертовка, - продолжал он молчаливое общение. Благостное состояние  разлилось по телу.
Женщины созданы для счастья  мужчин. Господь, - Толстиков улыбнулся, - если, конечно, ты есть, тоже ведь мужик. И потому решил по - мужски. Что делать было одинокому Адаму? Вот и создал  женщину. Правильно решил проблему. Как говорят педагоги, – проблемную ситуацию разрулил. 
Или  старому и самому стало скучно?  Прости меня, грешного, - нарочито набожно подумал он.  Не  к ситуации будь подумано.

Он посмотрел на ее тонкие руки. Одна,  поспешно метнувшаяся к розовым соскам грудей, вторая -  суетливо кинувшаяся вниз. Толстиков шутливо, но с легким оттенком осуждения, сказал:
-Не помешала бы и третья рука?
Лиза ничего не ответила.

Толстиков боготворил женщин. Атеистом он был убежденным,  и, не зная, верить ли Дарвину  о происхождении человека, или неведомой  космической вселенной, что создала  на земле это чудо – Женщину. И дала ей возможность создавать себе подобных  - девок и пацанов. 
В голове еще плескался коньяк. Хотя он и выпил для порядку. Не предложишь даже собственной секретарше   сразу лечь на стоявший в   потайной комнате за стенкой диван. Правило ухаживания негласное, но его нельзя обойти.

С  женой – иное. Жена – это твоя ответственность, она в твоей семье. А семья – это два близких тебе человека. Жена и сын. И  без исключения, если он уже взрослый и есть  внуки. Жена – это устоявшаяся Любовь. Жить без Любви – нечестно, подло и тошно, а главное – безнравственно.  По большому счету – аморально.

Иное – секретарша. Достаточно лишь  мужского уважения. Любовь разрушает отношения. Появляется привязанность, а это лишнее.
Секретарши сродни гетере.  Могут они совмещать и то, и другое. И в деле, и  в постели. А постель и Любовь – вполне  даже раздельные субстанции.

Толстиков быстро забывал женщин, что были на нижних ступенях его карьеры. Но уходя от них вверх по карьерной лестнице, он не оставлял их на произвол судьбы, а  помогал, пока те не обретали новый надежный тыл.
Обещания с каждым повышением его  становились все  солиднее.
Альбине он обещал, что сделает квартиру, но впервые не сдержал обещание. Так жизнь сложилась. Долг остается. Пройду в ЦК, отдам старицей, – думал он. 
***
В его  ведомстве не было ни квартир, ни машин. Не было в его распоряжении  и каких-то других материальных благ.
Но было все. Только под началом других. А  те – другие, подчинялись  ему.  И стоило только сказать. Даже не приказать, а просто высказать желание. И оно будет исполнено. Великая сила власти, к которой он шел. Где на согнутых  коленях, где с карательным мечом. Не всегда без  потерь, но всегда с победой.

Кто  мог предположить, что этот выскочка Мухин  подсечет  его  крючком, как глупого карася. Видите ли, не поддержал новаторов, не способствовал развитию социальных объектов. И еще, и еще. Будто второй секретарь соткан только из недостатков.  А кто же тогда будет давать стране хлеб и мясо? Он так и сказал в тот роковой для него час, ожидая поддержки  и сочувствия своих товарищей по Партии. 
Члены бюро смотрели на него понимающе, но холодно. Говорил только Мухин. Приписал ему еще  и не тактичное поведение в быту.

Именно в быту. Хотя жена никому не жаловалась. Да и на что она смогла пожаловаться? На то, что приходит домой поздно? Так это стиль работы, не им установленный.  Об остальном она, как ему казалось, не догадывалась.
Знал кое-кто из членов бюро, но подобные факты никогда в его бытность не озвучивались, Негласно все служебные и неслужебные отношения между шефом и секретаршей считались априори нормальными, если не было жалоб.
И только, когда Мухин кончал  «эпитафию»,  Толстиков понял что момент «посыпать пеплом голову» он явно упустил.

Оказалось, что сам Министр по поводу ноу-хау обратился в ЦК. Так следовало со слов Секретаря горкома КПСС Мухина.  Министр  в данном случае за «уши притянут» Не тот характер.
  Что-то не срасталось в этой схеме. Все, как говорится, шито белыми нитками. Но инструктор  организационного отдела  ЦК Партии Воскобойников, присутствующий на заседании бюро Обкома,  молчал.

Толстиков знал сложившийся порядок после смерти Сталина. Все организационные вопросы решались за  «кулисами». А бюро – всего лишь видимость коллегиального решения.
Так он, Толстиков, оказался здесь в провинции.
Должность  Первого  секретаря Обкома в провинции – одна видимость повышения. Правда, если учесть, что при этом появляются  неограниченные возможности  в  Области, то не так уж  трагично. - Так думал он. - А как  говаривал Михайло Ломоносов, «богатство России Сибирью произрастать будет». Трагизм положения  - только в признании его человеком
***
« Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел. Сколько раз уже (тысячу раз), напившись или с похмелюги, проходил по Москве с севера на юг, с запада на восток, из конца в конец, насквозь и как попало - и ни разу не видел Кремля».     В.Ерофеев. «Москва – Петушки»

Вечером  домой  Толстикову позвонил Михаил Сергеевич.
- Как выполняется Постановление, Николай Филиппович?
 Не дав возможности ответить, продолжил:
- Пьянка была везде. И на производстве, и на кафедрах. Это я знаю по работе  Раисы Максимовны.  Посчитать, сколько водки выпито - хватило бы на помощь многим нуждающимся. Нас уже закалила ситуация, и мы знаем, кто есть ху на самом деле. Говорю то, что думаю. Точно так же, когда обо мне говорят, что думают, а даже не думая, говорят. Почему же я, думая, не могу сказать?

- Работаем, Михаил Сергеевич, - удалось вставить Толстикову.
- Продолжайте, товарищи. В любом деле главное нАчать.
Толстиков эту фразу  услышал впервые на  союзной партийной конференции. Так и сейчас, Генсек  произносил слово  «начать» с ударением на первом слоге.

Жена проснулась, когда он ложился в постель.
- Никакой личной жизни, - сказала она,  повернувшись к нему плотным  телом, от которого шел такой знакомый и родной запах.
Он не понял к кому она относит эти слова, но  на всякий случай, ответил:
- Устал я, милая, как соседский  спаниэль.
- Немудрено, он – активный кобель. Как не устать, - с усталой иронией  поддержала она.
Толстиков  положил руку на ее плечо, и, ощущая ее дыхание на своем лице, забылся в сладкой дреме.

Следуя  своим наблюдениям  и понятию оперативности, Толстиков уже на следующий день развернул  такую видимость работы по борьбе с пьянством  и так лихо, что даже сам  усмехался: «Порой не  успеваю за своими действиями».
***
В лицо мне дышит  рыжий конь…
«…каждый по-своему убивал свой досуг, ведь все-таки у каждого своя мечта и свой темперамент: один - вермут пил, другой, кто попроще одеколон "Свежесть", а кто с претензией - пил коньяк в международном аэропорту Шереметьево. И ложились спать».
В. Ерофеев

Владлен Ульянов, прочитав  в «Вечернем  городе»  статью «Трезвость  - норма жизни»,  был взволнован. Что-то толкнуло его в самое сердце. Казалось, какое ему дело.
В родительском доме было принято отмечать любые праздники застольями. Собирались все  родственники. Начиная от кровных, и, кончая кумовьями и сватьями.
Каждое застолье  знаменовалось бурным  употреблением самогонки, которую загодя по ночам  гнала  тетя Галя – мать двоюродного брата Генки.  Заканчивались они  тем, что дядя Паша – брат  матери  Владлена  засыпал за столом, едва ли не окунаясь головой в тарелку с салатом, которую мать  или кто-либо из женщин загодя отодвигали от него. Отца мать и ее сестра тетя Нюся  под руки доводили до кровати.
 Правда, до этого кульминационного  завершения праздника отец успевал  спеть песню про «коня»:
- «Ой мороз, мороз, не морозь меня. Не морозь меня, моего коня».

Муж тети Нюси  почти всегда находил повод  «придраться» к кому-либо из мужчин. Был он невысокого роста, и  когда дело доходило до драки,  он  с разбегу  «врезался» головой в живот противника.
И так почти в каждый праздник. В праздники гудела вся деревня. Но в будни не пили. Пьяницы были в деревне не в почете. Скорее даже изгоями. Словом,  презренными людьми.
Вспомнил и о Паше Абдуленок, - пьянице. Тот имел  четырех детей, но  не заботился о семье.

Память иногда подбрасывает такие факты и события, что невольно застыдишься своих воспоминаний. Родители после войны  купили  насыпной дом. В ограде дома  находился сарай с сеновалом над ним.
По соседству находился дом  тети Оли Кошкиной – матери  Виктора Кошкина. Виктор был главарем хулиганов правого берега реки Олежки. Случайно или с умыслом именно в этом месте зимой на речном льду Олежки проводилась проба сил двух враждующих ватаг – правобережных и левобережных. Предварительно каждая из ватаг подогревала себя самогоном. Правобережной  ватагой руководил Виктор.
О нем я расскажу позднее.

Именно здесь с сеновала мы с Генкой  впервые увидели  обнаженную женщину. Соседка тетя Оля Кошкина, обнажившись, поливала себя водой  из лейки. Вода  текла по шее на пышную грудь и спину, скатывалась  с округлых ягодиц, разбрызгиваясь у  земли.
Это великое, не осознанное  еще нами чудо. Какое волнение  испытывали мы с Генкой? Смесь удивления,  восторга и таинства, исходящие от впервые увиденной обнаженной женщины.
 
А на другой улице располагалась психиатрическая больница, называемая в народе «психушкой». Мог ли я предполагать, что  позже  сам стану ее «пациентом».

 

Олежск. Вспоминая Кошкина.
Странное отношение в течение достаточно большого жизненного периода испытывал я к нему.
Мое уважение к Виктору тогда началось с пятого класса. Нас  перевели из начальной школы в среднюю школу №1. Чтоб показать,  кто в доме хозяин, пацаны его ватаги стояли у дверей этой школы. Сам Виктор стоял в стороне, регулируя раздаваемые подзатыльники. Когда подошла моя очередь, Виктор  строго сказал:
-Этого не трожь. 

И потом  покровительственно добавил:
- Не дрейф, старик. Кто тронет – скажи. Враз, ноги выдерну и спички вставлю. Слышали,  мужики?
 Проходившие пятиклассники дружно закивали короткими чубчиками.
Виктор был старше меня, отсидел за хулиганство еще до совершеннолетия,  и как узнал я позже от родителей, нигде не работал.
Кошкиным я по-детски восхищался, никак не увязывая с его поступками.

Каждый человек должен совершить в жизни свой гражданский подвиг. Павка Корчагин, Павлик Морозов. Об этом и многом другом думал Владлен Ульянов, шагая в октябрьский Исполком. Сам он жил в центральном районе, но филиал вечернего техникума, в котором он работал сейчас, располагался в октябрьском.
Председатель октябрьского Исполкома Геннадий Иванович Рублев встретил его радушной улыбкой.
- Вы меня, наверное, забыли? – Неловко усаживаясь на предложенный стул, начал Владлен.
- Позвольте, не Вы ли приходили с письмом  в горком партии? – Он снял очки в металлической оправе, и застыл внимательным взглядом  на лице Владлена.

Ульянов,  польщено улыбнулся.
- И если память не изменяет об организации межотраслевого техникума?
- Спасибо, Геннадий Иванович, за поддержку. Так я как лектор общества «Знания», увидел  проблему города со стороны.
Сейчас письмо за подписью руководителей  и секретарей парткомов предприятий  находится у Секретаря Горкома Комарова.
- Зачем пожаловал сейчас? – хитровато спросил  Рублев.
И, узнав причину,  продолжил:
- Свежий ветер подул. Михаил Сергеевич руку на пульсе держит. Давно пора от пьянства избавиться.

