Румяный альпинист

                Румяный альпинист.

                Печальная повесть о неразделенной любви к Родине.


     Сюжет произведения полностью вымышлен и все совпадения чисто случайны.

                Глава первая - «  Ад».

В тот год зима не баловала горожан радостью морозной свежестью, хрустом свежевыпавшего снега и другими прелестями русской зимы. С многочисленными оттепелями, ледяными дождями и ураганами.
 Это время года, превратилось в сущий ад для дворников и пешеходов.

Наш герой выбрался из подземки и привычной рысцой потихоньку, прихрамывая, спешил на службу.
 И хотя служат богу, армии и театру, он по старой армейской привычке, отставника - пенсионера называл место работы- службой.
Приезжал, по привычке пораньше.
 Помянуя - « Кто рано встает –тот за МКАДом живет». Автомобильные пробки в ранний, утренний час, это обычное дело.

 Утренняя, зимняя Москва, как и все большие города, выглядит не сладко в этот  ранний, предрассветный час, для такого типа людей.
 Один вид из окна мерседеса, с персональным водителем. Другой - когда холодно и зябко. Даже первый, утренний поезд подземки  по цветовой гамме окраски одежды ее пассажиров напоминал черный свежеуложенный асфальт.

 Темные лица, темные рабочие одежды.
 Ехала нынешняя трудовая Москва, дворники, уборщицы, сантехники и прочий рабочий люд.
 С характерным запахом пота, баранины,лука, резким выхлопом дешевого алкоголя. Та часть низа общества, которая обслуживала, мыла, терла, скребла и наводила блеск и помпезность одной из красивейших столиц мира.

 Серая мерзкая пелена тумана окутала столицу, стояла темень, под ногами громко чавкала смесь реагента.
Андрей Владимирович был типичным представителем мелкого  класса чиновников ХХI века, этаким образцом покорности, терпеливости  и образца подражания для юношества.
 Жизнь, словно зубилом скульптор, жестко отбивала его прирожденную гордыню, самолюбие и казачью спесь.
И если бы современный Гоголь писал бы роман, про быт чиновников, то он, как нынешний Башмачников, был бы точной копией бессмертного героя.

 Москва лишь для олигархов, да их рыбок прилипал -  мать родная.
Для всего остального рабочего люда да умственного пролетариата – суровая тетка. Которая просто так, за красивые глазки кормить не будет, и лишний половник супа не нальет.
 От былой выправки и  стати гвардейского офицера не осталось и следа, лишь, что то в его душе, как весенний горный ручей  рвет запруды,так,  иной раз бились светлыми мыслями и чувствами его сердце.

   Проходя мимо знаменитого, итальянского рыбного ресторана, он внезапно  подскользнулся. 
 От  боли и неожиданности,  выматерился и всего размаху упал, ударившись затылком о цоколь здания.
Белой, ледяной пустынью, холодным подвалом смерти дыхнула на него судьба в очередной раз.
 Так он и остался лежать на снежном, студеном асфальте, как убитая галка с распахнутыми, изломанными крыльями.

 Большим черным пятном, с  раскиданными руками и  неподвижными карими глазами, устремленными, куда -  то ввысь.
Черная, кожаная сумка, от удара отлетела в сторону и сверху дополняла это невеселое зрелище, как толстая клякса на листе бумаги. Из разбитого термоса пятном сочился кофе, под шапки,  красным венцом проступал алый  круг крови.

Одинокий, ранний прохожий,  наклонившийся над телом, провел рукой  по лицу, остановился на шее. Дыхания и признаков жизни не было.
 « Отмучился страдалец, не повезло».
 Привычным движением, обшарив карманы, забрал паспорт, пропуск, небольшую сумму денег.
 Угрызений совести он не испытывал.
 Жизнь есть жизнь, да и к чему покойному документы и деньги. В морге санитары все равно вытащат или мусора  при шмоне. Он слишком хорошо знал суровую правду жизни, чтобы верить в сказки.
 А он хоть выпьет за упокой раба божьего, да помянет.  Помявшись,  что то забормотал, кинул на грудь два пятака.
 Потянувшись за шапкой, тут же ее  брезгливо отбросил, мокрую от крови.

Вечером того же дня внезапно, вышедшая из поворота, электричка на безымянном, номерном перегоне Савеловского направления,  сбила одиноко идущего, крепко выпившего мужчину.
 Перед этим, он сдержал свое слово.
 Посетил храм, поставил свечу за упокой и долго молился, как бы выпрашивая прощенье за свою грешную жизнь.
 Было время вечерних сумерек, шел крупный,все поглощающий снег.
 Машинист электропоезда, был  уставшим и не заметил путника, внезапно,  вышедшего из чащи и не услышал  удара о корпус.
 Или сделал вид, что не услышал. От удара тело откинуло далеко  за насыпь.

 Снегопад и ветер ночью завершили дело.
 Утром сугроб не выдавал место трагедии.
 В марте, когда весеннее солнце начало слизывать снег, любопытный обходчик, интереса ради, вышел на полянку на громкое карканье и тявканье.
Рыже – красный, огромный  лисовин, с лаем отгонял от падали  пару черных воронов.
 
 Вместе с сотоварищем,  брезгливо,  привязав веревку за окоченевшие ноги, оттащили труп дальше в лес.  Перекрестившись,  нарубили лапника, накрыли место временного упокоения усопшего.

Поздней весной грибники, пришедшие в лес, за сморчками, нашли полностью разложившийся труп.
 Местный участковый, вызвал из Дубны труповозку, без труда произвел процедуру опознания. Во внутреннем кармане куртки убиенного оказался паспорт на имя Андрея Владимировича Б..
 Анализ ДНК и откатку пальчиков,  как обычно показывают в криминальных сериалах,никто не делал. Да  и самих пальчиков по существу не осталось, растащили лесные звери и птицы.
 Сообщили родным.

 Жена, измотанная и издерганная  долгими поисками родного человека, завыла, запричитала по покойному.
 Взрослые дети утешали мать, хотя все давно свыклись с потерей и продолжали поиск как бы по накатанному пути.  Первоначальная бабья дурь, что ушел к злодейке – полюбовнице, быстро ушла прочь.

 Он всю жизнь рвал жилы на благо семьи. В голодные девяностые,  что бы не околеть с голода,  на такси бомбил и ночам сторожем работал.
 И свою давнишнюю мечту, что бы уехать жить в Ростов, в дом с садом,  переносил каждый год,  помогая детям копеечкой.
 
 Потянулись бесконечные, мучительные сутки ожидания. Где каждый телефонный звонок был как удар дрели по воспаленному  мозгу, как удар раскаленной иглы по живой плоти.
 Отрицательный ответ, с каждым словом - «нет» отдалял и делал невозможным и без того  ничтожно малым вероятность успеха поиска.

Старший сын привез из морга тело в закрытом гробу, сразу на погост.
 Ярко светило солнце, пели птицы.
 С ближайших дубов на гроб падала завязь почек.
  Кладбищенские рабочие быстро опустили домовину. Первые комки глины гулко захлопали по крышке, напугав птиц.
 Похороны были скромные и тихие, как им и положено быть по православным законам. На восьмиугольном, почему то староверческом кресте, четко отпечаталась  одинаковая дата рождения и погребения – 1мая.
 Про, еще прижизненную волю покойного, похоронить его на исторической родине - на Дону,  все как то забыли.
 Да и в свете последних событий и мук переживаний, было как бы и  не до этого.

Мозг Андрея постепенно приходил в себя, как бы фрагментами, урывками.
Все происходящее виделось в не привычно желтом цвете.
 Притворно желтый цвет дома, желтые сугробы и снег, даже подъезжающая  карета «скорой помощи» с сигнальными проблесковыми маячками озаряла окрестности желтым светом.
 Как ветер афганец, иссушающий, огненный, приносящий дыхание близкой смерти, пылью заволакивающий солнце и окрашивающий, всю округу в желтое.
 
  Изображение подавалась как бы сверху, медленно,   дозированными порциями. Голову нестерпимо ломало от страшной боли, невыносимо хотелось пить.

 Чувство жажды и боль откинули  его назад в прошлое, в детство.
 Идет теплый, летний дождь, откуда то сверху с водостока бьет в него струя  воды и он пьет, пьет, жадно пьет эту теплую воду.
 
« Кровопотеря большая, сейчас обработаем рану и в машину, под капельницу». «Сержант, кликни пару дворников, уж больно здоров дед».
Карета скорой помощи, приняв потерпевшего на борт, рванула на базу.
 «Боткинская, принимаем травму, без сознания, мужчина  старше 50» - бубнил огромный, рыжий верзила -  фельдшер.
 « Без документов, не бомж, чистый».
 « Я же ему с трех метров очередь влепил,  в бок, а он живой» - отчетливо вспомнил Андрей.

 Сознание разрядом тока подбросило его тело, он сел, судорожно, как зомби,  вцепился руками в край каталки, сорвал иглу капельницы.
  «В плен суки взяли, везут пытать, сейчас рыжий отыграется »  - кровью билось у него в мозгу.
 «Не дамся живым».
 Ему приходилось видеть на войне обезображенные  тела замученных при пытках людей. Обычно это тварили многочисленные наемники европейских стран, которые кичились своей многовековой историей просвещения и гуманизма.
 Да и братья азиаты с кавказцами - тоже не брезговали этим грехом.

 В далекой молодости, одна из трех,  мин полкового миномета, упала вблизи его, разорвавшись, контузив его.
 Великая Румыния - нищая страна, подстрекаемая и подкормленная подачками западных союзников, всячески поддерживала националистов независимой Великой Молдовы.
Империи, где не заходит солнце.
 Ослепленные близким объединением братских, якобы по духу стран, молдавские господари, при поддержке националистов и интеллигенции, развязали по существу гражданскую войну.
 Все  отбросы старушки Европы, включая  недобитых фашистов, голодранцев  и  профессиональных наемников хлынули в  страну.

 Жители Приднестровья, ополченцы, казаки  добровольцы, формирования украинских националистов,  истекая кровью, грудью стали на пути разношерстной орды.

   Единственная сила,  которая могла остановить распоясанный сброд и поставить разболтанные, никогда не умевшие воевать, воинские части Румынии и Молдовы,  на привычно отведенные им историей место -  была Русская армия.
 
 Именно  Русская армия со славной тысячелетней историей славных побед и кровавых поражений, никогда не склоняющая гордую голову перед врагом.
 В ней служили представители десятков национальностей,  она никогда не делила своих сынов по национальному признаку.
 Непривычное для   русского офицера, обозначения - « Российская армия» и «Россияне» слетевшая с уст, вечно пьяного президента Великой страны,  резало Андрею слух.
 
 Было начало жаркого лета  92 - года. Приднестровье.
 Казачий взвод двигался неширокой цепью по кукурузному полю, вблизи линии боевого соприкосновения.
Ночью, румынский транспортник, кружил в тылу, надрывно воя  двигателями.
 Искали диверсионную группу, но то ли группа была опытной, замаскировалась, то ли ушла еще под утро.
 Никого.
 Казаки шли,  перекликаясь  между собой, обливаясь потом, не злобно поругивая отцов командиров. Откуда то, сверху, с высоты жаркого марева зенита, с устрашающим звуком падающей мины, разрезал звук минометных выстрелов. « Ложись»  -пронеслось по цепи.

 Андрей упал на землю.
 Пронизывающий,  режущий на куски звук, был все ближе и ближе.
 Разрыв.
Звук все увеличивался. Разрыв. Ближе. Его тряхнуло от близкого разрыва. «Мама»  -заорал он, взрослый казак, со страха засучил саперной лопаткой.
 Ему захотелось вскочить и бежать, куда -  то в спасительную даль, но тело, от страха, предательски не слушалось его.
 Звук резал его на мельчайшие кусочки. Мина упала в  десяти шагах, его сильно подбросило  вверх и тут же ударило об землю.

«Живой» - радостно мелькнуло в голове.
 Но в ту же долю секунды, что то тяжелое ударило  в висок, моментально отключив его сознание.
 Ком сухого, твердого молдавского чернозема, от взрыва, с силой стукнул его по  левой стороне каски и рассыпался от удара кусками по полю.

Кто - то отчаянно быстро тащил его к ближайшему гаю, на край  поля.
 «Наши, вытаскивают из под обстрела»
 Но наши швырнули его в кузов 66 - газона и не закрыв борт, стали на скорости уходить на запад.
Он попытался встать, но тут же последовал  сильный удар ноги, отбросивший его на борт машины.
 «Вот эта диверсионная группа. Хорошо гады сработали, это явно не румыны и не молдавские полицейские».
 «Диверсанты» - как в кино, Андрей, попытался засмеяться, но от  боли – получилось кисло.  Левое ухо не слышало и было полно крови.
 Саднила содранная кожа на виске. Подташнивало.
 В глазах плясали и лопались разноцветные звездочки и мыльные пузыри.

 Содрали разгрузку, нашли спрятанный пистолет ПСМ.
Ловко,профессионально  обыскали, выворачивая каждый сантиметр шва хэбышки.
 « Офицер»? с чудовищным акцентом спросил огромная рыжая детина, в масхалате – трехцветке, кивая на пистолет.
 «Но  сэр» - ответил Андрей, явно пытаясь издеваться над старшим группы.

 Тут же получив удар в лицо, так, не сильный, как говорят на Дону – шутейный, знай,  мол,  свое место.
 Но даже несильный удар,  колоколом громыхнул в голове.
«Да попал  ты Ваше благородие, для начала попытают, а потом в Румынию, на органы. В  рукопашную,  бесполезно, лицо  в крови,  да и штормит после сотряса капитально, но ладно, суки, поиграем».
 Прапорщик, старшина 1-ой батареи, еще на срочной службе заметил мою природную изворотливость, патрон у меня  стволе, дослан.
 « А за касочку, что приучили носить – большое спасибо, товарищ старший прапорщик».
 Перед глазами начали кружить сначала пятна, потом желтый фон.
 Даже молчаливый, второй диверсант начал желтеть как китаец, хоть и был поначалу типичным черноволосым закавказцем.
 «Надо играть, а то отключусь, кровопотеря большая». Потянулся за флягой - «Пить»,  незаметно подтянул за ремень автомат.
 Жадно выпив всю флягу с чаем.

 У Лермонтова, кто то из героев носил при себе золотой, в тулье фуражки, а я зашитую сотенную бумажку, американскую.  «Спасибо товарищ президент, нас уже двое, американский президент. А если на ста рублях, портрет Ельцина напечатают, наверно купюру – алкашкой назовут ».

 Рыжий уткнулся лицом в карту, стратег. Андрей надорвал край воротника,  достал зеленую банкноту и удивленно стал ее осматривать «Пули»? - спросил охранник.
 « Клюнул. Да, мани, бабки,  бабулечки, бабосы.  Пули, кстати – деньги по грузински».
 Кинул скомканную  бумажку  ему под ноги.
 Тот мгновенно  нагнулся ее поднять и упал вперед, прошитый длинной очередью, и  следующими пулями  очередь впилась в бок  рыжей детине.
  Короткая,  вошла в кабину в спину водителю,  россыпью пуль, через заднюю стенку кабины.
 Андрей вжался в борт, машина,  потеряв управление, ушла под откос. По пути зацепив тополь, завалилась на правый борт.
 « Живой».
 С трудом затащил в кузов, выпавших диверсантов, сам обшарил их полностью.
 Чисто. Ни документов, ни бумаг.
 Только у одного,  румынские леи, сигареты,зажигалка, рация на передачу, новенький Стечкин.

 Забрал оружие, набил патронами свой магазин.
В  кабине  взял воды, сухой паек. Сложил все в свой сидор.
 «Шишига на боку лежит, аккумулятор не отсоединили, сейчас бензин потечет и загорится и взорвется».
 Машина вспыхнула от первого щелчка зажигалки.
 «Скоростной режим нарушать нельзя» -  нырнул в  лесополосу, вблизи дороги. Вернулся, наклонившись над рыжим, взмахнул ножом.
  Пройдя пару километров, засыпал свои следы смесью трофейного табака из сигарет и перца из сухих пайков и пошел волком в свою сторону.
Зная, что никакой погони не будет. Просто делая все, по отточенным раннее,  привычкам.

 Вечером, практически у села, почистил свой автомат.
 ПСМ и остальное оружие закопал.
 Мимо своего боевого охранения прополз незаметно.
 Казачки в мелких окопчиках, предательски краснели цигарками, благо табака было богато.
В каждой клуне, на горище.

 В хате,  где стояло на постое его отделение,  в дверях столкнулся с взводным командиром.
 Тот удивился, увидя его живым.
Молча, пропустил  в дом.
 На столе стояло два граненных стакана накрытые краюшками черного хлеба.
« Вот так сегодня, двух потеряли, царство небесное» - перекрестился он. 
« Извини,одного и громче говори, слышу плохо».
 
 Взводный каптерщик, хитрющий казак станицы  Ольгинской, с радости хлопнул его по плечу  и опрокинул поминальный, граненый стакан самогона. « А мы тебя уж не чаяли, то видеть, повезло».

 Андрей сел за стол, выпил пару стаканов сливовой настойки, поводил ложкой по миске с борщом, уснул. Уронив голову на стол.
 Сквозь  сон, он затуманено слышал, как ротный крыл местных особистов.
 « Контузило его, упал в бессознайке в балочке, а оклемался, пехом на хату. Его в больничку надо к лепилам, а ты начальник ему  диверсантов шьешь. Их вертухаи твои натасканные не взяли, а тут пацанчик подрезанный» - крыл казак.
  «Бешеный, так звали, за глаза ротного,рожак, Батайской станицы,  и ходок у него к хозяину – пяток, отмажет,  автомат я не зря чистил » - проваливаясь,  в черную яму сна, подумал Андрей.
Даже на Страшном суде, он бы дал отрицательный ответ, по поводу факта его краткосрочного  пленения.
Чтобы товарищи не считали его  предателем и трусом.

И вот в этот момент, когда карета скорой помощи мчалась по улицам Москвы, воспаленный мозг Андрея Владимировича, от удара, как бы автоматически отбросил его сознание в прошедшее время.
« Как же они меня вычислили,  гады,  и  разгрузку уже содрали»?
 Рукой провел по карману, гранаты не было.
 «Точно на органы везут» - зуммером сверлила мысль.
 « Зарежут как барана».

 Кажущаяся  смертельная опасность сыграла с ним злую шутку.
 Адреналин,   бесконтрольно придававший ему звериную силу, пружинной автомата поднял его с каталки.
 «Меня,  зарезать»?
 Зарычав, словно зверь, собирая силы, ринулся на фельдшера.
 Не сильным, хлестким ударом, он стукнул фельдшера и практически  на ходу, рванул из салона машины. Ударившись об капот проезжающей машины,  резко зигзагами, прихрамывая, ушел в ближайший переулок.

Сколько  пролежал без памяти, никто никогда не узнает.
 Его спасло, то, что  пылу погони забежал в тепловой пункт, брошенной, под снос пятиэтажке и там  вновь потерял  сознание.
 
Сверху шумел большой город, мела метель, буйствовал мороз.
 Рядом с ним, откуда то из трубы, периодически падали капли воды. Они и пробудили  его.
 Как зверь,подполз к луже и долго, долго  пил.
 По запаху  нашел, остатки продуктов, которые остались от местных бомжей.

 Несколько суток так и существовал.
 Скудно питался, пил из  лужи. Как дикий зверь.
 Но самое страшное то,что он не помнил. Ничего не помнил, ни кто он?  Где он живет, где работает, кто его семья? Ни помнил названия городов, улиц, ничего не помнил.
 Пытался, что то сказать, но издавал только мычание. Оставались только звериные  инстинкты, за исключением злости и кровожадности.
Через несколько дней голод выгнал его из берлоги.

