Bear, по-нашему - Бесхвостая

 
Счастье – это когда выпала удача родиться...
Так уж устроено в миру: миллионы неугомонных живчиков микронной величины, озабоченные своей судьбой, мечутся в поисках будущего. Надо только найти себе лагуну, желанный причал, обойдя все преграды. Отыскать ту единственную, случайно встреченную яйцеклетку и пока ещё жив немедленно оплодотворить её. Подавляющее большинство шустрых головастиков гибнет, так и не доплыв до заветной гавани, не обретя своей судьбы.  Но нашей паре повезло, они встретились в момент овуляции и слияние состоялось. Так, волею слепого случая, появился уникальный шанс для зарождения ещё одной жизни.
Образовавшийся эмбрион, растолкав сородичей, удобно расположился в утробе матери и, не мешкая, принялся день ото дня расти и усложняться.
С того момента прошло около трёх месяцев.  Срок немалый. Когда стало совсем уж тесно и душно – родилась Bear. Случилось это в начале августа, в точном соответствии с замыслом матушки-природы. 
Родиться летом уже большое счастье. Родившиеся зимой, как правило, не выживают. И всё-таки – счастье это результат проведения или просто удача?  Сходу не определишь.  Поди разберись в перипетиях судьбы. А простые ответы, как обычно, будут слишком просты.
.....
Последние дни перед родами были очень тревожны и утомительны. Мать долго терзалась в поисках укромного местечка.
Жарко...  Очень жарко и душно, а тут ещё накопилась усталость от разросшейся ноши. Каждый шаг давался с большим трудом, но она не оставляла попыток найти ту единственную, пригодную ей укромную нишу или удобный приямок. Искала упорно и настойчиво, нисколько не сомневаясь – обязательно найдёт. И не успокоится – пока не добьётся своего.  Тому были веские основания: она прекрасно знала причину своих метаний.
Это была её вторая беременность и вторые роды...  Первого потомства, по сути, ведь не знала. А всё по собственной глупости. Неискушённости. Но так уж произошло, не уберегла. Такое случается – не она первая, не она последняя.
Прошедшего не вернешь: чего уж теперь задним числом горевать...
Однако свой горький опыт, собственное злополучное несчастье, как болезненную зарубку, запомнила на всю жизнь. Теперь ей было ясно: первые недели – самые опасные для новорождённых. Чем дальше спрятать малышей от людских глаз, тем выше вероятность щенкам выжить.
Наконец, после долгих поисков, уже на последних сносях, нашла небольшой приямок под старым мостом, у основания опоры.  Из того, что успела приглядеть, это место показалось ей самым удобным и безопасным.  Дальше тянуть уже нельзя было, да и усталость с каждым днём накапливалась. Автомобилей, оставленных на время, вроде и здесь хватало, а где их теперь нет, но в целом место тихое, безлюдное. Ещё раз огляделась, повела носом, принюхалась, убедилась в правильности принятого решения и с облегчением перевела дыхание. 
Решила вздремнуть. Долго выбирала удобную позу, чтобы хоть как-то ослабить нагрузку на спину от вздувшегося живота. Наконец нашла приемлемое положение.  Свернулась калачиком. Расслабилась... На несколько минут даже уснула, забыв об изнурительной ноше, но внезапно проснулась от колющих толчков внутри живота. Думала вот-вот пройдёт, но боль не утихала. Временами даже усиливалась, не позволяя заснуть. Попыталась поменять позу, но облегчения это не принесло.
Через некоторое время острота всё-таки чуть убавилась, и странный, сумбурный сон одолел её.
Он был тревожный и неправдоподобный: снились какие-то огромные двуногие существа с рогами вместо голов, с длинными волосатыми лапами, согнутыми в локтях, с размытыми очертаниями зловещих теней. Они гнались за ней, орали по-человечьи, размахивали огромными сучковатыми дубинками, пытаясь настичь.  Настигнув, лупили во всю мощь по её тени. Было очень страшно, но не больно.