Владлен  удивился высказанной искренности,  и это теплом отозвалось  в душе.
- А не боишься ответственности? Быть председателем ВДОБТ –  воз с поклажей. Встретишься  с непониманием. Ведь русский человек привык, знаете ли. - Он потер двумя пальцами выступающий кадык на тонкой интеллигентной шее.
-В вашем роду были пьяницы?
            -Пьяниц нет. Но много пьющие были, – несколько слукавил Владлен.
- А у меня брат от возлияния умер, – горестно сказал Рублев, и добавил:- Очень, архи нужная работа.

Он  стопкой сложил на столе бумаги и продолжил:
             - Первый секретарь Обкома присутствовал на активе области. А это сам понимаешь. А Владлен, спускаясь со второго этажа здания, где располагался Исполком,  стыдливо переживал, что сказал неправду. Порой сам человек и не предполагает, отчего поступил именно так.
Были в нашем роду пьяницы. – Размышлял Владлен.- Геннадий – двоюродный брат умер от неумеренной дозы спиртного.  Почему были? Родной брат стал алкоголиком, хотя и не сознается. Сосед по лестничной клетке спился. Но не стал говорить. Почему, он сам не мог объяснить.
-Пьянство – великое зло. – Искренне произнес Рублев.
                ***
Дышит рыжий конь, косит лиловым взглядом

«Так. Стакан зубровки. А потом - на Каляевской - другой стакан, только уже не зубровки, а кориандровой. Один мой знакомый говорил, что кориандровая действует на человека антигуманно, то есть, укрепляя все члены, ослабляет душу». В,Ерофеев «Москва – Петушки»

Выборное районное собрание состоялось. Владлену радоваться бы, как радуется человек, выполнивший одну из своих целей. Он - председатель общества борьбы за трезвость. Он заранее знал, что должность не оплачивается. Но сердцу не прикажешь. Толкнуло, повело. 
300 делегатов конференции  из  всех предприятий и организаций района. А такие «киты», как шинный, моторостроительный, самолетостроительный  заводы направили  сюда по десять и более человек. Но его поразило равнодушие присутствующих.
И лишь на первом ряду изредка кивали, разделяя его озабоченность. Здесь сидели работники Исполкома и Райкома Партии.

Он  вспомнил  состоявшееся ранее заседание штаба «Общества борьбы за трезвость».
Все члены штаба работают на солидных  должностях, но лишь в Гиндине - наркологе района, он видел поддержку. Говорили, спорили, а в конце заседания  Главный врач района удивленно спросил Владлена:
-Вы, что совсем не пьете?
- Совсем, - искренне ответил  тогда Владлен.
А сейчас, вспомнив об этом, ужаснулся. А ведь кроме него, да нарколога Гиндина, пожалуй, никто не прекратил эту вредную привычку?  Уважаемые люди?  Или всего лишь, облеченные  административной властью?

В докладе он  озвучил много цифр..
Он не мог равнодушно  произносить их. К середине 80-х годов потребление алкоголя на человека в год достигло по разным оценкам  11-14 литров на человека, включая младенцев.
А прямые и косвенные потери от него составляли около 120 млрд. рублей в год, что приблизительно равнялось двум годовым бюджетам страны на оборону.
Но эти и другие цифры не вызвали горького впечатления ни у делегатов, ни у членов Совета.

Вернувшись домой, Владлен  вновь и вновь  листал страницы доклада с ужасающими цифрами вреда алкоголя.  Жена Аля, проснувшись в два часа ночи с удивлением, смотрела на мужа:
- Ты еще не ложился?  Девчонки пришли? – успела она спросить, и  снова тихо захрапела.
Владлен ничего не ответил и тяжело вздохнул. Омрачала реакция  на это и на то, что в последнее время их личная жизнь с женой как-то кособоко пошла  для обоих.
Владлен  нет-нет, да вспомнит, как в первую брачную ночь, она попросила его «не начинать». Обидой тогда прошла просьба жены через него. Как копьем пронзила.  Может показаться, - мелочь. Если б не дальнейший ее взгляд:
- «Это» дается природой  только для производства детей».
Она так и говорила – для производства. «Но, если производство, то кровать – станок?» - ерничая, однажды добавил Владлен.
Жена обидчиво поджала  губы, но ничего не сказала и ушла на кухню.
                ***
Пастырь и овцы

«Куда не глянь, всё говорит о том, что жизнь совсем не без конца и края.
Хлестает по земле Пастух кнутом, Глаза Своим овечкам открывая»

На следующий день Рублеву позвонил первый секретарь  Обкома Толстиков. Не сказал, что называется, ни здравствуй, ни прощай, а сразу:
- Скажи-ка Рублев, кого избрали Председателем  районного Общества?
Рублев не удивился заинтересованности  Первого, а проникся важностью своей работы.  Еще бы,  на страницах всех газет только и  пестрели  мероприятия, цифры о вреде алкоголя и мерах борьбы с  «зеленым змием».
- Нашли, Николай Филиппович, надежного и заинтересованного человека.
- Мне не нужны твои характеристики. Какой возраст этого Ульянова? – строго спросил он
- Лет, - Рублев прикинул в уме и продолжил, - около пятидесяти.
-Имя?

Рублев не на шутку теперь встревожился. Такой  подробной заинтересованности  Первый никогда не проявлял ранее.
- Владлен Ильич.
Рублев слышал, как шуршал Толстиков бумагами.
- Отстранить, - почти крикнул Толстиков и повесил трубку. 

Рублев с Толстиковым  встречался несколько раз, да и то на массовых мероприятиях. И такого  грубого невежества тот не проявлял  никогда.
Несколько успокоившись, он подумал – высшее  руководство вскинется, пошумит, а потом забудет.
Однако сам решил   поговорить с первым Председателем общества борьбы за трезвость.

Когда появилась возможность в тесном календаре  его загрузки, он попросил секретаря  пригласить Ульянова к себе.
- Владлен Ильич,  Вы знакомы с Толстиковым? – спросил Рублев.
- Это долгая история, Геннадий Иванович.  Сплошная Шехерезада. А в чем Ваш интерес?
Рублев промолчал.
                ***
Не будешь же рассказывать Председателю Исполкома про детскую жизнь в деревне. Или о своем ортодоксальном характере, который проявился еще в раннем детстве.
То случилось еще пионерском лагере. Когда вошла вожатая, услышав разговоры в «мертвый» час, никто из ребят не сознался. А Владлен показал на тех, кто разговаривал. За это он получил не только прозвище « ябеда», но и увесистую оплеуху. Но Владлен гордился, что он оправдал свое имя. Владимир Ленин – Владлен. Так назвал его отец, - убежденный шофер – коммунист.

Но стыдно не было. А сквозь боль - лишь легкое удовлетворение.
И потом  он часто задумывался, - как поступил бы Павка Корчагин? «Жизнь дается  человеку один раз, и прожить ее надо, чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы» Павка Корчагин и Артур из книги  «Овод» были моими кумирами всю жизнь.
До  поступления в институт,  ни у кого не вызывало удивления довольно редкое имя, к тому ж в сочетании с отчеством и фамилией.

Но на первом курсе института кореец  Хо Ен Рок, с которым  я жил в одной комнате общежития, улыбаясь своей  доверительной улыбкой, сказал:
-Владлен – карашо. Владимир Ленин – карашо. Корея любит Ленин и ваша страна. Она  – наша мать.
Сейчас  - подумал тогда я, - Хо еще и про фамилию скажет.
  Хо - его фамилия, но мы -  студенты и до окончания института называли его по фамилии, не продолжил эту тему. 
Владлен Ульянов. Нарочно не придумаешь.

Но не в институте  только в семье позднее понял он, что не имя, не материальный достаток, и даже богатство не столь важны., как душевный комфорт. Стоит только включить память, как она начинает подсовывать факты и события, давно минувших дней.
                ***
.                Катрань
Поллюции – сродни революции.

Студентам, в число которых входил и Владлен,  институт предоставил общежитие. В  его комнатах были высокие потолки  металлические кровати,  в которых водились клопы. На простынях оставались следы раздавленных клопов, и по утрам каждый из  студентов комнаты старался быстро прикрыть одеялом свою кровать.
Но, как потом, выяснилось, каждый из студентов  скрывал не следы клопов, а влажные после ночи следы  на простынях.  Юноши – студенты  днем, кто мечтал, а кто реально встречался с девушками. В стихах почти каждый писал «сонеты» любимой, воспевая самое святое чувство, мысленно  преклоняя колени перед своей Дульсинеей, а природа брала свое.

И найти литературу по этому поводу в то время  было невозможно, даже  «днем с огнем»
Как и не было  таких источников в более поздний период их взросления
Позднее на ракетном полигоне Капустина Яра впервые услышал  Владлен от сотрудника фирмы Королева:
- У меня даже поллюции прекратились.
А дело было в том, что в столовой для солдат, работающих на полигоне,  в пищу и в чай подмешивали препараты, подавляющие мужскую активность. Кощунственная  установка военной медицины. А с другой стороны – как быть?
Ликвидировать призыв на военную службу?  Идти служить по желанию, кто готов на подобные муки? Или призывать на  мирную военную службу только семейных? Вопрос, думается и до сих пор требует глубоких размышлений.
*
Журналистика – опасное увлечение?

Как ни странно, но Владлен больше тяготел  к журналистике, чем к инженерной работе.   Журналистская, а позже и работа в Народном контроле,  увлекала его куда больше.
Статью о  материальных нарушениях  в детском комбинате, которую он подготовил по следам проверки  для  областной  газеты,  еще не успели  напечатать, как домой к Владлену пришла заведующая детским садом.
Но в данном случае интересна не сама статья, а реакция на проверку Народного Контроля.

Владлен очень удивился, когда секретарь Главного конструктора  Нонна передала ему телефонограмму. Его приглашали в Обком Комсомола
Владлен относился к Ноне и с сочувствием, и неприязненностью одновременно. Она рассказывала, что посадила за решетку парня, который  ее изнасиловал. И даже хвалилась этим.
Но где целомудренность, женская  святость и благородство ? А  может быть,  они – женщины  совсем  иные?


Катрань. Встреча с Толстиковым – секретарем Обкома Комсомола
Николай Толстиков был лет на десять старше Владлена. Невысокого роста, с короткой шеей и глазами, про которые говорят, – на выкате.
- Понимаешь, Влад, мы с тобой  из одного поколения. – он высокомерно взглянул на Владлена и продолжил, - ну разве мало тем, чтоб, так сказать,  оттачивать свое перо?  Дался тебе этот комбинат?  Я знаю Лидию и готов поручиться за нее. Могу  назвать тебе  десяток бабешек, строчи про них.   Перо можешь сточить  до основания.
- Николай, она приходила ко мне. Я еще раз поговорил с ней, но своего мнения не изменил.

Толстиков усмехнулся:
- Можно подумать, что не я – Секретарь Обкома, а ты.
Он неожиданно вспомнил, как его маленький сын, по - детски неправильно выговаривая слова, спросил  его:
- Папа, ты кем работаешь?
- Секретарем сынок.
- А тебя начальник за сигаретами не посылает? 

Тогда с сыном он только усмехнулся, а сейчас продолжил:
- Ты – не мальчик, Ульянов. Мало ли что,  этим  бабам взбредет в голову. Пусть сами и разбираются. А нам с тобой Коммунизм надо строить. И забери ты свою статью.
- А разве в Коммунизме будет принято замалчивать недостатки? И свои намерения я не изменю.
Толстиков, будто  услышал только последние его слова, и продолжал:
- А как же демократический централизм, подчинение снизу до верху,  если ты комсомолец и знаешь Устав ВЛКСМ.
 - Более того, я – член Партии. И знаю, что принуждение руководителя кого бы не было, ничего общего не имеет с демократическим централизмом.  Это грубый диктат.
- Элефантум экс муска факис. Ты делаешь из мухи слона. Жалко, - сказал  Николай, - разговор не состоялся. К сожалению, не тридцать седьмой год.
-Мне  уже говорили об этом в Райкоме Партии. Правда, по другому поводу. К счастью, в самом деле, - не тридцать седьмой.

