ПСИХОАРХИТЕКТОНИКА.
Диалектика психики человека.
Системно-иерархическая модель психики.
Часть V. Социальный дух (Logos), или вербальный интеллект.
Глава 1. Общение -> Язык -> Речь -> Образование.
[В связи с обнаружением некоторых ошибок в схеме и в тексте, глава скоро будет переписана. Покуда не исчезнет это предупреждение, её лучше не читать.]
Психологическая триада "общение - язык - речь" - это первый уровень словесно-понятийного (вербального) интеллекта, тремя вершинами которого являются смысл, рассудок и разум. Как видно на схеме, эта триада продолжается в тетраду, в которой процессом, объединяющим противоположности языка и речи, процессом, придающим смысл общению, является образование как передача и приём сведений, полученных в ходе познания. Общение, таким образом, является основанием образования - и как состояния образованности, и как процесса образовывания. Лучше всего это может быть проиллюстрировано сопоставлением двух тетрад - первых уровней в сферах образного (Анимус) и словесного интеллекта (Логос):
Логос: Общение -> Язык -> Речь -> Образование
Анимус: Познание -> Ощущение -> Восприятие -> Образ
Таким образом, познание также можно определить как общение - непосредственное общение субъекта с объектом, единичного индивида с окружающей его средой, человека с природой. Общение же - это познание опосредствованное, из уст и рук (жестов, поз, знаков, письма) людей, кое-что познавших на собственном опыте. Общение - это узнавание нового от других людей, использующих для передачи сведений (собственных свидетельств) средства естественного и искусственного языков.
Может быть, кому-то непонятно сопоставление понятий "восприятие" и "речь". Но это, скорей всего, потому что восприятие часто понимается как пассивный процесс. В психологии же давно установилось понимание восприятия как активного процесса (перцепции), в противоположность ощущению (рецепции). Результатом этого, преимущественно моторного (восприятие = ощупывание), процесса является образ, который есть и не ощущение, и не восприятие, а есть и то, и другое. Хотя многие ещё до сих пор отождествляют восприятие и образы - в виде словосочетания "образ восприятия", или понятия "перцепт".
Сама тетрада "общение -> язык -> речь -> образование" строится по образу и подобию общей диалектической тетрады "основание -> тезис -> антитезис -> синтез". Но функционально она имеет смысл другой диалектической тетрады: "синкрет -> анализ -> синтез -> снятие". Общение само по себе синкретично: в нём слиты противоположности языка и речи - сообщающий какую-либо информацию говорит (речь) словами (язык). Это сообщение анализируется сенсорной корой головного мозга слушающего, преимущественно сенсорной корой левого полушария. Проанализированное сообщение разделено на предложения и слова. Синтез этих слов в предложения, а предложений в мыслеобраз, из которого исходил в своём сообщении говорящий, произнося какой-то целостный текст, происходит в моторных зонах головного мозга слушающего, опять же преимущественно в моторных зонах левого полушария. Если анализ и синтез в голове у слушающего работают слаженно, то слушающий узнаёт, что имел в виду (содержание сообщения) говорящий. Слаженность анализа и синтеза есть их объединённость и одновременно раздельность - снятие, т.е. упразднение прошлых состояний и при этом сохранение их в настоящем состоянии.
Общение можно определить как некое взаимодействие, больше информационного характера, между двумя и более субъектами в возникающей или уже ставшей общности. Определять общение только как словесное нельзя, поскольку оно бывает и несловесным, невербальным: пространственное расположение тел субъектов общения (близость - удалённость, повернувшись к - отвернувшись от, нависание над - прогибание под, и т.п.), поза, жесты, мимика, эмоции, и образы, запечатлённые в рисунках, символах, знаках, и прочее. Что в общении есть материального, телесного, а что информационного, разобраться порой бывает трудно. Да и не очень нужно. Ну, если только очень нужно. Потому как вряд ли можно отрывать информационное от телесного, информацию от телесной формы, от носителя информации. Взять хотя бы, например, половое общение двух влюблённых. Что в этом общении телесное, а что информационное? Сколько чисто материального, и сколько информационного? Даже генетический материал, передаваемый от мужчины к женщине, является в то же время генетической информацией. Обладая друг другом телесно, партнёры познают друг друга и самих себя. Так что не будем относить общение целиком к чисто левополушарному феномену, общению с помощью слов и высказываний. Функция общения осуществляется обоими полушариями мозга.
