От автора
Эту достоверную историю мне рассказал один добрый человек, который к ней имеет прямое отношение и является её непосредственным участником, а ваш покорный слуга – свидетелем. А началась она в январе 2000 г.
Ильдар стоял у окна и наблюдал, как маленькая девочка, лет восьми, каталась на искореженной карусели. Был полдень. Ильдар ждал звонка от Байрама. Байрам должен был позвонить и сказать Ильдару, когда нужно подойти в паспортный стол, чтобы продлить временную прописку.
Беда с этой эмиграцией. Раньше хоть Москва и Ленинград были особыми городами. С особенным паспортным режимом. А с тех пор, как рухнул Союз, и появилось множество суверенных государств, бывшие граждане СССР превратились из мигрантов в эмигранты. И значит, все граждане других государств обязаны были посещать не только паспортный стол, но и другие ведомства. Миграционную службу, например.
Даже с высоты второго этажа, девочка казалась, уж слишком хрупкой. Она была одета почти не по сезону. Шёл февраль, а из зимних вещей на девочке были только валенки, явно чужого размера, болоньевая шапка с серым синтетическим мехом и варежки. Ранец её, мальчишеской раскраски, валялся около сугроба, а сама же девочка, уже лихо теперь, раскачивалась на металлических качелях, не замечая ни холода, ни быстро спускающихся сумерек. Детская площадка, когда-то построенная старательными и заботливыми руками, теперь была заброшена и забыта. Из всех детских забав на ней только и остались: покосившаяся карусель и эти визжащие металлом качели.
Ильдар отошёл от окна и принялся просматривать программу ТВ. Он жил, в съёмной однокомнатной квартире пятиэтажного панельного дома. В квартире было всё необходимое. Минимум мебельной обстановки, холодильник, телевизор и пара репродукций: одна - на кухне, другая - в маленьком неуклюжем коридоре. Ильдар, помыл собравшиеся грязные чашки, заварил ароматный чай, прослушал блок новостей по ТВ и опять подошёл к окну.
«Почему она не идёт домой?»,- думал он, - «Прошло более часа, а она всё играет и играет! О чём думает?! Гдe мать?! Где отец?! А может она потерялась? Нет. Она бы была напугана. Плакала бы.»
- Наверно ключи потеряла, кулёма, и старших с работы ждёт, - в полголоса сказал Ильдар,
глядя на маленькую девочку, в его сердце зачастило.
«Достанется же ей от старших! Вот Маша-растеряша!» - улыбнулся азербайджанец, и в памяти отчётливо всплыли события давно минувших дней. Ведь прошло больше года его пребывания в этом маленьком, но одновременно бурном, северном городке.
Тринадцать месяцев назад Ильдар купил железнодорожный билет в далёкий и холодный Усинск. Он решил поехать к своим родственникам. Наверное, за лучшей долей, за лучшей жизнью, за своим мужским счастьем. Он и сам толком-то не знал, зачем ему это путешествие. Но решение было принято, со старшими всё было улажено. И он поехал. Возраст у него был не юношеский, но и не почтенный. На востоке, у мусульман, в этом возрасте мужчины только начинают приобретать полную свободу, хотя при живом отце, в родной стороне речь о полной свободе невозможна - таков уклад. Ну а у христиан этот возраст называется – возрастом Христа.
Ильдар, прибыв в Москву из Баку, не стал задерживаться в столице, дабы не злить местных блюстителей порядка своей кавказской внешностью и избежать унизительной регистрации в органах, надзирающих за передвижением его собратьев по столице. Он знал, как обходятся с ЛКН (Лица Кавказской Национальности) в этой стране, и, сунув билет в паспорт, а паспорт в задний карман, сел в машину и отправился за покупками для родственников и их детей.
Ильдар был образованным мужчиной. Он неплохо знал язык, но говорил с акцентом, и неплохо знал европейское постсоветское пространство, так как когда-то, призывался - в ряды Советской Армии. Было это в 1985 году. Ильдар проходил службу на территории Беларуси, а затем в Московской области. Тогда он часто бывал и в Минске, Витебске, Козельске и в Москве, как командировочный. Служил он в строительных войсках и поездил по Советскому Союзу много. Но самыми любимыми были, конечно же, командировки в Москву.
Ильдар знал, что такое «служить» в самой братской армии из всех братских, и самой справедливой - из всех остальных. Он помнил, что такое «деды», что такое комсомол и что такое «советский прапорщик». Армия, как и любой другой государственный институт – отображает общество. Сказать точнее - это небольшая модель общества. А общество было построено на подавлении и унижении всего личного, индивидуального и частного, но восхвалении определённой группы людей, именовавшей себя «авангардом ».Общество, попросту, было тюрьмой. И за 12 лет, прошедших после службы Ильдара в армии, изменилось немного. Союз Советских Социалистических Республик благополучно развалился, оставив после себя пятнадцать территорий с отпечатком чудовищного лицемерия и тоталитаризма. А главное, что не изменилось, так это - люди. Вернее их пороки. Сменилось несколько правительств и «строёв». Обозначилось Глобальное Потепление! Наступила- таки «демократия»! Но равнодушие, зависть, гордыня, месть, жадность и прочая дрянь – оставалось в людях болезненной коростой, как в Азербайджане, так и в России. И было бы глупо думать, что какое-то общество может изменить человека, людскую сущность. Человек может измениться только сам. Под воздействием каких-то обстоятельств, чувств, красоты….