Толстиков встал, и Владлен подумал,  что он вызовет конвой, и на него наденут наручники. Но Секретарь тут же сел.
- А про Ваши ноу-хау я так скажу, - он, как показалось Владлену,  с некоторым даже сочувствием взглянул в его сторону:
– Заигрались вы, ребята. Так можешь и передать своим соратникам..
Владлен  шел по коридору, ощущая в себе  неприязнь и к Толстикову, и к яркой красной дорожке, выложенной по всему длинному коридору.

И еще – подавленность в настроении, что нарастала по мере удаления от кабинета. Она должна была уменьшаться по асимптоте – геометрической кривой,  приближающейся  к горизонтальной оси вначале резко, а затеи почти параллельно ей. Но подавленность и незащищенность возрастали по параболе.
Не превысил ли он своих полномочий  комсомольца и гражданина? За что его угрожающе упрекал Толстиков? Да в своих статьях он рассказывал о различных жизненных ситуациях, где добро и зло человеческих отношений с калейдоскопической  скоростью менялись местами. И статья о заведующей детским комбинатом из той же серии.

Стоп – подумал я. Ведь Толстиков ни разу не ссылался на статью, а лишь на мои намерения опубликовать ее Он не читал ее. От этой догадки я остановился. Хотелось вернуться и высказать это Толстикову, но  сдержал себя.   
По возвращению в ОКБ он рассказал об этом Главному Конструктору Симакову.
- Влад, запомни: Комсомол – это глаза и уши  Партии, - ответил тот.
Владлен не понял тогда многозначительности слов и отшутился:
- Но уши должны быть чистыми?
- А за уши могут намылить шею, - пытливо посмотрел на него кумир.

Катрань, «Демократия» по-комсомольски.

«Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник; А входящий дверью есть пастырь овцам» От Иоанна
Владлен и сам не мог понять, отчего вдруг инструктор Райкома Софа, в очередное  посещение  ОКБ,  вдруг объявила ему, что на районной конференции его изберут членом Пленума Райкома Комсомола. Кстати, Первый секретарь райкома Комсомола Фуат Рахимов, предложил твою кандидатуру в состав Пленума.
Пленум Райкома, как записано в Уставе ВЛКСМ, – есть высший орган  комсомольской организации района.

Да, Владлен считал себя  активным комсомольцем, а к этому времени был  уже и членом Партии. В заявлении о приеме он написал - «хочу быть в первых рядах строителей Коммунизма».
Все члены комсомола  обязаны выполнять партийные Постановления, независимо от личного мнения. Так записано в Уставе ВЛКСМ. Он тогда искренне желал и готовился к этому.
- Так могут и не избрать, - с сомнением высказался он.
Инструктор Софа улыбнулась и  твердо пояснила:
- Такое исключено. Ну, просто не бывает. Не зря в Уставе записано – подчинение меньшинства большинству.
-А если вдруг меньшинство право? - с сомнением сказал Владлен.

Софа  с нескрываемым интересом   посмотрела в его сторону, но ничего не сказала. Владлену отчего-то показалось, что в ее глазах метнулся  осуждающий блеск.
- Выборы, - это всего лишь демократический фарс. Все будет так, как мы хотим.
Владлен  хотел спросить: кто это мы, но постеснялся.
Софа уже имела ребенка, но замужем не была. Впрочем, как потом убедился Владлен, так поступали  многие женщины и в комсомольских и партийных органах. Они считались женщинами, одиноко воспитывающими детей. Хотя те, жили  с мужчинами нормальной  семейной жизнью, но только без официальной регистрации.

И лишь позднее Владлен  распознает их тайное лукавство, что таким «одиноким» женщинам полагались денежные субсидии от Государства. Знание отечественных законов  помогало им жить -  компенсировало их малую зарплату.
Общественная работа в райкоме вначале в качестве члена бюро, а потом и внештатного секретаря дала ему многое: доброе отношение к людям, умение общаться, ценить успехи других.
Не усвоил он только одно – лицемерие и,  кажущуюся со стороны, святость некоторых комсомольских руководителей, с кем приходилось сталкиваться.  Ульянов  всегда был прямолинеен в высказываниях, и справедливо относил себя к ортодоксам.

Он часто вспоминал потом, как на заседании бюро Райкома разбирали  комсомольца соседнего предприятия.  Тот разошелся с женой, оставив маленького сына. И Владлен осудил и непримиримо отнесся к поступку парня.
 Это он предложил, а члены бюро  проголосовали за исключение того из комсомола. Недостойно комсомольцу опускаться до такого непристойного поведения. Так искренне тогда считал он. И лишь позднее осознал, что тогда парню не помогли, а испортили ему жизнь.
На его сомнение  тогда о процедуре выборов, Софа ответила:
- В списке  для голосования все  равны – и овцы, и Пастыри.
Владлен тогда не понял и не придал  ее словам никакого значения.

На  общественную работу уходило много времени, и потому он часто приходил домой поздно. Но жена относилась к его увлечениям с пониманием.
Жена  была красивой женщиной  не только  внешностью, но и душой. Так он считал. И за это любил ее.
В одной из книг Владлен прочитал, что великий физик Ландау делил мужское  сословие  на категории «красивистов», ценящих внешнюю  женскую красоту  и  «душистов» - тех, кому нравится в женщине характер,  доброта.
Владлен относил себя ко второй категории. Внешнюю красоту  девушек он если и замечал, то она не становилась в его восприятии определяющей. 
Но вне этих категорий была его жена. Его иногда смущало, что красота других женщин  не затрагивает  в нем природные чувства. И это даже несколько обескураживало его.
Парни, с которыми он общался вначале в институте, а потом и на работе в ОКБ Спортивной авиации, часто говорили о своих «победах». А ему это не было нужно. Он с удивлением  и радостью принимал ритм жизни, установленный им самим.
*
Олежск. Вспоминая  Кошкина
«Разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, наказывается лишением свободы на срок до десяти лет со штрафом…».Уголовный Кодекс  РФ
Директор школы  Лев Моисеевич подошел к Виктору, стоявшему со своими  двумя «адьютантами» у школы:
- Кошкин, когда в школу вернешься?
Владлену показалось, что его тон не был таким строгим, как в учительской, когда он распекал «нашкодившего» ученика.
- Так Вы меня исключили, Лев Тигрович, - развязно ответил Виктор.
- Правильно, Вася, не забыл еще, – в том же духе ответил директор.
- Почему это – Вася? – удивленно переспросил родственник Владлена?
-  Раскинь мозгами, - сердито сказал директор.

Виктор махнул рукой:
-Пошли, братва, а ты, Лев Мойшович, еще вспомнишь, как меня звать – величать.
- Ах, ты, щенок. Молоко материнское на губах не обсохло, а ты мне угрожаешь? Да я тебя засажу за решетку,- говорил директор, вскидывая голову вверх и, потряхивая смолистыми волосами.
Виктор  приложил большой палец к носу, а мизинцем  покрутил, словно циркулем перед лицом директора.

Владлен тогда учился в седьмом классе и подобное поведение он не разделял,  но считал тогда его даже смелым. Еще бы, директора боялись в школе все ученики. А тут не только открытое неподчинение, но и прямой вызов:
- «Я тебя не боюсь» – продемонстрировал Кошкин.
Пацаны разных классов, стоявшие у школы, затаили дыхание, делая, однако вид, что не видели и не слышали происходящего.
А Виктор, плотного телосложения, хотя и среднего роста  в глазах школьников казался великаном.
Он удалялся с достоинством,  равным королю.

Владлен стоял, не понимая себя. Кто-то другой руководил его чувствами и мыслями.
Странное дело, но он, знал, что брат соседки по дому тети Оли - отец Виктора  пришел  из «мест, не столь отдаленных». Знал, что  и тетя Оля не всегда чиста на руку, не говоря уже о самом Викторе, но воспринимал  его последнюю выходку  без осуждения. Если и не как подвиг, то, как браваду, достойную уважения.
- Виктор,  остепенись, - уже спокойно вслед уходящему  «атаману» и его двум приближенным,   произнес директор. – Можешь плохо закончить.

Виктор вернулся, и подошел почти вплотную к директору:
- Поздно, директор, - небрежно  бросил он. – Наши дороги  разошлись. Я никогда не любил  ходить в школе строем.
Директор властно взглянул на стоявших поодаль школьников:
- Всем марш на  урок. – Обычным командирским тоном  сказал он.
Школьники  повернулись, но удаляясь,  изредка оборачивались, чтоб взглянуть на происходящее.
- А ты, Владлен, задержись, - сказал директор,  обернувшись  в сторону  Ульянова.

Сейчас, - подумал Владлен, - он начнет спрашивать, как я отношусь к поведению своего родственника.
- Пусть Влад уйдет, - категорически не согласился с директором  Кошкин. - Зачем  привлекать бельмондо? Он все   равно   варганку крутить станет.
От автора –:(Бельмондо — отмороженный дурак., варганку крутить — говорить неправду, - воровской  жаргон).
-  Виктор, - миролюбиво  произнес директор, - ты ведь  в душе нормальный парень. Вот и Ульянова защищаешь, хотя не знаю, кем ты ему приходишься.
- Это он  мне приходится, возразил  тот, – и лаванду на меня не лей.

Директор укоризненно посмотрел на Кошкина:
- Ты и твоя банда грабите  наших ребятишек. Ты читал уголовный кодекс? 
Виктор  сделал несколько  шагов вдоль школьного забора:
- Жили мы с тобой дружно, директор,  но ты обидел кота.  А кот не прощает обиды.
- Ты мне лапшу на уши не двигай, - возмущенно говорил директор. - Я вашего брата повидал в тех местах.

Директор сейчас был действительно похож на  разъяренного льва. Черные,  как смоль волосы, покачивались в такт отрывистым его словам.
– Пришлось поработать три года среди таких, как ты. И всякое было. Но им  и тебе  не нужна история своей страны. У вас нет Родины, а есть лишь земля и  народ для разбоя и обогащения. 
- Кот на тебя обиделся, директор, – повторил  Кошкин  и вальяжно  удалился. За ним двинулись и два его  подельника.
-А ты все-таки ознакомься с Уголовным кодексом, – сказал вдогонку директор.
- Да пошел,ты…

Олежск, 1985г

«Сейчас, сейчас перечислю: во-первых, две бутылки кубанской по два шестьдесят две каждая, итого пять двадцать четыре. Дальше: две четвертинки российской, по рупь шестьдесят четыре, итого пять двадцать четыре плюс три двадцать восемь. Восемь рублей пятьдесят две копейки». В.Ерофеев «Москва – Петушки»
На совещание заведующих отделами Обкома, проводимое регулярно по понедельникам, в этот раз секретарь Обкома  Партии Толстиков дал команду пригласить и инструкторов.
Не по зову сердца или души решил  он провести  это совещание, а всего лишь в угоду моде. Радио и телевидение, печать об этом Постановлении  «Борьбы за трезвость» только и вещали.
 И потому совещание проводилось в актовом зале Обкома. По указанию Первого на этом мероприятии разрешили присутствовать и журналистам.

С редактором областной газеты «Олежская правда»  Толстиков перед совещанием говорил сам. Тот был членом бюро Областного комитета Партии, и Толстикова понимал с полуслова.
- Будьте спокойны, Николай Филиппович, дадим на первой полосе  нашей газеты о совещании и само собой материал отошлем в «Правду».
Толстиков удовлетворительно кивнул, но сказал:
- Немного скромнее. Инициаторы движения за трезвость не мы, а ЦК Партии. И потому, свяжитесь с газетой «Аргументы и факты». Информацию оформите для них и с гордостью, и со вкусом, но без фанатизма.
- Как прикажете, - церемонно полонился редактор. – Будет в точности исполнено.

