III
Он лежал в светлой комнате: через пару часов, когда летнее солнце засияло в зените, свет из тёплого превратился в ослепительный. Каковы были его ощущения, и возможно ли описать их литературно? Вероятно, только внешне. Уютная, просторная комната. Приятные, светло-зеленые обои. Деревянный стол у широкого окна с жёлтыми занавесками, разведёнными в стороны. За окном угадывался цветущий всеми красками лета пейзаж: он не нуждался в визуальном подтверждении.
Минут пять он прислушивался к своему телу, ощущая как кровь током бежит по венам. Руки и ноги его уже слушались, боль в глазах - как и непривычность к яркому свету - исчезли.
- Тысяча лет - вспомнил он её слова - 3017 год... нет, это - чудовищно. Вот - самое точное слово. Этого быть - не может, но я, всё же, попробую встать... Господи, я ли это? Но я ведь прекрасно помню всю свою предыдущую жизнь - до того, как она оборвалась... изменилась... преобразилась?! - после случившегося тем февральским утром 2017-го...
Подъём прошёл легче, чем он предполагал. Тело слушалось его полностью вопреки всем объективным законам физиологии. Дом оказался не мал и не просторен, а (он быстро подобрал точную характеристику) - словно создан для уютной жизни двоих. Ровно таким, как он и рисовал настоящий Дом, когда писал это слово с большой буквы в нарушение правил русского языка. Её не было - ни дома, ни в саду - и он знал это безошибочно. Равно как был уверен и в скором возвращении. На столе обнаружилась записка с безупречно-каллиграфическим почерком:
- Привет!
Сегодня ровно две недели с момента нашего последнего разговора, поэтому я знаю, что поутру ты проснёшься и все дурное пройдёт окончательно. Конечно, у тебя неизбежно будут - вопросы, сомнения, недоумения - тоже: только не торопи меня с ответами собственными любопытством и нетерпением - ты (постепенно) поймешь и осознаешь - и себя, и тот Мир, в котором очутился. Мы с тобой почти ровесники, но я пришла в него пораньше тебя, и с радостью стану - и спутницей, и гидом - и всем тем, что ты пожелаешь. Только не думай, что я совершаю какую-то "жертву": мне абсолютно в радость разделить твой мир и рассказать о реальном, а потом - взглянуть на него нашими общими глазами. Да-да, именно - реальном: Мир, в котором мы оказались реальнее всего иного, что случилось в нашей жизни.
Думаю, достаточно "философий", да ещё в эпистолярном жанре. Вообще, в 3017 существуют куда более простые и близкие средства заочного общения, но я не хотела тебя удивлять, а то и шокировать - потом покажу сама. Могла бы написать "чувствуй себя как дома", но это - неправда. Без "как". Это и есть твой истинный Дом, а ты в нём - хозяин. Надеюсь, навсегда.
Не тяготись - ничем, и не испытывай чувства вины. Уверена, что ты бы на моем месте по отношению ко мне поступил точно так же, а то и великодушнее.
Что ещё? Обед - в саду на веранде, одежда (на выбор) - в моей спальне. Я до вечера на работе, жди к семи.
До встречи, милый!
Он вздрогнул. Действительно, только сейчас сам заметил, что абсолютно наг. Вошёл в соседствующую с просторной комнатой уютную спальню. Прямо с порога, подчиняясь инстинкту, мигом рухнул в чистую, прибранную кровать, зарывшись лицом в её подушку, пахнущую одновременно водой, бризом и песком его любимой Реки. Минут через пять нехотя очнулся. Подумал, что в 3017 она, вероятно, прекрасно видит - чем он занимается в ее отсутствие даже с работы, испытав чувство острой неловкости. После чего, облачившись в лёгкую и светлую летнюю одежду - майка и шорты - шагнул на веранду и в сад, наслаждаясь каждым шагом босых ног...
***
Солнце уже миновало зенит, обещая прохладу тихого летнего вечерка. Он посиживал на веранде, созерцая окружающий ландшафт - ровное поле, густой лес и чистая полоска озера вдалеке без малейшего намёка на соседей по дачному раю. Первичный восторг неизбежно уступил место внутренним размышлениям. Вокруг не было ни души, он произносил отдельные фразы вслух.
- Явь ли это? Но я не просто жив и здоров, а прекрасно помню всё то, что случилось век с лишним назад - её, себя, свой путь, обстоятельства. Стихи и рассказы, боль, радости и сомнения. Ничего не стёрлось, но у меня полное ощущение, что - ушло, кануло все на свете, кроме неё и этого маленького рая. Что же это получается... - она и этот Дом были единственно - и насущным, и желанным - итогом моего пути. Более - никого и ничего...
Он аккуратно протянул руку к лежавшей на веранде пачке сигарет его любимой марки и неспешно закурил.
- Вспомни, как ты по-доброму посмеивался над голливудской картиной "Куда приводят Мечты". После смерти художник поселился в созданных им картинах, свободно перемещаясь от одной к другой. Его мир оказался настолько богат, а фантазия до такой степени мощной, что он сам творил и определял желанную потустороннюю реальность. Но... ведь я-то жив, просто перенесён на тысячелетие вперед. Собственно, я даже не знаю, Чья это воля - скорее всего, совокупность моей и внешне незримой - иной. Да, вероятно...
После нескольких минут безмолвного созерцания рассмеялся - не стесняясь, во весь голос.
- Господи, я слеп, как котенок и ничегошеньки не знаю, зато строю логические умозаключения. Даже про 3017 год - разве только верить на слово. Я не знаю - где я сейчас нахожусь географически, пускай по местности это средняя полоса... России (?!). Впрочем, существует ли Россия в 3017? - сомневаюсь, и практически уверен, что - нет. Россия никогда не была совместима с Обществом Созидания, Достатка и Процветания, в коем он очутился - и ощущал это безошибочно, даже не имея никакой картины общественного устройства нового тысячелетия.