Поэтому изменился только Ильдар – он стал взрослым. Он «бежал» не от себя и не от какой-то беды. Нет. Он, как и все люди, наивно думал, что где-то, наверное, люди живут лучше, чем дома, в Баку. И мечтая, об этом, Ильдар мчался в такси на Ярославский вокзал, с кучей подарков для своих племянников.
Расплатившись с таксистом, Ильдар не спеша подошёл к табло, чтобы узнать номер платформы, с которой будет отправляться поезд. Подойдя к табло и аккуратно сложив подарки у ног, он засунул руку в задний карман брюк, чтобы достать билет и уточнить номер поезда, одновременно высматривая название поезда на табло.
Паспорта с билетом не было.
Он стал машинально лазить по всем своим карманам, не переставая искать на табло название поезда.
- О! Вот он!- вполголоса воскликнул Ильдар, увидев на электронном табло название своего поезда и номер платформы. На нём было так же написано, что поезд отправляется до станции назначения через полчаса. Но паспорта с билетом ни в одном кармане не было. Ильдар автоматически обернулся и окинул взглядом пространство, которое он совсем недавно пересёк. Черной несчастной кожаной книжицы нигде не было видно. Испарина покрыла лоб Ильдара. Схватив в охапку подарки, он перебежками, озираясь по сторонам, стал двигаться к тому месту, где вышел из такси. Дойдя до места, Ильдар понял, что попал в очень нехорошую ситуацию. Такси уже не было, и прохожие стремительно пробегали мимо него. Опять аккуратно сложив сумки и покупки на бордюре, он ещё раз тщательно всё проверил. Деньги, телефон, записная книжка, ключи – всё было в карманах. Не было только проклятого паспорта, в котором лежал билет до Усинска.
« Приключения начинаются»,- спокойно подумал Ильдар. Он вытер платком пот со лба и висков.
«Вот баран! Ну, кто кладёт все документы в один карман! Да ещё в задний!!! Все яйца – в одну корзину! Овца!» – думал и сокрушался он своей беспечности.
« Ладно. Надо хотя бы от подарков избавиться. И потом идти искать паспорт с билетом или сдаваться на милость милиции»,- решил он и отправился обратно к электронному табло. На вокзал.
На перроне было многолюдно. Ильдар, нагруженный двумя спортивными сумками и кучей маленьких свёртков, подошёл к ближнему крайнему вагону.
- Девушка,- обратился он, к проводнице, с лёгким акцентом.
Та стояла у поручня и с безразличным видом рассматривала проходящих пассажиров.
- Милая, я хотел одну просьбу просить…Можно?
- Чё?- окинув строгим взглядом, отозвалась командирша.
- Красавица,- попытался понравиться ей Ильдар,- Слушай, паспорт потерял. Ехать не могу, а подарки надо отправить. Помоги, а?
- Чё-о-о?! Какой паспорт? Какие подарки? Куда отправить? Только тебя не хватало мне, джигит, – разглядывая Ильдара, обрушилась она, - Себя-то не потерял?
- Не-е. Себя не потерял. Паспорт и билет куда-та дел, ну потерял…
- Деньги тоже потерял? – поинтересовалась командирша.
- Не-ет. Деньги есть. Помоги, а? Будь другом! – вспомнил давнюю школьную детскую присказку Ильдар и улыбнулся.
Тут подошли люди с проездными документами и встали за ним.
- Ну-ка, узбек, посторонись! Дай приличным людям зайти, - отодвигая его рукой, заулыбалась проводница во весь рот, подошедшим пассажирам.
- Я не узбек, я – айзербайджан!- с гордостью сказал Ильдар, и, повернувшись, пошёл прочь.
- Да какая разница! Всё равно чурка!- брякнул кто-то из подошедших «умников» в след.
- Большая…Разница…Дубина! - бормотал Ильдар, пробираясь через толпу уезжающих и провожающих людей.
Он добрался до середины платформы и встал, чтобы перевести дух. Нужно было покурить и присмотреть другого проводника или проводницу, или земляков едущих в Усинск, на случай, если ему откажут и проводники вагона, в который он купил билет, как только что это сделала, нахамившая ему, командирша.
Оглядываясь то в одну, то в другую сторону, Ильдар заметил высокого человека с небольшой ручной кладью и рюкзаком за плечом, идущего стремительно на него. Мужчина был лет так пятидесяти пяти. Длинные седые волосы его развивал встречный воздух. Он шёл в сторону обратную направлению отправления поезда. Как будто только, что приехал. Но на другой стороне платформы поезда не было, а на провожающего он был не похож.
Незнакомец быстро дошёл до Ильдара. И в бледно-голубых, почти прозрачных, глазах Ильдар не нашёл ответа на свой вопрос. Но услышал достаточно странную и загадочную фразу.
- Потерял что-то? Уважаемый! Проси и обретешь…, – сказав это, незнакомец протянул ему картонку и также стремительно стал удаляться в направлении вокзала.
Ильдар не успел даже рот открыть, чтобы поблагодарить прохожего за хорошие слова.
Но в душе его, что-то ёкнуло и растеклось теплом. Он ещё долго смотрел в след удаляющейся долговязой фигуре, и только потом посмотрел на картонку. Это был образ Девы Марии «Умиление».