Толстикову именно этим нравился Главный редактор. Он был из тех людей, которые входили к начальству со своим мнением, а выходили с мнением начальника. Про него ходили слухи, что он готов писать «корова» с буквой  «а», если это потребует начальник.
Но тут же у Толстикова засвербила мысль, – Главный редактор – формально  не партийная должность. И не обязательно ему быть членом бюро.
Он думал сейчас о бывшем референте Рахимове. А раз так, раз так – он потер  узкими ладонями…

Толстиков всегда возбуждался, когда предстояло принять  необходимое для него решение. Рахимов ему нужен и именно на этом посту. Так, так. А Главный редактор  Сапожников останется заместителем. «Работать кому-то надо»- хихикнул он своим мыслям. И утрем нос Мухину. Не получилось у него   отнять  Рахимова,
Выступала на совещании секретарь Обкома по идеологии Герова. Перед совещанием секретарь Лиза пригласила к Первому Секретарю Петрова  и  Герову. Втроем обсудили возможные мероприятия. Толстиков не преминул передать  разговор с Михаилом Сергеевичем. Выразил готовность участвовать лично в благородном деле. Посмотрел на Петрова и добавил:
- Мы со своей стороны обговорили  с Анатолием Тарасовичем,  - он незаметно подмигнул Петрову, - так сказать приватно,  нюансы и наметили   вектор наших мер в этом плане.

Петров молча кивнул в сторону Геровой.
- Нина Максимовна, даю Вам на подготовку два дня. Изложите свой взгляд на проблему. Больше времени  дать не могу. ЦК может проверить. Надо успеть, так сказать, оказаться в струе.
И тут же мимоходом добавил:
- Присмотритесь к редактору. Не кажется Вам, что газета потеряла наступательный дух социализма?

Когда после короткой оперативки Петров ушел, Толстиков вышел из своего стола и присел рядом с Геровой:
- Дорогая, Нина Максимовна,  Нравственность - ваша прерогати;ва, или как говорили древние, - центурия. Вам и организовывать работу по борьбе с пьянством. Вы готовы взять на себя эту поклажу?
- У меня сын, и потому эту работу воспринимаю  не только как партийное, но и личное задание.
Толстикову всегда нравилась эта строгая и умная женщина, и он, желая продолжить разговор, сказал:
- Мы - коммунисты не должны разделять личное и общественное. 

Толстиков  «отслеживал»  ее,    когда  та  еще работала в Горкоме. Приняв ее в Обком  третьим Секретарем, он, наблюдая за ее работой, был доволен.
. Фигурой она не соответствовала его вкусу. Но его привлекала ее строгость и самостоятельность. И сейчас, опьяненный запахом ее духов, он вдруг по-новому взглянул  на нее. Строгая? А  кто из наездников не мечтал покорить  строптивую лошадь?
- Вы знаете, - сказал он с выражением подобострастия, свойственным мужчине, но не типичным для  человека  его ранга, - мне нравится ваш стиль работы и самоотдача. И я вам симпатизирую не только как работнику Обкома, но и как женщине. Зная, что Вы одна воспитываете сына, готов, так сказать, по мере   возможности, оказывать вам помощь.
- Николай Филиппович, -  она повернулась к нему, и ее смуглое от летнего загара лицо оказалось так близко, что Толстикову хотелось  прикоснуться к нему, как ребенку к шоколадке. – Вам есть о ком заботиться. К тому ж, мой сын уже не  грудничок.

Она поняла, и не только это, – подумал  Толстиков,- намекает на секретаршу? Но это  несколько смело с ее стороны. В этом здании  не уместны даже намеки.
-  На ваших плечах, Николай Филиппович, целая область и обо всех надо заботиться.
Ее слова  вызвали  у Толстикова легкое удовлетворение.
-  Но в капле воды отражается океан, - справившись с волнением,  произнес он.
-Да, но так трудно донести каплю до микроскопа, - как показалось, доверительно и кокетливо парировала она.
Герова  помолчала и добавила:
- Если необходимо, подключайте и меня.

А он вспомнил  свою аналогию о наезднике и непокорной лошади, высказанной однажды Рахимову, и что-то  натянутой струной  заныло и отозвалось во всем теле.
- Подключу обязательно, - в том же тоне ответил он, а сам подумал, - штепсель и розетка созданы друг для друга.
Сказал и сам  приятно ужаснулся вульгарности своих мыслей.
Именно с этого ничем не примечательного в его жизни эпизода  он понял, что хочет быть  наездником непокорной лошади. Не замечал за собой  в последнее время таких устремлений.

Хотя  продолжались нравиться и лошади, и женщины. Первые, как правило, объезженные, вторые – уступавшие ему не по страсти, а тем более не по любви, а пользуясь его  расширенными, в  отличие от  простых смертных,  возможностями.
Девушки любят шоколадки, взрослые женщины не отказываются от хлеба с маслом и черной икрой.
И быть может потому, он с женщинами не чувствовал себя рыцарем.  Рыцарство сродни  помешательству, - думал он.

Он, Толстиков,  не лишал  себя удовольствия смотреть на красивые  женские мордашки. В первой половине своей жизни  на девушек. Во второй, коей прибывал он сейчас,  любовался  монументальной женской  красотой. Хотя и не без личных  стремлений.
 «В Евангелии от Матфея сказано, - продолжал он молчаливый монолог, - кто смотрит на женщину с вожделением, тот прелюбодействует с ней  в сердце своем».
Все  это - церковное вранье. Сытые попы, народ одурманивающие, выдумали. Не зря мы с Лениным, - сейчас он ощущал себя  составляющим звеном  родной Партии, - взрывали церкви, а проповедников религии, независимо от званий и рангов, отправляли в ссылку, а церкви и монастыри  сметали  с лица земли 

Наслаждаться женским  лицом, или картиной талантливого художника – не это ли  красота, как писал классик, спасет мир? 
Отвлекшись от своих мыслей, он продолжил:
- И еще, Нина Максимовна, присмотритесь к Председателю  октябрьского Исполкома Рублеву.
Удивленно приподнятые брови Геровой, Толстиков  сделал вид, что не заметил.
                ***
Под богом ходим?

После полета в качестве анекдота  рассказывали:
:- Юрий, бога ты не видел там? – спросил Хрущев Гагарина и тут же добавил, - Так  и скажи  Метрополиту, мол, не видел.
Метрополит спрашивает:
- А что, Юрий Алексеевич, видел ты бога?
- Нет, ваше преосвященство, не видел.
- А Хрущеву скажи, что видел.
И был в ходу  «Пари Паскаля» Ландау.
 «На что делать жизненную ставку — на религию или на атеизм? Для поиска ответа Паскаль предположил, что шансы существования или отсутствия Бога примерно равны или, по крайней мере, конечны. Тогда возможны два варианта:
Жить без веры крайне опасно, так как возможный «проигрыш» в случае существования Бога бесконечно велик — вечные муки. Если же его не существует, то цена «выигрыша» невелика — безверие нам ничего не даёт и от нас ничего не требует. Реальным выигрышем атеистического выбора будет уменьшение расходов на размер затрат на религиозные обряды.
Жить по канонам веры неопасно, хотя и чуть более затруднительно из-за постов, всяческих ограничений, обрядов и связанных с этим затрат средств и времени.
Цена «проигрыша» в случае отсутствия Бога невелика — затраты на обряды.
 Зато возможный «выигрыш» в случае существования Бога бесконечно велик — спасение души, вечная жизнь».

Вера или безверье? Разве это не дело совести каждого?- думал  Владлен, то уходя, то возвращаясь памятью к этим рассуждениям Гения.
 И еще почти в тоже время  его поразила история  студента Гоши. И это произошло на бюро Райкома комсомола.
Классный руководитель техникума привел на бюро райкома, как он сказал, «мракобеса». Ему задали вопрос:- Скажи  Гоша, что  до  полета Гагарина  Папа Пий – 12  заверил, что бог не допустит проникновения человека в Космос.
- Папа может ошибаться, - ответил, не задумываясь, студент, - а религия нет. В библии написано, что человек полетит в космос.

Гоша вытащил из внутреннего кармана Библию, что в то время было явлением не только исключительным, но и вызывающим.
Он, почти не листая, раскрыл  ее:
- Вот, что написано здесь умными людьми. «И взлетит человек к облакам и совьет свое гнездо среди гор».
 Оказалось, что директор  техникума, он же преподаватель «Политической  экономики» поставил Гоше «неуд» со словами:
- Материал знаешь, но убеждения у тебя религиозные. Прости, но положительную оценку поставить не могу.

Гошу исключили  из комсомола, а директор своим приказом из института.
Гораздо позже Владлен понял, что борьба между верой и безверьем вечна, как противостояние  огня  и воды. И в горниле  борьбы  уже пострадали, а то и  погибли многие.
Он задавал себе вопрос, а может быть  нетерпимость  власти к религии от ее  слабости   и неуверенности в своей правоте?
Разве не может Гоша  каждый день молиться и каждый будний день стоять у кульмана и  разрабатывать проекты самолетов и ракет, для  проникновения в  космос. И все будет хорошо.
.
                ***
Катрань. А где  коммунизма?

« Вон – справа, у окошка – сидят двое. Один такой тупой-тупой и в телогрейке. А другой такой умный-умный и в коверкотовом пальто. И, пожалуйста, – никого не стыдятся – наливают и пьют. Не выбегают в тамбур и не заламывают рук. Тупой-тупой выпьет, крякнет и говорит: «а! Хорошо пошла, курва!» а умный-умный выпьет и говорит: «транс-цен-ден-тально!» и таким праздничным голосом! Тупой-тупой закусывает и говорит: «заку-уска у нас сегодня – блеск! Закуска типа „я вас умоляю“!» а умный-умный жует и говорит: «да-а-а… Транс-цен-ден-тально!..» В.Ерофеев «Москва- Петушки»
Владлен проходил по людскому садику, что находился недалеко от  центральной улицы имени Баумана, - но на небольшом взгорье и в глубине квартала. Здесь были низкие столики для игры в домино и высокие, за которыми можно было распить пиво, купленное у стоявшей здесь же бочки. На бочке, почти у самого крана  обозначена стоимость кружки пива, а сверху на торце «Ждите отстоя».
В этот вечер игроков в домино было мало, зато за столиками и у пивной бочки теснилась, хорошо отлаженная, очередь.

Трое мужиков за одним из столиков о чем-то спорили, и Владлен прислушался.
- А я тебе говорю, не может быть. Ты  понимаешь, коммунизм – жри сколь хошь, а работать будет вошь?.
-Скажи, про частную собственность, слышал  мои слова?
 Они видно давно спорили. Успели набраться, как следует, но на столе стояли пока нетронутые пивные кружки. Оба размахивали руками, но, как-то не опрокидываяих, хотя по закону пьяного жанра уже давно это должно было произойти.
- Кому понравится, вкалываешь,  хлеб ты ростил, а у тебя забрали.
- Продразверстка называется, - вмешался третий.
Первый  покрутил пальцем перед носом говорящего:
- Налог назывался
- А  жрать городу надо?

Подошедший с кружкой пива, вмешался:
- Социализм не достроили, а взялись за коммунизму.
Он оглянулся, и, молча  крупными губами, приложился  к граненой полулитровой кружке с пивом.
-Ленин союз крестьян и рабочих провел? – сказал он, отвлекшись от пивной кружки, - еще мировую революцию обещал вождь. И Коммунизма  бы, построил.
- Не –а-а Коммунизма не будет, сказал другой.
-Почему? -Недоверчиво спросил первый

Владлен увидел, обращенные к нему подозрительные взгляды, и медленно пошел  дальше. Успел услышать, как один из них, рассказывал о  коммунизме на Шпицбергене в семидесятые годы. Вот и поди, не обращай внимания на простой народ. Он, наверное,  мог услышать еще много чего. Но, заметив обращенные к нему взгляды, пошел дальше.
Простой работяга из тех, кто распивал пиво, постиг азбуку политики, а  Владлену пришлось,  чтобы понять все это, читать труды философа Ивана Александровича Ильина, запрещенного в те годы.

