Первый рассказ из серии «Петля анаконды» про то, что разделяет всех солдат на патриотов и убийц.
«Франция проиграла сражение, но она не проиграла войну! Ничего не потеряно, потому что эта война — мировая. Настанет день, когда Франция вернёт свободу и величие… Вот почему я обращаюсь ко всем французам объединиться вокруг меня во имя действия, самопожертвования и надежды»
Шарль де Голль. Из листовки «Свободной Франции» 1940 г.
ХХХ
— Чего тебе надо, старик?
Эти трое решили, что я слишком уверен в себе, и значит, я – «коп», а «копам» здесь делать нечего.
В «маленькой Африке», парижском район Гут д’Ор каждый второй приехал из Алжира, Конго или Сенегала. Днем на улицах этого квартала раскидываются стихийные рынки — продают краденое или играют в напёрстки, обманывая туристов. Ночью человеку с моим цветом кожи появляться тут нельзя. Полиция никогда не приедет среди ночи — слишком опасно.
— Зачем ты здесь, белый? Ты не уйдешь отсюда живым!
Я не понимаю и половины сказанного, а значение их ужимок и подавно. Пора прекращать этот цирк. Я и так был слишком терпелив.
— Гостя так встречать не принято, разве этому учит Коран?
Этой фразой мне удается произвести на них впечатление.
— Мы уже давно не слышали имама, старик, но и ты не прикидывайся святошей. Ты пришел сюда за оружием? — обратился ко мне главарь группы, обритый парень лет девятнадцати. Его имя Юбер Мерсье, доктор медицины, если верить часам на его руке. Он достает пистолет и трясет им перед моим лицом, — А деньги, деньги у тебя есть?
— Да, покажи нам деньги, старик, — они чувствуют наживу и вновь заводятся. Похоже, что разговорами их не образумить.
Все это время я держал руки в карманах куртки, заряжаясь уверенностью от своего страхового полиса. Видимо, пора показать им прощальный подарок моих Афганских сослуживцев. Большим пальцем я крепко прижимаю изогнутую металлическую скобу. Время глупых вопросов закончилось, теперь я хочу слушать только ответы.
— Я смогу расплатиться, назови свою цену.
У меня лучше выходит запугивать их, судя по заиканию:
— Ч-четыреста евро.
Некоторые африканцы верят в магию амулетов, я видел как они носят на кожаных шнурках, написанные строки из Корана. Один из бандитов схватился за металлический футляр на шее и забубнил молитву. Похоже пришло его время вспомнить о Боге. Все трое, не переводя взгляда, следят за моей рукой.
— Я хочу две обоймы патронов. Сколько за них?
— П-пятьдесят евро.
Пятьсот евро — ровно столько я планировал потратить сегодня. Справедливая цена. Четыреста пятьдесят за орудие возмездия и пятьдесят сверху, компенсация за страх и унижение, которые пришлось пережить этой троице. Не мне учить их бороться со стрессом, я могу только щедро оплатить сеанс терапии.
Сделка завершена и оставаться здесь дольше бессмысленно. Я вполне могу получить пулю в спину, но вместо этого слышу окрик:
— Вы убили миллион Алжирцев! Горите в аду, твари!
Мы не станем лучшими друзьями.
ХХХ
Француз - сцена с мигрантскими погромами
Я слишком долго был на другом конце света, поэтому вернулся у же в другую страну. Аэропорт Шарль де Голль встретил меня толпой с плакатами, в основном темнокожие. Работники аэропорта — судя по красным жилеткам. Бастовали. Чего-то требовали. Человек пятьдесят орали и брызгали слюной на пассажиров. Хрупкая бабуля чуть не перенесла инфаркт.
Помню, неделю спустя я вышел из какого-то ресторана. На улице — сотни полицейских, рев сирен. Толпа арабской молодежи протестует, о чем то только им известном. Загорелся один автомобиль. Подожгли другой, третий. Начали бить витрины. Полиция, окружила толпу в кольцо, не вмешиваясь и только следовала за ней. Я видел, как росла ненависть и число костров. Почему не прекращают погром и поджоги?!Полицейских в три раза больше. У них дубинки, электрошокеры и власть.
«Да ладно, это же дети — скоро утро, устанут и успокоятся», — вещал из телевизора какой-то чиновник из администрации.
Предполагалось, что благодарные иммигранты примут наш образ жизни и полностью ассимилируются на новой родине. Но что-то пошло не так. Кому-то следовало всыпать этим детишкам по первое число, но все отворачивались и делали вид, что это их не касается.