И здесь мы переходим к связи в узком смысле этого слова, при котором она понимается как "«передача и приём информации с помощью различных средств»; «В древние времена связь осуществлялась посредством гонцов, передававших сообщения устно, и условной сигнализации с помощью костров, факелов. Затем информация стала передаваться в письменном виде, что положило начало почтовой связи, которая в течение рабовладельческих и феодальных формаций оставалась единственным видом связи. Ускорившиеся темпы промышленного развития и торговых операций в условиях капитализма требовали создания новых способов связи, позволявших достичь значительно больших скоростей передачи информации». (Большая Советская Энциклопедия).
Между связью как связью между явлениями, и связью как коммуникацией, общением, тоже есть своя связь. И она заключается в том, что общение, а именно вербальное общение, и его средства, язык и речь, развивались на основе совместной практической деятельности людей и вместе с нею.
«В процессе общественно разделённого труда у людей и появилась необходимость тесного общения, обозначения той трудовой ситуации, в которой они участвуют, что и привело к возникновению языка. На первых порах этот язык был тесно связан с жестами и нечленораздельный звук мог означать и «осторожнее», и «напрягись» и т.п. – значение этого звука зависело от практической ситуации, от действия, жеста и тона.
Рождение языка привело к тому, что постепенно возникла целая система кодов, которые обозначали предметы и действия; позже эта система кодов стала выделять признаки предметов и действий и их отношения и, наконец, образовались сложные синтаксические коды целых предложений, которые могли формулировать сложные формы высказывания.
Эта система кодов и получила решающее значение для дальнейшего развития сознательной деятельности человека. Язык, который сначала был глубоко связан с практикой, вплетён в практику и имел «симпрактический характер», постепенно стал отделяться от практики и сам стал заключать в себе систему кодов, достаточных для передачи любой информации, хотя, как мы увидим ниже, эта система кодов ещё долго сохраняла теснейшую связь с конкретной человеческой деятельностью.
В результате общественной истории язык стал решающим орудием человеческого познания, благодаря которому человек смог выйти за пределы чувственного опыта, выделить признаки, сформулировать известные обобщения или категории. Можно сказать, что если бы у человека не было труда и языка, у него не было бы и отвлеченного «категориального» мышления». (А.Р.Лурия, Язык и сознание, 1979, стр. 24-25).
Чем более организованной (разделение труда, анализ) и совместной (объединение усилий, синтез) была практическая деятельность человека, тем более членораздельной (анализ) и связной, целостной (синтез) была человеческая речь. Простейшие практические операции, например, отнесение (удаление) предмета от одной точки пространства и его принесение (приближение, сближение) в другую точку пространства; разделение предмета на части (анализ) и складывание чего-нибудь в одно (синтез); в общем, все операции отнимания (-) и сложения (+), деления (:) и умножения (х); – отражались на речевой практике. Естественно, анализ и синтез – взаимосвязанные и переплетающиеся операции, так как невозможно распилить (анализ) дерево, не объединяя (синтез) в пространстве и времени дерево и пилу, чурку и топор. Раздеваясь и скидывая с себя одежду, мы совершаем простейшую операцию анализа. Одеваясь – простейшую операцию синтеза.
«Человек практически расчленяет и воссоединяет тела в связи с какими-то своими потребностями. Он или различным образом пользуется разными частями одного предмета или создает для своего использования целое, не существующее в природе. Связь координации, то есть наличие определенных необходимых частей в предмете, является здесь результатом практических действий человека и фиксируется как необходимая в зависимости от условий использования созданного предмета в общественной практике. Хотя свойства целого, благодаря которым оно может быть определенным образом использовано практически и ради получения которых впоследствии соединяется предмет, следуют из объективных свойств воссоединяемых предметов, в логическом знании это первоначально еще не фиксируется. Необходимость связи вытекает из того факта, что без наличия таких-то частей невозможен такой-то общественно фиксированный и повторяющийся способ пользования вещью. Например, создавая составное орудие или строя жилище определенного типа, человек фиксирует наличие определенных частей как условие повторного воспроизведения предметов и удовлетворения той или иной общественной потребности. Если не соединены предметы А, В, С, то нет явления F, и наоборот, если соединить предметы А, В, С, то есть явление F. На основе этой вещественной деятельности и происходит различение и связывание чувственных образов предметов в плане практически создаваемой связи: чтобы собрать предмет, нужно различить части, а чтобы разобрать предмет, нужно связать чувственные образы частей». (М.Мамардашвили, Как я понимаю философию, Москва, изд. Прогресс, 1990, стр. 214-215).