Коммунизм предполагает отмену частной собственности, хотя она естественна для человека труда. Частная собственность соответствует тому индивидуальному способу жизни, который  предназначен человеку  от природы. Она стимулирует  человека   для напряженного труда; Собственник обретает также доверие к людям, вещам, земле, желание вложить в хозяйственный процесс свой труд и свои способности, - такую мысль проповедовал  Ильин.
Это шло вразрез с марксистской философией, но Владлен  сейчас разделял эти взгляды, будто прозревая.
*
Олежск 86 г.
На общегородской конференции  Владлена, как  председателя районного общества избрали в президиум. Каково было его удивление, когда в списке он услышал имя Метрополита  области  Феофана. И что самое интересное, их места за столом оказались рядом. Можно было бы сказать, случайно, но Владлен сам стремился к этому.
От святейшего исходил запах иного мира, каковым Владлен считал церковь и все, с ней связанное. Запах  был таким же сладковатым, как запах лампадки, которую  иногда зажигала бабушка.

 Владлен никогда не интересовался с чем это связано. Комсомольцу, а тем более члену Партии не положено включаться в подробности религиозной ереси. Единственно, что нарушал Владлен в эти годы, как требовал того Устав, не боролся с «мракобесием». Тогда гражданская позиция пересекалась с любовью к бабушке.
Владлену хотелось пообщаться  с Метрополитом, и он  лихорадочно перебирал в памяти, как обратиться к нему. Не скажешь же, «товарищ Метрополит».  «Батюшка?» - Так это обращение к попу или  любому священнику. Владлен знал за собой слабость - форсировать события. И ему не хотелось откладывать общение с Метрополитом. Тем более, любое такое мероприятие, как конференция, – лишь фарс,  подменяющий работу.

Он смотрел в зал  и видел, что кто читает, положив книгу на колени, кто разговаривает шепотом. От перелистывания странниц, от тихих разговоров в зале стоял легкий шум, напоминающий  морской  прилив.
Дьякон, так вроде  еще более низкий церковный чин. Клирик, инок, игумен? Все  не к этому случаю.
Владлен только теперь заметил с другой  стороны от себя третьего секретаря октябрьского райкома Партии. Лично с ней он не был знаком. Видел лишь  в президиуме районной выборной конференции  общества борьбы за трезвость.
Он знал, что та   занималась вопросами идеологии. И борьба против религии являлась ее обязанностью.
- Римма Алексеевна, - Владлен наклонился к ее уху, - скажите, как обращаться к Метрополиту?
Судя по тому, как  секретарь   распрямилась, она явно услышала вопрос, но словесно не отреагировала. Через несколько секунд тоже наклонилась к Владлену:
- Не принято отвлекать служителей церкви во время общих мероприятий.
Но ведь мы не на религиозной службе,– подумал Владлен, и тут же озарило, - а ведь она тоже не знает. Бороться с религией и не знать самую малость?
 Владлен не успел развить свои критиканские  мысли, как их  прервал голос председателя. Конференцию вела Нина Максимовна Герова.
-Слово предоставляется  его святейшеству, Метрополиту Феофану.
С Геровой Владлен познакомился, когда еще до Постановления ЦК, он без ложной скромности он предложил свои услуги в в качестве общественного корреспондента при Горкоме Комсомола Олежска.
Теперь она – третий секретарь  Обкома теперь.
Хорошо продвинулась, - подумал Владлен.
 -Чтоб подчеркнуть важность момента, в  партийной  иерархии существует  понятие – величина проекта. Иными словами, значимость. - Сказала тихо Римма  Алексеевна, и снова задумалась, будто ушла в себя.

Нина Максимовна слушала выступление Метрополита, и думала  не о борьбе с пьянством, а странностях своего положения.  Толстиков пригласил ее в Обком. И это ее не смутило. Честно признаться, идеологическая работа в Горкоме казалась с некоторого  момента тесной рубашкой. Она выросла из нее. И потому предложение – перейти в Обком обрадовало. Работу Толстикова она ощущала постоянно. Его самоотдачу в  работе по восстановлению сельского хозяйства, да и для города  тот много сделал..
Впрочем, знала она и его гиперболизированную любовь к женщинам. Перед тем, как  дать согласие, разговаривала целый вечер в своем кабинете  с подругой – секретарем  райкома Партии Риммой..   Римма  проще смотрела на ситуацию. Не видела в этом никакой трагедии..
- В конце концов, - повторила  подруга  азбучную истину, все зависит от женщины.
Она посмотрела на смущенную Нину и продолжила:
- Идешь  не в разбойничий вертеп, а в высший орган  области.  Бойся Нинка другого. – сказала она в раздумье, - вдруг влюбишься. Сама знаешь, женская страсть непредсказуема.
- А мужская предсказуема?
Римма рассмеялась:
- Ну и дремучая ты, секретарь. Мужская всегда  наготове.  И вообще, хвост  пистолетом держи.
Она  внимательно посмотрела на подругу, и уверенно  продолжила:
- Помни  истину. Слабый пол сильнее сильного, потому что сильный пол зависит от  слабого.
Она  перешла на шепот, и доверительно продолжила:
-Живешь одна, как сирота. Завела бы себе любовника. Все утеха после трудов праведных.
Нина хотела возразить, но Римма опередила ее:
- Знаю, скажешь, сын есть. Да ты скоро не нужна ему будешь. А то и уведет его незнакомая  деваха.
Она махнула ладонью от плеча вниз, и, серьезно закончила:
- И при должности мы с тобой,  а все равно, бабы.
В думах,  Нина Максимовна  едва не пропустила окончание речи батюшки, если бы не его последние слова:
- Да поможет нам бог.
В актовом зале Дворца  пионеров часто проводились различные общественные мероприятия. Вот и для городской конференции Общества борьбы за трезвость лично Комаров обозначил именно Дворец.
Римма ждала  ее в служебной комнате
- Я думала, что святейшество обратил тебя в свою веру,- засмеялась подруга.
- Так я и так святая, – отшутилась Герова.
Шли молча до машины, что ждала их у подъезда. Машина была обкомовской. С приходом Толстикова в гараже  отменили закрепление машин обкомовского гаража  за секретарями. Теперь и секретари, а тем более заведующие отделами,  должны были заказывать машину на определенное время. Или  без заказа, но тогда при наличии машин.
Но почему Толстиков решил обратить ее  внимание на Рублева? – размышляла она.  По опыту партийной работы она знала, что эти слова  равносильны Дамоклову мечу.
Рублева она знала хорошо. Примерный семьянин, аккуратен в работе, отзывчив к людям. Не по анкете знала, а по личным встречам  и  мнению его сослуживцев.
Должно быть,  что-то она произнесла вслух, потому как  подруга спросила:
- Ты о чем, Нина?
- Не обращай внимания, не буду загружать тебя своими проблемами.
*
Сублимация по Фрейду
Владлен, как и Председатели  всех уровней общества борьбы за трезвость, работал  на общественных началах. Но у каждого, начиная от  Председателя районного, и до областного  Совета  Общества  работало  по одному секретарю с оплатой по штатному расписанию.
Секретарем  Владлена стала   молодая женщина Зина. Она казалась ему невзрачной,  сродни серой мышке. Считалась одинокой матерью, и  потому на нее распространялись   государственные льготы для одиноких матерей.
После  прошедшей областной конференции общества борьбы за трезвость Владлену приснился  странный сон:
«Раздались крики, - бог, бог. Толпа кинулась вперед, смела меня, и покрыла  грудой тел. Но тут же  мгновенно, клубок развернулся и я оказался свободным и на ногах. Я увидел, как  несколько человек из толпы схватили кого-то, и  потащили под руки.
 Раздирающие крики несчастных  слышны были еще долго, когда их уже не было   видно.
- Бог не наказывает, - услышал я  голос Метрополита Феофана. – Это сатана.
- Сатана!!! - Дружно крикнула толпа, и рванула в сторону, спасаясь бегством.
Себя в этот момент  я не увидел, но проснулся с трепещущим сердцем».
Владлен снова вспомнил  спокойно – сострадательный голос Феофана,
- Состраданием движет не только Любовь, но и Мудрость, - сказал на конференции Метрополит. - Без Мудрости сострадание слепо.
. Он говорил о вреде пьянства, не приводя цифры потребления  спиртного в области, которые, как знал Владлен, достигли более 11 литров на человека, включая сюда и младенцев. Метрополит воздействовал больше на чувства, чем на разум.
Подобное  на первом заседании  районного Совета говорил и священник Никодим. Священника ввели в состав Совета с разрешения райкома Партии. Все в эти годы  происходило вопреки сложившейся   за многие годы традиции отрицания религии. Словно страна очнулась ото сна и щет у религии покаяния.
- Пьянство приносит  человеку страдание, и  каждый  нуждается в исцелении. Все в мире происходит не случайно, - говорил тот. Мироздание создано  и существует  по воле  Бога. Бог не наказывает Человека  страданием. Он предоставляет ему возможность  видеть себя со стороны, и прийти к покаянию.
В этот раз, когда после работы, Владлен зашел в комнату, которую выделил Исполком для Совета, секретарь достала журнал  регистрации  мероприятий и численность членов Общества  по предприятиям. Она  обратила его внимание  на количество членов Общества.
- Вот какое членство у  нас, - сказала с гордостью она.
Членство, - усмехнулся про себя Владлен. - И надо же так исковеркать русский язык.
-Зина, ты в школе училась? - он поглядел на нее, словно прикидывая ее возраст.
-А почему вы спрашиваете?
- Шутка, не обращай внимания.
Он взял  журнал  в руки.
- Посмотрим,  какое у нас членство? – с легким сарказмом  спросил Владлен.
Зина  засмеялась мелко и тихо, словно  мышка, если б та выучилась смеяться.  Владлену, даже показалось, что у  Зины, как у мышки, зашевелились усы.
- Да, мне учительница  русского языка ставила в четверти  «тройки». А за год  вышла  «четверка», - мама попросила, с детской  непосредственностью  произнесла она. 
Секретарь снова засмеялась, но теперь уже по-женски, слегка склонив голову.
- Владлен Ильич,  вы кто по гороскопу?
-Овен, а что?
Она улыбнулась, и как ни странно при ее внешности,  теперь приятно и кокетливо.
- Вы такой энергичный  для вашего возраста.
Да,  при моем возрасте. А ведь она считает мой возраст почтенным - подумал Владлен. И вспомнил подобный факт.
 В Казани сосед по этажу хвастал:
- Мне пятьдесят, а у меня  любовница  на двадцать лет  моложе.
А я ведь я тоже  еще смог бы с тобой, - подумал Ульянов  и устыдился своих мыслей. Сказываются противоречия  и неудовлетворенность  в отношениях с женой.
Он посмотрел на Зину  и  раскрыл журнал регистрации.Прочитав несколько строчек, он с брезгливой решительностью сдвинул  журнал по столу с таким видом, будто прочитал о себе нечто непристойное.