  И он остался один на один с мегаполисом, ничем и никем не защищенный.
 Целыми днями он ходил без памяти по улицам.
 Хотел есть – знаками, выпрашивая горький хлеб бродяги, что то мычал под ларьками, чистил снег, разгружал за подаяния  машины.
 Кто то,  жалея кормил, кто то, гнал прочь.
 Ночевал, где придется.
Организм,  словно идя навстречу, перестал практически чувствовать чувство холода, голода.
 Он стремительно худел, его лицо не высказывало никаких эмоций. Только какая - то измученная полу - улыбка блуждала по его лицу.
 Такие же скитальцы, как и он, отдали  ему шапку, шарф, валенки.
 Так он и бродил, еле плетя ногами, без перспективы быть найденным и опознанным.

 По ночам во сне, вспыхивали отдельные видения, как бы короткими  файлами шли, ничего ему не говорящие снимки домов, городов, улиц.
 Первое время снимки были черно - белые, потом цветные, проскакивали секундные ролики.
 Но все как в немом кино, без звука и самое главное, без людей.
 Словно человечество за грехи его или свои, решило оградить от лишних контактов. Или природа мозга бережно охраняла его психику, давая хоть ночью обезопасить его от воздействия людей.

 Только одна надпись, с постоянной периодичностью, врезалась ему  в каждое ведение. « Ростов, Ростов, Ростов».
Читать он не мог, поэтому, что это - «Ростов», он не знал и не понимал.
 Только сердце начинало взволнованно  биться.
 Он вскакивал, что то мычал и махал руками.
Не осознанно как бы понимая, что это единственный шанс на его спасение.

 Однажды случайно оказавшись на погрузке багажа на Казанском вокзале. Он из последних сил, подтаскивая тяжеленные тюки к краю борта машины,    устало поднял глаза и увидел знакомую надпись - «Ростов».
 Фирменный поезд Москва – Ростов, отходил  от платформы Казанского вокзала.

 Он рванулся из всех сил за поездом, пытаясь ухватиться за проходяшие вагоны.
 Падал, вставал, снова падал, бежал.
 Сытые люди в вагонах весело смеялись, наблюдая за происходящим, не зная, что происходит на самом деле.
 Вокзальные охранники   молодецки крестили его дубинками, а когда падал, норовили зацепить ногой в лицо.
Поезд уходил, наконец, плавно за поворотом скрылся его последний вагон.

 Старик упал на колени и неожиданно,  хрипло завыл.
 Что - то тоскливо печальное, волчье, леденящее кровь было в этих звуках.
 Толстые охранники продолжили истязание страдальца.
 
 Подбежавший полицейский прекратил избиение старика. Сам с удовольствием съездив дубинкой по жирной морде охранника.
Будучи по природе – кадровым военным, он и в полицию, попал благодаря очередному сокращению армии.
 Хронически не переваривая подобные методы.
 Мучительно больно перенося и эту должность и эту, к сожалению грязную, но необходимую работу.
Приходя с дежурства, он долго, ожесточенно мылся под душем. Словно пытаясь вытравить,  не только запах, но и воспоминание о работе.

  Когда все стихло, скитальцы подняли избитого, положили на дерюжку и понесли, куда - то в подземелье.
 На его измазанном кровью лице, впервые за долгие месяцы текли слезы радости. Он  улыбался полной открытой улыбкой.
 

                Глава вторая - « Вера».


С  этого дня Андрей Владимирович стал видеть по ночам цветные сны.
 Он много не понимал в этих видениях, но чувство веры,  во что - то хорошее, затеплилось в его душе.
 Ему виделись незнакомые ему  страны, города, улицы.
Разговаривал с покойным отцом, которого сильно любил.
С дедом фронтовиком, которого почти не помнил, в той жизни.

 Вспомнил себя молодым на закладке фундамента дома.
 По ночам он сажал саженцы яблонь, чубуки винограда, прививал деревья. Вспомнил вкус сладких,  зелено – красных, зимних яблок. Он реально ощутил аромат плода, попытался вспомнить название сорта.
 Но чудовищная по силе боль, вновь скрутила его и бросила овощем на грязный пол подвала.

Однажды, с ватагой таких же бродяг, как и он.  Разгружали машины со срубом бани в подмосковном Щелково.
 Разгрузив, сидели, перекусывали, греясь у костра. Ждали УАЗ – буханку, назад в подвал.
 Рядом возвышался храм, старинной постройки.
 Махнул Тихону рукой, промычал.
 « Мол,  пойду в храм, покаюсь».

 Время было предобеденное, служба окончилась.
 Служки убирали храм божий.
Колоритный, не молодой батюшка проходил мимо склоненного, в молитве Андрея.

 Подошла женщина в годах, обращаясь к священнослужителю, как к последней надежде на помощь. Андрей поднял голову, читал по губам. « Помогите, батюшка, дочь религию поменяла, в ислам подалась, сил больше нет» - произнесла, со слезами прихожанка.
 Склоняясь в поклоне, целую руку.
  « Бог поможет, я то,  здесь причем»  -  отбрасывая как бы пинком,  пощечиной,  в лицо,  женщину в дальний угол.
 Оставляя ее с горем один на один.
 И пошел полный гордыни, с достоинством неся крест на огромном брюхе.

  « Этот не пойдет на Голгофу, и в застенках НКВД душонку продаст,  за жизнь свою поганую и на прихожан стучит,  поди, в органы. Вот такие и позорят ряды слуг Божьих».

 Батюшка, это отец родной, защитник духовный,  своей паствы.
  Должен разделять и радость и горе своих прихожан пополам.
 Утешая их  горе,  и  в трудный час,  давая им силы для жизни, деля с ними зачастую последний кусок хлеба.
 Радуясь их,  скромным семейным радостям и провожая в последний путь.

 Андрей знал таких отцов и гордился, что на земле Русской есть такие люди.
Тверже стали - опора сирым и обездоленным. Гордость и совесть России.

 В Тверской области, в маленьком, разоренном, нищем приходе, в маленькой церквушке,  служил Богу, именно такой батюшка.
 Небольшого роста, согнутый,  от забот и тяжелой физической работы на ремонте храма.
Зимой доходило  до того, что его родные дети голодали, а он отдавал  последнюю копеечку  на  погорельцев.
 Хлопотал за больных,  одаривал пряником сирот в детском доме.  И не было слаще хлеба для чад Божьих, чем хлеб с его рук.
 Он светился изнутри,  каким -  то  небесным светом и излучал силу и твердость. Его не награждали церковными наградами, не снимали дотошные телевизионщики.
Он просто служил Богу и людям, ревностно и с честью.
 И считал это главным смыслом всей  жизни.
 
 « А этот,  не батюшка, так,  поп – толоконный лоб, как у Пушкина. Ходит в храм Божий, как в контору на работу» - осуждающе  подумал он.
  « Прости меня Господи грешного».

Прошла масленица.
Валенки намокали и по мере приближения весны, становились все тяжелее и тяжелее. Однажды он просто упал от усталости,  лежа лицом вверх.
 Ярко светило солнце, на минуту ему показалось, что он маленький мальчик. Лежит в донской степи, а наверху заливается трелью жаворонок.

 Кто - то несильно, но настойчиво  толкал его за плечо.
 Раскрыл глаза.
На фоне спешащих ног, маячило полное, добродушное, мужское лицо в больших, круглых очках.
 Он, что то взволновано, маша руками,  говорил. Видимо призывая к помощи. Наконец, два сердобольных узбека, видимо приученные, уважать старших с детства, подняли его и прислонили  к стене.
Андрей попытался сказать - « Рахмет, бача».
  Но,  что -  то стукнуло  у него в  голове, и  опять боль полоснула по горлу, опасной бритвой.

 Скоро прибежал его спаситель, с коробкой новой зимней обуви.
 Упав на колени, он снял с него валенки, портянки. Надел  ему теплые носки, обувь,  при этом плакал, размазывая слезы по лицу.  Было видно, что он сам пережил недавно трагедию в жизни.
 « Видно отца обидел перед смертью. Совестливый,  больно,  поди,  тяжело видно в жизни».
Его приподняли, поставили на ноги, он перекрестил знамением благодетеля и побрел прочь.
Тот, зачем то, поцеловав ему руку, да  так и остался, плача, сидя  на коленях.
 
Вечером в подвал, где обитали скитальцы, внезапно нагрянули двое.
 Эти двое, выходцы из их среды, какими то неведомыми путями вырвались из этого дна, топи безнадежности.
Подженившись на местных алкоголичках, они перебрались наверх.
  Но подвал крепко держал их души и плоть.
 « Ну, что граждане алкоголики, тунеядцы и бомжарики» - фразой из фильма, завопил долговязый.
  «Есть наряд на работу, на Ярославку».
 «Че,проституток драть чоли»?
 Подвал громыхнул смехом.
«Фуру с вагонкой  разгружать. Пятеро встали и пошли».

 При повороте на лесоторговую базу Андрей наткнулся глазами на дорожный указатель « Ростов 183 км». Опять Ростов.
 Пока долговязый,  торговался с хозяином насчет цены, работяги спали в микроавтобусе.
 Сон свалил  и Андрея, крупным планом появился большой кирпичный дом с садом, южный теплый ветер бил ему в лицо. Он реально ощутил силу его потока.
Сильный тумак прервал его  идиллию  - « Вот он, спрятался рядом печкой ».

 Часа три разгружали осиновую вагонку.
 Андрей ходил,  словно шальной от запаха,  исходившего от свежего леса. Перед глазами опять пошло видение - «Он обивает парилку бани, рядом какая то женщина.Живая, он отчетливо слышал звук ее слов».
«Уснул, шевели батонами, работы минут на пять» - подбодрил его сосед по подвалу Тихон.
Деньги забрал долговязый.
 Громко рявкнул  - «Бабло дам в подвале. Сейчас пожрать и на Перловку, первая электричка через час».
 И обратился к барыге - « Покорми, только пойла много не давай,  стремное  оно у тебя».
 Расположились там же у ворот. Андрей взял батон хлеба, большой кусок дешевой,  вареной колбасы.

 Шестерка барыги,  вынес баклажку с пойлом.
 «Вот повеселимся  и согреемся заодно» - скитальцы радостно заулыбались.
 Из ворот вышла фура.
 Молодой водитель  на заснеженном борту вывел - « На Ростов» и повел ее в сторону Ярославки.
Андрей бросил хлеб, колбасу и  большими прыжками настигал машину. Считанные секунды, подняв тент, нырнул в фуру.
 « Вот тебе и дед» - только и молвил, изумленный Тихон.

 До своего подвала никто из скитальцев так и не добрался.
 Двое отдали богу души на станции Перловская,  у двоих покрепче, хватило  сил забраться в электричку на Ярославский вокзал.
 Метиловый спирт с отдушкой крепко сбивал с ног грешные души, но назад на ноги,  не поднимался никто.

 Андрей в это время мчался навстречу  неведомому и счастливому, что приходило ему в  видениях каждую ночь.
Трудностей он не боялся, да и честно говоря, он не поминал значения этого слова.
 
  Жил одним днем, есть день, есть кусок хлеба. Нет хлеба, терпи,заработаешь  завтра.
 Он   счастливо спал,  когда ему опять виделась, та самая живая женщина.
 Что - то высказывая насчет загубленной молодости,  плакала, умоляла вернуться. Этот сон болью разбередил его душу.
 По кузову шквалом проносился холодный ветер.
 Под утро ударил сильный мороз.
 Его лицо и тело покрылось изморозью, бил озноб. В предрассветной мгле машина вошла в Ростов.

 Водитель свернул с трассы, припарковал ее у дома и пошел спать, радуясь заработанной копеечкой.  Андрей только с третьего раза слез с борта машины. «Перемерз наверно»- подумал он, падая навзничь на снег.

  Это был не его город.
 Здесь не росли акации, абрикос и пирамидальные тополя.  Реальность не соответствовала видениям сна.  Это был не его город.
Он просил хлебушка, но отовсюду его гнали.
 Провинция живет тяжким трудом и бережет каждую копеечку.
Возле  Ростовского кремля стилизованные нищие, жестоко избили  его, что бы он, не зарился на их дармовой заработок.
 Даже не было желания и сил отбиваться.

 Целый день  ходил по городу, искал дом с цветущим садом.
 Ноги от мороза одеревенели, длинные волосы покрылись сосульками, борода полностью заиндевела.

 На выходе из города  сердобольная старушка, сторожиха одной из воинских частей поделилась с ним скромной трапезой.
 Пяток, мелких, отваренных в мундире картофелин да несколько кусочков черного хлебушка,  с  тонким ломтиком  сала и парой соленых  огурцов.
Она долго смотрела ему в след и молилась. Как молятся только русские женщины в минуты, когда можно надеется только на себя и помощь Господа.


На ближайшей автобусной остановке силы полностью оставили его.
То к чему он стремился долгими зимними месяцами пошло прахом.
 Не было никакой южной, теплой сказки с гроздями винограда. Не было никакой надежды вырваться из этого порочного круга.
 Так он и сидел, замерзая, в начале весны.
 Снег сыпал на него снежинки, пытаясь его укрыть и согреть.

 Мимо проезжали машины, дважды останавливался рейсовый автобус.
  Никому не было дела до замерзающего бродяги. Лишь небольшая лампадка жизни с трудом, еще теплилась в его груди.
 Ему снился красивый, теплый сон, очевидно последний в его земной жизни.

 Его командировка в Таджикистан, он полулежит  на  дастархане.
 Тепло, сухо, поют,  сладкоголоса  кеклики в больших деревянных клетках. Всюду растекается солнцем полуденный зной.
 Во двор заходит его отец.
 Андрей встает - «Здорово батя», пытается  обнять  отца, но тот отталкивает его « Рано тебе еще, в вечное, сынок, борись».
 
  Смерть опять дыхнула ему в лицо ледяным холодом.
Перед глазами, как бы в дымке, проплыло измученное лицо Тихона - « Ты давай держись, того, не сдавайся. А я пошел, прощай…».

Глубокой ночью на автобусной остановке остановился бортовой УАЗ. Вышли двое, подошли к лежащему клубком, замерзшему бродяге.
 « Готов»?
 Один несильно пнул,  лежащего бомжа.
 «Вроде бы да, но еще не гремит. Грузим».  И поехали, свернув с трассы на лесной хутор.


«Хозяин едет» -вся дворня с трепетом и радостью, не смотря на глухую ночь, выбежала встречать машину.
 « Ну что бездельники, спим»?
Небольшого роста человек, с немигающим взглядом, внимательно осмотрел всю разнокалиберную публику, толпившуюся на крыльце.
 Про таких обычно говорят, что человек со стальным стержнем и железной волей.
 « Никак нет, гражданин начальник»!
 Светлый блондин с пропитыми глазами и поломанным носом, ужом протиснулся меж людей, доложил -  «Все в норме Юрий Алексеевич».
 "Всем спать"!
 "Аркадий, доктор, ко мне".
 « Значит страдальца из кузова в холодную, док - два укола. Не выше двух градусов тепла. Придет в себя, теплый бульон и собаку для обогрева».
 « А если того, не придет»?
 « Придет Аркаша, придет. Лицо его как у Рериха, с мыслью. Такие просто так не сдаются».

Сутки напролет Аркадий с доктором не отходили от больного.
 Он прекрасно помнил как его, талантливого молодого  каталу, размазали  вахтовики в поезде.
 Кореша  картежники,  исчезли.
 А его,юношу из хорошей семьи, с высшим  музыкальным образованием, шесть крепких рыл, которых они раздели в карты подчистую, били в тамбуре.
 Били умело, с удовольствием, с чисто русским остервенением.
 А потом выкинули с размаху на ходу поезда.
 Нашли утром. Юрий Алексеевич, будучи зам. начальника районного отделения милиции по существу вытащил его с того света, когда от него отказались врачи.

Сознание опять скомканным пульсом, медленно возвращалось к Андрею.
 И на этот раз смерть отпустила его, изрядно помяв его своими стальными  зубами.

 Пока он две недели,  валялся без сознания, доктор,  иссек его рану на голове. Удалив гнойник, попытался даже сделать пластику.
 Будучи некогда, блестящим хирургом, с золотыми руками и доброй душой, он в наркотическом угаре, скальпелем зарезал жену и тещу. Попрекали низким происхождением и родителями алкоголиками.
 Потом, раздевшись догола, белым оленем скакал по хирургическому отделению,  радостно предлагая всем разделить удовольствие от эксгибиционизма.
 От  пожизненного заключения, спас старик – прокурор - в  благодарность за спасенную внучку. 

  Года через три,  выкинули из закрытой психушки.
 С  белым листом  и брошенным всеми.
 Московскую, огромную трехкомнатную  квартиру,  в  центре, продал участковый.  Покрутив огромный кулак, перед лицом Аркадия.
 Он предупредил - « Убью, мокрушника».
 Скитался по всей стране, потом зимой попал сюда.
 Подобрали на трассе обмороженным.
 Валялся под дорожным  указателем «Ярославль – 60 км».
 Так и прозвали - Петя  Ярославский. Аркадий добавлял ехидно - «Великомученик».

В середине апреля, Андрей поднялся на ноги.
 Поддерживаемый  доктором, он ковылял по двору, радуясь солнечному свету, пению птиц. Он вспомнил  профиль специальности, прочитанные книги и многое другое, но самого главного, он не помнил.
 Кто он? Где его семья? Где его дом?
  Это оставалось за большим черным камнем  не ведения и пустоты.

 Опять  научился по губам понимать речь.
 Дети, собаки и неук мерин - «Архимент» хвостиком ходили за ним по пятам.
 Архимент был  назван так за то, что его привел на двор «мент», то есть начальник милиции района. А ответственным лицом, за воспитание стригунка назначили Аркадия. Вот и получился Архимент.

Через месяц, Юрий Алексеевич перевел его на службу.
 Сторожить пилораму, которая находилась в нескольких километрах от хутора, вблизи трассы.
 « Как же он сторожить будет, он же тетеря глухая»?
 « А так и будет, сколько у него собак»?
Собак было действительно много, по какой - то причине, они признали в нем вожака. Или,что чувствовали в нем, какую то звериную силу и власть.
 Или от того, что кормил их и гладил, как бы сам в прошлой жизни был сторожевой  собакой.
 Неук  Архимент позволил Андрею, запрячь себя в телегу на резиновом ходу и возить опилки, доски и слэбы, хотя до этого никому не позволял этого делать.  С норовом был конь.
 Таскали волоком с лесосеки бревна.
 
 По весне, после закрытия сезона утиной охоты, приблудился кобелек английского сеттера, редкого, вороного окраса со светло- коричневыми, чепрачными подпалинами. Хозяин хотел оставить красивого породистого пса на заимке, но Андрей, взяв пса на руки, отрицательно замотал головой.
Юрий не любил возражения, но  знал кому и когда, что уступать, а кого и за глотку взять.
«Черныш, его зовут, Герасима собака. Кто тронет, убью»!
 Вся челядь знала, что это не пустые обещания.
 С тех пор, это была неразлучная парочка, пес стал – ушами хозяина.
 При появлении посторонних, он тыкался мокрым носом в руку.
Черныш даже спал в ногах у Андрея, в отгороженном углу пилорамы, на топчане из досок, покрытых тулупом.
 Иной раз набирался наглости и залазил мордой в его тарелку за трапезой.
 Андрей прощал.

 Слэбы по английскому, а  по русскому распиленные по горизонтали толстые и отшлифованные пластины бревна с рисунком,  были гордостью производства и лично Юрия Алексеевича.
 По существу неликвиды, годные только на дрова.
 Бревна приносили хорошие  доходы.
 Хозяин лично расчерчивал каждую лесину, перед  подачей на распилку.
 Стараясь угадать  природный неповторимый  рисунок дерева.
 Андрей несколько раз пытался нанести линию распиловки сам, и каждый раз натыкался на хозяйское не понимание.
Татарская кровь, сидевшая в Юрии, не позволяла гордыни хозяина склониться перед чутьем работника. Решился этот спор довольно быстро и в не хозяйскую сторону.

 На майские праздники, были  объявлены каникулы.
 Юрий уехал к детям в Москву. Аркадий сибаритствовал на заимке, доктор пил.