Последствия всего этого не заставили себя ждать. Опьяненные силой и безнаказанностью они начали тихо выживать местных. То, что произошло потом, никого особо не удивило. Просто пятничным вечером арабские подростки взяли автоматы и договорились устроить отстрел парижан. Чтобы показать, кто тут главный, а может во славу мифического халифата. Так обставили это дело в СМИ.
«Если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это и есть утка «, — убеждали нас с экранов телевизоров. В обычное время — может быть, но только не в этот раз!
Теперь, возможно, уже слишком поздно «выкуривать» захватчиков из собственного дома. А может какой-нибудь политик, вроде Ле Пена, который отваживается называть вещи своими именами все-таки сможет навести тут порядок. «Вам не нравится в нашем доме? Возвращайтесь-ка к себе» — это справедливо, по-моему. Пусть время расставит все по местам, а я займусь своим делом.
Я никогда не думал, что прилечу воевать в собственную страну. Но мне пришлось ради Энни. Богом клянусь, я докопаюсь до истины и уничтожу всех виновных в ее смерти.
Она навсегда останется моей маленькой Энни.
ХХХ
Я опросил каждого выжившего в той бойне, все они рассказывали много странных вещей. В газетах не появлялось ничего подобного. А если что-то хотят скрыть, значит правда слишком ужасна, поверьте мне.
Картина начинала складывалась в моей голове.
В полдень двое молодых арабов ворвались в супермаркет «Гипер Рошер» с автоматами. Оба под стимуляторами и страшно напуганные. Хотя кто сможет прочитать мысли человека, который только что собирался раскидать свои кишки по центру города.
Наверняка известно только, что они передумали взрывать себя на площади Каррузель. Или загробные девственницы пришлись им не по вкусу или нитки кукловода оборвались в самый последний момент. Факт, что вместо двух мертвых террористов, кто-то получил мечтающих о славе подростков в эпоху twitter’ов и youtub’ов. Понятно, что в магазин они пришли не забирать чужие жизни, а спасать свои.
Энни, моя умница, сориентировалась сразу. Она успела вывести шесть человек через грузовой лифт, прежде чем Лассана Батхили нашел ее и загнал в общий зал. Там уже находилось восемнадцать ни в чем не повинных посетителей и сотрудников магазина, и среди них девятилетняя Жюдит Бенар.
Эти сопляки, конечно, что-то кричали про великий джихад, но больше внимание уделяли своему ноутбуку и много звонили. Не самое типичное поведение для террористов. Один из заложников слышал имя Алана Виардо — главного редактора канала BTF, тот отрицал сам факт звонка впоследствии. Я ничему больше не удивляюсь.
Полиция экстренно оцепила территорию тремя кордонами, как при армейской операции. Скорее для того, чтобы не допустить лишних свидетелей. Никто из них даже не пытался вести переговоры. Они только отрубили сотовую связь и ждали команды, держа магазин на прицеле. Даже когда из дверей вышел пожилой Клод Ламбер с требованиями от захватчиков, того не стали слушать, а просто бросили в скорую и увезли подальше.
Время оставляло соплякам слишком много шансов на спасение. Через 30 минут начался штурм. Грубая, неподготовленная операция. Работа на уничтожение. Несостоявшихся телезвезд хладнокровно прикончили на месте.
Когда дым рассеялся, на полу кричало окровавленное дитя. Только кровь была не ее. Это Энни отдала свою жизнь, чтобы малышка Жюдит могла и дальше ходить в школу. Совсем не женское дело — защищать детей от пуль. Девять мирных парижан и моя девочка погибли там, чтобы правда не вышла наружу. Кто-то должен ответить за это.
У меня было имя, чтобы начать. Эдмон Бриан. Это он командовал бойней в «Гипер Рошер». И именно его лицо было последним, что увидел Лассана Батхили перед собой. Я не знаток полицейских протоколов, но точно помню как на войне мы брали пленных, чтобы узнать планы противника — парнишка наверняка мог многое рассказать. Бриану это было ни к чему.
Что ж, я приду к комиссару за ответами.
ХХХ
Не знаю, бежал ли Бриан от своей совести после гибели десяти невинных человек или просто решил устроить выходной, но нашел я его в 15 километрах от Парижа в городке Энген-ле-Бен. Там комиссар проверял свою удачу в казино «Энгьен» в компании двух продажных девок.
Я бы не поставил и евро на то, что он переживет эту ночь.
Бриана интересовала исключительно рулетка, поэтому все время он проводил на первом этаже. Наблюдая, как он швыряет тысячи евро на красное или черное, я убеждался, что выигрыш ему не светит. Чтобы сорвать куш, нужно обладать врожденным чувством пренебрежения к деньгам, а этого Бриану не было дано. Мне только оставалось подождать, когда все его фишки перекочуют к крупье и он сосредоточится на своих спутницах.