«Расчленяя и воссоединяя предметы практически, и устанавливая тем самым какую-то их координацию, человек научается делать это мысленно, независимо от возможностей практического расчленения и воссоединения тел, и отражает посредством этого умственного действия объективно существующую координацию в логическом знании. "Научается" здесь означает возникновение особого типа деятельности - логической деятельности - и фиксирование объективной связи "целое - часть" в виде обобщенного мысленного содержания форм этой деятельности». (М.Мамардашвили. Там же, стр. 215-216).
Взаимообусловленность практики и познания даёт ответ на вопрос: «Почему, собственно, речевые и логические функции обосновались именно в левом полушарии?» Это связано, как все прекрасно понимают, с разделением функций между руками – теми верхними конечностями нашего тела, которые участвуют в трудовых операциях. Левая рука, которая в основном (примерно, на 75%) управляется правым полушарием, в основном используется для захвата и удержания предмета, с которым мы что-то делаем. А вот делаем мы с ним что-то (распиливаем, режем, обтёсываем, соединяем части в одно целое, прибиваем, и т.д.) именно правой, наиболее мобильной, рукой, которая контролируется левым полушарием. Так вот и с речью: воспринимаем её двумя полушариями, а производим с ней различные интеллектуальные операции (анализируем и синтезируем) больше с помощью левого полушария. [Здесь мы не останавливаемся на более редких, чем праворукость, вариантах, таких как леворукость и обоерукость (амбидекстры).] Причём эмоционально-образную составляющую речи мы воспринимаем больше правым полушарием.
Кроме темы межполушарной ассиметрии в общении необходимо затронуть и тему задне-передней ассиметрии мозга. Известно, что в задних долях головного мозга происходит сенсорный анализ всей поступающей информации, а в передних осуществляется выработка (синтез) моторных программ. Так в задней левой (височной) части мозга исследователи выделяют зону Вернике - центр анализа поступающей словесной информации. В передней же части левой половины мозга находится центр синтеза речи - зона Брока. С помощью зоны Вернике осуществляется приём словесного сообщения, а с помощью зоны Брока - передача сообщения. То есть, задняя доля левого полушария работает на анализ, а передняя доля - на синтез. Анализ и синтез имеются в виду и как разные, но дополняющие друг друга способы обработки сообщений в общении, и как познавательные операции. Всё это позволяет связать сенсорику левого полушария с языком, а моторику - с речью. Понятно, что язык и речь, хотя и противоположны, но всё же едины.
Единицей языка обычно считают слово. Единицей речи - высказывание. Хотя слово можно разделить: звучащее слово - на звуки, написанное - на буквы. К тому же в качестве слова может быть употреблён какой-нибудь символ, признак, знак, цифра. Так что язык, как всем известно, это знаковая система. Высказывание составляется (синтезируется) из слов, знаков, цифр, и имеет вид предложения, числа, формулы, вычисления. Предложения сплетаются в текст.
Если речь сравнивают с течением воды в реке ("плавно текущая речь"), то язык и есть сама вода, водная среда. Человеческий ребёнок рождается в языковой среде. Она является для него материальной, в виде материи звука. Подражая слышимым звукам и их сочетаниям, ребёнок и сам становится способным издавать эти звуки и звукосочетания. Поэтому язык можно сравнить с бытием, а речь - со становлением. Вода - бытие, течение - становление. (Как-то странно похожи слова "речь" и "речка". :)) Таким образом, язык - это статика общения, а речь - его динамика. Одно без другого в общении не бывает. При нормальном развитии вербального интеллекта, без локальных или массивных поражений коры головного мозга.