 Андрей с Архиментом работали, как лошади.
На речной террасе, перед болотиной,  стояло  несколько  громадных  сухих, столетних, в три обхвата лип.
 Встречный ветер с болота трепал их, ломал ветви, гнул стволы. Даже лесники не пожелали их пилить на дрова.
 Андрей спилил одну из них,  расчекрыжил  по три  метра и вместе с лошадью два дня корячился, вытаскивал распил из леса.
 Еще два дня  Андрей бензопилой распиливал распил на три  пластины пятидесятки. Несколько дней, разложив пластины, на подставках коптил  опилками.
 Мазал их паркетной мастикой, красил, снова коптил, оттенял сучки паяльной лампой.
 По существу он совмещал сразу несколько технологических операций.  Долго шлифовал, в ночь перед приездом хозяина дважды покрыл разным лаком каждый  слэб.
 
 Утром  Архимент мирно пасся на лугу,  Андрей мел двор.
 Юрий приехал не один, со своим торговым агентом Славкой  Сизовым  и заказчиком на три трехметровых  слэба.
 Немец из Баварии, торговавшим  в Москве автомобилями, желал украсить офис.
« Понимаешь Юра, ему надо, что то  такое, особенное, штучное. Мы тебе даже распил южно- американского ореха привезем, только сделай как надо».
 
 То,что увидел Славка, было шоком и для Юрия.
 Славка дико закричал - « вау» и полез целоваться.
 « Это ты брось, гомосятина, сказано тебе, для себя, год целый себе на дом делаю».
 После долгих торгов Юрий сломался –« Восемьдесят», объявил он.
 Думая обо всей сумме сделки.
 « Восемьдесят на три, плюс мой процент» - подвел итоги Славка.
  Южно -  американский орех  в итоге, с упаковкой и доставкой стал немцу с три сотни тысяч. В итоге все остались довольны.

Вечером, отдавая деньги в кассу хозяин, ехидно бросил Аркадию - « А  если  того, не придет»? Напоминая  ему, как тот не верил в выздоровления Андрея.


                Глава третья -  « Гамбургский счет».


   
В силу своего характера и некогда грозной должности Хайнулин Юрий Алексеевич, у злых языков  и за глаза просто – Хай, выполнял и не свойственные, для простого милицейского пенсионера обязанности.
  Зная его крутой нрав, безукоризненную честность и прямоту, наличие связей в самых разных силовых структурах, местные урки и блатные не позволяли никому  беспредельничать  в местном околотке.
Да и он не оставался долгу перед людьми, оказавшим ему добрую услугу.
 Не делил, на плохих и хороших.

 Иной раз душегуб,  может  отдать  старушке – последнею копеечку, а меценат и благодетель мог пьяный задавить на переходе мать с детишками. Хотя легенды о его кровожадности, не раз будоражили округу.
Сам он в этот день позволил себе отдыхать душой на пилораме.
 Собрав работников, он с интересом наблюдал, как работает Андрей, шлифуя пластины и натаскивая по новой технологии остальных.
 
Он удивился внезапно приехавшей к нему, в будний день,  его старинной приятельницы Нелли Андреевны Великодворской.
  Известного мецената, владелице  огромного состояния и  графского титула.
 Далекий  ее предок, реально был граф и служил в дипломатическом ведомстве.

 «Батюшки мои, кто к нам пожаловали»? - радостно произнес Юрий, помогая гостьи вылезти из неудобной машины.
Надо заметить, по приезду из Москвы на дачу она сразу пересаживалась на старенькую «Ниву».
 И добавил, любуясь красивой женщиной - « Проходи, солнышко, садись на бревнышко. Полюбуйся на красоту». Юрий махнул рукой  на готовый, светящийся красками матовый слэб.
 « Интересно конечно, а кто это  горец, нового мастера нанял»?
Ласково смерив взглядом  Юрия, спросила Неля.
 « Ты матушка моя не видела этого горца, полгода  назад. Длинноволосый, с бородой, нос  горбинкой,  с посохом, я думал,  Распутина нашел.
Найденыш очередной. Глухонемой. Мои  абреки,  за глаза Герасимом  его кличут» - сказал Юрий.
 « А на лысо бреет доктор, шрам, плохо заживает, вот он и похож с бородой на  джигита, да и видно еще « азиятские кровя -  были».

 И тут же сменил тему.
 «А ты специально приехала на него посмотреть или меня в Москву на работу перетащить».
 « Да дом за неделю дважды вскрывали, ничего толком не взяли. Но холодильник и одежду мужа, все выгребли».
 «Но если местные порядок наведем, а если рвань проходящая – извини» - гарантировал Юрий и добавил - « Сторожа найми, муж то умер, а одной опасно на даче».

 Внезапно Юрий заметил, что Неля любуется работой Герасима.
 Чуть выше среднего роста, он с выбритой головой, с  бородой лопатой, в белой рубахе на выпуск, был похож былинного богатыря.
 «Загадочная личность.  Глухонемой, а чутье как у волка.  Вчера, цыгане приезжали, за срубом. Он учуял запах наркоты в машине, вытащил и в огонь.
 Слова не сказали, вечером приехали - « Отдай дядька, нашего брата - цыгана, потерялся он, любые деньги дадим».  Еле выгнал.
« А за дачей присмотрим, не беспокойся, приезжай любушка в субботу. У внучки день рождения, праздник  сделаем, бешбармак, арак, весело будет».

Остаток недели Неля провела как во сне, как ребенок ждала субботы, считала часы. Ни на минуту из головы не выходил образ  Герасима.
 
 Вспомнила как ее собака Лапа, избалованная вниманием, породистая сука, выбежав из машины, метнулась к Герасиму, ползая перед ним на животе и повизгивая.
 Подсознательно ей также хотелось упасть на колени и ползти к нему.
 Силой воли она оборвала ход мысли.
 «Что это я, тут министры умоляют, ручку за счастье мечтают поцеловать, а тут бомжара похотливый, нет. Что он себя позволяет».
 Герасим поднял подползшую  Лапу, погладил счастливо повизгивающую  собаку.  Подошел к машине и отдал с  улыбкой животину хозяйке.
 От случайного прикосновения мозолистой грубой мужской руки к ее нежной ручке, резкого запаха пота и  разгоряченного работой тела, она моментально забыла о  своем резком суждении.

 Как она оказалось на даче , не помнила.
 Сильное  незнакомое чувство с головой накрыло ее, как щепку в океане девятый вал.  Это была не страсть, не половое влечение, новое течение несло ее в неизвестную даль. Обняв Лапу, проплакала до утра.

В субботу заимка местного блюстителя порядка была полна народа.
 Ближайшие окрестности были рядами заставлены машинами представительского класса. Люди самых разнообразных классов и сословий считали за честь быть приглашенным на данное мероприятие.
 
 Целая бригада лучших поваров и официантов известного Московского ресторана сновала от кухни к шатру, угощая гостей.
 Хозяин лично встретил  гостью и разместил на место за семейным столом.
 Андрея не было.
Известный шоумен Иван Сидорович Неунываев веселил искрометными шутками гостей, в узком кругу известный как Моисей Соломонович Розенблюм.
 Или как в свое время в оперативной разработке - « Изя Картавый».
 Андрея не было.
 Исполняли и русские,  и татарские песни.
 Андрея не было.
Кусок не лез ей в горло. АНДРЕЯ НЕ БЫЛО. Веселье продолжалось.

 Внезапно  маленькой имениннице стало плохо.

 Ребенка бил озноб, тельце в судорожных  припадках, лозой ломало в разные стороны, девочка задыхалась.
 Несколько  именитых детских врачей из числа приглашенных гостей пытались оказать ребенку помощь.
 Из областного центра мчался   реанимобиль. Но тщетно, девочка забилась, резко вздохнула и затихла на руках у матери.
 Наступила гнетущая, тяжелая, нехорошая тишина. Кто - то из женщин всхлипнул.

 Разрушая хрустальную тишину, на ходу, опрокидывая стулья и столы, в центр зала ворвался Андрей.
 Словно неистовый, он вырвал тельце ребенка из рук матери и прижал к себе. Несколько раз, поцеловав ребенка в животик и прижав ее к груди, закружив  в танце турецких дервишей по кругу, в заунывном, под свое мычанье звуком.

 Гортанный хриплый звук, вибрируя, вырывался мычанием  из его глотки.

 Несколько человек, видя это безумство,  пытались вырвать ребенка из рук помешанного.
 Но как бы натыкаясь на невидимую стеклянную стену, застывали на месте.
 Прошло  несколько десятков секунд.
 Андрей прижав  ребенка, кружил на месте.
 Его танец напоминал ломаный полет чайки потерявшей  своего птенчика.
Киу, киу, киу, киу, - жалобно стонала птица, готовая сорваться в пропасть, от горя утраты и умереть.
 Киу, киу, киу - отражалась эхом в зале и сердцах людей.

 Неожиданно ребенок слабо шевельнулся,  громко чихнул и задышал.

 Во двор въезжал детский реанимобиль.
 Медленно застывая в танце, он протянул руки и отдал девочку матери, бессильно тяжело, опускаясь на пол.
Она, не желая расставаться со  спасителем, потянула к нему тоненькие ручонки и громко, на весь зал заплакала.
 Звук детского плача, будоража, амплитудой ударил по потолку шатра и вывел присутствующих из могильной скорби.

 Зал рукоплескал.
 Женщины плакали навзрыд, у многих мужчин выступили слезы.Все были потрясены. Андрея бледного,  обессиленного, практически   вынесли из зала на руках.

 Его глаза были закрыты, давление упало.
 Пульс слабо прощупывался.
 Известный детский врач, мировая величина, осмотрел его и  произнес - «Только покой и тишина, он в трансе».
Андрей птицей медленно парил над побережьем  Азовского моря.
 Белые мазанки хуторов, виноградники, пирамидальные  тополя, синее небо.
 Черныш облизывал его лицо и руки, рычал и лаял, если кто,  то подходил близко к постели его хозяина.


Дачный дом Нелли Андреевны занимал центральный участок на окраине деревни и дубовой рощей, кое, где поросшей отдельными раскидистыми соснами и высоченными елями.
 Дом полная чаща, с многочисленными  хозяйственными пристройками, большим, старым садом. Все, это постепенно приходило в запустение.

 Многочисленная прислуга не радовала ее.
 Все чего - то обворовывали, то  или ломали или портили.
 А последняя сцена изощренного секса между садовником и поварихой в будуаре супругов, поставил крест на наемных рабочих.
 Чудовищно дорогой спальный гарнитур  из натурального дерева и ручной работы, вылетел одновременно с парой  сексуально озабоченной прислуги.

 Теперь работники, выполнив работу, удалялась домой.
 
Покойный муж, был заботливым, трудолюбивым,  но каким то, мягким и безвольным человеком.
 Даже фамилию жены взял при женитьбе.
 Моментально став могущественным Великодворским, вместо плюгавенького  Конопатько,  стремительно вознесся  из мелких, никчемных клерков, в кожаное кресло директора Департамента.
Всю жизнь трясся, подворовывал и опять трясся и когда был вызван в качестве свидетеля в прокуратуру по никчемному делу, просто не доехал.

 « Обширный инфаркт» - гласила запись в свидетельстве о смерти.
 Единственная дочь, супруга дипломата, в Москве практически не появлялась.

 Вот и сегодня Неля скромно спала одна в просторном доме, не считая, собаки Лапы. Надо заметить, что уж скромницей она никогда не была.
 Романчики на стороне были у нее и при живом муже, но это было  не то.
Не было любви, ослепляющей страсти, а ей, самодостаточной, сильной, красивой женщине, так хотелось верить в это.

 Даже красивое ухаживание и связь с красавцем генералом Козловым, обласканным властью, после вчерашних событий, ей показалась грязным  и мерзким  похождением бытового плана.
 Да и чем она отличалась в данном случае, от  изгнанных  из рая, садовника и поварихи.
 А после жуткого сна, что она занимается этим… с козлом, с  реальным животным, с мерзкими, интимными, крупным планом, подробностями,  она решила отлучить и генерала.
 Пикантные, технологически сложные в исполнении, постельные сцены, то, что ей безумно нравилось, даже еще вчера.  Сегодня,  вызывали только отвращение. «Какая мерзость, все уйду, уйду в монастырь, как я могла » - шептала она.
Так она мучилась практически до обеда.
 Даже не вставая с постели, отключив телефон, не желая никого видеть и слышать.
Единственно кто мог ее утешить, грозил ей пальцем, с суровым видом,  во сне.
 
« Хозяйка, дрова нужны?
Нет.
 Ну, тогда мы их увозим» - зычным басом шутил мужчина.
 « Юрик, приехал»!
 Хайнулин  ходил по участку на правах хозяина и давал распоряжения рабочим.
 «Эти два дерева – спилить, забор разломать, здесь КАМАЗ торфа и здесь тоже».
 И делая вид,  не замечая,  хозяйки, открыв сарай,  блеял козлом  -« Беее, беее». Намекая, что ищет генерала.   
 «Как малышка»? 
 "Нормально, сегодня работаем у тебя, порядок наводим".
 "Аркадий, матрас и тулуп Герасима во флигель. Сторожа тебе привезли».

 До вечера работали.
  Герасим на лошади  плугом пахал землю.
Она  радостно, как девчонка, помогала рабочим, накрывала на стол. Это был счастливейший день ее жизни.

 Вечером, когда все уставшие, ужинали, сидя за столом, приехали, как доложили -  « Их превосходительство, сами генерал юстиции Козлов».
 «Нелли, это что за люди?
Ты почему не отвечаешь на телефон?
 Так, товарищи посторонние, встали и ушли».
 Пощечина отрезвила генерала, он развернулся и полный достоинства ретировался.

 Поворачиваясь, он скользнул взглядом по лицу Андрея.
 « Не может быть, живой? Да нет, не может быть померещилось, чертова баба. Стал бы я тебя дуру терпеть, если бы не графский титул и огромный капитал», крутилось в его голове".
« Их сиятельство граф Великодворский, а то генерал каких то козлов».
 Фи.

 Андрею молнией пошло видение, огнем обдало картиной каких то далеких событий.  Его - молодого старшего лейтенанта и майора инженерных войск,  волокут какие то  бородатые люди, бьют, плюют в лицо.
 « Собака  грязная, ми зарэжэм тэбя».

Толкают к стенке кирпичного здания старой, дореволюционной  постройки.
  « Все зема, звездец,  приплыли!».
 «Прощай»!
 Картинно, с улыбкой, встав с высоко поднятыми головами, ждут смерти.

 Солнце встает над красной кирпичной стеной,  освещая место казни. Красиво, как в кино, не выходит.
  Правая нога, от страха начинает предательски трястись. Холодный пот заливает глаза.
 Пять автоматчиков, вразнобой  дают очереди.
Хочется упасть, просто заорать от страха, сердце  бьет тонны крови в мозг.
 В голове неизмеримой массой проносится вся жизнь.
 Мама за что?
 Неужели все? Почему я?
Очереди проходит в метре над головами,  кирпичные осколки, выбитые пулями, больно бьют по спине.
 «  А понятно, пачему ви нэ боялся растрель, Ахмет, наверно  рассказаль, что ви заложники, ми вас на патроны поменяль. Ми расстреляем завтра» -  пообещал великодушно араб, в клетчатом платке.
 
 Кидают в зиндан.
Целый час, практически без перерыва, тоненькой струйкой в  углу, из организма выходит страх. Целый час. Ведро на двоих.
 « Ну, что понял кто такой ссыкун»?
 В ответ трясутся зубы, как детонация на двигателе, ничего не могу ответить.

 « А нас капитан краснопогонник  сдал, сука прокурорская».
 Он вспоминает как, высокий блондин, с серыми, рыбьими глазами  и в шитой, новой форме, на коленях, ползает и плачет - «Не убивайте меня, товарищи бандиты, я хороший, я пригожусь».
 И вот этот подлец, проходит мимо.
 
 Захотелось рывком, резко, почти без замаха, махнуть кистью руки и  разрубить его череп отточенной саперной лопаткой пополам.
 Но что то его остановило, и крутя  змеей, швырнуло на лавку у стола.
 Новый пласт его прошлой жизни открывался у него в голове.

 Уверенный голос, тоном, не допускающим возражение и голосом врача - психиатра, остановил его - «Что в психушку снова захотел, аминазин давно не получал»?
 Боль от уколов, даже на расстояние времени, взорвала его, начав дробить тело на кусочки, на клетки.
Знакомое чувство тошноты давило его, словно сигнализируя о приступе головной боли.
Махнув рукой,  пошатываясь, прошел в старую баню, упав на лавку.
 Моментально уснул.

Андрей никогда не понимал и не верил, рассказам  отдельных, лубочных героев орденоносцев о личном героизме и   умением, ничего не бояться.

 Это, был либо  социальный заказ на патриотизм, либо ложь.
 На личной шкуре он знал, что страшно всегда.
Только некоторые люди, в нужный момент могут взять себя в руки и всем своим видом, внушать подчиненным, и первую очередь себе, что все хорошо.
 «Что нас не бросили, что помощь  придет, может быть, но боеприпасы надо экономить и кушать  в бою вредно».
 Особенно если сухих пайков почти нет и воды тоже, это видели все.
 « Но боеприпасов у нас - много».
 Но самое страшное было даже, не встать на изрыгающий огонь пулемет.
 Да, это было страшно и смертельно опасно.
Но выполнять каждый день, свою смертельно опасную работу, без эмоций, планомерно и без ошибок, было страшнее.

 Да и кто придумал единицу измерения страха. У каждого эта единица была своя и мерилась она по -  своему.

 Настоящие герои, жили до обидного,  мало.
Часто потеряв чувство реальности, начинали,  презрительно относится к смерти. Ложное чувство самоуверенности часто играло с ними  злую шутку, а смерть никогда не прощает ошибку.
Именно ошибку, а не ошибки.
 Второго шанса не давала никому.
 Поэтому в живых оставались только герои, которые шли вторыми, или только мнящие из себя героев.

  Находясь еще на службе, ему, в силу  служебных обязанностей, приходилось слышать последние слова погибших экипажей.
 Слов геройства и благодарности Родине, не было.
 Это -  красивые домыслы журналистов.
 Сугубо лаконично матом - « Все п….ц отжили»,  или срывающийся крик - «Мама».
 Но все до последнего боролись  за жизнь самолета.

 А отдельные герои, празднуют труса откровенно.
 Но если трусость еще можно было, как то простить, то предательство не прощалось.

 Его показной героизм, выходил по ночам,   мокрым потом, с расчесанными в кровь на нервной почве, ногами, кровавыми желваками.
 Где он просыпался, вскакивая с постели, от собственного крика.
 Что в бою, где он отстреливался, прижатый в ущелье, закончились патроны.
И враги надвигаются на него грозной, темной силой.
 Ночными кошмарами, где холостой звук автоматного  бойка, бил, не хуже молота, разламывая голову так, что хотелось покончить все  мучения разом.

Потекли спокойные, уравновешенные дни.
 Рано утром Андрей запрягал в телегу лошадь и ехал на пилораму.
 Там завтракал и  работал до полудня.
 После обеда, возвращался на дачу и дотемна возился по хозяйству. Часами работал в саду, полол, обрезал, удобрял.

 Родился небывалый урожай ягод, зацвела и заплодоносила старая яблоня.
 Росли помидоры с кулак, сладкие - как на юге.
Андрей жил в старой бане, держался особняком.
 Никого не пуская к себе в душу.
 Ухаживания и страдания Нелли Андреевны как бы ни замечал.
 От ее взгляда в упор, сразу потуплял свои очи в землю.
 Как бы,  не хотел, ответной страстью погубить ее и свою душу.

 Живая женщина с прошлых видений все чаще и чаще стала появляться во снах. Убирала его жилище, стирала, время от  времени, чуть ли не на правах хозяйки устраивала скандалы. Надо отметить - мастерски.
 Попрекала, какими то, не существующими бабами, называла кобелем.
Однажды ночью проснувшись, он реально ощутил ее реальное присутствие, запах ее волос, тела. Прижался к ней вплотную и  положив ей руку под низ живота - уснул.