— Эй, приятель, а почему вон тот месье играет за столом, закутавшись в простыню?
Бармен оторвался от смешивания коктейлей и расплылся в улыбке:
— О, это наш почетный гость, господин Арман Сен-Жермен. Во время игры он любит спускаться отдохнуть в сауну. Ему надоело постоянно переодеваться, и менеджеры разрешили ему играть так.
Похоже, чем больше у вас денег, тем меньше администрация казино будет обращать внимание на то, как вы одеты.
Не секрет, что все французские казино контролирует министерство внутренних дел. Только шишки из министерства могут открывать новые заведения и подбирать персонал, от директора до последнего курьера. Они даже позаботились, чтобы в рабочей одежде сотрудников не было карманов, дабы ни одно евро не осело на пути к их банковским счетам. Кто-то должен ввести эту практику в комиссариатах, а то у Бриана помещалось там чертовски много фишек.
Похоже игра, действительно, его захватывала. Ввергала в свой ритм. Бриан мог бы целую вечность делать ставки, не ощущая времени, голода и жажды, но деньги предсказуемо подошли к концу. В казино главное не увлекаться и уходить вовремя. Комиссар явно упустил свой момент и теперь мог воспользоваться только утешительным призом.
Я дам им 10 минут и присоединюсь к вечеринке.
Должно быть, неприятно открывать дверь гостиничного номера и вместо комплимента от администрации заведения получать удар головой в лицо. Пусть это останется личным делом Бриана, мне наплевать. Девочки не выполнили свою часть сделки, но от моей щедрости зависит их молчание. Кошелек комиссара должен обеспечить нашему разговору интимность минимум на час.
Заир, Мали, Афганистан я повстречал там очень многое, но точно не людей готовых променять собственные яйца или зубы на сохранность чужих тайн. Что за радость!? Я досчитал всего до двух, а Бриан уже начал свое покаяние:
— Реми Лебёф.
— Министр внутренних дел?!
— Да. Это его приказ. Он прислал своих людей — спецназ жандармерии. Это все их рук дело. Я не виноват.. Лебёф ..жадный до власти сукин сын все затеял. Если бы я отказался, он бы наверняка прикончил меня.
— На кой черт ему это было нужно?
— Чрезвычайное положение.. еще больше полномочий. Я точно не знаю зачем, клянусь Богом. Я только должен был устранить этих арабских ублюдков. Те жертвы — чистая случайность, трагедия. Я не виноват..
Нытье Бриана ввело меня в состояние задумчивого транса, а мне не стоило терять концентрацию и недооценивать его. Слизняк ухитрился выбить пистолет из моей руки, все-таки в полиции тоже чему-то учат.
Но только не драться за свою жизнь.
Признаюсь, после тридцати лет участия в военных конфликтах, я впервые убил человека голыми руками. Одним падонком стало меньше, а я стал чуть ближе к своему противнику. Этот день закончился в плюсе. Похоже фортуна ко мне благосклонна, чего не скажешь о Бриане.
ХХХ
Когда тычешь палкой в осиное гнездо, вполне разумно ожидать ответной реакции от насекомых, которых разозлил. Вопрос, как сильно я успел им надоесть? Если в деле замешан министр внутренних дел, дом перестает быть надежной крепостью. Лучше перестраховаться. В этом городе есть только одно место, где я могу быть в безопасности: рядом с теми кого я люблю.
Один известный журналист писал: «Пер-Лашез похож на город, с широкими проспектами-авеню, лабиринтами переулков, улиц и тупиками. И, как в любом городе, там есть постройки, шикарные дворцы и более скромные коттеджи. Там разбит английский парк, где можно полностью отрешиться, погрузившись в свои мысли и задуматься о вечном».
Я не в силах разделить этот романтический настрой, потому что все обитатели этого города мертвы.
После высадки в Заире повстанцы не смогли оказать нам сопротивление, зато свою злость они с удовольствием вымещали на безоружных заложниках. Как только рота собралась на площадке приземления, я с первой секцией пошел проводить разведку отеля «Импала», который оказался пуст и разграблен. Мы обнаруживали оторванные руки, разбросанные в северо-западном углу отеля за бунгало, и все новых убитых в массовых захоронениях. Я никогда не смогу оценить красоту чьей-то могилы с каким бы художественным изыском она не была выполнена.
Мой путь лежит к улице с названием Rue du Repos — улица Покоя. Подходящее название для моей девочки.