Но язык или языковую среду можно также сравнить и с воздушной средой, что более верно. Речь тогда будет ветром, движением воздушной среды. Соответственно, каждый ветер что-то с собой несёт, например, тот же запах, как признак чего-то вкусного или опасного. Ветер также может издавать, усиливать или ослаблять звуковые колебания. Воплощённая речь - голос. Она же есть и внешняя речь. Внутренняя речь безголоса, но безголоса она только для собеседника, для меня же моя внутренняя речь обладает внутренним голосом. А мой внутренний голос может быть как мысленным повторением того, что я услышал или прочитал, так и процессом подготовки программы речевого высказывания. То есть, внутренняя речь есть уже, собственно, мысль! Тогда переход внутренней речи во внешнюю речь есть воплощением мысли в речевое высказывание, или, как говорят, воплощением мысли в звучащее слово.
Л.С.Выготский по этому поводу сказал: "Мысль не выражается в слове, но совершается в слове. Можно было бы поэтому говорить о становлении (единстве бытия и небытия) мысли в слове. Всякая мысль стремится соединить что-то с чем-то, установить отношение между чем-то и чем-то. Всякая мысль имеет движение, течение, развёртывание, одним словом, мысль выполняет какую-то функцию, какую-то работу, решает какую-то задачу. Это течение мысли совершается как внутреннее движение через целый ряд планов, как переход мысли в слово и слова в мысль. Поэтому первейшей задачей анализа, желающего изучить отношение мысли к слову как движение от мысли к слову, является изучение тех фаз, из которых складывается это движение, различение ряда планов, через которые проходит мысль, воплощающаяся в слове." (Мышление и речь. с. 305).
Можно не противопоставлять одно другому, а сказать синтетически: "Мысль совершается в слове, а человек выражается словами." Тем не менее, полезно взять на вооружение идею Выготского о разноплановости речи, т.е. о внешней, звучащей речи, и внутренней, беззвучной речи, речи, перефразируя слова Сеченова, с заторможенным концом. ("Бехтерев вслед за И. М. Сеченовым показывает, что мысль только заторможенный рефлекс, задержанный, оборванный на двух третях рефлекс, в частности, словесное мышление - наиболее частый случай задержанного речевого рефлекса.") Применима ли разноплановость к языку? Вот в чём вопрос. Возможно ли разделение языка на внешний и внутренний? Скорей всего, да. Язык, как и речь, по идее, должен быть иерархичен, раз он есть знаковая система. А всякая система внутри себя иерархична. Простейшая иерархия - структура из двух уровней, т.е. планов, внешнего и внутреннего. В частности, американский лингвист Н.Хомский в своей теории трансформационной грамматики отделял поверхностные структуры языка от глубинных.
Внешний язык, понятно, это тот язык, на котором в данный момент общаются собеседники. Но у каждого из них есть свой, родной, внутренний язык. Например, русский и француз, не знающие языка партнёра по общению, разговаривают на третьем языке, который они знают, например, на английском. Или на интернациональном языке - нет, не эсперанто, а на языке жестов и мимики. Который, кстати, у каждого народа специфичен. Так что и это может сулить множество проблем во взаимопонимании. Возникает необходимость перевода с одного языка на другой. У носителей одного и того же языка - перевода с русского матерного на русский литературный, и наоборот. Тут даже один узкий специалист может не понять собеседника другой специальности, поскольку в каждой профессии возникает и развивается свой жаргон. Профан в психологии может не понять психолога или читаемый психологический текст. Вроде все слова по отдельности знакомы, а в целое не собираются. Вот так и происходит распад вавилонской башни - дифференциация (специализация) протоязыка на языки.
Перевод с внешнего языка на внутренний можно понимать как процесс декодирования сообщения. Этим термином пользовался известный советский нейропсихолог А.Р.Лурия. Декодирование сообщений он называл импрессивной речью. Заметим при этом, что многие исследователи, например, тот же Л.С.Выготский, говоря о языке, забывают о речи, а говоря о речи, забывают о языке. Поэтому и возникают такие понятийные конструкции, как "импрессивная речь" и "экспрессивная речь".