В последнее время других снов она и не припомнит. Всё какие-то недобрые. Один страшнее другого. Испуг разбудил её: с облегчением обнаружила, что это только сон, что вокруг никого нет, можно пока не беспокоиться.
В этой облюбованной на время нише, возникшей вокруг частично разбитой бетонной опоры, среди неведомо откуда взявшихся грязных тряпок, сухих листьев, занесённых сюда ветром, и чудом проросшей, давно пожелтевшей травы, провела она последние сутки перед родами.  Практически безвылазно. Там перенесла мучительные схватки, там же и разрешилась.
.....
Их было четверо – два кобелька и две сучки. Новорождённые щенята беспомощны и бесформенны, но по-своему очень милы. Мать одинаково любила каждого, но каждого по-своему. Бережно подставляла набухшие соски к губам подслеповатых щенят, да и сами они легко находили пахнущие молоком сосочки, доставляя неописуемое удовольствие не только себе, но и кормилице. Её же задача в том, чтобы всем доставалось равномерно. Отдельное непреложное правило, заложенное природой в материнском сознании – забота о чистоте младенцев: она тщательно вылизывала каждого, избавляя от остатков мочи и кала.
Щенята растут очень быстро. Недели через две стали уже смутно видеть и реагировать на посторонние звуки. Их движения приобрели устойчивость, хотя передвигались ползком, словно черепашки, ножки пока ещё ненадёжно удерживали тело. Ещё через пару недель – стали проявлять интерес к окружению, расползаться в разные стороны. Бдительной матери часто приходилось тащить их обратно, аккуратно схватив за ухо или холку.
На первых порах это было довольно просто, площадь была невелика, вернуть их в родное пристанище не представляло труда, но с каждым днём зона интересов разрасталась, увеличивая тревогу матери. Дело не в том, что окрепшие щенята теперь уже разбегались всё дальше и дальше. Если бы только это... Хуже другое: они шумно резвились, рычали, визжали, кусались, не заботясь об осторожности. Мать отчётливо понимала – это небезопасно, может привлечь внимание посторонних. Может испугать непосвящённых в щенячьи игры, спровоцировать неадекватную обратную агрессию. Но как воспрепятствовать врождённым инстинктам, заложенным самой природой, она не знала. Если бы и знала, не стала препятствовать.  Глядя на них, с лёгкой грустью вспоминала своё безмятежное полузабытое детство. В ней отчётливо пробудилось щемящее ощущение юности, затаённая в сердце картина прежней жизни. То была лучшая пора в её нелёгкой последующей жизни, где было много зла и мало радости.
Но сейчас она с кротким умилением наблюдала, как резвы щенята, как неподдельны, дерзки и беззаботны их игры. Особенно неугомонна была Bear. Тогда ещё совсем даже не Bear, а прыткая шаловливая глупышка с пышным хвостом, которой всё было нипочём. Она дразнила и гоняла всех, но чаще других – четвёртого, безымянного малыша последнего в помёте, самого щупленького. А он, ловкий и смышлёный, не имея сил напрямую противостоять, отбежит на некоторое расстояние, потом вдруг внезапно развернётся, перевернётся на спину и давай кусаться. Визг стоял невероятный.
Шёл третий месяц жизни щенят. Bear перестала сосать материнскую грудь (молока уже не было) и вынуждена была искать пропитание. Это было нелегко. Мать показала несколько злачных мест, где можно было чуть разговеться, но не всё так просто...  Мусорные баки очень высоки, в них не запрыгнешь, а в лежащих рядом пластиковых мешках не всегда можно найти что-либо съестное. А тут ещё сварливые дворники, худшее сословие среди людей, с которыми лучше не встречаться: колючими своими вениками так уметут, потом несколько дней будешь помнить и отходить от саднящих ранок. Да и жители окрестных домов ничуть не лучше – постоянно всем недовольны: орут, обзываются, будто территория принадлежит только им: высшей знати. Огрызнёшься в ответ – ещё хуже, запустят чем-нибудь тяжёлым. Попробуй увернись...