Ильдар прекрасно знал с армейских времён, что означает этот образ в христианском мире. Но в данный момент он и предположить не мог, что это значило! А главное – что делать-то!?! Он бережно положил образ поближе к тому месту, где ёкнуло – в нагрудный карман своей рубашки, поднял к небу глаза, и мысленно произнёс: «На всё воля твоя!». Затем взял свои сумки, свёртки и стал пробираться к вагону, номер которого помнил из билета.
У вагона скопился народ. Видимо была какая-то заминка. Ильдар пристроился за проводницей, и стал терпеливо ждать, когда та останется на перроне одна.
Люди прощались, целовались и заходили в вагон.
«Надо будет пару тысяч дать проводнику за услугу. Так чтоб наверняка было….»,- думал Ильдар. И даже закурил с расстройства.
- А Вы, дорогой, что тут вздыхаете? За спиной…., - улыбаясь, спросила проводница Ильдара, когда народа у входа в вагон не стало.
- Да я…это. Просьба у меня, - начал сбивчиво объяснять Ильдар, - Надо передать вот подарки в Усинск.
- Кому надо? – строго спросила проводница.
- Ну,…мне…надо. Я паспорт с билетом потерял, понимаешь. Теперь и самому не уехать, и эти вещи таскать за собой…
- А как потерял-то? Украли, что ль?
-Да нет! Наверно в такси выпал. Когда стал расплачиваться,- Ильдар распахнул пальто и стал показывать свой задний брючный карман.
- Видишь? Вот здесь лежал, - показал и сморщился от досады Ильдар.
- Вижу. Ну и что теперь делать будешь?- покачала головой проводница.
- Две тысячи тебе даю, да? Передай, пожалуйста! Там встретят! Мамой клянусь!
Я сейчас же позвоню, - Ильдар вытащил телефон.
- Да нельзя нам брать посылки. Специальный приказ вышел. Тем более…от вас южан, - как можно мягко попыталась объяснить проводница.
- Слушай, сколько надо денег, - Ильдар чувствовал, что проводница могла бы отступить от принятых правил.
- А что там? - с опаской спросила она.
Их разговор перебил громкий мужской голос.
- Танцуешь, генацвали? – обратился вновь подошедший пассажир к беседующим,
- Нет?! Значит, сейчас будешь!
Ильдар опешил. Перед ним стоял тот самый таксист, который возил его по Москве.
- Я не генацвали. Я – азербайджан!- растеряно ответил он.
- Давай-давай! Танцуй! Что не ожидал! Мир не без добрых людей! Эх ты! Кулёма! «Маша-растеряша»!
Таксист в руке держал ту самую чёрную книжицу, которую, так недавно с отчаянием, искал Ильдар.
- Как!? Друг! Спасибо, слушай! Дорогой! Брат! Как нашёл меня? - обрадовался азербайджанец.
- Слушай, какой хороший ты человек! Как зовут тебя?! – вертел в руках Ильдар документы.
- Меня не зовут. Сам прихожу, – пошутил таксист, - А имя моё Пётр.
- А твоё «Маша-растеряша»! – повторила, улыбаясь, слова таксиста проводница.
- Меня бабушка кулёмой в таких случаях называла,- лицо Петра расплылось в улыбке.
- Не-е! Мой имя Ильдар. Слушай… ну какой хороший Пётр! А? Какой джигит!
- Приезжай ко мне! А?! Братом мне будешь, - тряс протянутую руку Петра Ильдар.
Он не знал, как отблагодарить человека и прыгал вокруг него, то обнимая своего спасителя, то размахивая паспортом в воздухе, как ребёнок. Пётр и проводница только успевали вертеть головами, наблюдая за кренделями счастливого пассажира.
- Там-тарам-тара-там.Та!Там-тарам-тара-там.Та! – вдруг запел таксист, хлопая в ладоши.
Проводница тоже подхватила, всем до боли знакомый, мотив лезгинки и захлопала вместе с ним. Ильдар пустился в пляс. Его танец очаровал многих прохожих. Они останавливались и с интересом глазели на происходящее. И только голос диктора, который объявил 15-минутную готовность отправления поезда, восстановил равновесие на перроне около вагона, где танцевал Ильдар.
Холодный Усинск, в это время года, встречал пассажиров морозом и туманом. Поезд Ильдара встречал его старший брат Байрам. Он был с другом. Они взяли у Ильдара часть сумок и свёртков и направились к машине. Мороз был градусов 30. И хоть до автомобиля было недалеко, уши Ильдара почувствовали, что такое - обыкновенная северная зима. Город Ильдару понравился. Разноцветный, компактный, молодёжный. Состояние дороги от вокзала до города оставляло желать лучшего, ну а в городе всё было достаточно прилично.
В доме Байрама Ильдара ждали многочисленные родственники и большой хлебосольный стол. Племянники и племянницы сразу стали разбирать подарки, ну а взрослые сели за столы. Родственники Ильдара в Усинске занимались общественным питанием. У Байрама была небольшая сеть бистро, которые специализировались на восточной кухне. В просторечие они слыли и слывут «шашлычными». Бизнес был доходный. Усинск-город многонациональный, разноликий, «разношёрстный» по всем культурным и социальным слоям. Здесь живут и малообеспеченные люди, и люди далеко-далеко небедные. Но все они нет-нет, да и забегут отведать кавказских шашлычков с пивом или ещё с чем-нибудь
- покрепче. Город нефтяников и газовиков. Город комсомольских волонтёров и «зэков», прибывших сюда одни - по зову сердца, другие – по приказу.