«Анализ мозговой организации речи мы начнём с наиболее элементарных механизмов импрессивной речи.
Как известно, первым условием декодирования воспринимаемой речи является чёткое выделение из речевого потока фонем. Выше говорилось, что решающую роль в этом процессе играют вторичные отделы височной (слуховой) коры левого полушария.
Обладая мощной системой связей с постцентральными (кинестетическими) и нижними отделами премоторной коры, задне-верхние отделы левой височной области осуществляют высокоспециализированный слуховой анализ. Поражение этих зон делает выделение фонем недоступным и, нарушая «квалифицированный» речевой слух, приводит к возникновению уже известной нам картины «височной», или «акустико-гностической», афазии.
Нарушение фонематического слуха, являющееся непосредственным результатом поражения верхневисочных отделов левого полушария (или «зоны Вернике»), является типичным случаем устранения одного из существенных оперативных компонентов импрессивной речи: оно оставляет сохранным намерение больного разобраться в смысле воспринимаемых слов, не разрушает активных попыток декодировать слышимую речь, но делает эти попытки безуспешными вследствие нарушения основного условия выполнения этой задачи. Оставляя принципиальные основы интеллектуальной деятельности больного сохранными (что видно из полной доступности для него письменного счета, наглядной конструктивной деятельности и т.д.), он делает невозможным те формы мышления, которые требуют речевой формулировки и сохранения промежуточных речевых операций. Понимание общего смысла обращенной к больному речи с опорой на догадки по контексту, интонацию слышимой речи может оставаться здесь относительно сохранным, в то время как понимание точного и конкретного значения слов оказывается почти недоступным.» (А.Р.Лурия, Основы нейропсихологии, стр. 296-297).
Данное деление речи на импрессивную и экспрессивную можно проиллюстрировать триадой:
Звучащая речь (сообщение) - Импрессивная речь (язык) - Экспрессивная речь (собственно речь).
Она удивительным образом соответствует триаде первого уровня природной души (анимы):
Отношение (оценка) - Впечатление (импрессия) - Эмоция (экспрессия). Не говоря уж о соответствии первому уровню природного духа (анимусу): Отражение - Ощущение - Образ.
«Выше уже говорилось, что экспрессивная речь заключается в кодировании мысли в развернутое высказывание и включает в свой состав ряд исполнительных звеньев».
«Наиболее элементарным видом экспрессивной речи является повторная речь. Простое повторение звука, слога или слова требует, естественно, четкого слухового восприятия; в акте повторения речевых элементов участвуют системы височной (слуховой) коры. Поэтому поражение вторичных отделов слуховой коры левого полушария, приводящие к распаду фонематического слуха, неизбежно сопровождаются дефектами повторения (замена близких фонем, неправильное воспроизведение их), о которых уже говорилось выше.
Другим условием сохранной повторной речи является наличие достаточно четкой системы артикуляций, что обеспечивается, … нижними отделами постцентральной (кинестетической) коры левого полушария. Мы уже знаем, что поражение этих отделов мозга приводит к распаду артикулем, замене близких (оппозиционных) артикулем и появлению литеральных парафазий. В случаях более массивных поражений нижних отделов постцентральной области левого полушария эти дефекты выражены резче и приводят к развернутой «афферентной моторной афазии», в основе которой лежит распад артикулем. Различение этой формы афазии и эфферентной моторной афазии, или «афазии Брока», является одним из важных фактов современного этапа развития науки о речевых расстройствах». (Там же, стр. 299-300).
Теперь весь процесс общения можно представить в виде триады:
Код (сенсо-моторика) - Декодирование (сенсорика) - Кодирование (моторика).
Тут нам и пригождаются внешние и внутренние планы языка и речи.
