ГЛАВА 2. Хроника одного дня
Прошло уже три минуты с начала первого урока, и учительница находилась в классе. А они всей гурьбой сгрудились у окон и глазели на крупный, валящий с неба хлопьями первый снег. И Татьяна Тимофеевна не усаживала их, понимая, что восьмилетки ещё не перешагнули ту возрастную грань, за которой человека перестаёт безгранично радовать и удивлять смена времён года. А ведь очень скоро это произойдёт...
Такое было возможно, пожалуй, только в начальной школе посёлка Химик, помещавшейся в пяти-шести кабинетах, включая учительскую. Актовый зал делили с находившимся в том же здании детским садом, а заниматься физкультурой ходили в открывшийся недавно спортивный комплекс для самбистов. Но до чего же в этой школе было уютно и хорошо.
Снег сулил второклассникам много замечательного даже в школьной жизни. Ту же физкультуру они теперь будут проводить не в спорткомплексе, а на ледяной горке около памятника. И такое тоже было возможно только в их маленькой, редко подвергающейся проверкам началке...
Но урок есть урок, и в конце концов пришлось усесться. Тем более, сегодня предстояло писать сочинение по картинкам, а сочинения во втором классе – вещь ещё сложная и страшноватая. Однако одно обстоятельство ещё немного задержало начало урока.
Место рядом с Таней пустовало уже не первый день. И Ангелина, не вытерпев, обратилась к учительнице:
- Татьяна Тимофеевна, а где Алёна?
Та тяжело вздохнула и ответила настолько не по-учительски прямо и откровенно, как не отвечала ни до, ни после этого случая.
- Я вчера ходила к ним. Как я поняла, Алёну и бабушку заодно спрятали где-то в доме. Её мама, конечно, сказала, что они уехали к родственникам... Что говорить, вы знаете, что у них неблагополучная семья – что, к вашему стыду, давало повод многим её обижать, смеяться над тем, как она одета... Наверно, скоро Алёна уйдёт из нашего класса.
- Куда? – напряжённо спросил «глас народа» Кирилл Дёмин.
- В Тучково, в интернат для отстающих. Ладно, ребята, у нас много работы...
Но сразу сосредоточиться на сочинении у Тани – да и наверняка не у неё одной – не получилось. Может, не ахти какая дружба связывала её и Алёну, однако приятельницами они были. Вместе раскрашивали картинки в Таниных раскрасках (своих у Алёны, конечно, не было), порой гуляли на площадке после уроков... Остальные их отношения, увы, строились на сплошном Алёнином списывании у Тани, и последняя, хоть никогда не отказывала, была от этого не в восторге. (Впрочем, спустя не столь уж долгие годы она поняла, что это стабильное ненахальное списывание – ничто по сравнению с тем, как сидели на её шее в средних классах откормленные, из вполне благополучных семей, не желающие шевелить мозгами «митрофанушки»). И вдруг эта такая привычная светловолосая девчонка с хорошей, искренней улыбкой пойдёт в интернат для отстающих... Не вяжется это известие с радостью первого снега, хотя особой горечи Таня не испытывала просто потому, что не могла осознать всего значения слова «интернат». Скорее, она чувствовала пугающую пустоту вот такой разлуки. Низкий школьный стул рядом вместо человека, и никак ничего не узнаешь о нём и его судьбе... «Впрочем, этого же пока не случилось. Ещё, может быть, всё изменится», - пришла утешительная мысль.
И Таня начала рассматривать картинки, по которым предстояло писать сочинение. Что ж, тут всё с первого взгляда ясно как день. Мальчишки ловят рыбу. Вот одному попалась слишком крупная, не по силёнкам, но расставаться с добычей не хочется. Он срывается с мостков в воду, утянутый рыбиной, начинает тонуть, однако ему приходит на помощь друг. «Отличная история! Про подвиг», - с уважением подумала Таня. Совершить подвиг было её заветнейшей мечтой, только где возьмёшь случай... Временами она серьёзно страдала от его отсутствия, и прошлой весной, когда случилась история с Тёмиком, что греха таить – она крепко завидовала Андрею.