Мысли терзали его, не давали покоя ни днем, ни ночью.
 « Кто я»?
По крупицам, по мельчайшим зацепкам он восстанавливал тернистый путь своей жизни. Детство, учеба, часть службы в армии, бухгалтерские документы, сметы,  все это кашей крутилось в голове.
 Вызывая больше вопросов, чем ответов.
 
Ночью, глядя на звезды,  он цитировал Шекспира, Есенина. Проносились картины  Куинджи, Льва  Лагорио, Малых голландцев. 
 По ночам он бродил в тиши, по залам Третьяковки,  Эрмитажа, Русского музея.

 Он молился, преклонив колени в  Исаакиевском соборе, Валааме, Боголюбском монастыре, Вознесенском войсковом соборе Новочеркасска.
 Он молил Господа о придании ему твердости духа  и веры.
 «Отче наш,  Иже еси на Небесах!  Дай мне силы преодолеть грехи  мои тяжкие, не оставь меня Господи».
 Он не просил простить его, хотя искренне  хотел этого, ибо грехи преследовали за ним всю его жизнь.
 Хотя душой был чист и всегда старался помочь ближнему.
 Однажды, в  ночном видении -  ему привиделся один из старцев Афонских.
  «Человек, что цветок полевой. Все его любят и все топчут ногами».
Он многое узнал, понял,  его душа успокоилась.
 Но  самого главного, не  знал - «Кто он»?
 И мучительно  боялся этого узнать.

В июне местные татары  отмечали праздник - Сабантуй.
 На большой поляне, на заимке устроили большой костер, танцевали, боролись национальной борьбой.
 В большом казане варился шулюм, жарили на вертеле целиком барана.
Арака лилась рекой, и если не Волгой, то Свиягой точно.

 Под конец праздника начался самый захватывающий вид соревнований. Оспаривался титул самого меткого стрелка.
 На дистанции сто метров ставили пять стеклянных бутылок, стрельба началась. Главный приз – новенькая Нива.
 Предыдущие три года подряд Хайнулин уверенно брал первое место.
 По правилам соревнования мог участвовать либо сам хозяин оружия, либо иное лицо из его команды.

 Захмелевший Юрий без труда вышел в финал.
 Двести, триста метров. Стрелков осталось двое.

 Сам Юрий, со стареньким СКС и молодой майор - омоновец, штатный снайпер из Казани, с мощным немецким карабином и  великолепной оптикой.
  Это была его как подработка, ездить с тестем, полицейским генералом и забирать первые призы.
 В этом и заключался смысл - «Шике».
 То есть когда, узкому кругу лиц, был заранее  известен результат поединка.
 Вся слава и финансы доставались тестю снайпера.
 Юридическим языком – скрытая форма взятки,  восточным - бакшиш.

 На трехстах метрах майор уверенно выбил пять.
 Хайнулин – три бутылки.
Разгоряченный водкой и бараниной генерал прыгал от радости.

 Вышел судья соревнований, кстати, реальный федеральный судья одного из регионов и  перед оглашением победителя, так для проформы, объявил - «Если есть желающий, сразиться с победителем, то прошу, на рубеж».
 Андрей взял карабин из рук Юрия и вышел на рубеж.
 Кивнул Аркадию и показал пять пальцев, мол, ставь на пятьсот метров.

 Пьяный генерал, толкнул больно Андрея  - « Юра, это же не серьезно, дурак против снайпера».
 Толпа осуждающе зашумела.
 Супруга оттащила пьяного генерала, на всякий случай подальше.
 Татары конкретные пацаны, могут и генералу по башке настучать.
 Андрей по губам прочитал оскорбление.
 Ну что ж дуэльный вызов принят.
 Классический гамбургский счет.
 Обозначение, что счет,  как банке, без обмана и попыток договориться.
 Все по честному, как в старину на соревнованиях борцов в Гамбурге.

 Натянув на глаза козырек, бил с колена.
Пять, пять. На шестьсот  метров, пять, пять.
 Толпа просто бесновалась.
 Римский Колизей, с битвой гладиаторов,  был просто провинциальное собрание. Сарай, по сравнению с напором страсти на здешней поляне.
 Семьсот метров, Андрей реально понимал, что с СКС, на таком расстояние, с немцем спорить бесполезно.

 Но нанесенное оскорбление плевком жгло ему грудь.
  «Дэшечку бы штатную, он имел ввиду СВД».
  Счет - пять, пять.
 Его лучшая серия была в горах Таджикистана, в далеком 2003 году одиннадцать попаданий из десяти в поставленный на попа, посылочный ящик на расстоянии – восемьсот метров.
 На высоте три пятьсот метров, через ущелье, с холодным, боковым ветром.
Просто вредная привычка, умного ростовчанина, в стол патрон загнать и пристегнуть магазин.
  «Хороший воин, всегда готов к сражению. А в нынешнем бою надо действовать быстро и  нестандартно».

 Ставки росли и росли.
Знатные баи ставили на кон, громадные суммы.
 Майор украдкой показал условным знаком, упади,  проиграй, это престиж. Деньги все твои.
 Андрей  чувствовал  себя былинным Пересветом перед боем на Куликовом поле.
« Не в силе Бог, а в правде».
 Он  православный воин, один в кругу иноверцев.

 Бутылки, зеленого стекла, на таком расстояние,  были небольшой зеленой точкой под солнцем.
 Боковым зрением он чувствовал, чей то робкий, настороженный взгляд, не поворачивая головы, он понял Неля.
 Она стояла одна в ревущей толпе и просто молилась за него, искренно, отбросив все каноны молитвы.
 Три серии по пять.
 Уверенность и  еще раз уверенность.

 Он как бы был в видении,  одет в свою любимую форму облегченку- пакистанку, кроссовки, в руках любимая Дэшечка, с заказной оптикой Красногорского завода.
 Бил и бил, выстрел за выстрелом. Только в цель.
 В ревущей толпе снова, стояла  та женщина, скандалистка с двумя детьми, на этот раз молча. Губы ее, что то шептали.
 Вопреки всем законам физики и баллистики,  после выстрела вел  мысленно каждую   пулю до цели, регулируя силой воли траекторию полета. 
 Итоговый счет - пятнадцать, семь.
В его пользу.

 Майор отказался пожать победителю руку.
 «Щенок, в бою ты бы сразу лег, мусор поганый. Это тебе не на стадионе перед бабами рисоваться и урок,без оружия  мочить».
 Подошел Юрий, пожал руку, поздравил.
 « Я верил» - и отвел глаза.

Часто видя блеск глаз  Герасима  от вида хозяйской коллекции холодного оружия, Юрий выбрал в подарок ему лучшую изюминку собрания.
 Великолепно сделанный стилет, стилизованный под кавказский кинжал.
 «Волчий клык» - именную работу известного мастера с мировым именем.
 Узкий, длинный  зуб,  сам  впивающийся в горло врагу.
 С тех пор он всегда носил оружие на груди, в специальном чехле.
 Только работая, перевешивал его на поясную портупею.

 Принимая подарок и отдав, как бы покупая, копеечку.
 Подумал - «  Сильный,равному,   кинжал не дарит. Или поругаемся в кровь или уйду. К разлуке».
 Ветер странствий давно рвал ему душу.

Вечером вдвоем с Нелей и собаками сидели на даче.
 Жгли костер, смотрели в огонь.
 Жарили на углях бараний бок.
Молчали. Да и как можно было говорить с глухонемым.
 Думал каждый о своем.
 Собаки беззлобно рычали, за кости. Ярко светила полная луна.


                Глава четвертая -  «Цветок полевой».


С этого дня Андрей приобрел былую уверенность с силой  зрелого мужчины сорока лет.
 Не старика пенсионера, преклонного возраста, а того с  которым не предпочитали спорить и чье слово было закон.
 Только с той разницей, что произнести, это слово он не мог.

 Теперь,  он был уверен, что рано или поздно,  вспомнит кто он. Надо было восстанавливать силу и поломанную психику.

Не спал и Хайнулин.
 Победа на стрельбе Андрея подтолкнула его на определенную мысль.
 « Надо бы пальчики откатать потихоньку, узнать кто он?
 А если ГРУшник? Их в базе нет.  А если догадается и узнает»?
 Перевернулся на другой бок.
 « А если военный преступник, наши милицейские  эксперты, быстро смежникам сольют, сколько денег не давай».
 Перевернулся еще раз -  « Внучку спас, а  я  о шкуре думаю».

Андрею снился сон.
 Вспомнил, как приехал в Приднестровье.
 « Здорово ночевали, господа казаки!»
 « И тебе не хворать, чей будешь»?
Рядовой запаса, родился в Новочеркасске.
 Фамилия Бишков, звать Андрюха. Работаю в Москве- заправки строю».
 «Православный? Перекрестись».

Вот и весь отдел кадров.
 
« А стрелять умеешь?»
 « Отец офицер общевойсковик, с детства стреляю из всех видов оружия».
 « А сам то, что не пошел в училище»? 
 « Физо не сдал».
«Иди во взвод к Азарянскому, земеля твой, станицы  Кривянской» -  отрядил Бешенный вновь прибывшего. Он знал в Кривянке много Азарянских.Базовая фамилия в станице.Почти как - Черновы.
 Дружили семьями лет семьдесят.  А Порфирий Азарянский атаманствовал сейчас в Новочеркасске.               

 Втянулся сразу, а почему не втянуться. Девять лет службу ломал.
 Сутки на передке, сутки в резерве.
Кормят хорошо, что рядовому казаку еще надо.
Война была в основном позиционная, работали снайпера и артиллерия.
 
 Через неделю был свойским везде и незаменимым.
 Просто хорошо выполнял свою работу. Именно работу, тяжелую работу на войне.

 Через неделю втянулись в бои.
 С вечера с саперами ползал на брюхе на позиции, перед боевым охранением.
 Сняли противопехотки, бинтами закрепили проходы.

 Метров за пятьсот до позиции, на нейтралке, стояли подорванные на минах ГАЗ- 53 и трактор МТЗ- 80 с телегой набитой домашним скарбом.
 На борта поставил две гранаты – растяжки.
 Жадность как, говорила Раневская –  «Величайшая сила».
 Вчера, местные крестьяне, наткнулись на минное поле.

 Зная, по рассказам матушки,  практически уроженки этих мест, жадность и способность к мародерству румын.

 Эта черта развита у них  на высшем уровне,  как у немцев – любовь к порядку.
 Он твердо знал, под утро полезут грабить.
В войну немцы, с боями прошли эти места быстро.
Расстреляли раненых красноармейцев и коммунистов.
 И вперед на Одессу.
 А славная румынская армия стояла в оккупации гарнизоном, целых  долгих три года. Зверствовали, грабили.
« Обделанную пеленку из - под дитенка, вытаскивали»  - рассказывали бабки.
 
 Из своего небольшого военного опыта, Андрей знал, что мародерство на войне – последнее дело.
Всегда брал только то, что можно съесть, выпить сегодня, чем укрыться на ночь. Здесь был даже не опыт, а генетически заложенная культура поведения настоящего офицера в бою.
 Андрей внимательно, сантиметр за сантиметр обследовал  место подрыва.

 Две лежки, свежие. Под машиной, видимо, расчет пулемета, судя по гильзам, наш ПК.
Хорошая машинка, ее бы в ту Великую войну,  нашим, а то таскали Максим, под шестьдесят кг.
 Под трактором, позиция снайпера, гильз нет.
 Аккуратный  гад, а может машинка импортная.Каждый патрон бережет.
 Но запасной позиции нет.
 Или не успел оборудовать, или не снайпер, а так просто стрелок.

Ему по роду службы, приходилась видеть настоящих снайперов.
 Те, которые часами, без движения лежали в дождь и в стужу, ради одного гарантированного выстрела.
В детстве, он помнил снайперов в отцовской, мотострелковой роте, 22-й, Чапаевской дивизии в Петропавловске - Камчатском.
 Двух небольших, щупленьких солдат – тувинцев.
Как   стойкий, камчатский кедрач. Подвид сибирского кедра, которого не ломал даже штормовой ветер.
 Таежные охотники, стреляли с семи лет.
 Без промаха стреляли   и ночью, на вспышку выстрела и днем на звук.
После каждого выстрела, бесшумно, незаметно меняли позицию.

 Один раз отец,  по какой - то причине, не взял их на ночные стрельбы.
 Плакали.
Хотя их побаивались трогать даже старослужащие солдаты  дембеля, уроженцы Сибири. Мордовороты - как их называл отец.
 И  то, что  стрелял, он прилично, до снайпера, ему было далеко.
 И заключил, что позиции дрянь, накроют минометами, не уйдешь. А эти вояки, даже окопчик не отрыли.

По возвращению доложил Бешенному.
Часа два обсуждали план действий на утро.
«Вы как Кутузов в Филях, на рекогносцировке».
 « А ты не умничай, у нас академии, сам знаешь какие, а братву не дам положить. Привычки свои офицерские бросай» - обиделся ротный.
 « Да сейчас надо засаду выдвигать, утром поздно будет».
 « А как отход начнешь, минометы закидают или град по квадрату накроет. Надо как банк брать, наскок, взяли, ушли».

 Андрей настоял, выдвинуть, впереди боевого охранения расчет ПК.
 
 «Брата твоего старшего отправлю, Ваську Быка,  ты же тоже бычок, Бишков» - шутил  ротный.
 Договорился с армейцами прислать два минометных расчета.

Бешенный,  по своим связям вышел на бойцов пана Корчинского, командира отряда УНА – УНСО  прикрыть огнем, если что.
« О времена, о нравы. Бандеровцы в  46 году, под Бродами деда ранили, а  внук бок о бок с ними».

 « Политика такая,  защищают мирное украинское население».
 Насчет украинского население может оно  верно.
 Огромные украинские и молдавские села, большие дома, хозяйственные постройки. Все чисто, вылизано. Дворы полны домашней скотины, птицы. Сады, виноградники. Благодатный край, трудолюбивое население.
 « С пяти утра на ногах, работают как папа Карло».
 Огрызнулся - «Знаю,  как защищают, оружие и боеприпасы прут на склад,  с присущей хохлацкой жадностью.
 Отрыгнется нам еще эта дружба».


В четвертом часу утра,  начало сереть.
 С ближайшей балочки тянуло туманом.
 Одинокая ночная птица, испугано с криком, низко пролетела над нейтралкой.   
"Сейчас начнется".
 Андрей с полу- взводом  казаков на брюхе ровнял молдавские поля.
 « Чернозем как у нас, жирный. И Днестр река ничего, как наш Маныч » - делился впечатлением, тяжело дыша, соседний казак.
 « Мандраж  бьет, бывает, необстрелянный,  видно ».
 Поднял голову, огляделся.

 Правее, в метрах в ста, от прохода, махнул рукой наш пулеметчик.
До машины с трактором было в три раза дальше.
Два взрыва, один  за другим, разбудили тишину утра.
 «Борт открыли».
И махнул рукой в направлении машин - «Вперед».
 Была дорога каждая секунда, бежали молча, огня не открывали.
 Заработал вражеский пулемет, открыл ответный наш.
И сразу заткнулся, успев сделать две коротких  очереди. 
Снайпер.  «Прекрасно, бл…ь, прекрасно».

 Цепь упала, как подкошенная.
 « Все,  если не выкосят пулеметом, рассветет, дадут наводку, минами накроют».
 С нашей позиции ответного огня не было, боялись зацепить своих пластунов.
 Андрей рывком рванул в сторону погибшего расчета. Три, четыре секунды, это тридцать метров бегом. Падаем, очередь.
 Пули веером ложатся  над ним, в метре по курсу.
 « Хитрый румын пулеметчик, наверняка, достает блокнот, делает запись. Отчет в бухгалтерию».
Прогнозировал Андрей.
 Рывок еще, снайпер молчит.
 «Румын пока бросит блокнот, пока прицелится».
 Шесть секунд. Падаю. Очередь.
Лицо обдает пыль близкого разрыва пули.
«Почти зацепил, но почти, не считается».
 До окопчика расчета – три метра.
 Олежка Лапшин, преподаватель физической культуры  в училище,  плакал  бы от таких моих,  олимпийских рекордов.
Ору подстреленной куропаткой - « Я ранен, не бросайте меня».
 За живого, даже раненого, больше платят.
Как говорил товарищ дедушка Ленин, он же Вил - « Чтобы бить врага, надо знать его язык».
 Жадный язык, нищей страны, которая захотела потягаться с тигром, даже раненым.  Я страну имею ввиду.

   "Тигр даже если,  и  наносит последний удар, то он смертельный».

 Ныряю в окоп.
 Через доли секунды, фонтанчик над бруствером.
 Снайпер.
Дотягиваюсь до фуражки Васьки, надеваю ее на саперную лопатку. Потихоньку высовываю.
Тут же резкий удар выбивает лопатку из рук.
 Следом, контрольный, ударил еще  выстрел. Рядом.
 "Итого, три по расчету, три по мне, шесть. Если у него СВД, еще четыре патрона".

  А  мне акт списания подписан.
 Перенесут охоту на тех, кто лежит в поле.
 Или вызовут пехоту и окружат всех чохом. Ни они, ни мы минометами работать не будем.

 Первого валим снайпера, потом расчет.
 Васька сделал две очереди длинных, он не еврей.
 Значит,  патроны не экономил, штук двадцать минус.
 Еще семьдесят есть, один зажигательный, плюс трассер, три обычных, и так по ленте.
 А братья румынские наемники  сейчас будут ленту менять или ствол запасной. Стреляют много, как в копеечку.
 Раскалился ствол.

 Разогнулся чертом из табакерки, длинную под задний мост трактора.
 Еще одну чуть выше, в топливный бак.
 Даже если не попал в снайпера, в бак точно.
 Через минуту бак вспыхнет.

 На секунду, развернулся раньше, чем румынский пулеметчик.
Минус двадцать патронов на снайпера, получите полтинничек.
 Первая очередь по кузову.
 Деревянные щепки веером, в разные стороны.
 Высоко взял.
 Следующие очереди,  до отказа ниже. ПК огненным змеем, как живой бился руках Андрея. Точно разя врага.
 Все, боек ударил воздух. Пулемет молчит.

 Трактор вспыхнул пионерским костром.
Ориентир для артиллерии больно хорош.
Падаю на спину, две зеленых ракеты. У нас четыре, пять минут. 
Минометные  расчеты ударят над  нами, через минуту, по ползущей вражеской пехоте, с той стороны нейтралке. Потом,  перенесут огонь по трактору и машине, как бы отсекая и прикрывая наш отход.

 Бью длинными очередями, дальше трактора.
Казаки обыскивают убитых, забирают оружие.
 Один из них, выносит на спине снайпера, живой.
Тощий пацан, рыжий, ноги перебиты. К горлу подкатил ком - « Как ему сейчас невыносимо больно».
Только человек,  который сам перенес такую адскую боль, способен на чувство сострадания, даже к врагу.

Вспомнил немецкую хронику - гитлерюгенд. Дети сопливые жгли в последние дни войны наши танки фауст патронами.
Подкрепление выносит наш погибший расчет и одного раненого.
 Уходим.
Когда приближаемся к своим траншеям, запоздало - начинается минометный обстрел.

День, так рано начавшийся для меня, продолжается.
 « А ты молодец, и смелый и фартовый. Я бы тебя на рывок взял бы, всех вертухаев  положил бы сразу. Жаль, что не наш» - дал мне оценку Бешенный.

 Пистолетный выстрел чирикнул воробушком, разбив стекло, в промежутке разрывов мин.
 Забежали в хату.
Смущенный казак Семикаракорской  станицы, опустив глаза в пол.
 Смущенно оправдывается, с глазами полных слез  - " Девка была, как моя младшая. Я штаны то с нее разрезал, ноги перебинтовать, а там.  А она оклемалась, видно подумала, насильничать будем. Пистолетик достала и в висок. Как моя младшая" - плакал он,  не скрывая слез.

 Прислонившись к белой, мазаной, стенке хаты, открыв рот,  с открытыми, полные ужаса глазами, покрытыми пленкой смерти,  лежала обыкновенная девчонка подросток.

 Залитое кровью лицо, пулевое отверстие с обожженной кожей у  виска.