Допустим, ничего такого трудного нам не приходится декодировать в сообщении. Этот процесс настолько налажен, что происходит автоматически и непроизвольно, без контроля сознания. Язык-то родной, интериоризированный (овнутрённый) дальше некуда. Всё равно, мы можем наблюдать в себе переход внешнего плана языка во внутренний. Внешний план языка - это последовательное (сукцессивное) выслушивание говорящего, или последовательное прочитывание написанного (напечатанного) текста. За счёт действия сенсорной памяти (звуковой или иконической) последовательность знаков или слов свёртывается в одновременность (симультанность) звукового или иконического образа. Последовательно выслушанное в определённый момент общения предстаёт висящим в голове в виде одновременного пространственного образования (психологическое время свёртывается в психологическое пространство). Так последовательность отдельных звуков свёртывается в единовременное слово, висящее в пространстве сенсорного (звукового) поля. А последовательность выслушиваемых слов свёртывается в целое предложение, одновременно во всех своих частях присутствующее в голове. Это и будет внутренним планом языка.
Далее происходит переход от внутреннего плана языка к внутреннему плану речи, т.е. от слова к мысли, или от предложения к его мыслимому содержанию. Допустим, путь от слова к мысли давно проторён, и переход по этому пути мгновенен. В этом случае мысль, возникающая как реакция на прозвучавшее слово, есть синкретическое единство значения и смысла этого слова. И это синкретическое единство с усложнением сообщения, его выхода за пределы одного слова в предложение, распадается на отдельно значение (предмет, который имеется в виду; тему, как говорят лингвисты) и отдельно смысл (информацию о предмете, рему). Поскольку всё предложение, или весь текст, представляют собой целое, влияющее на свои части, то и значение того или иного слова уточняется этим целым (влияние текста на смысл слова, а контекста - на смысл текста). Само же понимание смысла (постижение, улавливание, ухватывание содержания сообщения) на этом уровне является пока первичным, поверхностным, регулируемым глубинными структурами вербального интеллекта, т.е. более высокими его уровнями. На поверхностном уровне общения, в знакомой и типичной обстановке, включение в работу верхних уровней вербального интеллекта необязательно. Можно ведь общаться, перегоняя из пустого в порожнее, не испытывая никаких затруднений и не обременяя себя осознанием интересных вопросов и проблем, не включая мышление как процесс поиска решений этих проблем, и не приходя в итоге к более глубокому пониманию обсуждаемой темы, к глубинному осмыслению, требующему интеллектуального напряжения.
Внутренний план речи, мысль - свёрнутый синтез частей в целое, внутреннее воссоздание значений слов и смысла всего сообщения, исходившего от говорившего. Это некий мыслеобраз (или образ, но обобщённый, поскольку всякое слово обобщает) ситуации, обозначенной в принятом сообщении. Естественно, что даже при большом желании понять мысль говорящего (информатора) именно так, какой она у него была, удаётся лишь частично. Каждый слушатель (читатель) воссоздаёт у себя в голове тот мыслеобраз выслушанного (прочитанного), какой только он способен создать. Ведь у всех разные способности, разный жизненный опыт, и т.п.. Поэтому наблюдается недопонимание собеседника или даже "перепонимание" - когда слушающий понял больше, чем говорящий хотел сказать и моментально развил его мысль в каком-либо направлении.
С целью сообщить собеседнику развитую у себя в голове его мысль, или даже целый поток собственных мыслей, возникает необходимость и возможность развёртывания мысли, внутреннего плана речи, во внешний её план - построение программы высказывания, подготовка к ответному сообщению. Когда программа высказывания готова, высказывающийся произносит речь, и эта речь в основном соответствует правилам языка общения. То есть речь получается вполне членораздельной и связной, правильной и литературной. Но бывает множество ситуаций, когда "толкатель" речи не успевает сформировать у себя в голове программу своих высказываний и вынужден говорить спонтанно, используя в своей речи случайно подвернувшиеся слова, не очень выбирая литературные выражения. Такая речь изобилует различными ляпами, грамматическими и стилистическими ошибками, лишними словами, общей несуразицей, которую иногда невозможно понять, если не прибегнуть к языковой догадке, к языковой интуиции. Когда за скомканной речью стоит определённый смысл, тогда это производит юмористический эффект, как например, в высказываниях Черномырдина. Когда же и собственные мысли у говорящего не вполне сформировались, не говоря уж о программах их воплощения в словах, а высказаться очень хочется, то в этом случае получается словесная окрошка, наподобие абсурдных высказываний некоторых политиков из числа много раз ударенных по голове боксёров.