Но сейчас мысли о прозаичности и несправедливости к ней мира не донимали Таню. Знал бы кто, как она любила все эти изложения с элементами сочинения, сочинения по картинкам, обычные сочинения, всегда дарящие неизмеримую радость творчества! Эти первые в жизни встречи с вдохновением были одними из самых счастливых моментов Таниного детства...
Вот сейчас можно просто записать всё, что видишь. И Татьяна Тимофеевна поставит за это пять: во втором классе всё-таки большего не требуется. Но это будет убийственно скучно и даже предательски по отношению к чему-то неведомому, однако очень важному... И Тане придумывается, что тот, тонувший мальчишка на самом деле плавал гораздо лучше своего спасителя и частенько этим хвастался. А тот, что прыгнул спасать, почти не умел. Однако, когда хвастун с перепуга и неожиданности начал тонуть, тот сумел преодолеть неумение и страх. «Потом его хотели наградить медалью, но он отказался. Вот что значит настоящий друг!» - написала Таня в конце.
Так как она сдала тетрадь одной из первых, Татьяна Тимофеевна проверила её сразу. Сочинение очень понравилось учительнице: она поставила Тане пять с плюсом и зачитала работу на весь класс. Таня с огромной радостью заметила, что на лицах ребят нет скуки и мысли: «Ну вот, опять нам ставят в пример эту Ветрову!» А Дёмин и вовсе похвалил сочинение вслух...
Кирилл Дёмин был первым отличником в классе. (Таня занимала второе место: трудно давалась ей математика, да ещё и повышенной сложности, по Петерсону). Кирилл обладал очень цельным, открытым и здоровым характером, ребята его уважали и любили. В классах некоторых хороших учителей есть такие славные балагуры, то и дело затевающие диспуты, особенно на уроках, где есть за что зацепиться языком и припомнить кой-чего из собственной жизни: окружающем мире, чтении... А остальные с интересом слушают балагура и учителя, порой вставляя что-нибудь своё. Такие по-семейному уютные уроки-беседы Таня и спустя годы вспоминала с огромным удовольствием... А их было немало.
Звонок! Не электрический, а уборщица позвонила в колокольчик. В прошлом году он был таким, что звон едва было слышно (идеальное оправдание для учеников: «Я не слышал звонка!») Таня с мамой уже обмозговывали, не пожертвовать ли на это дело не в пример более звучный глиняный домашний колокольчик, но школа обзавелась своим.
И вот его звон сейчас и послужил сигналом к началу ежечасного хаоса в тесном коридоре...
***
Но второму классу не повезло. Им объявили, что в школе медкомиссия, и сейчас будут проверять зрение.
По пути в актовый зал, конечно, не обошлось без этого, будничного и привычного:
- Здорово, ментура! Как там брат твой? Давненько вас вместе не били...
- Кто кого ещё бьёт, бандитская... – Тане не хотелось говорить «морда» или «рожа», и она стала придумывать синоним, - физиономия!
Всё-таки хорошо быть начитанным человеком, что ни говори. Вон какое редкое уже словцо выудила память...
Нецензурную брань Серёги и Шурика опустим по понятным причинам.
- Так и будешь с ними? – спросила одноклассница Лера.
- Так и буду, - ответила Таня. Будь она потвёрже и пожёстче характером, она бы добавила: «А разве лучше с ними так, как ты или Женя?»
Правда, про характер отношений Леры с третьеклассниками она узнала лишь сегодня утром, подходя к школе. Лера стояла и мёрзла у крыльца. Таня, разумеется, спросила о причине столь странного поведения, и услышала в ответ, что на первом этаже бродит Серёга Королёв со товарищи, и она боится заходить.
Женя училась в одном классе с «бантами». В раздевалке после уроков Таня раз наблюдала сцену из известного фильма «Чучело»: с Женей играли в «собачку» её собственной шапкой. И это было не единственным издевательством, свидетельницей которого доводилось быть Тане... Словом, жизнь Жени в классе была невыносима.