Ильдар, пройдя весь «адов круг» чиновничьих кабинетов, стал работать в шашлычной на базаре. Администратором. У шашлычной было название не шашлычное - «Шарманка». Почему «Шарманка»? Ильдар не знал. Его интересовало другое – люди. Их было много, и они были разные. Им всем нужно было угодить. Ильдар старался. Несколько раз он попадал в неприятные ситуации и с посетителями, и с чиновниками администрации. Но по тем или иным причинам крупные беды обходили его стороной. Он не раз обращался к образу Девы Марии, вспоминая наказ «человека на перроне» - «…Попроси и обретешь…», и сказанное тем человеком выполнялось всегда. Ильдар даже немного привык к этому. Если, что-то серьёзное у него не ладилось, он частенько приходил домой, вынимал из паспорта заветную картонку с образом Девы Марии, ставил её на стол…, и просил Её о помощи. Даже, иногда, не просил, а просто разговаривал с Ней. Возмущался и негодовал, огорчался и сетовал. После этого ему часто становилось легче, а проблема решалась в его пользу.
Никогда и никому Ильдар не рассказывал о том, что с ним однажды произошло в Москве, на перроне. И о том, что иногда, когда он был близок к отчаянию, он всегда
просил Богоматерь о помощи. Он просил Её о том, чтобы Она дала ему силы и мудрость. Чтобы разрешила ту или иную проблему, беду. Чтобы обратилась к Всевышнему.…
И эта мольба, эта просьба всегда выполнялась.
Ильдар понимал, что он – не рьяный правоверный. И его единоверцы, такие же неактивные мусульмане, конечно же, не осудили бы его за то, что он делает. Но не стыд перед ними, или страх перед Аллахом, не давал ему рассказывать о Ней. А то сокровенное чувство, которое он стал испытывать, тогда: в Москве, на платформе.
В его сердце каждый раз проникало тепло, как только он доставал из нагрудного кармана заветный образ, или вспоминал о Ней.
Его воспоминания и думы прервал стук в дверь. Стук был робкий и тихий. Ильдар отворил дверь. Детские серо-зелённые глаза, хлопая, белёсыми ресницами смотрели на него. Перед ним стояла девочка. Та самая, которая играла во дворе.
На одной лямке справа болтался ранец, под носом блестели замёрзшие прозрачные сопли, а посреди красных щёк торчал почти синий нос. Ильдар оторопел.
- Моя мама здесь? – поинтересовалась гостья.
- Какая мама? Чья? Почему она должна быть здесь?
Девочка, не спрашивая разрешения, перешагнула через порог и вошла в квартиру. Она просунула голову в комнату, и не найдя предмета своего поиска прошла на кухню. Бросив ранец к подоконнику, она уселась на стул и уставилась на Ильдара.
- Ты, чего?! Ты как?! Ты кто?! – прикрывая дверь, начал выходить из оцепенения он.
- Моя мама пошла сюда. – развязывая завязки на шапке, ответила девочка.
Ильдар выглянул за дверь, и прислушался к движению на лестничных площадках.
Было тихо.
- Ты откуда? Ты кто? Ты где живёшь, в этом доме? Да? – азербайджанец закрыл дверь и тоже прошёл на кухню.
- Нет, - девочка помотала головой, - Я шла из школы и увидела, как моя мама пошла сюда.
- В этот дом? В этот подъезд? – попытался Ильдар восстановить логическую цепочку.
- Когда? – Ильдар понимал, что здесь что-то «нечисто». Девочка явно лукавила. Её глаза уменьшились и превратились в два тёмных буравчика. Они сверлили Ильдара из-под чёлки.
- Я замёрзла, - потирая тонкие пальцы, сказала девочка.
- Ах, вот оно что! – заулыбался Ильдар, - Ну так бы сразу и сказала бы. Давай, раздевайся!
Девочка слезла со стула и расстегнула куртку. Из-под свитера у неё торчало несвежее фланелевое платьице, а гамаши на коленях девочки были неумело, некрасиво заштопаны.
«Сама зашивала, наверное», - подумал Ильдар.
- А то какую-то маму придумала, - взяв у ребёнка куртку, шапку и валенки, Ильдар перешёл в коридор.
- Я же за тобой уже больше часа наблюдаю. Никакой мамы не было. Кушать, наверное, хочешь?
Девочка кивнула головой и сказала.
- Была мама.
- Ну, была…, и была, - не стал спорить Ильдар.
Он открыл холодильник и ловко стал выгружать яйца, молоко, сыр, колбасу. В общем, весь пищевой набор холостяка.
-Омлэт, любишь? – азербайджанец, как будто встрепенулся и ожил, - Мы сейчас с тобой такой пир устроим, что ой-ё-ё-й!
Девочка, словно не поняла его, и робко пожала плечами. Она поближе встала к газовой плите, наверное, чтобы быстрей согреться. Ильдар, заметив это, посадил девочку за стол, и включил духовку. Он и сам уже почувствовал голод, а может, это было просто желание поддержать компанию, пообедать с кем-нибудь. Чтобы скоротать ожидание.