Большой опыт в развёртывании внутреннего плана речи во внешний сказывается, как мы уже говорили, на качестве речи. О таких людях говорят: "Говорит прямо как по-писанному". Иногда почему-то между внутренним планом речи и её внешним планом нарушается связь, т.е. развёртывание мысли во внешнюю речь затрудняется. Возможно, это связано с тем, что у некоторых людей, которые находятся в ситуации редкого общения с себе подобными, происходит детренировка развёртывания мысли во внешнюю речь, и они временно "теряют" навык озвучивания своих мыслей. Навык, конечно, никуда не девается. Он только временно деактуализируется. И актуализировать его можно довольно быстро, стоит только некоторое время пообщаться с реальными собеседниками. Интроверты могут испытывать временные трудности с обращением к другим, поскольку для них привычней находиться наедине с собой и своими мыслями. Их глубокие размышления о жизни и о себе могут найти своё выражение только в письменной речи. Экстравертам привычней находиться в непосредственном контакте с людьми, и потому у них редко происходит детренировка развёртывания мысли в речь. Речь у крайних экстравертов может быть гладкой и быстрой, но мысли могут быть очень поверхностны. Иногда бывает, что за такой речью вообще можно не уловить никакой самостоятельной мысли. Но зато заёмных мыслей, словесных штампов, чужих афоризмов, поговорок и пословиц, анекдотов, и прочего - хоть пруд пруди. Это случай так называемого салонного словоблудия. Или салонного слабоумия, как более жёстко выражаются психиатры.
Движение от слова к мысли может быть по обоим планам, внешнему и внутреннему. По внешнему плану происходит повторная речь, когда человек повторяет то, что слышит, не успевая, а может быть, и не ставя себе такую задачу, проанализировать и синтезировать, т.е. осмыслить услышанное. Возможно, для декодирования и кодирования просто не хватает опыта, как у ребёнка, который ещё не может осмыслить слышимое и просто пытается повторить его. Это первоначальная ступень освоения языка. По мере накопления речевого опыта, развивается и внутренний план языка и речи, т.е. первичное понимание. Во внутреннем плане речи, в мысли, таким образом, результируется всё первичное понимание. Следовательно, мысль как первичное понимание есть зачаток понятия - более высокой по уровню развития и обобщения формы мысли. Так же и речь есть основа познания и его результата - знания. (Триада "познание - знание - понятие" описывается во второй главе пятой части "Психоархитектоники").
Познание, в свою очередь, состоит из обучения, усвоения готового знания от учителей, из самостоятельного исследования, научения, и последующего обмена личным опытом. При обучении ученик также может не напрягать умственные способности, пытаясь без всякого осмысления зазубрить преподаваемые ему знания, используя повторное проговаривание слышимых или читаемых текстов. В результате образуются залежи мёртвых и несистематизированных знаний, которые невозможно использовать на практике. Обычно это происходит, если учитель требует от ученика буквального повторения преподанного материала, тормозя его собственную активность в виде индивидуальных вариаций ответов, трудных вопросов и личного осмысления учебных тем.
Осталось описать случаи диспропорции в между экспрессивной и импрессивной речью. Говорливые не слишком утруждают себя выслушиванием других ораторов. У молчаливых, когда они участвуют в общении, большая нагрузка ложится на приём и переработку информации, отчего они могут в определённый момент устать, отключиться от разговора и уйти в свои мысли. Тогда энергия говорливого будет уходить напрасно, а молчаливый будет напрасно терять время, если не решится прервать монолог "собеседника" или уйти. Есть особая категория говорливых, которые любят заполнять собой всё пространство общения, не отдавая никому инициативу в разговоре. Если им безразлично, слышат ли их другие, то проблем нет. Главное для них, чтобы их слушали. Но есть и такие, которые огорчаются, когда обнаруживают, что их как бы слушают, но не слышат. И при этом говорливые впадают в "справедливый" гнев по этому поводу, не понимая, от чего так происходит. Это одна из основных проблем в общении, которая устраняется тренировкой навыка выслушивания собеседника и ориентировки в его физическом, эмоциональном и интеллектуальном состоянии в момент общения. Но такая тренировка ничего не даст, да и не будет восприниматься говорливым как полезная, если проблема будет глубже - в его эгоцентризме и даже в эгоизме.