— Здравствуй, Энни. Прости, что папа не приходил так долго.
Я не единственный, кто навещает ее. Рядом с надгробием лежат цветы, плюшевые игрушки и записка, написанная детским неровный почерком :»Спасибо. Жюдит». Бедный ребенок, я только прошу тебя прожить достойную жизнь, чтобы мы с Энни смогли тобой гордиться.
— Это все случилось по моей вине, Энни. Сражаясь за тысячи километров, я пропустил момент, когда война пришла в мой дом и забрала самое дорогое. Меня уверяли, что на нашей земле построен рай и теперь дело за малым — сделать его границы бескрайними. Ради этого я забрасывал диктаторов и повстанцев ракетами с надписями: «Не убий, не укради, возлюби ближнего». Я был абсолютно уверен, что дома тебе ничто не угрожает, что эти умники в дорогих костюмах позаботятся о тебе лучше чем я. А вышло так, что они предали нас, Энни. Я должен был защищать тебя, но не справился. Прости.
Мне нужно было собраться. Самокопание чревато потерей уверенности в своих силах, а чувства вины и угрызения совести могут помешать сконцентрироваться. Если поддался эмоциям, ты можешь запросто упустить свой шанс на справедливость, не услышать тихие шаги сзади и пропустить оглушающий удар.
ХХХ
Я хорошо помню момент, когда операция в Афганистане зашла в полную задницу. Колонна грузовиков с гражданскими грузами компании Halliburton под нашим конвоем попала в засаду. Какой-то кретин, возглавлявший колонну, ошибся поворотом и завел всех прямиком в укрепленный район Талибов. Трагический итог — 15 убитых и 28 раненых. Мне повезло. На секунду мне показалось, что я снова нахожусь в госпитале города Карух. Дикая головная боль и невыносимая сухость во рту, все прямо как тогда. Только руки в тот раз не были связаны.
На этот раз я очнулся в своей комнате, по которой топтался спецназ жандармерии. Палачи Лебёфа. Им положено скрывать свои лица, но зачем прятаться от покойника?! Все становилось похоже на начало репортажа про отставного военного, у которого «поехала крыша». Видимо, сказалась контузия и он открыл огонь по прохожим из своего окна, а прибывшие на место силы быстрого реагирования оперативно устранили угрозу. Одним террористом стало меньше. Да здравствует Франция!
— Очнулся?! Ничего личного, я только выполняю приказы. Будь моя воля, я бы прикончил тебя на кладбище из уважения к возрасту, — заговорил со мной командир отряда убийц.
— Однако, не могу не отметить, что ты полон сюрпризов, старик. Мы здорово труханули, когда вытащили эту штуковину из твоего кармана. Я пожалуй, тоже куплю себе такой сувенир. Хотя думаю бросить все же курить. Из-за едкой вони. Таких как мы ведь не пугает смерть. Верно?!
Он достал из кармана пачку сигарет «Treasurer» за 30 евро, которые во Франции имеют право продавать только избранные магазины из-за ограниченности партии и, прижав металлическую скобу, прикурил от вспыхнувшего огонька пламени.
— Знаешь о чем я подумал? Там в магазине «Гипер Рошер» была такая неразбериха — просто беда. Все помещение окутал дым от шашек, из которого проступали только силуэты людей. Фактически я стрелял по всему, что движется. Не могу исключить того, что твоя дочь погибла от одной из моих пуль. Тебе не кажется это интересным?
Перед лицом смерти мне не стоит терять самообладание.
— Дай мне нож, другой возьми сам и у тебя появится шанс доказать мне, что ты еще мужчина. Пока что ты зря мелешь языком . Мне это не интересно.
Вжик! Кровавый порез на щеке доказал очевидное: рефлексы не становятся с годами лучше. Прими этот говнюк мое предложение, я мог бы разве что достойно умереть в бою.
— Не петушись, старик. Тебе не справиться со мной, но на твое счастье месье Лебёф хочет пока сохранить тебе жизнь. Мне надо только предостеречь зарвавшегося пенсионера от необдуманных шагов. Не скрою, я немного разочарован, но тешу себя надеждой прикончить тебя уже завтра после вашего разговора. Ах да, чуть не забыл. Месье Лебёф приглашает тебя в гости.
Перед тем как уйти он остановился в проеме.
— Ты можешь здорово все упростить, просто вышибив себе мозги. Увидишься с дочкой. Подумай об этом.