- Тебя как зовут, принцесса? Меня - Ильдар!
- А меня Маша, - улыбнулась девочка.
- Маша? – почему-то удивился Ильдар, - Как интересно.
Но тут, же увлёкся приготовлением омлета.
Ильдар быстро накрыл на стол. Пока готовился омлет, он сделал нарезку из колбасы, сыра и хлеба.
За обедом Ильдар выяснил, что Маша ученица 2 «Б» класса, школы №4. Той, что стояла в центре квартала. Он разузнал, как девочка учится, как зовут учительницу. Но где проживала Маша с мамой и дядей Колей, Ильдар так и не смог выяснить. Девочка была очень голодна, как показалось Ильдару, и он подумал, что ещё успеет выяснить адрес ребёнка. Он напоил её чаем со сладкой грушевой пастилой и сгущёнкой, и провёл гостью в комнату, к телевизору, а сам принялся наводить порядок в кухне.
Наконец позвонил Байрам. Получив от брата нужную информацию, он засобирался.
- Маша!?- позвал он вполголоса внезапную гостью, стоя на пороге комнаты. Но ответа не последовало. Маша, свернувшись клубком в большом кресле, тихо посапывала.
«Может это и хорошо?» - подумал Ильдар, застёгивая куртку,- «По крайней мере, я могу быть спокоен за неё, пока она спит». Он вышел из квартиры, не выключив телевизор и не потушив свет.
Проделав обычную процедуру в паспортном столе, Ильдар выбежал из паспортного стола. Он знал, что Байрам обо всём уже позаботится: с кем нужно переговорит, кому нужно даст денег, кого нужно припугнет и прочее. Ильдар терпеливо отстоял (отсидел, отходил) очередь к грозному блюстителю законов, получил заветный штампик в своём ВМЖ, и быстро пошёл по заснеженным тропкам. Было уже совсем темно, и он переживал за ребёнка, которого оставил в своей квартире. Мысль о том, что надо было, что-то решать, не давала ему покоя.
«А что решать?
Надо вести её в милицию пока не кончился рабочий день, если Маша не скажет свой адрес. Пусть через школу как-то определят её адрес. Отведут домой. Или определят её в детскую комнату милиции. Байраму звонить не нельзя. Он вспыльчивый. Кричать будет. Ругаться. Я, сам, не могу заниматься этой проблемой, потому что я неместный. Да и многие неправильно могут всё понять или исказить.
Что-нибудь в сексуально-извращенном плане, например. Меня точно тогда ни чужие, ни земляки не поймут. У толпы нет – морали. Только инстинкты и рефлексы.
В общем: надо будет идти в милицию »
Ильдар осторожно открыл дверь и вошёл. В квартире было тепло и душно.
«Духовка! Забыл!» - мелькнуло в голове азербайджанца. Он быстро прошёл на кухню и выключил плиту. Маша по-прежнему сладко спала, приоткрыв ротик.
- Маша, - тихонько позвал её Ильдар, - Мария,- он повысил тон.
Девочка открыла глаза. Они были большие и удивлённые. Маша уселась на кресло и сладко зевнула.
- Машенька, а ты покажешь мне свой дом? – спросил он, присаживаясь, напротив, в кресло.
Маша посмотрела на него. Её глаза опять сузились и превратились в два тёмных буравчика, которые выглядывали из-под чёлки и сверлили Ильдара.
- Понимаешь, Машенька, мне нужно отвести тебя к родителям. К тебе домой, - как можно мягче начал Ильдар.
- Твоя, мама, очень волнуется. Может быть, даже плачет. Давай пойдём домой, Маш?
- Моя мама здесь, - буркнула девочка.
- Гдэ здесь!?- чуть не вспылил, кавказец, - В этом доме? В этом подъезде?
- В подъезде,- Маша встала с кресла и стала теребить край платья. Она явно напугалась.
- Хорошо,- он попытался себя взять в руки, - Понимаешь, мне нужно уходить на работу.
Я не могу тебя одну здесь оставить. Поэтому давай возьмём и оденемся. Потом мы
пойдём, и ты покажешь мне свой дом, и квартиру.
Маша кивнула и стала одеваться. Делала она это не охотно и медленно.
- А можно я возьму хлеб с этим, - ребёнок показал на сыр.
- Конечно, дорогая! Давай ты пока одевайся, а я сейчас, бистро - выпалил Ильдар и выбежал на кухню. Он принялся делать бутерброды, которые он потом положил в ранец девочки.
Они вышли, взявшись за руки. И было не понятно, кто кого держит крепче. Ильдар – Машу или наоборот. Они пошли, к школе не сговариваясь.
- Скажи, пожалуйста, Ильдар. А как, по-вашему, будет «папочка»?- вдруг спросила Маша, когда они поднимались по ступеням школы.
Ильдар встал, как вкопанный.
- По-азербайджански? – Ильдар вспомнил лицо отца, - Умеешь ты во время вопрос задать,
маленькая проказница, - улыбнулся он.
- «Папочка» – будет по-нашему – «Атадзан».
- Атадзян?- переспросила она.
- Да. «Ата» – это папа, а «дзан» - это ласкательно-уменьшительное в азербайджанском языке, - он присел на корточки и заглянул ей в глаза.
- Значит атадзян?- она приблизила свои глаза к его глазам близко-близко.
