...Жил он в мансарде дома, построенного очень давно, настолько давно, что я затрудняюсь определить его возраст. Может быть, двадцать пять, а может, и полвека назад. Подобные дома я видел уже где-то, не то вблизи Елисейских Полей, а может быть, и совсем каком-то другом месте; увы, я не знаком с архитектурными стилями. Дверь, обшарпанную донельзя, мне открыла сварливая женщина, судя по всему, владелица доходного дома. Глядя на неё, я невольно вспомнил Коробочку из поэмы Н. Гоголя "Мёртвые души". По избитым многочисленными жильцами ступенькам я долго поднимался вверх, этажей пять, и наконец, ударившись бесчисленное количество раз об углы и перила, оказался у двери Виктора. Если сам дом можно назвать приютом мелких чиновников, то комната Виктора напоминала кротовую нору. Удобств там никаких не было, а об уюте говорить вообще не приходится. Впрочем, было красивое полукруглое окно, видимо, в солнечные дни комната, несмотря на немытые много лет окна, оживала. Во всём сказывалось отсутствие женской руки. Хозяйки обычно в такие комнаты не заглядывают, ограничиваясь ежемесячным взимание квартирной платы. В*** вёл хозяйство сам кое-как. Обстановка в комнате была прескверная, не говоря уже о запахах. Меня он посадил на единственный колченогий стул. Виктор был мне очень рад. Не собираюсь утомлять вас, дорогой читатель, пересказом вступительной части нашего разговора. Виктор был по призванию поэтом, но в жизни так им и не стал. Слушал я несколько его стихотворений, по большей части подражательных, а то и вовсе странных. Впрочем, многие сейчас пишут ещё хуже, было там и одно-два неплохих стихотворения.
Май 1989.
Продолжение следует.