Попасть в «список» к пацанам из третьего класса можно было и без особой причины, а у Тани их было целых три. Во-первых, как известно, она была «ментом». Во-вторых, будучи в первом классе, она на перемене зашла к ним во второй, что было сочтено смертным грехом. Серёга тогда догнал её уже в коридоре и произнёс, показывая кулак: «Я тебе вот ЭТО обещаю»! Этот высокий мальчик со светлой чёлкой, как выяснилось позже, умел держать обещания.
Ну и, наконец, в-третьих – недавнее Танино деяние, о котором она вспоминала с большим удовольствием и ни капли не жалела. Точнее, деяние было не совсем её...
Однажды Татьяна Тимофеевна спросила второклассников, у кого есть дома принтер – нужно было распечатать и повесить в классе расписание уроков. И Таня первой подняла руку.
Папа подошёл к делу максимально творчески. Под расписанием он поместил фотографию симпатичной собаки – в честь Таниного четвероногого друга, и изысканным шрифтом написал: «Второй класс рулит!»
Таня отнеслась к вызывающему лозунгу с восторгом, хотя в целом представляла, чем чревато такое заявление. С не меньшим восторгом отнеслись к нему на другой день одноклассники и даже сочинили продолжение слогана. Ещё два дня в школьном коридоре настойчиво звучало: «Второй класс рулит! Третий класс тупит!» Рифма была не очень-то, но Таня ликовала. Наконец-то борьба с «бантами», пусть и на таком уровне, приняла массовый характер! Это был блестящий ход конём. Провокационное расписание целый год благополучно провисело в классе.
Ну, а главной, объединяющей все эти три и вытекающей из них причиной являлось всё-таки то, что Таня давала сдачи.
...Съехать по перилам – это, что называется, святое. Тем более, когда ни с того ни с сего украли целую перемену! Немалая часть Таниного класса, включая её саму, именно так миновала лестницу, философски отнесясь к замечаниям учителей. Впрочем, зря они волновались: упасть с таких перил было почти невозможно. Параллельно шли другие, более высокие, загораживая лестничный проём. Покоритель женских сердец – Стас Гречихин из четвёртого, раз загремел, но это был единичный случай.
Сидя в очереди, ребята строили предположения о степени своей зоркости.
- У меня зрение наверняка плохое, - с тем самым, Лёшиным оттенком мрачноватой гордости изрекла Таня. – Я его лазерным лучом испортила.
Все, естественно, стали спрашивать, что за луч, и пришлось объяснять, понимающе переглянувшись с Сашей Якушиной. Она единственная из присутствующих знала, о каком луче идёт речь. Ещё бы! В результате испытаний этого изобретения могла сгореть её квартира.
Но об этом как-нибудь после, поскольку подошла Танина очередь и закончить рассказ ей не удалось.
Зрение у неё по-прежнему оказалось великолепным, что не удивительно: таким «лазерным лучом», как у Тани, испортить его было бы весьма непросто. Она даже слегка расстроилась: ещё сочтут треплом, да и как это, знаете, приятно щекотало бы душу: в восемь лет стать жертвой науки, да ещё и от собственной руки! К тому же, если этим лучом можно было за несколько секунд свести на нет её единичное зрение, значит, не такой уж луч пустяковый, но... чего не произошло, того не произошло.
Близорукость настигнет Таню лишь двумя годами после безо всяких лазерных лучей, и только при помощи специальной методики удастся немного исправить ситуацию. Когда ей вспоминался тот день и те чувства, хотелось... ну, да ладно.
...До начала урока Кирилл Легоньков, довольно загадочный, на Танин взгляд, мальчишка, успел-таки продемонстрировать классу предмет своей гордости, принесённый из дома. На прямоугольной доске был выжжен удивительный узор из роз.
- Рисовал брат, выжигал я, - лаконично, со сдержанной счастливой улыбкой охарактеризовал он это творение.
Таню оно сразило. Дело в том, что она тоже умела выжигать и отводила этому делу немалую роль в своей жизни. Запах жжёного дерева, нагретая ручка выжигательного приборчика, красота и чёткость чёрной линии... Получившиеся изображения она раскрашивала акварелью. А Кирилл свой узор не раскрасил: и так ведь получилось бесподобно, куда уж Таниным изделиям... Эта работа надолго запечатлелась в её памяти и стала для неё идеалом, вершиной мастерства, а Кирилл – мастером с большой буквы.