- Не «дзян», а «дзан» - поправил её Ильдар. Они смотрели, как говорится – «глаза в глаза»
- Хорошо. АтадзАн. – она сделала ударение на «а» и тронула своим носиком его нос.
Они подошли к входной двери. Школа оказалась закрытой. Была же суббота! Ильдар вспомнил об этом только что. И хитростью сделал ещё пару попыток выяснить адрес девочки, но всё было напрасно. Девочка врала и юлила, но правды не говорила. В конце концов, они стали замерзать, слоняясь по дворам, и Ильдар, поймав такси, отправился с Машей в милицию.
- Здравствуйте, моя фамилия Гаджиев, - обратился Ильдар в окошечко дежурной части.
- Чё нада?! - спросил азербайджанца дежурный милиционер, лузгая семечки.
- Товарищ сержант, у меня тут такое дело,- начал Ильдар, - Девочка вот потерялась и…
- Документы, - не переставая лузгать семечки, перебил его дежурный сержант.
Ильдар протянул документы.
- Что случилось, - разглядывая документы, начал он проникаться случившимся.
Усадив Машу на стулья в углу помещения, Ильдар начал подробно рассказывать историю происшедшую четыре часа назад. Сержант, внимательно слушал, смотрел на Ильдара и по-прежнему грыз семечки подсолнуха. Затем он вернул ему документы и сказал:
- Ну и чего ты сюда пришёл? Отведи её домой!
- Как?- улыбнулся Ильдар, - Я же говорю, мы ходили целый час. Она не хочет идти домой.
Она не показывает, гдэ живёт. Надо как-то найти гдэ она живёт!
- Ну, найди! ГдЭ она живёт, - передразнил его сержант, -У неё же есть какие-нибудь документы?!
- Какие документы,- не обратив внимания на хамство, ответил кавказец,
- Сержант, ей восемь лет, - изумлённо произнёс Ильдар, и они оба посмотрели на Машу.
- Ну-у, не знаю, тетрадки….там…..Дневник там какой-нибудь, - наконец прекратив лузгать семечки, буркнул милиционер.
- О! – осенило Ильдара. Он подошёл к Маше и взял у неё ранец.
Он вытащил оттуда тетрадки и дневник, но кроме той информации, что узнал от девочки недавно, он не нашёл. В это время в «дежурку» зашёл лейтенант. Он стал расспрашивать о чём-то дежурного. Пока Ильдар листал тетрадки и дневник, они о чём-то спорили за стеклом «дежурки».
- Нет. Ни в тетрадках, ни в дневнике адреса нет,- обратился он к милиционерам, окончательно убедившись в этом.
- Послушай. А как девчонка попала к тебе?- спросил лейтенант, выйдя из дверей служебного помещения.
- Я уже всё рассказал сержанту, - старательно застёгивая ранец, ответил Ильдар.
- Ничего. Ещё раз расскажи. Ты ж понимаешь! Как маленькая девочка попала к тебе?
Что?! Прямо сама пришла?! Увидела тебя и попросилась к тебе? Или ты её, ….всё таки,
пригласил домой? Слишком всё ладно у тебя получается.
Ильдар понял, куда клонит милиционер и стал терпеливо рассказывать. Он понимал, что этому лейтенанту, не было никакого дела до девчушки. Ему нужны были либо деньги, либо наслаждение чувством собственного превосходства и власти.
Не найдя в рассказе азербайджанца никакой крамолы, лейтенант вернулся за стекло дежурной части. Нехотя он записал анкетные данные Ильдара и многозначительно обронил:
- Ладно, свободен. Пока.
Ильдар кивнул и подошёл к Маше.
- Машенька, ты не обижайся, пожалуйста. Я бы тебя никогда бы сюда не привёл. Если бы
мы были в Баку, всё было бы по-другому. Тут я мало, что могу, - виновато улыбнулся он.
Девочка ничего ему не сказала, только посмотрела на него каким-то взрослым взглядом и
отвернулась.
Ильдар вызвал такси и поехал на работу. Девочка не выходила у него из головы. Только звонок Байрама его немного отвлёк и переключил на текущие дела. Он съездил в «Шарманку» немного по руководил работниками, составил отчёт и набросал план на завтра. Но глаза Маши как будто отпечатались в памяти азербайджанца. Он постоянно думал: «Как там она!? С кем она?! Кушать наверно хочет?»
Было уже поздно, когда он приехал домой. Ильдар принял душ, попил чая и почти успокоился после посещения гостьи. Он вытащил заветный образ Святой Марии и стал просить о том, чтобы Она спасла от невзгод и передряг маленького человечка по имени Маша Милорадова. Чтоб сохранила её от болезни и наказаний старших. Чтобы оградила от плохих и лихих людей….
В дверь позвонили.
Ильдар открыл и увидел на пороге двух рослых весельчаков, милиционеров с автоматами наперевес. Один из них широко улыбался. Между ними стояла Маша, шмыгая носом и вздыхая.
- Слышь, это. Старший сказал… это…, девочку к тебе отвезти, - указал глазами на Машу один из милиционеров.
- Ко мне-е? – оцепенел Ильдар.
- Ну да! А чё! Куда мы её? Он сказал, мол, ты привёл, ты и знаешь…это…чё делать. Ага.