 « А она пол - часа назад стреляла по вам всем, не жалко было» - рявкнул ротный, хотя было видно, что расстроился и он.
« Пистолетик, как у тебя Андрюха» - пытаясь разрядить обстановку, заметил Бешенный.
 «Почти, Вальтер ППК, личное оружие летчиков Люфтваффе, от  дедушки видно осталось».

 Зашел казак, принес оружие девчонки, язык не поворачивался назвать ее снайпером.

 «Маузер СП-66, оружие так себе. Спортсменка наверно» - констатировал Андрей.
 " А заминка у нее, при стрельбе была, страшно было, то, что перезаряжала долго. Магазин на три патрона, и тот один,  а пальчики тряслись".

"Это война, а не тир».
«Вызываем представителей законной власти и отдаем» - на минуту замешкавшись, продолжил - « Снайпера им»  - дал команду Бешенный.
 Забрал ее  рюкзак и кейс со снайперской винтовкой, с собой.

 Герасим, он же Андрей вел размеренную, тихую жизнь добровольного раба или точнее расконвоированного  заключенного, которому некуда и не зачем бежать.
 По вечерам или ухаживал за садом, или плотничал.

 В срубе старой бане начал ремонт.
Неля не теряла надежды вернуть его к нормальной жизни.

Дважды возили с Юрием в Московские клиники.
Именитые академики добросовестно отрабатывали свои, далеко не скромные гонорары. Но результаты не радовали.
 «Вы понимаете, Нелли Андреевна, современная отечественная медицина не способна Вам помочь, точнее Вашему родственнику, пока не способна.
 Он как бы живет одновременно в двух мирах и наверно счастливее нас.
Судя по его способностям, он гений.
 По своему, гений.
 Он наверно даже с Шекспиром общается, а я не могу».

 Прочитав по губам академика фамилию Уильяма, он кивнул.
 
«  А вчера с Маяковским, Рено покупали в Париже, Лильке Брик подарить» - продолжал думать Андрей.
 « Вот видите, он еще и издевается надо мной».
 И академик, настроенный на его волну, вдруг показал ему язык.

  « А я кроме Гомера,  не с кем и не разговаривал. Знаете, какой зануда, да еще и пьяница».
Он вдруг вспомнил свой недавний двухнедельный запой.
  Поворачиваясь к окну, он продолжал - « А  Вы не  пробовали  его лечить положительными эмоциями? 
" Знаете коньячком, к примеру, ой, не стоит. Или вот дамами.  Я,  знаете ли,  в молодости очень  их любил.
А сейчас, знаете  ли, практически не осталось высококультурных, нравственных  дам. Да знаете ли".

 А не купить ли Вам ему проститутку?
Красивую женщину с большой грудью и большой, он смутился,  вагиной, возможны положительные реакции.
Прощайте душенька».

 От представления в его фантазии вида голой женщины с большой грудью и роскошным лобком, ему самому стало хорошо.

 От слов бесноватого академика они призадумались?
Вариант выезда в Германию, в клинику и оформление паспорта для выезда за рубеж сразу отпадал.

 Насчет второго варианта, она его слишком любила своей странной любовью.
 На которую способна лишь женщина.
 Не глупая женщина.
  Она сразу прокрутила несколько довольно приличных знакомств, для Герасима, но отложила их -  пока на время.
Она сама страстно хотела осуществить это, сама.
 По утрам, она не раз замечала заметное изменение геометрии его отдельного органа в сторону увеличения.
 Не все потеряно, будем бороться дальше,  решила она.

Тайком съездила к известной ведунье.
 « Два  мужчины рядом с тобой.
 Орел в клетке, но скоро распахнет он ее. Но он не твой, не быть тебе орлицей.   Крылом по тебе проведет, яхонтами осыплет и над тобой будет ангелом -  хранителем парить.
 И умрет орлом степным, размахнув крылья, паря над своей землей.
 А козла серого, с черным пятном на шее, остерегайся, смертью от него разит. Но вижу, не послушаешь ты меня.  Гордая, независимая  -  думаешь все можно решить головой, а надо сердцем ».

Как обычно,  вечером Неля  безмятежно  отдыхала в доме.
Герасим на крыше бани, что то постукивал топором,  отдирая  старые доски от застрехи.
Увидев в окне Нелю, он, как не странно, впервые за все время, помахал ей рукой и что то замычал. Дальнейший ход его действий совсем спутал алгоритм последовательности его действий.
Он неожиданно слез с крыши, долго мылся и наконец,  во всем чистом, с чемоданом типа - дипломат в руках, отправился сторону хозяйки.
Сердце Нели выскакивало от радости в груди.
 Эти трусики, нет эти, а лучше без них.
 « Прижмусь к нему крепкой девичьей грудкой, ласковым лобочком потрусь и он мой. Плевать, что он не в себе. Добрый, ласковый я люблю его»!
 Ей  хотелось кричать это, чтобы слышали все.

Он не торопясь зашел дом, для порядка погремел в сенях.
Птицей обвила его Неля,  с радостью целовала его. Он не отвечал, но и не отвергал ласки.
 Неся ее на руках, посадил  на большой, дубовый, обеденный стол в гостиной.
  «А как он меня возьмет на столе, какой шалун? Как долго притворялся»?
Сцены любви кружили ее.
 Не снимая ее с себя,  полностью нагую и пьяную от счастья, протянул ей коробочку с кольцом « Ты, что меня сватаешь, ты меня любишь»?
Она плакала от радости.
 Он, что то  махал  головой, руками и виновато смотрел в сторону, но она счастливая, не замечала этого.
 Потом он взял на руки и понес в спальню.
 Бережно положил ее на ложе,  отступил на шаг.
Неля неумолимо приближалась к своей цели, раздевая его, срывая с него рубашку, разрывая ее пополам.
Она уже видела вожделенный предмет своей страсти, прижимаясь к нему  лобком. Тогда он посадил на край кровати, и  так, одернул ее, что  стало не по себе.

 Она с испугом съежилась.
 Он открыл чемодан и начал выкладывать перед ней, тугие пачки  денег, в банкнотах по пятьсот евро, фунты, доллары, юани.

Мелькнула догадка.
«Вот, почему,  под видом грабежа, обыскивали дом. Искали тайник покойного мужа». Гора денег, росла  и росла.
 Потом он поднял чемодан и ей на на голову полился долгий дождь из россыпи драгоценных камней.
Последний камушек упал ей на грудь, обдав светом, закатился в щелочку между бедер.

 В полной тишине, слышался только ее плач.
То о чем всю жизнь мечтал любой нормальный человек, то ради чего совершались преступления, убийства, подлости, предательства на данный момент ее не интересовало.

 Жажда богатства,  ей была чужда в тот момент - противна и мерзка.
 
Семья, любимый человек, просыпаться в его объятьях.
 Деньги дают уверенность и  чудовищную по силе власть, чувство мнимой безнаказанности и превосходства.
  Ей сейчас  нужно было  только простое женское счастье.
« Святой человек, а я грешница, мечтала о блуде как высшей форме удовольствия »  - горячо раскаивалась она.
 Проснувшись ночью, решила - « Окружу его заботой и любовью, как брата».


                Глава пятая - « Птица Сирин ».


Настал Ильин день.
 Герасим рано утром нарвал большую, плетеную корзину спелых яблок, пошел в храм. Шел спокойно, степенно, полон духовной веры. До обеда отстоял на службе, потом долго молился, стоя на коленях.

 Молился от сердца, часто путая все и начиная вновь.
 Родился он в  годину лихолетья очередного гонения на веру и зачастую не знал даже, примитивных азов богослужения.
 Старушка мать пыталась его приблизить к Богу, окрестить в  церкви.
  Что то тяжелое не пускало его в веру Христову, не позволяя даже думать о вечном.
У каждого свой путь к богу, у кого то он прямой и накатанный, у кого -  то он тернист и тяжел.
 И каждый несет свой крест.
 У человека простого и безгрешного - легок, у совестливого  - тяжел,  и в муках душевных,  несет он его.
 Герасим за жизнь, часто падал на колени, с трудом вставал, падал, сбивался с пути, каялся,  и  Господь вновь и вновь направлял его на путь истинный.

 Принял крещения  взрослым человеком, будучи довольно побитым жизнью.
 По благословлению мамы в небольшом сельском храме, переделанном, старанием отца Романа из рабочего клуба.
 
С храма шел не спеша, любуясь березовым лесом Средней полосы.
 Дышал полной грудью чистым воздухом, стараясь в Великий праздник не думать о суете мирской.

Во вторник на дачу неожиданно заявилась Юлька.
 Некогда близкая подруга Нелли.
 Высокая, стройная шатенка, с роскошными карими глазами и чувствительными губами. Большая, загорелая грудь не стыдясь, откровенно вываливалась из декольте.

 «Я поживу у тебя, киса недельку. Муки творчества, надо кандидатскую работу переосмыслить, перед сдачей. Через месяц защита, а я не в зуб ногой. Вадик Воронцов все устроил, но кровушки попил. Месяц из постели не вылазили.  Хоть у тебя отдохну».
 « Живи, хоть новости света узнаю».
 « А где так загорела? На Мальдивы летала»?
Не поверишь, под Ростовом на Дону. У Вадика, у этой морды жидовской  в Азове замок.
 Ты представляешь секс под абрикосом»?

 Герасим в этот момент заносил чемоданы гостьи,  в дом.

 « Ростов на Дону, Азов, абрикос» - снова забилась бегущая строка.
 « Кто я»?

 С раскупоренной бутылкой виски, топ лесс, Юлька  целыми днями загорала.
Спала.
 Пыталась  читать кандидатскую.
 Не  получалась.
 «Нель, а что у тебя старичок в бане живет?
Так он только с виду старичок, я в окошко подглядела.
 Вершка с два мотовило у него, а ширина» - она опасливо,  погладила скулы.
 
« Даже время не трать» - посоветовала Неля и тут же пожалела об этом, зная Юлькин характер.
 
Вечером Герасим пришел с пилорамы, устало раздевшись, плюхнулся на лавку. Неуловимо, чуть слышный, пьянящий,  женский запах кружил голову.
 Случайно забытые женские трусики лежали на подушке.
 « Как в сказке,  про медведей» - подумал он.
 « Кто спал на моей койке»?
 На столе лежал  машинописный экземпляр кандидатской диссертации по теме
 « Финансовый аудит предприятий ТЭК».
 Не подчиняясь сознанию, он,  до глубокой ночи правил многочисленные, грубейшие ошибки  в работе, красным карандашом, которым, он расчерчивал слэбы.
Рано утром, положил работу на крыльцо дома,  сверху кирпич.
 Стараясь не шуметь, ушел вместе с Чернышом на работу.

« А старичок у тебя, Нель- « дурку гонит», что он дурачок. Вот с кем надо было спать за кандидатскую».
 «Размечталась, глупая, его царица совращала» - фразой из фильма ответила Неля.
 « Вадик доктор наук,  а он его размазал, как щенка.  Вот голова. А ты Нель, здорово,  все обстряпала.  Тихо, спокойно, а страсти бурлят, Может,  групповушку замутим».
 « Ты, что он не такой» - пытаясь сменить тему, ответила Неля 
«Он может и не такой, а ты раньше не против была, помнишь с Козловым.
 Хвостик у него, как шнурок, тонкий». Засмеялась, полная сарказма.

« Было да прошло» - отрезала Неля.

Вечером, позвала Герасима к себе.
Под надуманным предлогом помочь в доме. Ей не хотелось отдавать свою драгоценность Юльке.
Ревность женщины, впрочем, как и ее любовь способна творить чудеса.
 Или наоборот как обоюдоострое оружие способно причинить смертельные раны и вред.
До темноты двигали мебель, делали перестановку.
 Женщина даже, если она и богата, в душе всегда остается верной своим привычкам.
 Даже сейчас, будучи полной хозяйкой громадного холдинга,  Неля не считала зазорным перепроверить документы незначительного подразделения ее империи.
 В большинстве случаев эту работу делали за нее профессиональные аудиторы.
 Но сотрудники ее холдинга искренне считали, что хозяйка сама лично все проверяет.
 И с ужасом боялись ее.
Она не могла объяснить, почему именно эти папки с документами на недвижимость она выбрала вчера. Быстрей всего, за надписи синим фломастером « Азов,  Ростов - рабочие документы» и красочные рассказы Юльки, о  ее приключениях с Вадиком.
 
Герасим резко дернул шкаф с документами, пронося его через порожек комнаты.
 Две папки с документами, белыми птицами разлетелись по всей комнате.
 « Бывает» - вымолвила она рада, что бы  быть подольше с ним.
 Став на колени, равнодушно собирали документы.
 Простая ксерокопия - « Продается дом в станице Кировская», Андрей поморщился от боли.
 Видение шло документальным фильмом  - «Его дом. Дом, который он по кирпичику строил, рвал жилы, осуществляя   свою мечту. А почему продается? В связи со смертью хозяина».
 Он задумчиво сел на пол, задумался.
 « Он, что продал дом и новый хозяин умер»?
 Вспомнил, что над входом на второй этаж дома повесил две деревянные пластины  с искусно вырезанными птицами.
 Прямо висела найденная им на копе старая подкова, от сглаза.
  Слева птица Филин, бережет дом ночью. Справа птица Сирин, охраняет дом днем.
В красном углу икона Донской Божьей матери.
 
 Неля подошла сзади, обняв его.
Просидели часа два, не шелохнувшись.
Снизу раздался голос Юльки - « А что это Вы там делаете? Сексом занимаетесь? А почему без озвучки?»
Она мысленно представила немого Герасима орущего в порыве оргазма и рассмеялась.

 Сидели за столом. Пили чай.
Юлька обратила внимание на лежащую рядом с Герасимом, ксерокопию.
 - « Тебе  тоже этот домик понравился?
Вадик покупает, рядом с ним. Он туда тещу спровадит, с глаз долой»  -щебетала Юлька.
 «Хозяин дома сначала пропал, а потом труп под Дубной нашли. Отдают за копейки» - добавила она.

Когда все разошлись спать.
 Неля набрала телефон – начальника службы охраны, сухо произнесла -
 « С кадровиком через два часа на даче».
 
Не спали оба.
Герасим думал о доме, о смерти хозяина.
 Что - то не сходилось в его схеме.

 Неля думала,  о ее чувстве к Герасиму.
 Кто он реально?
 Блестящий игрок, актер и охотник за ее богатством?
Или реально больной человек потерявший память, с добрым сердцем и душой?
 Присев на крыльцо, стала ждать подчиненных.

  Двумя тенями выплыли из тумана начальник охраны и кадровик.
Время пять утра. Успели, на их счастье.
Грозно прошипела гюрзой - « Вадик Воронцов покупает под Ростовом дом. Все о хозяине дома, я сказала все».
 И добавила - « За двенадцать часов, повторяю двенадцать часов».
«Слушаемся хозяйка» - и беззвучно исчезли  в тумане, как призраки.

 В полдень,  Андрей вернулся домой, так он считал старую баню как место временного жительства.
 Не закуток же на пилораме считать  домом.
 Еще со времени службы, он твердо знал, что его дом, это место где живут его родители, где живет его семья.
Он детства мечтал о собственном доме.
 Память на генетическом уровне цепко держала в уме,  разоренное Советской властью крепкое казачье хозяйство его прадеда в хуторе Елкин на Нижнем Дону.

 С утра, плотничая топором,  он устал, даже обедать  не стал.
Сил хватило раздеться и лечь на лавку.
«Минутку посплю и пойду мыться» - решил он, сон морфием застилал глаза.
Приснилась та самая скандальная женщина.

 Раздевшись, она,  ничуть не стесняясь, с размаха села на Андрея сверху.
Сверкнув большими ягодицами и половыми губами. 
Выгнулась и резкими колебательными движениями, как бы вбивая, гвозди двухсотки,  с силой раскачивалась на нем, вдавливая его в лавку. 
Летали в  разные стороны  красивые  груди.
При этом крича - « Мамочка, А- А- А» и ругательные глаголы вульгарного  действия.

 Давно забытое чувство половой близости с  женщиной подняло его на вершину прибоя.
 Кровь стучала в висках.
 Он открыл глаза, готовый продолжать с этой женщиной  нескончаемый забег страсти. 
На нем, в упор, дико крича, извивалась Юлька.
 « Что остановился, давай, давай».
Он встал, бережно взял Юльку на руки, понес под душ. 
Левым боком она чувствовала эту неземную твердь и мощь, предвкушала продолжение ласк. « А  Герасим молодец, еще тот шалун".
 "Нелька сучка, такое добро прячет ».
 И закатила глаза.

 Душ оказался ведром -  ледянкой. 
Ледяная вода, с кусочками льда вмиг отрезвила ее от порочной страсти.
И не успев  даже опомниться, получив хлесткий, больной шлепок по ягодице, была выкинута  за дверь.

 Следом вылетели халатик и полотенце, дверь захлопнулась.
« Меня как дешевку, как трехрублевую девку,  за борт,  даже толком не  по матросили, а бросили »  -  возмущалась она, идя в дом.
 Неля увидела Юльку из окна.
Она шла мокрая, как курица и откровенно  нагая. « А ты чего так, слегка одета»?  - спросила  Неля, делая удивленный вид и явно издеваясь. 
« А  этот,  импотент, в душу плюнул» - махнув рукой, ответила подруга.
 « А я предупреждала тебя » - с искренней злорадностью, облегченно подумала она.

 Юлька на порыве злости, пулей поднималась по лестнице в гостевую комнату.
На минутку она остановилась, вспомнив радость  украденной, пусть даже мимолетной сцены любви с Герасимом.
 Женщина без комплексов, она не хотела это считать сексом или  (тьфу) трахом. Именно любви, пусть даже односторонней, чужой, на которую она преступно покусилась.
 Но женщина есть женщина, тем более,  которая прекрасно хороша собой.
Сладостно заныл низ живота,  услада в голове и груди, подогнулись колени.
Сил хватило заползти в комнату и уснуть на полу.
 Блаженно улыбаясь.

 « Вот Нелли Андреевна его личное дело» - докладывал начальник  службы безопасности.
 С фотографии на Нелю,  смотрел красавцем молодой лейтенант,  отдаленно напоминавший Герасима.
 Только  те же пронзительные глаза, нос горбинкой, калмыковатые  скулы.
 " Быхшин Андрей Владимирович, 1964 года рождения, русский из казаков" -  уверенно докладывал он.
 «Не привлекался, откомандирован, награжден, представлялся, уволен в запас. Принят на работу, назначен».
 «Повторите последнее».
 « Назначен заместителем начальника финансовой инспекции, уволен по собственному..» - молотил кадровый начальник.
« Вот почему он Юльке, так кандидатскую грамотно проверил, а он не так прост»  -думала уже Нелли Андреевна. 
« Работал по трудовому договору, экспертом – консультантом…….».   
«  А вот это интересно, компании с мировым именем, а он уволился»?
« И кстати, наши ближайшие конкуренты» - развивая мысль,  думала уже владелица холдинга.
 « А его заработок за год»?
И покраснев от результата ответа,  взвизгнула - « Дом, машины, все проверить на прослушку. Герасима по колпак, а завтра гнать в шею и двух охранников под окна».
 Документы, утварь,  летали по дому, хозяйка была в гневе.
 
 Вечером того же дня, устроили с Юлькой девичник. 
После второй бутылки виски, перешли на мужиков.
Прошлись вскользь  по источникам проблем и любовных утех.  Одновременно вспомнили Герасима. « Не  Герасим, он, Андрей, шпион проклятый. Шерман подослал, знает кого»  - и запустила в Юльку справку доклад кадровика.

 Доложил начальник охраны  - « Нет ни одного найденного  прибора фиксации,  ни в доме, ни в машинах. Даже в ошейнике Лапы проверили».
 
 «Неличка,  а отдай мне Андрюшеньку кисоньку, сладкого моего» - нежно мурлыкала Юлька.
 « А бери» -  по помещичьи твердо,  распорядилась Нелли Андреевна.
Недаром за  глаза, за твердость и жесткость, при обращении с подчиненными,  знакомые,  звали ее Салтычиха.