Владлен схватился за голову.
Секретарь участливо спросила:
- Голова болит?
- Нет, Зина, - душа.
Ведь предупреждал  Председателей Обществ  предприятий и  на конференции, и на заседании Совета, что вступление в общество – дело добровольное. И только для тех, кто исповедует Устав Общества – не пить самому и пропагандировать трезвый образ жизни, – продолжал думать он.
Но в борьбе с пьянством  началось «социалистическое соревнование». Включилась отлаженная партийная  дисциплина,  - кто быстрее, кто лучше? Впереди  было предприятие   «Олежскшина» - 1600 членов Общества, чего, конечно,  не могло быть.
Секретарь удивленно посмотрела на Владлена. Тот с  возмущением ответил:
- Нам не надо работать. На предприятиях одни трезвенники.
 - Владлен, извините, но не понимаю, ни вашего сарказма, ни   тем более возмущения.
- А что здесь понимать? У тебя высшее образование, вдумайся.
Он взял себя в руки, и добавил:
- Извини, дело не в тебе. Видно я где-то не доработал.
Владлен вспомнил своего брата.  Александр  работал на этом предприятии и практически спился, но как тот сказал, вступил в общество. Брат так и сказал, - вступил в твое общество. И со свойственным ему юмором добавил:
- Как узнали, что ты - мой брат, со мной  здороваться  перестали.
Зина  отметила  горячность Владлена и подумала: «Интересно, каков он  дома, с женой?»
Владлен  уловил, что  секретарь сканировала его взглядом от головы до колен.
Зина зачитала  с другой страницы:
- На моторостроительном заводе  и того больше – 5020 человек.
Японский вид забастовки, делать все по - правилу, чтоб, как говорил его  коллега по ОКБ Игорь, «похерить» дело, - подумал  Владлен.  - Не райком ли сработал, нажав на секретарей партийных организаций?  А вслух сердито сказал:
-Хватит. Обзвони Председателей заводских Советов. Через два дня назначь совещание в зале райкома Партии.
- Но вдруг зал будет занят?
Владлен ничего не сказал и пошел к двери:
-Так узнай  у Дорохова, - полуобернувшись, подсказал он 
Она еще и рассудком слаба? Не много ли недостатков для одной молодой женщины? – мысленно усмехнулся он.
О  странной судьбе, балующей  дурнушек,  и минуя умных и красивых, - рассуждал Владлен, шагая из Исполкома домой.
Из того, что дурнушек проще затащить в постель?  А что касается лица, так его можно просто не замечать. А что касается ума? Так  это, - понятие относительное.  Пользуются спросом больше те, кто не отказывает. Неужели взаимоотношением полов правит только страсть?  Тогда что такое любовь?
Сводный  брат Генка еще в юности сказал:
-Любовь, это когда хочется обоим. Если еще и вмазать, - он тыльной стороной  ладони  восторженно ударил по подбородку.
Ударил и тут же поморщился, - видно переборщил. 
- Если желание одностороннее, так это насилие, продолжал он. – Ты согласен, брат?
Не замысловатая  философия, помогающая ему жить. И  Геннадий  жадно следовал своему воззрению. Жаль, от водки  «сгорел»,  не дожив до пятидесяти лет.
Так что же такое Любовь и страсть? И что такое  порок?
Как ни странно, но эти размышления, желание ответить на  этот  сакраментальный  вопрос, привели к тому, что Владлен   в первую же субботу утром пошел в районную библиотеку. Ему бы читать литературу о пьянстве, а он вдруг…
Владлен  просмотрел каталог и к удивлению библиотекаря, заказал пять книг. Листая их, анализировал, выписывал, исповедуя  свой принцип -  не замыкаться  на одной теме.
 Любовь и водка, что может объединять такие  разные по сути понятия? Разве только жизнь. Возвышенная страсть к женщине  и низменное желание - выпить?
Домой он пришел поздно, и Аля встретила его с упреком:
- Опять на работе  задержался?
Владлен был  полон впечатлений от прочитанных  взглядов  на любовь ученых различных  эпох.
Не забыл он и о пагубной страсти  людей к выпивке. О последнем увлечении  имелось много литературы. И светской, и религиозной.
Мысль человеческая  подобна диалектике жизни: кто-то приходит в жизнь, а кто-то  уходит. Так и мысль. В ней одновременно могут существовать  размышления о низменном падении  человека  и его возвышенной  Любви
- Нет, - весело сказал он, - занимался любовью.
-Хочешь претендовать на исключительность? – резко спросила жена.
Владлен захохотал. Ему нравилось  это ее особое выражение лица, когда жена сердилась. Раньше он считал, что женщины в слезах и гневе теряют свою привлекательность.  И лицо жены  со слезами  - не исключение. Оно становилось морщинистым, уподобляясь картофелю,  пролежавшему на огородной грядке,  и жалким.
Но в случаях, когда Аля сердилась, она становилась еще величественнее   и  красивее. И от того  казалась гордой и  фарисейски обособленной.
-Ты слышала про теорию сублимации Фрейда?
-Я не только про эту теорию, но и самом  Фрейде  имею смутное понятие, - сказала она, впадая   в свое   обычное праведническое  пуританство. Опять плотские  рассуждения? О, как я не люблю эти  разговоры.
По продолжительной более двадцати лет совместной  жизни, она знала, что муж сейчас поделится с ней взглядами  безнравственного, как она считала, философа.
Об одной из книг Фрейда  ей что-то говорила подруга Вера, работающая в этой же больнице бухгалтером. Ту тоже интересовал  такой  же вопрос. И более того, она любила поговорить на эту тему. Жила та  без мужа, но не была в отношениях с мужчинами ханжой.
Вера рассказывала о своих ощущениях, но они были непонятны Алевтине,  и не трогали ее воображение.
- Ты еще не встретила своего Мужчину! Алевтина произнесла последнее слово так величественно, что его следовало написать с большой буквы.
- Фрейд скорее всего был бабником, стараясь поддеть мужа, - ответила Аля.
Владлен слушал ее слова,  и в нем рождалась обида на себя.
С заботами о детях, работой в больнице,- думал  он, - за другими хозяйственными заботами, жене  некогда развиваться.
Обида перерастала в нечто большее. Он корил себя, что не мог дать ей эту возможность.  Не мог обеспечить  независимость от всего, что замыкало жену в  этом адовом круге жизни.
Но почему она сама не стремилась, не бунтовала?
Подавив стыдливо свои мысли, он продолжил:
-Любовь в теории сублимации, разработанной Фрейдом, низводится к первобытному удовлетворению природной страсти.
Сказал и тут же задумался. Надо ли, зная реакцию жены, говорить об этом?  Владлен  посмотрел на  нее. Ее всегда раздражали подобные разговоры. И это было  уже не  столько  мировоззрением, а  скорее привычкой, своеобразной игрой, подчеркивающей  ее праведность  и распущенность мужа. Своего рода – берлинская стена, разделяющая их.
- Я так и знала, что  ты признаешь лишь страсть и отсутствие настоящего чувства между мужчиной и женщиной.
- Но почему я, - удивился Владлен. – Это мнен6ие Фрейда. А я тебя люблю, хотя и страсти не лишен,- искренне сказал Владлен.
Жена  холодно посмотрела на него, как на постороннего мужчину:
- Постеснялся бы возраста и нашей договоренности, что со страстью  мы покончили навсегда.
- Это   противоестественно, - не сдержался Владлен, и  неприязненно добавил, - не только отрицание близости, но и,  переодеваясь в «ночнушку», бежать от мужа в другую комнату.
- Скажи еще, что спим в разных кроватях.
- И в разных комнатах, - добавил он теперь уже равнодушно
Жена заплакала, и теперь ее лицо сравнилась со сморщенной картошкой:
- Ну почему, нам  почти  пятьдесят, а говорим о страстях, - она всхлипнула, будто воздуха дополнительно  хватила, - вместо  того, чтоб говорить о чувствах.
А разве нормально, что я хожу вокруг тебя, как около фонарного столба, - холодного и бесстрастного? – Подумал Владлен. – Ни прикоснуться, ни обнять. А уж о большем даже и не думать?
Аля встала и пошла на кухню. Владлен знал эту привычку жены при малейшем раздоре уходить на кухню. Для нее было равносильно, что  в другую страну уехать. И теперь нужно время, чтоб она вернулась  из  «заграницы».
Но в этот раз жена даже не закрыла кухонную дверь, и почти сразу вернулась.
-Я, думаю, Владик, нам лучше расстаться, -  тихо и жалостливо, то ли к нему, то ли к себе, сказала она, не глядя на мужа.
Для Владлена заявление жены равносильно, что попасть под холодный душ. Хотя и полагал, что идет к этому, но сам ни за что не решился бы.
Владлен   промолчал. Он стоял, холодея душой: А внутри, будто груз на тонкой нити неожиданно оборвался. Он должен был оборваться. Это он понимал, но, все-таки, слова жены оказались неожиданными.
- Может ты и права. В  подобных разладах  в семье  всегда виноват муж, - полу утвердительно и столь же  вопросительно  произнес  Владлен.
Владлен  и в самом деле, много раз думал на тему интимных отношений не вообще, а конкретно между ним и женой. Они не складывались больше всего в постели. Хотя бытует мнение, что все противоречия устраняются именно там.
Почти полная психологическая совместимость и такое же полное несоответствие  физиологических отношений. Может быть, в пятьдесят лет, как говорит жена, это и вовсе не нужно? И его притязания  излишне неестественны?
- Дети выросли, - продолжала  Алевтина, - они поймут и рассудят.
Владлен молча подошел к дивану и сел.
- Может быть, стоит повременить с этим решением? – Устало сказал он, и стеснительно  добавил, - я люблю тебя.
Жена  виновато улыбнулась:
-Я, Владик, тоже тебя люблю.
Они  замолчали и так и сидели  неподвижно. Каждый из них знал, о чем думает другой. За долгие годы они научились понимать и даже «читать» мысли,
Им бы  броситься навстречу друг другу и  слиться в объятиях.  Но «берлинская» стена, что за годы выросла между ними, препятствовала этому.
Владлен  думал: «Страсть  жена не признавала.  Считала это прихотью».
« В пятьдесят лет, - думала Алевтина, - это и не нужно мужчине, и пагубно для его здоровья» 
И что такое страсть, если не составляющая Любви? – мысленно говорил  Владлен. - А если, в самом деле, любовь и страсть  могут существовать в человеке независимо, порознь?
Страсть можно усмирить, если действительно любишь – рассуждала Алевтина о муже. Влад начитался  разной  дребедени. Фрейд, Ландау, какая-то Кама Сутра? Постыдился бы в свои годы.
-Дети поймут, - поддержал ее муж.
- Расстаться, не  значит разорвать отношения, - скорее для себя пояснила Алевтина.
Владлен вздохнул:
- Возможно. Только помни, большая ответственность на том, кто уходит. И  потому, уйду я.
-Нет, Влад, останься ты для девчонок  в их возрасте…- она заплакала, но быстро взяла себя в руки.- Не будем играть в поддавки.
Аля ушла  поздно вечером. Напоследок сказала:
- Обо мне, Владик, не беспокойся. Обо мне, есть кому позаботиться. Она шла к подруге  Вере, но не стала касаться конкретики.
Владлену хотелось кричать. Да он и кричал душой, только беззвучно. И хотя было понимание, что это должно было произойти, но  даже  прежде ожидаемая болезнь не уменьшает страданий больному. Но, мелькнувшая  мысль, - «у нее кто-то есть», сразу заслонила  эти его переживания.
Так значит упрямство в постели связано с кем-то третьим, неведомым ему?  И эта целомудренность ее, - не что иное, как женское притворство?
Она раньше при подобных ссорах много раз пыталась успокоить его.
- У меня ни с кем ничего не было кроме тебя. И ни кого нет.
Эти слова тогда успокаивали его. Но сейчас одна мысль овладела им. Он представлял, как жена разделась и  легла с другим неизвестным ему мужиком. Как тот  грубо тискает  и, не жалея ее, утоляет свою жажду Владлен ощущал, как мелкая дрожь постепенно от ног и выше охватывает его. И тут же,  напряглось тело все еще в мелкой дрожи, но уже с жаждой удовлетворения. У него впервые появилась грубая вульгарная страсть, а с ней - жажда обладания женщиной.
*
Да поможет нам бог.
Сатана убивает и тело, и душу! Господь предупреждает нас,
чтобы мы трезвились и были внимательными. (Из религиозных понятий)
На очередном заседании   Владлен стал упрекать членов  Совета в бездействии.