- Послушайте уважаемые! Но разве так можно?! Вы же милиция! У вас на такие случаи есть приюты, всякие там комнаты детские! Какие-то воспитатели! – начал возмущаться, азербайджанец, эмоционально жестикулируя.
- Я чужой человек!- попытался он закончить разговор.
- Слышь! А мы, типа, мать с отцом, - отозвался другой милиционер.
-Он – мать, а я – отец, - показал он на коллегу и себя.
- Я её первый раз вижу! Вернее уже второй. Потом, я мужчина, она – девочка. Ей с женщиной лучше будет, - последний аргумент показался Ильдару самым веским.
- Слышь, как тебя там! Кончай тут нам втирать! Нам приказали – мы сделали, – терял терпение второй.
- Ну ты это….Не сердись. Завтра отведи её в школу.… Там определят, чё делать. У нас там нельзя, никак. Пьяные…это. Ну,… это… «обезьяник». Негде. Понимаешь?- более мягко сказал первый.
- Ты знаешь этого дядю, девочка? – обратился второй, нетерпеливый, милиционер к Маше.
- Это Ильдар. Атадзян.- сказала она и, бросив лукавый взгляд на азербайджанца, прошла в квартиру.
- Ну вот. А ты говоришь «чужой», - снова расплылся в улыбке первый.
- Не-е, какой Атадзян? Твоя фамилия должна быть – Гаджиев!- всполошился второй, заглянув в шпаргалку, выданную, видимо, лейтенантом.
- Гаджиев-Гаджиев,- закивал Ильдар. Он проводил Машу глазами, и добавил::
- Паспорт показать? Надо что-то написать, подписать?
- Да не. Вроде ни чё не сказали.
- Хотелось бы всё-таки на паспорт глянуть, - уже вежливо сказал второй.
Ильдар показал им документ.
- Ну, давай! Пока. Ильдар Рустам Оглы, - козырнул второй, возвращая паспорт.
Милиционеры развернулись и побежали по лестнице.
- Пока, - как-то обреченно бросил им в след Ильдар и закрыл дверь.
Маша сидела в кресле и перелистывала журнал на столике. Совсем как взрослая девушка.
- Ну что, Дева Мария?! Будем делать? – совсем неожиданно для себя произнёс Ильдар.
Маша улыбнулась.
- Пить чай, - по-взрослому ответила она. И в её глазах сверкнул необъяснимый свет. Как искра.
- Ну что ж. Чай, так чай! – Ильдар тоже улыбнулся.
Они сели пить чай после того как Маша искупалась. Девочка после горячей и ароматной ванны облачилась в тёплую рубашку Ильдара, и выглядела совсем по-домашнему. Маша почти ничего не рассказывала о родителях. На все свои наводящие вопросы о доме Маши Ильдар получал или молчание, или встречный вопрос. Маша много спрашивала (в силу своего маленького жизненного опыта) Ильдара о его жизни. Особенно её интересовало море и горы. Она нигде не бывала кроме этого города с самого рождения. А горы и море видела только по телевизору и на картинках в сказках.
Утром в школе Гаджиев выяснил, где же живёт его незваная гостья и после уроков заехал за Машей. Они поехали «знакомиться» с мамой и дядей Колей.
От учительницы он также узнал, что Машина жизнь, в отличие от благозвучной фамилии - Милорадова, менее милая и радостная. Родители Маши были пьющими, что в Усинске встречалось не так уж редко. И дело о лишении родительских прав Милорадовой Ирины Михайловны, её мамы, давно лежит в народном суде. Делу не давали завершения, только потому, что искали её отца.
Дверь в квартиру была открыта. Но Ильдар на всякий случай постучал. В квартире стояла вонь и разруха. Это была обыкновенная полуторка «хрущёвки».
На кухне стоял мужчина на вид лет сорока и руками ел застывшие макароны с грязной тарелки. В углу комнаты на полу в тряпках лежал ещё кто-то.
- Гдэ мать? – всё поняв, спросил азербайджанец мужчину. Маша стояла в коридоре, и только её нос выглядывал из-за дверного косяка.
Мужик поднял голову и тупо уставился на Ильдара.
- Ты кто? – почти безразлично спросил он.
- А ты кто? – ответил вопросом на вопрос Гаджиев.
- Это дядя Коля, - ответила за него Маша, выйдя в дверной проём
Она зашла в большую комнату и, показав на что-то, лежащее в тряпках, продолжила:
- А это мама.
- О! Объявилась. Не запылилась! Ирка! Машка твоя пришла…. И чурку привела, - пережёвывая почти сухие макароны, промычал дядя Коля.
Тряпки зашевелились, и из них появилось опухшее уродливое лицо женщины.
- Как…ую чурку? – икнув, отозвалась женщина.
- Какую-какую. Простую. Чернож....ю, - мужик опрокинул бутылку в стакан и засмеялся,
- Вот какую.
Женщина попыталась вскочить, но у неё это не получилось. Она завалилась на плечо, как подстреленный зверь и, издавая боевой рык, пропахала рылом по замызганному паласу.
- Ты чего! Ты чего с моей доч…и..кой делал!? – заорала она хриплым голосом, и наконец, вскочила.
Ильдар не мог поверить своим глазам. Он и представить себе не мог, что люди так могут жить. Что они так низко могут опуститься. И наверно это были уже не люди. А животные.