 Алкоголь и обида рвали старым, знакомым чувством  душу Нелли Андреевны.
Ядовито грела ртуть  ее душу.
 « Как он посмел надругаться над ее чувством»?
 Сползла с крыльца, пьяно  пошатываясь,  пошла в старую баню.
 Что -  то долго, грязно обидное выкрикивала прямо в лицо Андрею, смотря в глаза и стараясь ударить по лицу. 
« Я тебя подобрала, в люди вывела, обула, одела. Ты предал меня.  Продался».

Ранним утром, практически во тьме,  Андрей вышел из бани.
Солдатский сидор с притороченной  скаткой куртки, посох, кинжал на шее.
 На руках маленьким клубочком спала Лапа. Прибежала ночью, вся трясясь,  жалобно скуля, словно извиняясь за хамство хозяйки.
Осмотрелся.
Один охранник,  спал на переднем сиденье машины, второй, сидя на крыльце, закутавшись в одеяло.
 Задушить бы обоих, не составляло труда. 
Перешагнул через него, вошел в дом.
 На полу столовой,  валялась Юлька, пьяная, раскинув ноги. 
Задранный, распахнутый  халатик, бесстыдно оголил все ее  прелести.
« Красивая баба и спит же с ней кто то»  - завистливо подумал  он, и обжегся от мысли.

 Неля спала наверху в спальне, свернувшись от утреннего холода в клубочек.
 Андрей осторожно положил под бок спящую Лапу, поцеловал ее.
 Вернулся.
Снял с себя подаренную ей клетчатую, свою любимую рубашку, укрыл  ее.
Не слышно,  ушел прочь.
На заднем дворе отвязал лошадь от стойла,  повел ее на пилораму. Черныш, бежал сзади.

 На пилораме, долго будил сторожа.
 « Что так рано, уходишь, что ли»?
Андрей махнул головой.
Привязал коня, потрепал его по шее. Скормил горбушку. Архимент чуя скорую разлуку, стоял,  опустив голову.
Черныша запер в сарае.
 Махнул сторожу - « Прощай».

Скоро был на трассе.
 Остановился местный участковый инспектор милиции  - « Садись Герасим, я в Москву, дочку везу». Через поле, режа угол, мчались конь и собака.
 «Остановить, Герасим»?
Андрей толкнул водителя в плечо
 « Не надо.  Надо рвать сразу. Куда я с ними»  - подумал он.
 Вздохнул тоскливо, подумал - «Животные лучше, чем люди.  Не сдадут,  не продадут».
Черныш отстал первый, вскоре за поворотом скрылся жеребец.
Андрей, бросая животных, почувствовал, себя, впервые в жизни – предателем.


               Глава шестая - "Путь домой".


 Домой шел спокойно и уверенно.
 Шел строго на юг. 
Ночуя, где придется, в основном выбирая скирды старой соломы.
Хотел кушать, выходил на стоянки большегрузных машин. Сердобольные  водители кормили, чем есть. Давали и с собой хлебушка.
  Несколько раз, во время дождя, подвозили.
 Проезжая первый раз, под Задонском,  мост через Дон, попросил знаком руки,  водителя  - «Нажми на клаксон,  Дон – батюшку поприветствую».
«Так ты ростовчанин» - улыбнулся водитель.
 - « Только они сигналят Дону и Стелле на границе Ростовской области».

 Наступала ранняя осень.
  Андрей часто уходил в сторону от трассы.
В старых заброшенных хуторах и деревнях собирал плоды яблок, слив,  груш.
Пытался вспомнить названия сортов, жадно держа в руках, словно брошенных детей крупные яблоки.

 Что-то униженно оскорбленное было в этих брошенных домах и садах.
Когда то  люди жили в них, растили детей, пекли хлеб, радовались жизни.
Теперь седой паутиной и разбитыми окнами зияли мертвыми крематориями пустые хаты.

 Как - то раз,  зашел переночевать, в одно из таких строений.
 Когда  то ухоженная, добротная хата мазанка, с зелеными, давно не крашеными  ставнями. Синяя собачья будка, с прибитой, сверху старой подковой.

  Вспомнил, как каждую весну, его мама мазала глиной и белила такую же примерно кухню – мазанку во дворе.
Внутри были следы мародеров, но печь каменку, почему то не тронули.
 Со стены портретом,  смотрел с укоризной,  давно умерший хозяин. Затопил печь, соорудил из досок лежак и уснул, сразу впав в забытье.
 
 Третий час доказывал Бешенному,  прописные истины.
 « Расстояние между высотками, следовательно,  и опорными пунктами – три километра. Внизу, глубокая балка,  следовательно,  мертвая зона. Она не простреливается полностью».
« А растяжки, а минное поле» не сдавался он.
« А расчет пулемета».
  «С пьяным пулеметчиком, а твое минное поле,  два сапера за два часа все снимут. Судьбу Чапаева захотел разделить» - орал в ответ Андрей.

 « Скрытно батальон пехоты введут и в прорыв, а два взвода в  опорных пунктах,  на высотках  реактивщики залпом батареи размажут по площадям.   А у тебя по фронту, в трех километрах от передовой два полка смешанного состава, румыны и молдавская армия с наемниками».
 
 С  улицы, через открытое окно, сотый раз доносились слова песни из индийского фильма - « Приехал мой друг, из Бомбея».
 Громко орали ополченцы пьяными голосами.
Бешенный,  через окно дал длинную очередь.
 В  стену, рядом с певцами.
  « Достали совсем, воют и воют,  как сучка меделянская на переправе. Индейцы».
 Пение, почему то сразу прекратилось.
 «Устали наверно»  - подумал Андрей.

 « Ты бы сразу так и объяснил. Доложу командованию, а завтра туда взвод и пару расчетов ПК по флангам » - подвел итог Бешенный.
« А ты,  часа  в  три утра – проверь караулы».

Затемно вышел с хаты.
Казаки с вечера взбодренные ротным не спали.
В окопе боевого охранения спросил - « Как тихо»?
« А что будет тихо, туман, ничего не видно»  - ответил казак в годах, пряча папироску в ладонь.
 « Я в вниз, к расчету».
Туман слоями накрывал балку, делая ее полностью не видимой.
« Сюда бы братьев Васильевых, Чапаева снимать. И антураж есть".
 
Шел по выпавшей росе, вымок почти полностью. 
« Раньше давно бы сельчане траву на сено выкосили, а то вон вымахала под метр».

 Подходя к позиции пулемета, словно почувствовал недоброе,   пристегнул к автомату,  штык – нож, патрон давно в стволе.
 Тень выросла бесшумно, как бы из под земли  - «Микола,  це ты»?
 Штык под  ребра, прикладом, без замаха в голову. Как учили - " Штыком бей, прикладом бей".
 Кошкой сверху, зажимая рот и нанося удар в горло.
« Ни, це я, хлопчик, с суседнего хутора».
Оттолкнул тело, сел, усталость и пустота,  мгновенно навалилась свинцом. Расслабляться не надо.

 В пулеметном гнезде, зарезанный, погибший  расчет.
 Опрокинутая цебарка из  под  вина.
 Время на соболезнования и скорбь нет.

 Тела на бруствер, обращаясь к погибшим братьям, как к живым - «Прикройте меня, в последний раз».
 Стараясь не шуметь, проверил патроны, выложил в ряд гранаты.
 Сжал усики предохранительной чеки.
 Одну,  в левый карман.
Прилег за пулемет, заранее определяя сектор обстрела.
Скоро пойдут. Хорошо если разведка, самое большее взвод.
 А если больше?   
Поменяю позицию, если дадут.
При такой плотности автоматического огня и замкнутого пространства балки – две, три минуты боя. Максимум.
 Даже похоронят по чужой фамилией.

  Из тумана, выплыл человек, маша  над головой белой тряпкой.
« Дмитро, це я Микола».
Сзади приглушенно слышался шум идущей колонны людей. Бряцанье оружия. 
« Звиняйте тату, бананив не мае».

 Очередь с силой откинула  Миколу, находя новые цели.
Бил длинными очередями, осознавая, что каждая может быть последняя.
Поменял коробку с патронами, стреляя в туман, водя стволом практически на уровне, чуть выше,  земли.
Все патронов нет.
Взял автомат.
Вытер,  зачем то пучком травы, кровь со  штыка.

  Недалеко,  несколько раз раздались глухие взрывы.
 « Противопехотки, мины".
Саперы плохо сработали. Все не сняли. Или  в спешке, очистили только тропинку.

Прополз до первых убитых.
Одеты с иголочки в натовскую форму, без знаков различия.
Два пулемета МГ-3, у каждого второго гранатометы. Понятно.
 Назад в пулеметное гнездо.
 "Сейчас град заработает, отход прикрывать " - подумал Андрей, вжимаясь в землю. Несколько раз, заунывно воя, шлепнулись мины полкового миномета.
 Далеко.
 « Видно связи нет, бояться  градом своих накрыть, вот мины и бросают. Сосредотачиваются, для удара».
Сзади, со стороны нашего боевого охранения, бросками, подтягивались казаки.
« Живой! Быстро  в штаб».

 До штаба не добежал, на линии окопов нарвался на группу штабных офицеров.
Понял сразу, что почем?
  « Дошло наверно, что румыны на прорыв пойдут».
 Высокий, крепкий мордастый полковник – десантник.
  « Доложите обстановку, кратко».
 « Товарищ генерал».
 « Полковник Гусев. Вы, что воинские звания не различаете» - перебил полковник, смотря ему в глаза.
 «Понятно».
 «Противник силой до батальона пехоты, разведка до взвода – наемники, усиленный….., на расстоянии, в районе…., звук двигателей БТР-70 , созданы все условия для ввода резервов.  Резервы до двух полков пехоты» -  доклад закончил.
 
 «Артиллерия»  - кивнул он майору артиллеристу.
 "Слышал". 
 "По квадрату, а потом переноси огонь по их дивизиону и  складам боеприпасов, а ствольная работает по резервам. Постреляли -  хватит, больше не будут».
 Наклонился, пожал, крепко руку - «Благодарю за службу земляк».
«Служу Советскому Союзу» - по привычке.
 Взгляд полковника, Андрей не мог перепутать ни с кем.
Генерал Лебедь. " Наш - Новочеркасский. Зема".

 Как всегда неожиданно появился Бешенный « Пойдем в хату, здесь и без нас военных хватит. А ты что весь в крови, ранен»?
 « Да нет, ножичком поиграл».
 
 Вечером пришли гости.
Сначала армейская разведка, уточняли данные.
 Потом незваные.
 « Здравствуйте капитан. Насчет Вашего рядового запаса лучше не упоминайте.  Видели Вашу работу утром, в очередной раз, так что не врите. Мы делаем Вам предложение, сутки на обдумывание. Досрочно майора, любые документы, дом, машина. Через сутки прибыть на новое место службы. До свиданья -  коллега » - и вышли.

 Зашел Бешенный, по лицу было видно, подслушивал.
« Что Андрюха, разошлись наши стежки дорожки? Чекистом станешь. Тираспольские молчи - молчи, работают хорошо,  и выбора у тебя нет. Слышал,  на той стороне деньги за твою голову приличные дают. Налом,  в валюте. Свои же  органы  и сдадут, в случае отказа».

До позднего  вечера изображали попойку, с гармошкой под  распохабные  частушки.
" Полюбила лейтенанта, а майора - хочется,
Потому что у майора -  по земле волочится".
 С темнотой вышли, через огород.

 Ползком, мимо боевого охранения на нейтралку.
Выкопали спрятанное  оружие.
 Пистолет Стечкина подарил Бешенному - « Давай копеечку».
 Вернулись в село.
 Бешеный подробно наставлял - « На Привозе найдешь Баклана, он знает. Отдашь  ему пакет с деньгами. Я потом заберу для пацанов.  Тебе купят билет на поезд, человек проводит тебя до Москвы. Эти пятьсот марок твои, на дорогу».
  « Откуда деньги, тем более в марках».   
«Дурак,  ты Андрюха, воевать только и можешь. У снайпера в рюкзаке.   Призер чемпионата Европы была, чекисты вчера проболтались».

 Через час подъехал  на машине таксист - Саша Грек.
 Поменялись одеждой. 
За труды доставки в Одессу,  отдал пистолет.
Андрею достался роскошный спортивный костюм.
 «Настоящий  «Адидас», в Бухаресте кум купил» - клялся Саша.
 Примеривая его форму.   
«Прощай,  будешь в Батайске заходи обязательно»  - попрощался Бешенный.
 
Через несколько лет, уже служа в Подмосковье, узнал.
 Во время обеда, включил телевизор  - « В городе Батайске, Ростовской области, при вооруженном сопротивлении органам милиции, убит криминальный авторитет, известный в определенных кругах, под кличкой Бешенный».
Бешенный до последнего отстреливался из подаренного "Стечкина". Пока  очередь из автомата не переломила его пополам.

В то утро Саше везло как никогда.
 Ствол достался почти даром, сидор патронов, форма с иголочки. 
 По возвращении  назад,  взял в Одессе богатого попутчика.
Почти у села, на перекрестке дорог, попал под залп реактивной батареи.
 Две машины в клочья, перепахано все в округе.

Славные молдавские артиллеристы метили в колонну ополченцев, которая прошла перекресток час назад.
  Армия  не умевшая воевать.
 Ее победы пролеживались уничтожением собственного народа. Сожженным автобусом с детьми, разбомбленной авиацией хаты с погибшей семьей, зверствами румынских братьев,  наемников.

  Ответным залпом реактивного дивизиона русской армии, батарея была уничтожена. Это были по существу последние залпы тяжелой артиллерии в той войне.

 « Да это  он,  Андрюха Бишков, кивая на обезображенный, фрагментарный труп»  - опознал Бешенный.
 «И  хэбышка  его  и пистолетик.  Хитрый  какой, от органов хотел улизнуть в Одессу. От органов еще никто не уходил» - откровенно издевался он. 
«А где подпись в акте опознания поставить»?
«Ушел »  - подвел итоги чекист.
« А жаль хороший специалист, послужил бы у нас».

 Андрей встал с лежанки, подбросил в печку дровишек. Ночь долгая, все тепло выдует.
 « А  Бешенный не зря во сне приходил. Видно защитить хочет».
Утром попрощался, как с живым,  домом.   Зачем  то по хозяйски,  завязал узлом веревку на калитке.

 Ближе к обеду он устал.
Свернул с трассы налево, вдали степи, на окраине поля отчетливо стояла скирда соломы.
« Сейчас спать, а вечером разожгу рядом, в лесополосе костерок, ужин сделаю» - проваливаясь в  сон, подумал он.

 Перед закатом его разбудили звуки близких выстрелов.
« Из нарезных стволов бьют, оружие не наше» - незаметно привставая, снимая с лица солому.
  Огляделся.
Сверху скирды открывался отличный вид.
 Вот только пейзаж был не очень. Две палатки, три внедорожника с прицепами. Московские номера. Все исключительно серии для избранных.

  Шесть рыл охотились на сурка,  на донском сленге -  байбака.
 Как его называли москвичи – степной бобр.  Вернее не охотились, а планомерно, ради удовольствия истребляли бедных, краснокнижных  животных.
 
Солнце на закате, ослепляло байбака при выходе из норки. Этим и пользовались душегубы. Для удобства,  сидя на стульях и стреляя с походных станков на столах.
 
 Для  казака байбак был,  как бы бессменным приложением к виду степи. Матушки донской степи, с ее ковылем, разнотравьем, степной вольницей.
Зверек может быть, отчасти  и вредный, он был частью степи.
Его степи, которая ему бесконечно снилась на чужбине. 
Выгоревшие летом просторы, под маревом солнца.  Миражи, далеко за полдень, растворялись в жарком воздухе.

 Андрей помнил, несколько раз,  виденный им мираж.
Высокая, статная,  молодая женщина с кувшином, который подчеркивал ее талию,  идет по степи. Туго завязанная, оставляющая только глаза косынка. Кто она была, эта женщина, медленно растворяющая в пыльном мареве?

« Чтобы беззаветно любить свою Родину, надо, большую часть жизни прожить на чужбине - сражаясь за ее Свободу».
 
 Заскрежетав зубами, также не заметно повернулся на бок, ведя наблюдение.
« Подождем, а под утро устроим другую охоту, на хищников».
Нелюди,  разожгли большой костер, в казане варили добычу, орали пьяными голосами песни.
Не считая,  жгли боеприпасы, как в скоротечном боестолкновении.

Ближе к полуночи одна из  машин  ушла из походного лагеря. 
«За водкой» - догадался Андрей.
Кроме ящика водки, привезли проститутку, тощую, девчонку - подростка.
« Кто первый» - заорал, давно примеченный Андреем, главный.
Отвратительно мордастый, жирный тип, обезумевший от водки. Девчонка вырвалась,  побежала в степь. Как мышь от кошки.

  Пьяная толпа кинулась в погоню.
 Кто бегом, кто на машине.
 Андрей молча, бессильно наблюдал за пьяной оргией, не чем не в силах помочь.
 « Одному, против шестерых с оружием?
 Надо бить ножом из засады. Выскакивая чертом незаметно из темноты на свет, жаля наповал и снова исчезая во тьме. Опять трупы, кровь».
 Задыхался от бессильной  злобы и ярости.
 Привязав девушку Андреевским крестом веревками к прицепам, насиловали,  кто как мог.
 
 Часам к трем, все стихло.
 Подождав пол – часа для гарантии Андрей, держа в руках стилет, бесшумно подошел к лагерю. Завернул бандану на голове, повязал маску на лицо.
 Догорал, слабо освещая округу костер.
 Увидев его,  отчаянно забилась  девушка.  Связанная, с кляпом во рту. Похожая,  на пойманную в силки птицу. Знаком показал ей - «Молчи, пока».

 Сбоку зашевелился голый любитель садомазохизма.
 «А ты что без очереди»?
Ударил рукояткой ножа, вкладывая в удар,  всю ярость,  накопленную за вечер.
 « До утра не встанет, сотряс и перелом челюсти гарантирован».

Ножом порезал все скаты, тормозные шланги.
С особым цинизмом вылил всю воду и напитки. Кто проснется,  будет сюрприз.
 « Рядом в балочке болотце, попьют свиньи».
 Вытащил кляп изо рта девушки. Успокоил - « Я сейчас тебя напою, а потом минут на десять, обратно заткну кляп. А  то испугаешься – орать начнешь».
 «Ни дяденьку, не треба » - тряслась от испуга.
 «Надо, надо,  не бойся».

 От вида избитого, окровавленного хрупкого, девичьего тела с избитым лицом, искусанными  сосками маленькой груди, перетянутыми веревками рук и ног, его начал бить озноб.
 «Сейчас припадок начнется» - мелькнуло в голове.
 Слепая ярость смерчем ворвалась в него.
  «Резать всех, упырей чертовых, твари. Связать всех и в костер. Нет на кол».
Были минуты,  когда  Андрей был страшен самому себе.

 Какая то,  неукротимая сила, минуя его сознание, руководила им.
 Дикий, кровожадный  зверь как бы вселялся в его душу.
«Привязать к дереву и брюшину вспороть, пусть кровью истекут. Думают о грехах своих тяжких».
  Боль дико била его и швыряла в разные стороны.  Предел болевого шока приближался к максимальному значению. Судорожно ощупывал карманы, ища гранату. Терпеть боль не было сил. 
Взмахнул ножом, удар в ладонь, еще удар. Дикая боль молнией ушла из головы и ударила изнутри, пулей обжег кисть руки.
 
 Через минуту, чудовищным усилием воли, встал.
 Мысли отчетливо работали. Аптечка.
 Перевязал руку, глотнул  целую горсть обезболивающих  таблеток. Набил свой сидор лекарствами из аптечек, консервами, сунул пару бутылок виски. Обыскал, собрал все.
Документы и телефоны в огонь, патроны, затворы, ножи,  оптику с ружей,  с собой. По дороге выкину. Деньги в пакет, полный. Отметил -  «Богатенькие Буратино». Подвел итоги - « Пять Буратино. А где Карабас Барабас?»