Но, оказывается, не один Легоньков сегодня принёс в класс вожделенный предмет гордости, и, так как Татьяна Тимофеевна задерживалась, Андрей решил им щегольнуть. Это была грамота за участие во всероссийском конкурсе рисунка «Спорт глазами детей». Такая радость, как грамота, выпала Дрюне впервые, и потому его счастье и гордость были велики. Он не убрал её в портфель и на уроке. И на следующей перемене, и на следующем уроке...
Таня оставила при себе свою мысль, что грамота за участие – не столь большая честь. Татьяна Тимофеевна научила их радоваться успехам тех, кому они в жизни встречались не очень часто: Андрей плохо учился. К тому же, он имел право обладать другой грамотой, той, за Тёмика... И она была бы в разы почётнее Таниной грамоты за отличное окончание первого класса.
После всех этих размышлений ценность грамоты Андрея в её глазах сильно возросла, и она расстроилась, когда в тот же день из-за чьей-то драки грамота оказалась мятой. Глядя на плачущего Дрюню, Таня думала: «Почему так? У кого-то этих грамот, похвальных листов – полная папка. А у человека единственная радость – и вот, уже смотреть невозможно, как помяли...» Татьяна Тимофеевна тут же положила грамоту под пресс из книг, и хотелось верить, что она придёт в более или менее приемлемое состояние.
Чисто теоретически, Андрей и Тёмик тоже относились к «бантам», но к Тане они относились дружелюбно, что она, естественно, ценила.
Последним уроком в тот день было ИЗО. В первый раз за год – свободная тема! Нет, сегодня Тане положительно везло. Свободные темы по ИЗО она любила почти не меньше сочинений.
Таня нарисовала пикник у офицерского дома. Костёр, Чапа, его хозяина и, по настоянию Саши, не существующую в реальности подругу Чапа такой же породы с голубым бантиком между ушей. Что и говорить, Таня хотела бы присутствовать на таком пикнике. Наверно, хозяин Чапа (Кирилл Дёмин, папа которого служит в части, утверждает, что его зовут дядя Миша) очень хороший человек, раз пёс так его любит... Он мог бы рассказать о Чапе много интересного, например, откуда он всё-таки знает тот трюк и для чего он на самом деле предназначен. А может (давняя заветная мечта!) сводил бы её и Лёшу на воинскую часть... Таня знала способы проникновения туда, но опасалась, ни много ни мало, расстрела. Папа, служивший одно время в ВОХРе, утверждал, что на вышках есть не вполне адекватные часовые, которые выстрелят сразу, не разбирая. И она не рисковала, довольствуясь рассматриванием территории с эстакады.
А вот счастливчик Дёмин там бродит! Эх, дурацкая деликатность: Таня стеснялась напрашиваться в компанию. И Чап гулял там за милую душу, с удивлением и даже жалостью поглядывая на Таню, расставаясь с ней у огромной дыры в заборе воинской части...
...На посторонний взгляд, данный рисунок как воплощение детской мечты выглядел странновато (особенно непонятный дядька в камуфляже и очках), но Татьяна Тимофеевна поставила за него пятёрку. Так завершился Танин школьный день. Некоторые глубоко, по её мнению, несчастные одноклассники оставались на продлёнке, но она никогда не согласилась бы в здравом уме пополнить их число. При всей неподдельной любви к школе Таня не пожертвовала бы важнейшей частью дня – уличной, и, само собой, двумя сериями «Мухтара» по НТВ.
***
Сегодня она не дошла до общежития, что случалось крайне редко. «Банты» били за памятником, у ледяной горки, Артёма Новосадова (вот уж богат был Химик на это имя...) А Таня глупо топталась рядом и не знала, чем ему помочь.
Нет, били его, конечно, не беспрерывно. Промежутки устраивали большие и заполняли их моральными издевательствами. Кто-то сделал умопомрачительное, вдохновляющее открытие:
- Пацаны, да он колготки носит!