- Она абсолютно права - тихо произнёс он - у меня нет иного выхода, кроме как довериться ей... во всех смыслах. Права и в том, что я на её месте сделал бы для неё ровно то же самое, не считая, что она мне чем-то "обязана". Хорошо, я доверюсь. С ней это будет легко...
IV
Он даже и не заметил, как она впорхнула на веранду почти одновременно с вечерней прохладой - легко угадываемой, но оттого ещё более желанной.
- Осваиваешься? - тепло произнесла она бесконечно знакомым голосом. - По правде говоря, я могла и не ходить на работу: мы все тут работаем по желанию, ровно столько, сколько захотим. Но поняла, что для первой адаптации тебе лучше несколько часов побыть одному.
- Я бесконечно слеп в твоём... нашем 3017 - произнёс он - ничего не знаю. И у меня тут никого нет, кроме тебя и этого дома.
- Нашего дома - поправила она и улыбнулась. - Разве это так мало?
- Да, конечно. Но... где я, пусть и рядом с тобой? Что это за страна? Каковы её социум, общественный строй, экономика и уклад? Культура, Язык? Кто, наконец, президент?
- Мужчины. Узнаю мужчин - она мягко коснулась его руки, и в его голову ударило теплом томной юности. - Президент, экономика, уклад... Это - так насущно важно знать для счастья? Впрочем, успокойся, я ничего не собираюсь от тебя скрывать и утаивать, но не в первый же день... Есть и президент, мы зовём его Благодетелем. Не подумай: без всякого рабского преклонения, а совершенно естественно, от души. Если ты так желаешь, познакомишься с ним лично и побеседуешь тет-а-тет.
- Это так легко осуществить?
- Конечно. В нашем Обществе - да. Видишь ли, он абсолютно доступен и никогда ни от кого не скрывается. И, говоря начистоту, - не слишком интересен своим подданным. Думаю, даже обрадуется, что ты ищешь общение с ним. Он очень мудр...
- Когда человек счастлив, ему нет никакого дела до политики; с этим я согласен - кивнул он.
- Ну, вот и чудесно... Она присела и тихонько, совершенно естественно, положила голову ему на плечо. - Лучше скажи мне: ты поправился? Аппетит - есть?
- Да, всё хорошо - как в американском кино с хэппи-эндом - улыбнулся он, сглаживая легкую язвительность от участившегося сердцебиения. - А ещё, у меня настойчивое, непреходящее ощущение, что я давно знаю не только тебя, но и этот Дом...
- Так и есть. Но ты... потом это поймёшь и сформулируешь. Давай ужинать и спать. Завтра я не иду на работу - хочу остаться с тобой.
- Ты ешь, устала с работы, наверное. Ужинай, а я тихонько посижу рядом. Я уже поел.
- Не делай никаких "выводов", даже самых маленьких - в свои первые дни тут. Мы не устаём на работе. Труд приносит лишь радость, потому что сферу применения своих наклонностей и талантов человек выбирает сам. И плата за труд - вовсе не деньги; они - отсутствуют в новом веке. Я потом, постепенно, все тебе расскажу и покажу. А сейчас я, действительно, проголодалась - улыбнулась она.
- Да, конечно - спохватился он. - Прости, но первое время я буду как докучливое дитя: расспрашивать, переспрашивать, уточнять, сомневаться; короче говоря - надоедать.
- Ты не можешь мне надоесть. Опять сделал свой "вывод". Просто, даже при полном непонимании реалий вокруг, мне бы хотелось, чтобы ты - в наш первый вечер в 3017 - спрашивал совсем об ином...
Тогда он взял её за плечи и внезапно-резко прижал к себе. Потом отстранился и взглянул прямо в глаза:
- Ты хочешь банальностей? Перечитывания старых стихов? Пылких, пусть и правдивых фраз о том, что я ждал тебя всю жизнь - вопреки обстоятельствам - начиная с юности? Это же ясно, как Божий день...
- Но именно об этом и стоит говорить наедине - а не о президенте или общественном устройстве - прыснула она, слегка разряжая драматизм момента.
- Наверное. Потому что Ты и Я - это единственное, на что мы оба можем повлиять. Ты ешь, я уже умолк.
Она достала из сумочки какие-то таблетки и аккуратно разжевала, запив апельсиновым соком.
- Ты не подумай ничего дурного. В иной ситуации я бы предпочла традиционную - вкусную и полезную - кухню, но сейчас... Это таблетки, в которых идеально сбалансированный состав для утоления голода. И стакан сока - для бодрости. Пойдём, наконец, спать - абсолютно естественно произнесла она - ты, все-таки, еще слаб и не освоился в новом веке. Я тебя успокою...
Дальнейшее случилось мгновенно. Он взял её на руки и отнес в спальню. Потом, уже не стесняясь взаимного влечения, оба почти синхронно швырнули на пол сковывающие естество одежды и жадно накинулись друг на друга, не пропустив ни единого сантиметра сладкого познания. Через десять минут он откинулся на подушку, глазами извинившись за личную страстную бесцеремонность.
- О чем ты? - поняла она его без слов и положила голову на плечо - мы оба слишком долго ждали друг друга. - А я ошиблась - вновь разрядила она ситуацию. - Ты в полном порядке.
- О, да - тихонько засмеялся он - к чему всякие образы и стихи, если есть такая - жизнь, реальность. И (сам не ожидая от себя) накинулся на неё повторно. Все прошлые - боли, сомнения, муки, страдания - растаяли в тумане, подобно злобной гримасе капитана судна из его древнего сна минувших тысячелетий...
(продолжение следует)