Карабас спал в машине.
 В бардачке пистолет ПСМ, разрядил, две пачки пятитысячных купюр. Удостоверение, генерал юстиции, прокурор.
 « Понятно откуда такая наглость, оборотень в погоне».
 Хлесткий, не сильный удар в лицо. Наглый рык, удар об руль головой, еще разик. «Больно девчонке,  наверно было» - подумал Андрей.
 Удар посильней, поплыл прокурор - « Отпустите, я готов сотрудничать. Деньги в бардачке».
 « Где то я уже слышал» - мелькнула мысль.
 - « А деньги не твои, мразь мусорская, девчонке на лечение пойдут».
 Стоял у двери машины  и потихоньку душил, здоровой рукой прокурора.
 «А свою бы дочь,  пустил бы на панель».
 Играл.  Придушит, начинает хрипеть, отпустит.
«Не все ему народ душить, кровь пить. Нет, мучеников из них делать не надо».
 Снял с веревки шкуру байбака  - « И по хитрой прокурорской морде, раз десять».

Мелькнуло видение. 
 Диктор телевидения, полным трагизма голосом  объявлял   
 " Вчера в Ростовской области, при исполнение служебных обязанностей…. Трагически погибли. Все плачут, соболезнуют".
В нос  ударил резкий запах мочи - « Вот теперь,  он не опасен».
 Просто удар на отключку. В жирную морду.

 Развязал девчонку, та заметалась собирая одежду. Отдал пакет с деньгами, показал рукой на запад.
 Через час рассвет.
 Прокурор района раньше обеда сюда не сунется.
 А эти заявлять и организовывать погоню не будут.
 Сейчас не времена иуды Эльцина с его беспределом. Первый,  сразу им досрочную отставку сделает.

На трассу возвращаться не стал.
 «Береженного - бог бережет, а не береженного прокурор стережет». И удивился в точности пословицы. Рванул на восток.
 Сжег бандану с маской, выкинул патроны.

  Через час на сельской дороге махнул рукой попутной машине. « Я на Цимлу, к рыбакам» - прочитал по губам. Кивнул головой, поехали.
« А что молчишь? А зубы, понятно».
  На Цимлянском водохранилище, у рыбаков, выставил на стол бутылки с виски, консервы.
 « А нам, что живи,  если человек хороший и ухи кушай,   сколько хочешь».
 «А что с рукой»  - сердобольно поинтересовались.
 «  А собака укусила, понятно».

 А насчет прокурора, даже многоопытный Андрей не мог  оценить красоты игры и глубину полета мысли опытного прокурорского работника.
 Переодев обсосанные штаны, он преобразился, как птица Феникс.

 С рассветом,  распинал ногами, пьяную прокурорскую братию, устроил разнос.
 « Когда я спал !!!
 (Красавчик) Вы, подонки притащили проститутку и устроили пьяный дебош и оргию. Я пытался, силой оружия предотвратить массовое помешательство, но меня, Меня,  избили, обезоружили. Били по моей умной голове, по лицу.
 Мало того, когда я пытался поехать за подмогой» - рычал прокурор «Вы подонки, повредили все машины, и даже свои. И это сотрудники Прокуратуры».
 Не унимался он - « А сколько зверушек безвинных  погубили, извращенцы.  Всех уволю».

 От стресса и  колотых ран  Андрей,  двое суток метался в бреду не приходя в сознание.
Был на краю пропасти между жизнью и смертью.
 Опять жонглировал на канате жизни, поминутно опасно кренясь из стороны в сторону. Мозг не мог работать с такой нагрузкой, временами уходя в прекомовое  состояние, проваливаясь в черную дыру не бытия.

 Местная знахарка Фроловна, отпаивала его настоями трав, читала молитвы.
"Может и моего сыночка,  так кто - то согреет, если живой". 
 Плакала. 
Выхаживала его и любила, как родного сына, Алексея, погибшего в далеком восьмидесятом году.
В далекой, южной  стране, с высокими горами и голубым небом. Как он писал в письмах.  Через Саланг возил бензин артиллерийскому полку.
 Фугас взорвался под задним мостом  «Урала».

 День, за днем  потихоньку вытаскивая его из черной пропасти.
 Через неделю он сел на кровать, через две пробовал ходить.
 Болезнь опять отбросила его на тот рубеж, с которого,  он начинал бороться за свое имя на земле.

На праздник Покрова,  Андрей бесцельно, идиотом, склонялся по двору Фроловны.   "Алешенька,  сынок иди, покушай, мама пышек напекла с каймаком. Как ты любишь». Никакого внимания, полная апатия к жизни.
Пустые, ничего не выражающие глаза.

   В  обед пришел с улицы, сел на лавку, возле печи.
 Смотрел на огонь, вороша кочергой угли.
 Фроловна штопала его вещи, в которых его привезли к ней.
 Под прохудившейся подкладкой нашла спрятанную бумажку.  « Объявление» -  прочитала она, одев очки.
« Продается кирпичный дом,250 кв. м. сад, виноградник,  баня, ст. Кировская, Ростовской области».
« Алешенька, сынок не твоя бумажка»? - положила ему ее в карман. 
 « Может, вспомнит болезный. Есть наверно,  где то и жена и детки. Мужчина то видный».

 Всю ночь проплакала, стоя на коленях перед образами.
 В голове у Андрея  как бы нехотя, а потом все быстрей начался показ цветных слайдов.
 «Каменск – 140 км, Кировская – 28км, Сальск – 183 км,  Москва 1126 км ».  Пост ГАИ, кольцо, Батайск. Ночью, впервые после болезни, сон с голосами  - «Доставка пиломатериала, Кировская, вторая зона. Магазин Леруа- Мерлен".
 Пришла та скандальная женщина, почему то с взрослыми детьми и внучкой.
 « А мы в твою  Кировскую не поедем и дом продадим».

Утром зашел кум - « Фроловна! Передачку давай племяннику, свезу в Каменск». Андрей встал, оделся, подошел к Фроловне, обнял.
 Слово - «Каменск» врезалось ему в память.
 Подала  его  сидор с заранее приготовленными пышками, пирожками. Положила шерстяные носки.
 Она, всю жизнь помогавшая людям своим даром, видела все это в видении, несколько дней назад.
 Перекрестила.
 Положила во внутренний карман молитву путника и записку о помощи. Объяснила -  «Покажешь людям добрым, куда тебе ехать. Помогут. Как станет лучше, приезжай домой. Сынок».
  Долго стояла за воротами, плакала.

 В Каменске переночевали у племянника.
 Задолго до рассвета встал, не спалось.
Промычав, вышел. Место,  где он шел, было ему знакомо. Мост через реку, указатель - «Северский Донец».
 Направо автовокзал.
 Подошел к полицейским, спрятал на всякий случай кинжал. Помычал, дал записку.
 « А немой, до Кировской».
 «Фроловна, меня маленького спасла» - поделился с товарищем, старший лейтенант.

 Ехали со знакомым дагестанцем.
 Еще летом идя пешком на Ростов, где то в Воронежской области, он его угощал похлебкой из баранины.
 « Долго брат идешь, болел наверно».
Подъезжая к Шахтам, стали на стоянке. "Чай будем пить, брат" - объявил водитель.
 Андрей повернул голову.
 Вдали в степи, там, где он, еще служа в армии, всегда делал стоянку, стояла воинская колонна....
 Пожав водителю руку, рванул в степь.

 В голове закрутилось  - «Он с маленьким сыном. Взял его в командировку ».
 Стоят на этом поле.  Сейчас тоже  -  стройными рядами машины наливники, прицепы. Дымились печками палатки.

 Старший колонны, молодой майор, еще во сне, слышал какое то бормотанье старшины автомобильной роты.
Оделся, вышел. Вспомнил, как он маленький мальчик стоял на этом поле вместе с отцом.
«Бати уже нет».

 « Иванцов, что за крики были»?
 " Валерий Андреевич, дед странный  шатался, с бородой. Машины крестил знамением, кабины гладил, как бы разговаривал с ними. Но молчал, только мычал. Ушел на трассу".
 Ударило,  чем то не объяснимо тяжелым, крикнул - « Быстро,мне Шмелева» и рванул  на стоянку.

 « Отец»  - обратился,  он к дагестанцу, с которым ехал Андрей. « А где тут дед, с бородой»?
«Уехаль, с Ахметом  в Ростов».
 « А кто он»  - спросил майор?
«Великий человек, Святой, раньше такой человек дервиш назывался. За народ, за веру страдает. Изолятор сидель в Москве. Кумык ».

 « Да урка он» - перебил дагестанца,  ростовчанин водитель.
 «Одноклассник отца моего, он семью зарезал свою, лет двадцать назад. Откинулся и на богомолье грехи замаливать».
«Не слушай майор, он дервиш и кинжал у него, как у джигита».

 Вспомнил случай,но не рассказывать не стал. Как дервиш спас им жизнь. Перевернул посохом, казан с бараниной.
  Оттащили за машину.
 Били, как настоящие джигиты, ногами и втроем.
 Через  минуту, громыхнул взрыв на месте костра.
  Разорванный  газовый баллон нашли метров  за пятьдесят. Лобовых стекол на машинах как не бывало.
 Осознав произошедшее, долго ползали в ногах у святого,   вымаливали прощение.

 Вдали, слева по трассе появились златоглавые купола Вознесенского собора Новочеркасска.
Здесь он родился, здесь были упокоены его дедушка и бабушка.
 Трижды перекрестился, с поклоном и продолжил путь. Все стало на свои места. Слева дымила трубами, напротив Кривянской, Новочеркасская ТЭЦ.
 В голове зашевелились, отдавая тепло, названия – Грушевская, Хотунок, Заплавская, Бессергеневская.

 Плавно покачиваясь, словно круизный лайнер, мерседес глотал километры.
 Сильная уверенная машина, не замечала ни времени, ни расстояния. Козлов уверенно вел автомобиль, не снижая скорость, словно он был на трассе один. Да в принципе  так и было.

 Он упивался чувством практически не ограниченной власти.
 Прошли те далекие времена, когда, он молодой следователь, сутками работая,  мечтал изменить мир в лучшую сторону.
 Теперь он сам крутил миром, своим целым миром, целой империей. Государством в государстве.

 Высшие сановники власти Великого государства, склонялись перед ним, готовые его разорвать на кусочки, в случае  падения с должности.
  Все  - были грешны.
 ВСЕ.   Он сам решал,  кого судить, кого наказывать.
 Человечество грешно и аморально.  Знал это прекрасно.
 Сам вышедший из черни, он ненавидел свой народ. Ненавидел воров министров, небожителей власти. Ненавидел нищих, убогих, просящих милостыню бабушек, рабочих, крестьян.  Грязных кошек, собак, ненавидел все.

 Он долго шел к своему Олимпу.
 Мать, худенькая, серенькая мышь, работала секретарем в суде. Родила его одна, практически в сорок лет.
Напротив здания суда, городская прокуратура. Помог командированный красавец грузин.
 По легенде мамы, геройски погибший летчик истребитель.
В школе учился отлично, по окончании - « золотая медаль».
 Все годы учебы - «Козленок, козел, козлище». Обидно било по голове.

 Работал как вол сам и требовал  этого  от подчиненных.
Продавал и предавал всех, включая своих хозяев. У него никогда не было ни друзей, ни товарищей. Только враг и нужные, пока, люди.
 Нужные, только на момент, пока они нужны.
 Людишки,  ему казались обыкновенным расходным материалом.
Патронами в длинной, нескончаемой пулеметной ленте жизни, где пулеметчиком был он.
 Жалко, что полком жизни, командовал не он.

 Но ничего, время еще есть.
Нелли Андреевна еще молодая баба, родит ему наследника с графским наследным титулом. Сын продолжит начатое им дело.
 Он долго плел свою паутину для этой птички.
 С ее покойным мужем расправился быстро, трусоват был бедняга. Наорал по телефону, вызвал на допрос. Сломался сам, сердце.
 А тут этот немой, дура  влюбилась.

 Его один из лучших агентов Юлька, тоже чуть не сорвалась на немом.
Он  называл ее - « Подтоп – модель».
 Подкладывал,  под топ менеджеров.
 Прожженные авантюристы и проходимцы, в кругу такой красавицы забывали и про осторожность и про неразглашение коммерческой  тайны.
 « Что ей надо»? - размышлял он.
 « Квартира, загородный дом, даже кандидатскую диссертацию ей сделал».
 Ходит,  плачет  - « Андрюшеньку верни».

 Он помнил,  этого Андрея во Владикавказе в ноябре 1992 года. Загорелый, смуглый красавец брюнет, с коротко стриженными, по чеченски усами.

 В  полевой форме – пакистанке, без знаков различия.
 Много он крови попил у  хороших людей. Везло ему дико, несколько раз от смерти уходил, не боясь ее.
 Любила его жизнь и он ее любил.
 Смерть даже не хотела  приближаться к нему.
 И жил красиво, ничего не боясь. Всем помогал. Имел много друзей и влюбленных в него женщин.
 Козлов, будучи, тогда начинающим работником прокуратуры, зло завидовал ему.
 И при удобном случае нанес ему удар.
 Тонко рассчитанный, он должен был свалить баловня жизни наверняка. Удар,  жестко  сбил его с ног, но он встал.  Шатаясь и падая вновь, встал с колен.  Как встают победители.

 Только никто не знает, как это мучительно больно и тяжело вставать с колен. Вставать с поднятой головой.
 С поломанными ребрами, поседевшей шевелюрой,  заикающимся, когда нервничал.  Но с его легким грассированием, заикание даже придавало ему определенный шарм.
 Даже здесь он плюнул ему в лицо.
 Умудрился,  из психиатрической больницы,  выйти, без записи в истории болезни и  в медицинской книжке. Куда его по его просьбе Козлова, положили в беспамятстве. С травмой головы.
 Два санитара, которые должны  добить его в больнице, сами попали в травматологическое  отделение с побоями средней тяжести и дикими от страха глазами. Даже от денег отказались.

 Кто - то за ним стоял, только этот факт, мешал стереть его в порошок и уничтожить физически.

 Только рациональному, чудовищно извращенному, по своему колоссально гениальному мозгу прокурора не было дано понять это.
 По – человечески,  простое объяснение.

 Ну и что, где он, герой?
 Этот баловень судьбы,  раздавлен в прах. Ходит, в лучшем случае где - то, мыча в подаянии, ползая на коленях ради куска хлеба.

Нелли Андреевна сидела,  удобно  откинувшись,  на заднем кресле  машины. Ехали отдыхать и развлекаться в Сочи.
 Выезжать за пределы России, Козлов, занимая весомую должность, боялся.  Гаагский трибунал не шутка.
Плавный ход автомобиля убаюкивал ее, вгоняя в сон. Клубочком, на соседнем кресле, посапывала Лапа.
 С болью вспоминала  прошедшее.

Проснулась в то утро, от знакомого, близкого и родного запаха.
 « Герасим».
 И тут же током ударило. «Какой Герасим, Андрей. Предатель, наймит и шпион»  -закричала,  в ужасе сдергивая с себя его рубашку.
 « Он пробрался в дом с целью показать мне, что он достанет меня везде. Мерзкий убийца и насильник» - со страхом пульсировала мысль.
 « Это точно Шерман, его изощренный ум черного финансового  гения. Запугает и заберет холдинг, разорит.  Упечет на веки в больничку»  - било ее в истерике.
 Ей стало смертельно страшно от мысли как она,  в смирительной рубашке, с заклеенным, скотчем ртом.
 А похотливый санитар, с улыбкой на лице,  насилует ее.

 Прибежала Юлька, что - то говорила о сильном, мужском плече в трудную минуту, о рыцаре на белом коне.
 Когда появился Козлов, сама,  с облегчением кинулась в его объятья - «Сереженька,  родной защити меня».

 Через две недели, горничная,  убирала столовую.
 Нашла, под холодильником, тонкую папку с секретным досье на Андрея.Из пачки дел, которые принес ей на доклад начальник ее охраны, отставной генерал спецслужб,  в  тот злополучный день.

  Читая закрытую информацию,  она узнавала того чистого Андрея, ее Андрея,  которого она любила.
 Из сухих архивных строчек спец. донесений,  вырастал образ служаки, скромного, не бьющего себя в грудь заслугами, героя.
 Подделать ранения и болезни, последствие  командировок было невозможно.
 Заработать авторитет на Кавказе и республиках Средней Азии, человеку без чести и достоинства, тем более не удастся.
 Человек слова и твердых устоев правды,  даже в ущерб собственному благополучию.

 Читала бесчисленные, лживые сообщения  осведомителя под смешным оперативным псевдонимом - « Сладкий».
 Смешным перестало быть,  тогда, когда глаза наткнулись на подпись Сладкого.
 С.К. и перечеркнутая росчерком звезда.
 «Сергей Козлов – звездный мальчик» - так ей расшифровал свою подпись генерал юстиции.
 « А когда стану Великодворским,  Сергей Великий – звездный муж».

 Были и еще псевдонимы - « Белка», « Хряк» « Кусок » и прочая мерзость и дрянь. Добровольно стучавших на честных людей, в обмен на индульгенцию своих  тяжких  грехов.
Ей стало тошно и противно, захотелось стать под душ и долго, долго смывать с себя эту грязь.
 
Прочитала, почему он уволился, с предыдущей работы.
Его начальник финансовой инспекции, старуха еврейка, далеко пенсионного возраста, насквозь пропитая и прокуренная женщина.
 Просто брала взятки.
 За проведение инспекций, сокрытие экономических преступлений, продажу недвижимости, за все,  за  что приносят легкие деньги отступных.
 Брала деньги и у вороватых чиновников, и  откровенных преступников и бандитов.
 Думала, что последний раз - « Вот еще сегодня и все».
 
Но проходило сегодня, завтра, а жадность все требовала и требовала новой порции подпитки от страха. Как организм наркомана, требует дозу у мозга.
 Смертельно боялась, что он ее разоблачит. Страх заливала вином и ночными кутежами с молоденькими мальчиками -  в ресторанах во время частых командировок.
От постоянного стресса и  нервов, превратилась в просто шарнирную куклу, плохо себя чувствующую и  вдобавок дурно пахнущую.

 В разработке, она была давно.
 Под оперативным псевдонимом - " Крыса".
Но  ввиду прежних заслуг ее мужа, отставного чекиста,  ей пока,  прощали далеко не безвинные шалости.
 После очередного надуманного скандала, вдвоем  с напарником написали заявление на увольнение.

Что - то исправить было поздно. Как оживить, случайно убитую твоим выстрелом, вольную степную птицу.
 Утром, приехав в офис, вызвала секретаря - « Приказ на восстановлении в должности прежнего начальника  службы охраны. И пригласите мне, пожалуйста, главного бухгалтера, юрисконсульта  и начальника отдела продаж».
 Секретарь, строгая пожилая женщина была удивлена незнакомому и давно не произносимому слову  - « Пожалуйста»  со стороны хозяйки.

 Дом Андрея был куплен за десять миллионов рублей холдингом госпожи Новодворской.
 Задаток предыдущему покупателю, возвращен за счет холдинга. Деньги получили законные наследники.
 Спустя некоторое  время выяснились, что юридически - « Дом грязный».   Сделка признана незаконной и была расторгнута.
 Юрисконсульт и начальник отдела продаж получили строгие дисциплинарные взыскания. Холдинг  не стал поднимать судебную тяжбу и изымать денежные средства у наследников.

Козлов, вальяжно откинувшись в кресле, вел машину двумя пальцами руки, едва притрагиваясь к рулю автомобиля.
 Даже в отпуске он думал о государевой службе.
 «Новый начальник отдела, говорят, творчески одаренный мальчик. Розовые, пухленькие щечки, розовая ».
 Что было у мальчика еще розовое, додумать  дальше не успел.

  Мерседес, на участке ремонта моста, вильнул влево. поймав колесо глубокую яму и врезался, стороной водителя, в кабину грузового Мерседеса.
 Грузовик, с полной массой под сорок тонн, как ящик с гнилыми помидорами, опрокинул мерседес Козлова с высокой насыпи.
 Машина, пролетев в последнем полете метров двадцать, несколько раз ударилась  о конструкции снятого моста,перевернулась и застыла.
 Пыль, поднятая во время катастрофы, медленно оседала на искореженные обломки. В кабине грузовика кричал от боли,  зажатый в смятом  металле, водитель.