- Ну и что! Я тоже, видите, ношу! – Таня задрала штанину и словила самые снисходительные взгляды, какие она когда-либо видела от «бантов». Внимание и злость сейчас были сконцентрированы не на ней.
- Ты – баба, - объяснили ей. – Тебе-то можно.
Артёма она знала мало. Так, нечастый товарищ по уличному времяпровождению, но отношения у них были довольно дружественные.
Взять силой сейчас было невозможно, даже если Артём поверит в себя и начнёт сопротивляться. «Бантов» собралось много, при чём среди них находился четвероклассник Дима, старший брат Андрея.
И тогда Таня решила взять хитростью, которая тревожной и радостной неожиданностью пришла ей на ум.
По ту сторону мемориальной стены, близко и в то же время жутко далеко – их, помимо памятника, разделяла крутая ледяная горка – находилась новая молоденькая учительница английского с подругой и детьми. Её им придётся послушать! Помимо того, что она учительница, её муж работает в ГАИ, а это уже чего-нибудь стоит. Настоящей милиции «банты» побаивались.
Но как туда добраться? Эти пацаны – не дураки. Вариант: карабкаться по горке Таня отбросила сразу. На это нужно секунд десять-пятнадцать в лучшем случае с условием полной беззащитности от «бантов» и нахождения к ним спиной.
Таня быстрым шагом двинулась в обход через парк. Бег бы её окончательно демаскировал.
«Догадались!» - с ужасом и тоской поняла она, увидев погоню – Диму. Но мозг сегодня работал на полную катушку, и Таня голосом невинно-примерного, задетого до глубины души ребёнка воскликнула:
- Да чего вы привязались?! Я иду на площадку к своим друзьям, Артёму и Гере! Я что, весь день должна любоваться, как вы его бьёте?
И Дима поверил и вернулся к своим...
Поворот на памятник! Отсюда уже будет понятна её хитрость, если они посмотрят... Здесь можно и пробежаться.
Таня поздоровалась с учительницей, но говорить ей ничего не стала. Она обошла мемориальную стену и с торжествующей улыбкой встала на вершине ледяной горки.
Взгляды обратились на неё. Последовала немая сцена, во время которой Дима, наверно, мысленно в кровь искусал себе локти.
Таня на правах полной хозяйки положения: карабкаться на горку – долго, а ей обогнуть стену – как на ледянке скатиться, разъяснила и без того ясную для них ситуацию. Про Марину Олеговну и свои дальнейшие намерения в случае продолжения избиения Артёма.
Она отошла подальше от края. Скатиться сейчас к ним – это было бы ВСЁ. Но Таня не скатилась и вышла победителем.
***
Это был неимоверно счастливый вечер. Она не пошла домой сразу при всей небезопасности такого решения – радость клокотала внутри и требовала простора.
Тане очень важно было осознать, что она, умевшая в прошлом году только листать книжки и глотать микстуры, тоже может быть сильной и делать добро. Она не считала свой поступок подвигом – не жизнь же Артёма она спасла, но понимала, что он был правильным и достаточно смелым.
Таня по-детски ликовала. Кульминацией её счастья стал невесть откуда взявшийся фонарь над подъездом – от него на газон-поляну падала яркая сказочная дорожка, и в непривычной и потому заманчивой полосе света резвилась детвора помладше. Таня пробежалась по дорожке взад-вперёд и медленно пошла к подъезду.
На крыльце она, как всегда, задержалась и несколько секунд смотрела на ярко-голубую клумбу в сугробе. Это был её тайный, чудаковатый и глубоко личный ритуал прощания с Улицей...
И всё бы хорошо, да в тот вечер она заболела. А сколько уже отболела минувшей осенью! Может, это нужно было для того, чтобы радость не перешла в зазнайство? А может, для того, чтобы за время болезни злость «бантов» поостыла?
Впрочем, чего там! Главное – что она на верном пути превращения в здорового закалённого ребёнка, а оставшееся ей Таня отболеет. С воспоминанием о таком вечере и поправишься-то быстрее...