- Успокойся женщина! – повысил голос азербайджанец,- Твоя дочь в порядке!
Женщина нашла глазами Машу и завыла, протянув к ней руки:
- Где же ты была!? Дочка! Доченька моя маленькая!
- У Ильдара, - спокойно ответила Маша и прошла мимо неё в маленькую комнату,
которая примыкала к большой.
- И чё ж ты домой-то не пришла? – она сразу прекратила выть, - Чё делала!?
И видя, что дочь не излучает дочерних чувств к своей матери она взвилась.
- Где была, сучка маленькая!?!- захрипела женщина, с ненавистью и пошла за девочкой.
Ильдар преградил дорогу.
- Ты называешь это домом, женщина? Она у меня ночевала,– перебил её Ильдар, - Не
трогай её!
- А ты чурбан заткнись, - зашипела она, - Понаехали тут черномазые и права качают.
- Ирка, я его щас утрирую, - отозвался из кухни дядя Коля.
Ирка прошла, пошатываясь, мимо Ильдара на кухню и долила остатки водки в стакан.
- Чего ты его? - спросила она сожителя прищурясь, и залпом опрокинула стакан.
- Я его утилизую, то есть. Ну… это… как его…, - он стал производить руками в воздухе
какие-то, только ему понятные движения и фигуры.
- Это я щас тебя утилизую! Ты мужик или чё-о?! Чё здесь чернозадые делают?!
Ильдар, воспользовавшись их перебранкой, быстро прошёл в маленькую комнату. Она была такая же убогая и сирая, как и всё остальное. Маша запихивала в свой рюкзак книжки и любимые игрушки. Их было немного. Слёзы текли по её щекам. Но она молчала. Маше было горько и стыдно. Жалко свою мать, но немыслимо душно в этой ненавистной квартире, пропахшей спиртным, табаком и мочой. Здесь не было любви и она решила навсегда уйти из этого места. Ильдар не знал, чем он может помочь маленькой беззащитной девочке. И вдруг. Их глаза их встретились. И в этот момент Ильдар понял, что никогда не сможет оставить этого человека в беде. Сердце его сжалось и забилось часто-часто.
- О, Святая дева!- шёпотом взмолился он, видя эти глаза полные страха и отчаяния,- Помоги ей преодолеть эту боль и скорбь. Помоги найти правильное решение и не ошибиться. Помоги! Помоги! Помоги.… Очень прошу…. тебя.
- Машенька всё будет хорошо. Ты не плач. Я теперь всегда буду рядом, как и ты со мной. Ты же - моя Дева Мария, - он улыбнулся и стал вытирать её слёзы с лица платком.
- И ты всегда будешь со мной? – она улыбнулась в ответ.
- Конечно, всегда. Обещаю тебе. Я же твой атадзан.
В комнату почти ввалилась Ирка и встала, упёршись рукой на стену.
- Слушай, армян! Дай на бутылку! А то ведь я на т-я заявлю. Ну, там…сам понимаешь, - она криво ухмыльнулась.
- Я не армян. Я – азербайджан, - вставая с корточек, гордо сказал кавказец.
- Да какая разница!- в дверях появилась мохнатая и сальная рожа дяди Коли.
- Большая, - ответил Ильдар и, вытащив тысячерублевую банкноту, протянул Ирке.
- Столько хватит?
Ирка выхватила купюру и мотнула головой в ответ, как послушная лошадь.
Ильдар и Маша взялись за руки, и вышли за дверь.
Через пару дней Машеньку Ильдар устроил в местный детский дом. Он всегда считал и считает, что девочек должны воспитывать женщины, а мальчиков – мужчины. Ирку Милорадову лишили родительских прав, чего и следовало ожидать. Ильдар стал навещать свою деву Марию в детдоме почти каждый день. Он делал благотворительные взносы на её обучение и воспитание в течение следующих девяти лет. А также как мог, поддерживал материально и сам детский дом и даже самих воспитателей. Даже неоднократно помогал маме Маши: пытался устроить на работу или снабжал её и очередных сожителей продуктами. Денег он не жалел. «Деньги – это всего лишь…деньги, и больше ничего», - часто он говорил вслух,- « Они человека делают несвободными…» Время летело. Одна Мария переходила из класса в класс, другая - Святая Дева - по-прежнему помогала ему и выручала его (по его словам) в делах его. И не один из родственников, так не знал и не знает о его другой стороне жизни. Православной. Воистину – пути Господни неисповедимы…
Меня провожали на самолёт до Москвы. Он и она. Ильдар и Мария. Она выросла и стала изумительной девушкой. Он был таким, каким я его узнал год назад. Гордым, честным и добрым. Наверное, таким же, как 9 лет назад. Мария держала его под руку и частенько заглядывалась на него. Но видя, что я замечаю это, смущалась и опускала глаза.
- Что дальше? - спросил я, наверное, у обоих.
Они, улыбаясь, пожали плечами.
- Поедем в Баку. Учиться надо дальше. А там посмотрим,- Ильдар посмотрел на Машу и
подмигнул.
- Если деньги не дают полной свободы человеку, тогда что даёт?- спросил я Ильдара, возвращаясь к нашему давнему разговору.
- Не знаю, брат... Может быть любовь?- он пожал мне крепко руку.
Мы обнялись, и я прошёл на посадку.
2010 г.