- Владлен Ильич,  мы делаем все возможное, сказал главный врач Чувиков. Я лично обошел все  медицинские  пункты предприятий и раздал  антиалкогольные проспекты.
- А вы-то сами не прекратили пить?
Чувиков промолчал.
В разговор включился  инструктор райкома  Дорохов:
- Обком предупреждает не форсировать  борьбу с пьянством.
- Кто? – резко спросил Владлен.
- Нина Максимовна Герова.
Владлен  резко встал:
- Я поговорю с ней?
Все захохотали. Он понял, - все прикинули, где он и где она. А Владлен возбужденно произнес:
- Как говорил один герой известной пьесы, - над чем смеетесь, над собой смеетесь. Кто из членов Совета хотя бы раз выступил с беседой?
Владлен обвел всех взглядом и  снова посмотрел на Главного врача района:
- Вот Вы, Виктор Сергеевич, сколько раз были на предприятиях? Хотя, какой с вас прок? Кто Вам поверит? - От Вас  и сейчас огурцом можно закусывать.
- Ну, знаете, - возмутился Чувиков, - Кто Вас уполномочил  заниматься с нами воспитательной работой?
Нарколог Гиндин  молча положил руку на плечо Владлена:
- Председатель прав. Надо в первую очередь начинать с себя.
- Мне кажется, что в Совете только  Ульянов  и Гиндин  ведут трезвый образ, – продолжил Владлен.
Он даже встал, ожидая, что кто-то из членов Совета  возразит или, на худой случай  скажет в свое оправдание. Но все молчали.
 -Трезвость, - это не только  приходить на работу в трезвом виде, - запальчиво  произнес Ульянов. - Трезвость – это полное отрицание спиртного.
Отчего – то именно сейчас, в самый неподходящий момент, он вспомнил об уходе жены, и ощутил, как дрогнули мышцы лица.
Владлен взял себя в руки, и обвел взглядом  присутствующих. Похоже, никто не заметил эту  мимолетную слабость. Он остановил свой взгляд на отце  Никодиме:
- А вы что скажете, батюшка? – спросил он.
 Священник оправил черную рясу на коленях:
- Сказано у евангелиста: "И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу, и тело вам погубить в геенне". Сатана убивает и тело, и душу! Господь предупреждает нас, чтобы мы трезвились и были внимательными, потому, что низвержен  диавол на землю, и в страшной злобе ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить. И чтобы овладеть человеческою душою, он применяет свою змеиную хитрость: является в образе "ангела света".
Священник перевел дух, и уже более светским языком продолжил:
- Буква нравственного поступка – это его соответствие моральному правилу как Божьей заповеди, Долг человека бороться с дьяволом. В миру называют его «зеленым змием».
Священник присутствовал уже на втором заседании Совета. Слушая его, Владлен: ловил себя на мысли:
 Для чего надо было многие годы бороться с религией, уничтожать церкви, а порой и самих священников. Церковь всегда была и будет на стороне власти. - Подумал Владлен, -  Кардиналы Ришелье появляются редко. Те, кто совмещает  религиозные и светские дела. Ришелье был не только кардиналом  Римско-католической церкви, но и аристократом, и государственным деятелем Франции. Даже будучи больным, кардинал до последнего дня по несколько часов диктовал приказы армиям, дипломатические инструкции, распоряжения губернаторам различных провинций.
- Скажите, батюшка, как нам одолеть пьянство.
- Да поможет нам бог, - смиренно сказал тот, и напомнил о заповедях Господа.
После того, как все разошлись, отец  Никодим  подошел к Владлену:
-Душа твоя, чадо, в смятении находится. 
А ведь, отец  Никодим заметил мое состояние, – подумал Владлен. - И от этого стало теплее   и тише на душе.
- Человек, рожденный женою,  сетует библейский Иов, - краткодневен и пресыщен печалями: Исповедуйся, сын мой?  Исповедь – это примирение с богом.  Мы говорим: «Господи, я пришёл открыться перед Тобой, сказать Тебе о всём тёмном, нечистом, мрачном, порочном, что во мне есть; и я Тебя прошу меня исцелить». Исповедуйся, сын мой – повторил он.
- Так я коммунист, батюшка, - удивленно сказал Владлен.
- Религия не признает чинов и званий. Человек – божье творение.  Все мы живем в этом мире, как младенцы в утробе матери.
Он перекрестил  Владлена, и Владлен пришел в легкое замешательство. Между тем, священник продолжал:
- Каждый человек обязан своим бытием не только телесному сотворению, но и особому творческому акту Бога, который сообщает ему  дыхание жизни. – Священник  пристально вглядывался в лицо Владлена, будто гипнотизируя его:
И Владлен совершенно неожиданно ощутил  в себе  желание  продолжать разговор со священником, и  как на экзамене, стал рассказывать батюшке  и  о разладе с женой, и свои переживания.
- Не смог я усмирить тело. Грешен я, батюшка по вашим понятиям, грешен.
- Лишь один Иисус Христос обладал человеческой душой, свободной от греха. Он поднял руку, чтоб перекрестить  Владлена, но отчего-то остановил себя.
- Не потребной оказалась плоть моя, батюшка. Искал плоть, а загубил душу, - говорил Владлен, явно подражая, тону и стилю разговора священнику.
- Ибо, как сказал святой Апостол Павел: « Закон духовен, а я плотян, продан греху. Умом  своим  служу закону Божию, а плотию закону греха».
Священник говорил медленно и убежденно. А потом продолжил уже чисто светским тоном:
-Этим он как бы сказал: всеми признается и хорошо известно то, что закон духовен, а потому и нельзя допустить, чтобы он был причиною греха,  и чтобы на нем лежала вина происшедших зол.
 Священник не удержался и осенил Владлена крестным знамением:
-Знай, сын мой,  Значение покаяния не в признании себя грешником,  а в изменении образа жизни, приводящего ко греху. Покаяние - это ожидание исцеляющей помощи извне, от любящей благодати Божией.
Слова, произнесенные священником, нельзя сказать, что перевернули  взгляды Владлена, Но священник дал ему возможность высказаться. И Ульянов впервые понял постоянное желание  женщин «излить душу».
И ему стало неловко от многого, что разделяло его с женой. И от своих претензий  в интимных отношениях, и в нежелании выслушивать ее постоянное  стремление поговорить с ним, когда она замечала  удрученное состояние  мужа.
Владлен  первое время после ухода жены оставался равнодушным ко всем женщинам. Вот так сразу ушло  желание, словно кто подменил его натуру. Владлен  знал, что такое бывает либо от сильного чувства, либо от ненависти. У него скорее всего, от первого.
 Ибо ненависть, - это агрессия  и грех против самого себя. Так говорил ему священник Никодим.  Вот тебе и  «опиум для народа» - религия. А власть, которая разрушала церкви  и предавала  суду  инакомыслящих?  Она, не совершала  греха?  Моральный кодекс и постулаты церкви? 
Что-то  не увязывалось, чтоб получить ответ на свои вопросы.
 Вспомнился Гоша. Ведь,  - хороший парень, в принципе, и по понятиям церкви,  и в светской жизни.  Студента Гошу любили на курсе, да и декан благоволил. Но  стал  студент Георгий изгоем. Но не общество  отвергало его? Отторгла, его идеология общества. А служители ее, как заплечных дел мастера, всего лишь исполнители.
А Главного Конструктора, самого достойного члена партии, как ни странно, не  признавали и не давали возможности заниматься тем, в чем он  не просто разбирался, а был профессионалом в самом высоком смысле этого слова?
В университете Марксизма –Ленинизма  Владлена  учили, что из двух прямо противоположных  суждений, верно лишь одно. И если Главный достоин уважения и  признания, в чем Владлен был твердо уверен, то, как относиться к власти?  Вместо воспитанного в нем почитания  самой власти и ее  законов и положений, рождалось отрицание?
А  сколько еще примеров, когда диссидентов, как называли их в верхах от райкома до Обкома, лишали гражданства и выселяли за границу? Сахаров, Солженицын, да мало ли передовых  людей,  вынужденных  покинуть страну.
Что стояло за этими решениями  «власть придержащих»? Прихоть или боязнь власти  обнажить  свои  истинные неблаговидные  деяния перед  обществом? И потому инакомыслящих власть устраняла со своего пути?  Не счесть, сколько из них было реабилитировано, или  им было разрешено  вернуться в страну. Это значит, что прежние решения оказались неверными?
А чем лучше  он, Владлен, следующий этим идеологическим принципам, проголосовал вместе с членами райкома, за исключение парня из комсомола лишь за  развод с женой.  Были ли сомнения при этом? Были. Но Фуат Рахимов  убедил всех. «За нарушение советской идеологии и разврат в семейной жизни» Так было записано в решении бюро Райкома.
И это еще не самое главное  равнодушие. После заседания бюро Фуат предложил  «сыграть в шахматишки». Они часто бывало  после окончания заседания  здесь же в кабинете, обдумывали шахматные ходы, оставаясь равнодушными к человеческим судьбам. И в тот вечер, когда они играли очередную партию, вошла Софа.
- Фуат, Сергей плачет в коридоре.
-Какой Сергей? – удивленно спросил  Фуат.
Потом, оторвав взгляд от шахматной доски, он сказал:
- Этот самый? Значит раскаивается. И он снова погрузился в раздумье.
Но Владлен помнит до сих пор, как сообщение Софы  вызвало в нем порыв выйти  к Сергею, но Фуат  задержал его плечо:
- Сиди, Влад. Не педагогично наказать по справедливости, а потом жалеть. Не к этой обстановке  будь сказано, - снявши голову по волосам не плачут. Надеюсь, ты не изменил своего мнения?
- Имеет какое значение? – спросил Владлен.
- Не имеет, - ответил Фуат  и передвинул офицера по диагонали  доски.
Если бы старость могла, а молодость знала? – думал теперь Ульянов.
Не зря говорят, - жизненная практика – критерий истины. Сейчас, когда они с женой мирно разошлись, он  постепенно начинал понимать, что разойтись – иногда лучший способ очиститься каждому, взглянуть на себя со стороны.
И  как сложилась судьба Сергея после их решения. К сожалению, в то время не принято было в Комсомоле  отслеживать судьбы тех, кто прошел через «горнило  очищения».
А  в религиозных организациях была и остается индивидуальная работа с верующими. И  одним  из примеров – студент Георгий. Только поэтому он, не задумываясь, нашел в библии нужное место.
*Олежск. Вспоминая Кошкина
Кошкин сдержал свое поганое слово, - думал директор школы Лев Моисеевич. Вот уже более двух месяцев его группа, которую директор, не стесняясь, называл  «бандой»,  занималась вымогательством, а вернее грабила школьников.  Многие родители  стали провожать  и встречать из школы своих детей.
На педсовете учителя требовали принять к банде строгие меры. А что еще можно принять? В милицию обращался не один раз, Иногда ставили постового у школы. Но задержать кого-либо из банды не удавалось.
Обращался даже за советом к знакомому военкому. Все сводилось к одному, - к каждому школьнику не поставишь охрану.
Но военком посоветовал:
- Попробуй, Лева, пойти на сделку.
- Чтоб я с этим бандитом  союз заключил?  Вспомни союз  «Рибентроп – Молотов». Что вышло из этого.
- Согласен с тобой. Хотя и от этого определенная польза была. Да что тебе говорить – учителю истории?
Директор  ходил по кабинету военкома, забыв, что находится не у себя в школе.
- Возможно, ты и прав. Все зависит от того, что запросит этот подонок, - сказал директор, - Ты понимаешь, он ведь не только оставляет детей без обеда. Он подрывает престиж школы. Пройдет еще два три месяца, и нашей  школы  будут сторониться. Учеников не досчитаемся.
- То-то и оно, – кивнул военком. Но последнее слово в этом  соглашении все равно за тобой останется. 
Директор возвращался  в школу, все еще продолжая обдумывать сложившуюся ситуацию. Будь Герова в горкоме Партии, мог бы посоветоваться с ней. Но теперь она высоко. К ней не дотянешься. Хотя, конечно, определяет дистанцию не столько положение, сколько  характер. И все-таки не решился.
- Есть в школе и коллективный орган управления – педагогический совет. Но было бы кощунственно  озвучить такое  намерение. На то ты и директор. Власть не только единоначалие в осуществлении добрых дел, но и принятие даже непопулярных решений, если  во благо.
