Умерла этим летом одна древняя старушка в деревне. Взял Господь её душу.
Осталось не хитрое, никому уже не нужное, хозяйство.
Вошли люди, оглядев в недоумении мир человека, в котором провёл он свою скромную жизнь. На свете бушевали страсти, смахивая своими тёмными неистовыми крылами многое в окружающей жизни. Что только не происходило в Мире за её долгую жизнь.
Набожная была старушка. Вспомнила и я разговоры с хозяйкой этого классического деревенского жилища.Чистая изба, залатанная любовно. На окнах занавески кружевные пропускают свет игривых солнечных лучиков. Комод со скромным содержимым. Около свежевыбеленной печки, - веничек. На полосатых домотканых дорожках круглые, как диковинные полянки, вязаные коврики. Один одного краше – будто хвастаются друг перед другом. «Уж ты, Викторовна, не говори, - будто все весёлые! Вот тот посмотри, это когда я плакала, спать не могла».
В правом углу икона со строгим ликом Спасителя; и тут же, намоленная икона Божьей матери. За иконой треугольники писем с фронта. Мало совсем писем. От мужа, своего избранника всего два. Ещё несколько от малочисленных родственников, один за другим ушедших на войну и канувших в неизвестность. «Не успела, за свою короткую бабью жизнь и детей нарожать! Так и осталась куковать в одиночестве».
Церковь была в соседней деревне. Та, в которой крестьяне из всех соседних деревень крестились, венчались, причащались, а потом и отпеты были на вечный покой. За её жизнь, церковь эта долго ещё сохраняла свой великолепный облик. Потом в ней сделали «Загот - зерно», а батюшку послали «куда Макар телят не гонял». Потом, «когда развилось много всякой пьяни в деревне, стали говорить, что надо бы храм восстановить. Собрали со старух их накопленные заветные гроши и «концы в воду».«Хорошо ещё, что бабы не поверили и не стали отбирать деньги от своих осиротевших без отцов ребят. Да что им, бабам то? Для них Бог - сон далёкий. Отвыкли уже».
Потом, (это уже в мою бытность) восстановили всё-таки церковь. Даже звон с колокольни раздался. Только люди уже с трудом верят раздобревшему батюшке, присланному издалека. «Уж очень он заторопился строить себе хоромы».
Старушка наша, хоть и манил её колокольный звон, не смогла уже дойти до соседней деревни. Так и не увидала возрожденную красавицу. Стояла, улыбаясь беззубым ртом в сторону, отдающегося воспоминанием в сердце, колокольного звона. Не дойти уже.
Свой у неё был дома со строгим ликом Христос. А за иконой, написанная трепетной рукой в тяжёлые, беспросветные годы, молитва. На сильно пожелтевшем листике из школьной тетради тоненькими, писаными ещё старинным пером, буковками, текст молитвы - своей молитвы, исходящей из самого сердца.
Держу в руках эту святыню. Вот она. (К сожалению, не могу показать её в подлинном виде, а вот орфографию и строчки постаралась сохранить)
Молитва.
У маво двора стоит
спаская крутая гора
ангелы святе святой
творец сохрани мой
трудовой дворец
сохрани дом своей спасовой
рукой ангельскими замкамы
божой матери ключамы.
Амин Амин Амин
Услышь её Господи!