Андрей подошел к мосту у реки.
На  фоне дорожного знака, четко читалась   надпись  - « р. Тузлов».
 Тузловка -  река,  где он с двоюродным  братом Игорем, проводили все свободное время в детстве.
 Она опоясывала  полукольцом Новочеркасск, впадая в Аксай, недалеко от его впадения в Дон.

На его глазах, большая, черного цвета машина, врезалась на мосту в грузовик. Подбежал к грузовику, прекрасно понимая, что шансов выжить,  у пассажиров  легковой машины нет.
 Из ящика грузовика выдернул лом и нечеловеческими усилиями стал разжимать смятые листы металла конструкции кабины.
Пытаясь освободить и  облегчить муки боли водителя.

Пробка образовалась мгновенно.
Водители профессионалы бросились спасать потерпевших, вытаскивать погибших. Большинство, зеваками, столпились на насыпи и снимали все происходящее.

 Через толпу, по обочине пробился экипаж - « Донспаса».
 «Отойти дед, не мешай».

  Он отошел, достал из левого кармана хэбшки  перевязочный пакет, начал обрабатывать сбитые ломом,  пальцы рук.
 Взгляд упал на  маленькую собачку, которая испуганно металась под колесами машин. « Лапа».

 Все сразу понял.
 Рванулся и  выхватил Лапу из под колес, надвигающего,  большегрузного грузовика. Прижав собаку к груди, побежал с насыпи к разбитому мерседесу.
 С высоты насыпи он увидел два лежащих на земле тела, с натянутыми,  на лица простынями.
 Звук ударил ему в голову, взрывом изобарического боеприпаса.
Он подбежал к телам, оттолкнул с силой, толстого полицейского, сорвал простынь.

 На земле, в луже крови лежала Неля.
С разбитой головой и большой, рваной раной живота.
Упал на колени, делал все, чтобы оживить ее. Посмотреть еще, хотя бы раз в ее серые, бездонные глаза.
Рванул на себе рубашку, разрывая  ее на полоски, перевязывая рану.
 « Очнись, не смей умирать, не смей».
 Она приоткрыла глаза, что- то шепнула и уронила голову.
«Не сметь, открыть глаза, не закрывай глаза, уйдешь сразу».

 Андрей отчетливо все слышал, шок от гибели любимого человека, опять включил скрытые резервы мозга.
 Посторонним каналом пробивался параллельно еще на один звук - «Говорила ей,  не связывайся с козлом,  меченным, от него смертью пахнет».
  "Кто ты» - ничего не понимая спросил Андрей.
 « Матушка Агафья, ведунья, а ты не рви сердце, побереги себя. Не пропускай боль через себя, плохо будет. А она сейчас придет в себя,  и жить будет долго.  В отличие от тебя.Подтолкни ее только вперед и врачей отблагодари,  как следует».
 
Через минуту Неля открыла глаза.
 Андрей  бережно взял ее на руки,  сумочку и бережно понес на высокую насыпь, куда подъезжал реанимационный  автомобиль.
Лапа бежала следом.
 « Больную к нам, а Вы родственник не лезьте в машину, тем более с собакой». Андрей, запустив руку в сумочку,  достал деньги и,  не считая, засунул фельдшеру прямо  в карман халата.
   "БСМП, Новочеркасск иду к Вам, травма головы, рваная рана».
 Андрей, рылся в сумке Нели.
Две пачки денежных знаков в иностранной валюте, рубли, банковские карточки, телефон. Разорвал одну из пачек. Выдернул пяток банкнот, отдал, показал, рукой  в направлении Ростова - «Понял командир, спасибо».
 «Больной уходит, везем в Ростов, в областную больницу».
 По мобильному телефону вышел на знакомого нейрохирурга.
 «Да особый случай, все оплатит. Богатая москвичка с охранником, собака стоит дороже твоей машины».

До больницы домчались за сорок минут.
Андрей, взяв Нелю за ладонь, разговаривал с ней на том канале, который открылся ему после аварии.
«Где я милый»?
 « Идем на Ростов, в больницу. Ты самое главное не закрывай глаза, как бы тебе не было плохо» - гладя ее ладони, как бы открывая канал в свою душу и забирая часть боли на себя.
 « Я рядом, все хорошо, скоро приедем. Расскажи мне про твое детство».
 Неля рассказывала свои детские впечатления, про котят на даче, попугая Кешу.
 « А кукла у тебя была»?
 И полился  рассказ,  как в Берне папа купил ей куклу - « С голубыми глазами и  нарядным платьем».
 
Он шел рядом с каталкой по бесконечно длинному больничному коридору, держа ее за руку, толкая ее сердце, заставляя его биться вместе со своим.
 «Все дальше нельзя, операционный блок»  - объяснила  медицинская сестра.
 Андрей, подозвал рукой хирурга.
 Разделив пачку евро пополам, знаками показал - «Вторую половину, после операции, успешной операции».

 Коренной уроженец Ростовской области он прекрасно знал особые, негласные законы и царящие здесь нравы.

 Он  помнил рассказ родной сестры, как она, сняла с себя и отдала врачу армянину золотые сережки. Тогда мама сломала ногу и срочно требовалась медицинская  помощь. « Нет денег, нет и помощи» - сказал врач, как отрезал.

 Взял Лапу на руки, спустился вниз в приемный покой.
Знаками попросил молодую нянечку,  позвоните,  мол, и отдал записку и Нелин телефон. « 1) Наберите в поиске - Собака или Цербер. 2) Скажите, что Нелли Андреевна в больнице. 3) Спасибо, с меня шоколадка».

 Через четыре часа, начальник охраны с целой свитой был в областной  больнице в Ростове на Дону. « Все пойду спать, устал».

 Разместился в пристройке у сантехников, отдал за ночлег,  тысячный билет. Заметил хищный взгляд, когда клал назад  пачку денег,  в сумочку.
 « Докатился, уже  и  сантехник угроза» - подумал он, засыпая. 
« Когда то жена так  говорила и добавляла – лечиться надо тебе».
Подложил матрас, прислонился, полусидя к  стене.  Справа, как копье, посох.

Перед тем, как провалиться сон, мозг отчетливо, телетайпной лентой бил информацию.
 « А все - таки мерседес  не просто так попал в аварию. Козлов фигура крупная, известный демократ, с западными деятелями общался.
 Собирался в Думу вносить на обсуждение - « Закон о сословном судопроизводстве», который поднял небывалую шумиху в прессе и  довел бы общество до гражданской войны».

 Андрей не знал, что любовь к западным ценностям обусловлена у прокурора другими понятиями.
 Теме же, что и привычка носить во внеслужебное время, плотно облегающие кожаные брюки.
 За этим занятием, он и был,  застигнут в ночном клубе, с именитым,  западным дипломатом крупнейшей сверхдержавы.

 Сотрудники  известной конторы, предложили им то, от чего невозможно было отказаться обоим в советское время.
 Отказ  от сотрудничества, ставил жирный крест на карьере одного и высылку другого голубка за пределы страны.
 И уголовное преследование, по далеко не престижной статье в уголовном мире.

После полуночи, приснился сон.
 Маленький подснежник не может пробить прозрачную льдинку над собой и вылезти под солнце, как не старался.
 Андрей понял, Неля не может прийти в себя после операции.
 Наркоз держит, знакомое ему не раз чувство. Попытался с ней заговорить, звук его слов уходил в пустоту. В холодную, белую пустоту.
« Надо подтолкнуть» - как ведунья советовала.

Внезапно  в сон вошел Бешенный - « Не спи Ваше благородие, зарежут, как барана. Чапай».
Только и успел, что выставить посох резко  -  вперед.
 Нападавший наткнулся на посох, выронил нож.
 Тут же  посохом, сильный, скользящий удар по голове.
 « Где второй, на мокрое по одиночке не ходят»?  Убегает.
 Удар по ногам и сверху по рукам.  Начал душить его, сжимая горло железной хваткой. Хрипит - «Пожалей братан, прости. Думали фраер богатый, не знали, что свой».
Кинул деньги силой в лицо, не считая, мол, на таблетки. 
Полгода назад сам был в таком же положении, на самом дне. Но не грабил и не убивал, хотя такой публики, в качестве подельников,  было половина подвала.

Прокрался, через подвал, на третий этаж.
Огляделся, тишина.
Возле виповской  палаты охранник,  совращает дежурную сестру.
 «Захотел медсестринского  сладкого  тела» - улыбнулся.
 Знакомое дело.
 Второй видимо,  спит, где то рядом.
 В палату незаметно  не пройти.

Знаками, набрал, в ночном магазине, два больших пакета сладостей к чаю. 
 Один  пакет в приемный покой, второй, показал,  цифры пальцами, отнесите на третий этаж. Через десять минут, пробрался в палату  Нелли. 
Охрана с дежурной сестрой, пили чай.

Взял ее за руки. 
Бледное лицо, словно маленькие стрелы, две тоненькие строчки бровей, сжатые, бескровные губы. Все остальное, забинтовано бинтами. Долго отогревал дыханием сердца тоненькую льдинку.
Незаметно уснул.
Под жарким, весенним солнцем, подснежник вздрогнул и медленно, как бы нехотя, потянулся бело – синим цветком к солнцу, разбивая лед зимы.
Неля открыла глаза, сознание медленно приходило к ней.
 « Николай» - позвала она слабым голосом, ища глазами кого- то в палате.

 Громко заработала система оповещения, ярко мигая лампочками над головой больной.
Андрей встал, отдал изумленному начальнику охраны в руки Лапу, телефон, сумочку с документами,  вывернул карманы, на пол посыпались деньги.
 «Чист». 
Достал из кармана, вторую часть гонорара, отдал врачу.
С облегчением поднял руки вверх, словно тянулся к солнцу, как цветок подсолнечника.

 Я свободен.
Свободен от оков обязательств, от никчемных чувств, пустых и лживых речей. Я никому, повторяя по слогам, ничего, никому не должен, ничего.
 Никому и ничего.
 Я не должен государству, банкам, транснациональным компаниям, ни понимающим его детям, бедным родственникам.
 Я даже видеть никого не хочу.
    Буду один в небе, кружа над бескрайними просторами. Буду одиноким волком в  ночной степи - выть на луну. Наводя ужас на странников.
 
С Нелли Андреевной Великодворской он никогда больше не виделся. Никогда.
 Ни во снах, ни в видениях, ни в жизни и даже стер ее в своей памяти.
 И видения он тоже  больше никогда  не видел.

  Вышел с больницы, светало. 
В голове крутился старый романс - « Мне некуда больше идти, мне некого  больше любить, ямщик не гони лошадей».
 Такие стрессы для организма бесследно не проходят.
 " Ну,  насчет, что  мне некуда идти, ты брат врешь - а лошадь заведу".
Вспомнил тоскливые глаза Архимента.

 Он шел домой, по дороге, обдуваемый холодным ветром от проносящихся машин.  Накрапывал дождь,  крупными дождинками, стекая, по счастливому лицу.
 
Думал о жене. 
Любил ее своей, особой любовью,  на которую способны мужчины, которые знают цену настоящей любви. " Моя Бесконечная любовь" - думал он с болью и чувством вины. 
Будучи красивым, умным мужчиной, он не раз душил в себе ответные чувства к женщине, если роман начинал заходить за опасную грань.
Ту опасную грань, которая грозила сорваться в точку не возврата и привести к необратимым последствиям.
 Безжалостно обрывая связь.

 Да и жить тридцать лет с ним,  семейной жизнью было сравни с подвигом. Бесчисленные командировки, переезды, вечная однокомнатная служебная  квартира. 
Неугомонный взрывной характер его, как искателя правды.
  Который никогда не гнул шею.
  Сюда можно  было прибавить нищенское денежное содержание. Ожидание его с госпиталей, припадки по ночам.
 Воспитание детей, таких же упертых, как отец.

Ближе к обеду, устало вышел на свою улицу.
 Небольшая, уютная, вся засаженная плодовыми деревьями и цветами.
 « Рублевка» - так ее называли чужаки, забредшие  к ним и потрясенные ее красотой. 
Высокий, старый парк с вековыми деревьями, как бы прикрывал ее  справа от холодного восточного ветра зимой и знойного летом.
Слева открывался вид на бескрайние поля донской степи.

 Шел посередине  улицы. 
Соседи, испуганно крестясь, озираясь, выходили следом.
Содрал с ворот,  полуоборванную вывеску - « Срочно продается».
 Ветер подхватил ее, понес в степь.
Как бы этим  разделяя  его жизнь на две неравные части.
Следы запустения были видны повсюду. Обходил сад. 
Подолгу разговаривал с каждым деревом, каждая поломанная ветка била его, как бы наотмашь, отдаваясь болью в сердце.

 Большое красно – зеленое яблоко одиноко билось под напором ветром на небольшой яблоне, как бы специально дожидаясь хозяина в  осеннее ненастье.
 Бережно нагнув ветку, сорвал его.
Потер в ладонях и замер, вдыхая терпкий, сладкий, пряный запах плода.
 «Румяный альпинист –крупноплодный сорт яблони, зимнего срока созревания»  -послушно, отбивая буквами в мозг, включилась память.
 « Гибрид от скрещивания сортов  яблонь Кальтерер Бемер и Альпинист».

Вспомнил,  улыбаясь, как покупал саженцы в Степном  отделение Никитского ботанического сада во время командировки в Симферополь. 
Как бережно вез в самолете, сажал их, укрывал сеткой от зайцев осенью.
На следующую весну яблони зацвели, как девчонки подростки.   Большими бело – розовыми  цветами.

 « Да, Оля живой, здоровый, в  саду» - докладывал сосед его жене по телефону.
Повернулся лицом к нему  - « Здравствуй  Володя, я пришел»!


                Эпилог.

                « Обратная сторона Луны».


Семья приехала к вечеру.
Встречать  не вышел.
Просто сидел во флигеле и смотрел на  игру пламени в камине.
 « Что так долго» - спросил у остолбеневшей семьи?
Жена упала в ноги, поползла, воя как по покойнику.
«А что с ней»?
Подавая,  казан с мясом скомандовал - « Быстро за стол». За столом сидели долго.
 Обычно, словоохотливый Андрей, кушал молча.
Медленно жевал, ни на кого не смотрел.
 Долго пил крепкий чай с лимоном, из любимой кружки. 
Встал.
 Поцеловал всю семью, сказал - « Я,  что то устал, посплю,  пойду. А вы что стоите, всем работать. Сад все лето не убирали, бездельники. Стоит отцу отлучиться на минутку ».
И уснул, как будто ничего не  было, или сделал вид, что ничего не произошло.

Время, как и прежде,  шло медленно. Как батюшка Дон Иванович - катит   свои воды к Азовскому  морю.
Полностью переехали в загородный  дом под Ростовом.
За пару лет ничего существенного не произошло.

 Через год поехал проведать Фроловну.
Долго стоял перед хатой, с забитыми крест,  накрест досками окнами и дверью.
На край могилки, под крест,  положил кусочек пышки. Он знал, что она, в этот момент смотрит на него с небес.

 Практически не с кем не общались, только дети, внуки, соседи.
Как - то раз,  попросили приехать в военкомат, вручили орден. За геройства 1999 года. 
«Вы уж извините товарищ подполковник».
Это была его  единственная боевая награда.
 
 Андрей часто уходил на целый  день в степь,  вместе с Чернышом.
Хайнулин привез пса, через месяц после появления его дома.
Пес в тоске, от разлуки с Андреем, почти ничего не ел.
 Выл по ночам, наводя ужас на округу.
Утром,  выходя  на дорогу, вблизи пилорамы  и встречал взглядом каждую машину.
 
 Лет двадцать назад, Андрей заметил, что  сын читает роман - «Крестный отец». 
Сказал -  "Финал красивый. Умер спокойно, за любимым делом. Я также, только на винограднике, осенью".
Тогда этому никто не придал значения.

 В конце сентября,  собралась почти вся семья.
Сентябрь,  на Нижнем Дону  был лучшим месяцем в году. Убивающая все своим  суховеем жара уже  отступила.
Было  комфортно тепло, но не жарко.

 Прошло пару освежающих дождей. Осень баловала всех урожаем фруктов, бахчевых, виноградом.
 Над станицей плыл духмяный аромат садов. Приятно радовали глаз, пробивающая на полях, зелень озимой пшеницы.

Бабушка стряпала, ей помогала невестка, с большим животом, ожидая ребенка. Старшая внучка, бегала к деду, угощая маму и бабушку розовым виноградом.
 Андрей с утра, не спеша полол междурядья в винограднике.
Опершись на мотыгу, вспышкой в глаза, перенес крепкий удар в грудь.
Как бы от пули со стальным сердечником, прилетевшей из прошлого.
С той темной, обратной стороны Луны, которая не подвластна  взору человечества.

 Смерть нанесла удар сильно и расчетливо, словно мстя ему за свои многочисленные промахи. 
Нанесла  смертельный удар и замерла, как бы оценивала красоту постановки. Постановки финальной сцены игры, между жизнью и смертью.
Смертельной игры, без ошибок. На  острие клинка. Холодного твердого булата, готового ежесекундно впиться без жалости в плоть жертвы.

Раздавить, какого - то мелкого клерка или никчемного  мерчендайзера и так задавленных тяжелой работой и нуждой,  бабушку на пешеходном перекрестке, это была ее,  рутинная повседневная  работа.
Косила ровными рядами, без эмоций.
Она по существу лишь делала первую часть  той тяжелой  работы  по  последующей сортировке душ.

  Сжимая,  костлявой рукой, горло сильных мира  сего, небожителей, как они, себя считали, крупных воров на государевой службе,  она довольно потирала руки. Предвкушая, как им достанется от коллег в смежном нижнем цеху.

Предателей, низко предавших своих товарищей и Родину, душила исподтишка долго и мучительно больно.
При этом не делила эту мразь, на сословия и касты неприкасаемых.
Всем доставалось одинаково, сполна. 
Заставляя еще при жизни  вдосталь, помучившись, изведать муки ада на земле.  Задуматься над своим гнусным поведением,  над своей низкой, мерзкой, предательской душонкой, которую они никогда не спасут.
 
Жалкие сребреники, которые они получали за предательства на Земле,  не котировались в Вечности. 
Равно как и сундуки полные бриллиантов олигархов, которыми они пытались откупиться, еще при жизни.

Подловить на взлете карьеры талантливых, молодого ученого, писателя, поэта, оставить их в сознании поклонников,  вечно молодыми.
Было даже как бы признанием их заслуг и  бесценного дара.

Не любила выполнять грязные, так называемые - « Социальные заказы».
Заказчиками были, как всегда мерзкие, темные люди в длинных, кожаных, до пят плащах и темных очках, скрывающих бесчестные глаза.
Без национальности, совести и стыда. 
Свой народ укладывали штабелями.
Правда и они не были вечными, и их, по заказу укладывали штабелями.
Сразу,   после выполненной ими работы.
Финалом любой жизни всегда была смерть.

 Смерть воинов, она не доверяла своим мелким служкам.
Сама участвовала в этой последней для них  тризне, отдавая как бы  знак признательности за мужество и героизм, этим сильным духом людям.

Он зашатался,  терпя  чудовищную боль,  отдал гроздь винограда внучке.
 «Беги» - шепнул ей,  из последних сил.
  Зашатался и упал, спиной сминая виноградные кусты.
Упал навзничь, лицом вверх.
 С распахнутыми, как орел крыльями в полете, руками.
 На душе было удивительно спокойно и легко.
 Глаза смотрели в синее,   бездонное небо.
Тело стало невесомым.
Он встал, подошел к приоткрытой двери, в каменной, из ракушечника стене. 
Седой ковыль,  извиваясь под ветром,  застилал горизонт.

  Увидел отца.
 Тот сверху,  смотрел на него спокойными серыми глазами.
 «Батя,  я иду к тебе» - и уверенно шагнул за дверь.