Он дал не самый плохой совет солдату, который встретил своего врага на поле боя и не смог убить его. Когда вещь не выполняет своего предназначения от нее принято избавляться. Если бы не одно НО. В битвах иногда приходится отступить, чтобы избежать поражения. Это еще не конец. Пока я жив, моя война продолжается. Все будет решено завтра.
ХХХ
Я помню, как в детстве мы гуляли с Энни по району Тамаль. Его название идет от крепости, которую построили для себя тамплиеры. Этот замок стал тюрьмой для своих владельцев, а последний магистр Ордена проклял всех французских королей на несколько поколений вперёд.
Не самый престижный район, но зато самый самобытный. «Средневековый Париж «. Он почти весь состоит из 2-3 этажных особняков былой аристократии, один из которых принадлежал самому кардиналу Ришелье. Лебёф мог по незнанию поселиться именно в нем.
Я без помех прохожу за забор, но у входа меня встречает вчерашний знакомый с друзьями, на этот раз они без униформы. Пока не время делать глупости. Меня взяли на прицел еще пять минут назад и любое неловкое движение чревато смертью. Они шарят по карманам.
— Не пугайтесь парни, у этого старика в штанах сплошная бутафория. Не хочешь напоследок покурить настоящих сигарет, а не это дерьмо?!
Вступив во владение историческим зданием, Лебёф потратил немало времени на создание интерьера. Его дом наполнен роскошью для самых требовательных особ. Мы проходим в гостиную с окнами в два этажа, где, наконец, встречает гостеприимный хозяин. Провожатые не собираются нас оставлять. Одно неловкое движение и я — труп.
— Добрый вечер, господин Мартен! — он тянет ко мне руку.
— Что ж, не все сразу. Я пригласил вас, как раз для того, чтобы разрешить наши противоречия. Заметьте я мог бы просто убить вас и тем самым избежать многих сложностей, но как истинный патриот не могу позволить, чтобы верные сыны Франции понапрасну гибли в такой сложный для Родины период. Когда вокруг Парижа и других городов растут районы, где даже полиция не решается появляться. Это настоящие разбойничьи притоны во власти наркоторговцев. Мы и наши дети больше не чувствуем себя в родной стране как дома..
— Вы убили моего ребенка.
— Господин Мартен, вы заблуждаетесь. Вашу дочь и еще девять человек убили двое арабских террористов, захвативших целый магазин в заложники. Не отрицаю, что некоторые мои действия способствовали такому развитию событий. Но уверяю вас, если бы все пошло по моему плану, несколько туристов просто отделались бы ссадинами и ушибами. То, что произошло — ужасная трагедия и я скорблю вместе с вами о гибели невинных парижан, однако, я действовал исключительно во благо Франции.
В доказательство правдивости моих слов я расскажу вам одну историю. .. Наша полиция арестовала сомалийских пиратов: двое получили 6 и 10 лет тюрьмы, а двоих отпустили. Проведя в тюрьме 4 года, эти двое выучили французский и уже получили статус на пребывание во Франции и… жилье. Бесплатно!
Сколько по вашему детей они убьют на свободе?! С такими законами мы все обречены на вымирание. Францию может спасти только сильная исполнительная власть с широкими полномочиями, способная навести тут порядок.
— Ваша власть?
— Я вижу к чему вы клоните, господин Мартен. Уверяю вас, меня интересует исключительно порядок в моей собственной стране, иначе я бы уже давно забрасывал электорат всякими заявлениями, чтоб получить побольше голосов. Пришёл. Наврал. Ушёл. Так они действуют.
Я не хочу вас пугать, но война уже неизбежна, для неё всё готово. И эпицентром начала этой войны станет Париж. На этой войне мне понадобится каждый верный своему отечеству солдат, такие герои как вы, господин Мартен. Поэтому я спрашиваю, послужите ли вы своей стране в очередной раз?
Я не стану объяснять этому вершителю человеческих судеб, что всю свою жизнь я воевал не за Францию и сохранение традиционного уклада жизни и порядка, а за маленькую девочку с голубыми глазами, которой больше нет на свете. Моя война окончится буквально через минуту. Я только прикушу зубами сигаретный фильтр и разожму металлическую скобу. Мне не удастся покурить напоследок, потому что моя зажигалка — подарок сослуживцев осталась дома. Еще секунда и все в этой комнате раскалится докрасна. Энни, я люблю тебя.
Мы научились считать мертвецов
На тысячи и миллионы считать
И покуда считаем проходит жизнь
Все стирается вновь от войны к войне
Но если хотя бы один из них
В памяти нашей внезапно встает
Значит живём попирая смерть
Значит сражаемся против войны
Значит бьемся за жизнь.
Поль Элюар. Счет к оплате.