Утром он пригласил к себе Ульянова. Хотя тоже колебался. Можно ли давать поручение ученику седьмого класса. Правда, был у них  на фронте сын полка – ни весть, откуда взявшийся подросток. Тоже примерно этого возраста. Да и не подвиг он посылает Ульянова, а всего лишь пригласить родственника Кошкина  на беседу.
Даст же бог такого родственника, с жалостью к Владлену – подумал он.
*
Предложение о проведении безалкогольной свадьбы озвучил  молодой парень с моторостроительного завода. Он пришел в Совет, и, стесняясь,  продолжил:
-Только у меня и невесты родители – верующие. И мы хотели обвенчаться. Нам бы священника, но чтоб без огласки. Поможете?
- Постараемся, только вы тоже без разглашения.
- А то,  как же. Знамо дело. – Он почти вышел из помещения, но, легко шлепнув себя по голове, вернулся. Как я мог забыть, мы хотели и свадьбу без водки на столах.
- Только без водки?
- Ну да. Разную бормотуху не пьем.
Владлен решил уточнить:
- Значит трезвая свадьба? – радостно спросил он.
И,  когда тот широко улыбнулся и кивнул, Владлен готов был расцеловать его.
-А тамада у вас есть?
- Не-а, на тамаду денег нет. Будем сами развлекаться.
 Владлен встал и подошел к парню.  В парне чувствовалась такая физическая сила, что Владлен даже пожалел, что за всеми делами некогда было заниматься физическим самоусовершенствованием.
- Дорогой ты мой, пионер, найдем тебе тамаду. И без всяких денег. И повенчаем.
Отец  Никодим пришел в Совет Общества, и взглянул  вначале на Зину, а потом на Владлена. Он  присел на стул, что поближе к столу, за которым они сидели. Расправив на коленях как обычно полы длинной  рясы, он сказал:
- Господь ниспослал мне  счастие участвовать в благородном деле. Союз церкви  и светских усилий -  надежда  благодеяния. Отвратить  каждого заблудшего, похищенного сатаной,
- Скажите, батюшка, что заставляет Вас  заниматься  выполнением Постановления ЦК? – спросил Владлен
Священник Никодим изумленно посмотрел на него, и ответил непредсказуемо:
- Скорблю не за Постановление, а за мой народ. Еще ваш Ленин отрицал  всякую мораль, которая выводилась "из велений Бога" – он помолчал и добавил, -  разве не он говорил, что воспитание молодежи должно включать не "всякие усладительные речи и правила о нравственности", а четкое понимание того, что "в основе коммунистической нравственности лежит борьба»?
Владлен  с интересом слушал представителя церкви, удивляясь, что в наступлении  атеизма на  религию, последней слово не давали. Сколько раз убеждался Владлен за свою жизнь, что проповедники  атеизма порой, да что там порой, часто не знали христианских первоисточников, и повторяли  мнения, цитаты, взятые из сомнительных брошюрок.
-Христианская мораль направлена на человека. Она знает слабость человека и его греховность. – говорил отец Никодим. - Ее первыми проявили наши прародители Адам и Ева. Только Богочеловек Иисус Христос обладал человеческой душой, свободной от греха. Церковь не за борьбу, а за спасение заблудших душ.
Разговор продолжался бы и дольше, если бы не телефонный звонок. Председатель Общества с завода углеродистого сырья  просил прислать пропагандиста для выступления в цехе:
-Только попа не присылайте, - весело говорил он. – Известно, религия – опиум для народа.
Владлен знал председателя.  Это был  порядочный коммунист. Кажется, даже закончил институт.
- Зря вы так. Такой случай может и не представиться вовсе.
В трубке слышалось учащенное дыхание. Председатель продолжил:
- Я все расцениваю, как заигрывание с церковью.
Владлен вспомнил о выступлении Метрополита Феофана на городской конференции общества.
- Вы были на городской конференции?
- Именно об этом я и говорю.
Священник то ли слышал, то ли догадался. С горькой усмешкой спросил:
- Призывают к борьбе? Не ведая, что творят?
Владлен не смог, да и не хотел лукавить, и потому, глядя  в глаза священнику, ответил:
- Почти. Так, что вы скажете, отец  Никодим о венчании? Молодожены не хотели бы огласки.
- Брак является церковным таинством, и в церковном таинстве жених и невеста, соединённые любовью и взаимным согласием, получают благодать и благословение Бога для создания семьи.
Священник говорил,  и тон его постепенно  переходил от светского к церковному.
-Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви.
Он перекрестился и ответил:
- Пусть приходят молодые.
Он назвал время и поднялся, снова разглаживая длинные полы рясы.
Когда священник ушел, Зина спросила:
- Есть договоренность?
- Нет, Зиночка. Есть проблема с тамадой, а раз так, будем ее решать. Любая проблема преодолима, только кроме.. Он не договорил, не хотелось омрачать так чудесно сложившийся вечер.
Зина, складывая бумаги и журналы в стол, посмотрела  на Владлена:
- А вы, оказывается,  еще и заводной?
Владлен повернулся в ее сторону. И к своему удивлению отметил, что не такая она и серая мышка. Он  слышал, что Зина  полгода  работала  в канцелярии  воинской  части, Но ее попросили уволиться. По неофициальной версии она очень охотно выполняла команду  «ложись».  В Общество трезвости она пришла с  радиозавода.  Завод хотя и большой, но он подобен улью. Весь коллектив работает на небольшом пространстве, и члены его связаны, кто родственными, кто дружескими узами. Такая цепочка, как поется в песне, «возьмемся за руки друзья». И от того, информация распространяется быстрее радиоволн.
Он  еще раз взглянул на секретаря, неужели  наступила старость, когда  «все женщины кажутся красивыми».
Зина улыбнулась:
- А не отпраздновать ли нам, Владлен Ильич, успешный день?
- А что?
Он еще не отошел от приятных событий дня. На душе было благостно, как говорит в таких случаях отец  Никодим.
- И загуляем на просторе.
- Тогда я вас приглашаю на  свежие,  утренней выпечки пироги.
-А что скажет на это муж?
Зина улыбнулась, и он отметил, что у нее красивая улыбка:
- Так я одинокая мать.
Она произнесла это с таким неподкупным достоинством, что невозможно было сомневаться. И добавила:
-Дочка сегодня у мамы.
Зина, словно угадав мысли Владлена, а скорее знала, что «сарафанное радио» наверняка уже вышло в эфир, посмотрела на Владлена и спросила:
-Надеюсь, молва уже выложила  мою биографию
- Мои уши, Зина, настроены только на официальную волну. А почему ты спрашиваешь?
Зина доверительно посмотрела на Владлена:
 Кажется, Шекспир писал:
«Уж лучше грешным быть, 
Чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья».
Владлен удивился, и тут же вспомнил  продолжение  сонета Шекспира.
«И гибнет радость, коль ее судить,
Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?»
Оба одновременно засмеялись  такому  совпадению, но следом  Владлен вспомнил, что ряд сонетов они с женой разучивали, после рождения старшей  дочери. Он судорожно  сглотнул  комок в горле. Зина заметила изменения,  резко  прошедшие в нем.
- Что-то не так?
- Все под контролем, - ответил он, но в подробности не стал вдаваться.
- Я слышала, что от вас ушла жена? – Зина запрокинула голову, чтоб увидеть  его лицо.
Владлен от неожиданности остановился:
- Воистину, злые языки страшнее пистолета.
- Мы это в школе проходили, - радостно сказала она.
Прошли несколько шагов молча. Владлен  подумал, как  отличается она от  его жены? Аля бы так не сказала. Впрочем, теперь какая разница?
- Не представляю вашу жену ханжой.
- Это почему же? - Заинтересованно спросил он.
- Женщины, как собаки, которые становятся похожими  на своих хозяев.
Они сидели за столом, и не знали, как начать ужин. А без  преамбулы - вводной или вступительной  части  отношений между мужчиной и женщиной, ни один сюжет в  книге не начинается. Ни один интимный акт, - усмехнулся Владлен и тут же  извинился перед собой и априори перед женским сословием.   
- В старые  до.. - она не договорила, сочла неприличным в их  статусе называть прошлое добрым, - наливали и чокались.
- Мы с тобой, Зина, в борьбе за трезвость - бойцы переднего края.
Зина засмеялась, ее мелкие зубы обнажились, и она снова стала похожа на мышку.
- Как пафосно!. – восторженно по-детски воскликнула она, - прямо как в кино.
С тостом ничего не получалось. И они молча жевали пирожки, запивая индийским чаем. На  коробке из-под чая был нарисован слоник.
Зина, заметив взгляд Владлена, сказала, будто оправдываясь:
- Чай индийский. Подруга из  райкомовского буфета  дала.
Владлен осуждающе посмотрел на нее.
Зина, ничуть не смутившись, даже задиристо ответила:
- Странный Вы, Владлен Ильич, словно не из мира сего. Вы что, все честно  из магазина носите? Мы с вами живем и работаем в системе. И если ее нельзя переделать, то к ней надо приспособиться.
- Государственная система, Зина, в первую очередь, система правопорядка, – начал он говорить, уже ощущая степень своей неискренности, которая проявится в дальнейших его рассуждениях.
- Чудно вы говорите, как на конференции, -  улыбнулась Зина. – Тогда почему же мы должны сами  искать пути своего выживания? Если это забота государства?
- Это не вина системы, а стечение обстоятельств. Надо потерпеть, Зина, если мы – патриоты.
- Вы сами верите в то, что говорите?
Ульянов промолчал, но потом продолжил:
-Ты разве не знаешь, что  Горбачёв объявил о начале «перестройки и ускорения»? А разве ничего не говорит тебе, что   появилась гласность, то-есть, свобода слова?
Зина усмехнулась и сказала:
- От того, что на площади теперь можно крикнуть: Король – дурак, ничего не прибавится ни  на столе, ни в кармане
Она засмеялась. Анекдот на эту тему: «Летит Змей – Горыныч. Одна голова кричит – гласность, вторая – перестройка, подхватывает третья – демократия.
А бабуля, глядя на него, перекрестилась:
- Опять демократов объелся, басурман».
Владлену нечего было сказать и он, улыбнувшись краешками губ, промолчал.
Он подумал в этот момент о безалкогольной свадьбе. Там должен быть тамада, быстро ориентирующийся в обстановке. Это не просто свадьба, а мероприятие общественного значения. Он сказал об этом Зине,  и та  согласилась. Владлен  продолжал говорить об этой свадьбе и загадывал  о  дальнейшем влиянии борьбы за трезвость, если ее использовать в качестве примера.
А Зина смотрела на него выжидая, с неясной долей тоски и тревоги. И Владлен с удивлением ощутил в себе  желание  этой молодой, хотя и не привлекательной по его понятиям женщине. Желание пробуждалось в нем, независимо от его сознания, даже вопреки ему. 
А про себя подумал – как говорит отец  Никодим, греховен не только неправедный поступок. Человек, подумавший  о грехе, уже греховен.
Владлен постепенно заставил себя успокоиться.
На следующий день Общество «Знание» не запланировало его выступление,  и Владлен  полностью заняться общественными делами.
А что касается греховности гражданской, то разве власть, подавляющая любое инакомыслие не является греховной.
 И отношение Обкома Партии  к Главному не было исключением. И не важно, в каком обкоме это произошло. Тем более, действующее лицо и в Катрани, и здесь одно  и тоже – Толстиков.
И такое отношение власти ко всем, кто проявлял себя в деле, выказывал свою самостоятельность. Вот Фуат Рахимов всегда выполнял команду – «к ноге». И за несколько лет он смог продвинуться  до референта Толстикова.
А сам Толстиков? Владлен вспомнил, как на областной  комсомольской  конференции несколько секретарей сельских райкомов Комсомола выступили с резкой критикой его деятельности на посту Секретаря Обкома Комсомола. 
Но в партийной системе  не было принято уходить в отставку. После этого его перевели в Обком Партии в качестве заведующего отделом промышленности. Так сказать,   наказание  с повышением.
Нет, Владлен ничего не имел против Фуата. Мужик он хороший. Характер  без высокомерия. Но  просто хороший мужик, - это не должность, и даже не профессия.

*Страсть без Любви?

Продолжение следует в ближайшее время.

До встречи, Виктор