И всё-таки, при некоторой смекалке и сноровке, в большом городе прокормиться можно, хотя порой, что уж греха таить, случается и недоедать, и лакать грязную воду из луж.  Необходимо проявлять постоянную бдительность: всё время присматриваться, принюхиваться, быть готовым к поиску.  Всегда... в любое время дня и ночи, независимо от погоды и настроения, мчаться по малейшей надобности, не жалея ног, когда надо – и клыков, а то и с риском для жизни. А что?.. Так все живут – не мы первые и не мы последние. Обидно, конечно, когда вылазка оканчивается неудачей и зря потрачены силы, но что поделаешь, не сегодня так завтра получится, а не завтра так послезавтра. Это уж как сложится: брюзжанием не согреешься и брюхо не наполнишь.
.....
Первый серьёзный конфликт с жизнью Bear вспоминала так...
– Однажды, это было вечером, уже смеркалось, мы лежали в своём закуточке, сонные, размякшие после изнурительного дня, когда разнёсся слух, – у наших мусорных контейнеров появились чужаки.  Это было не по правилам, так не положено. Зов был немедленно принят: бросились защищать зону, принадлежащую нам по праву рождения. Завязалась небольшая потасовка, которая не обошлось без травм, но правда была на нашей стороне, мы здесь родились, а ярости и отчаяния нам хватало, чтобы защитить своё право. Это был первый случай боевого крещения, но мы знали, как защищать свою территорию.
Всё бы ничего, но в ход борьбы вмешались какие-то посторонние люди. Нет бы им разобраться – кто прав, кто виноват в этой сваре. Рассудить, по справедливости. Куда там – они считают себя самыми умными на земле, венцами творения, вершителями судеб.  Короче, всем досталось – и правым, и виноватым, но свою вотчину мы всё-таки отстояли...
Происшествие запомнилось не только Bear.  У кого-то из братьев родилась заманчивая мысль: а что, если и нам дерзнуть... в смысле, попробовать   поживиться за счёт чужой территории.  Идея понравилась всем и сразу: в ней было поровну и дерзости, и романтизма.  Есть хотелось всё чаще и больше, а недоед всегда сопровождал их немудреное бытие.  Вопрос заключался лишь в том, куда лучше направиться и когда.
Первенец, самый большой и самый умный брат, сказал, что знает место с обильной едой: оно совсем недалеко – был там недавно и поживился разнообразными вкусными остатками. Мнение старшего у нас не принято обсуждать – услужливые подсказки ему не нужны. Сказал, значит, так оно и есть. Кроме того, уж больно хотелось почувствовать себя повзрослевшими и показать в настоящем деле.
Загадочное место, в котором было сосредоточено много пахучих яств, как легко догадаться, было облюбовано и прихвачено тамошними дворовыми обитателями, но если притаиться и терпеливо ждать, то можно дождаться момента, когда вокруг не будет дворовых.
Уже на следующий день вся наша семейка была в полной походной готовности. Двинулись по одному, врассыпную, чтобы не привлекать излишнего внимания. Перемещались кратковременными перебежками. В этом деле важно внимательно следить за старшим, чтобы действовать в точном соответствии с его негласными командами: в нужный момент ускориться или наоборот остановиться, а то и вовсе залечь, но никакой отсебятины.  Субординация – правило обязательное: есть ведущий – есть ведомые.
В какой-то момент старший навострил уши и замедлил шаг. Движется всё осторожнее, словно по минному полю идёт. Занесет переднюю лапу, а опустить не решается, пока не удостоверится в оправданности очередного шага.
Замер, разглядывая место будущего сражения. А для нас, это посвящение в правила самостоятельной жизни. С одной стороны, вроде бы обычная борьба за выживание, а с другой – очевидное преступление.
Потоптался вожак в нерешительности: раздумывает, то ли продвинуться поближе к цели, то ли на время схорониться. Залёг на мгновение. Потом решил, что всё-таки далековато: осторожно, на полусогнутых, продвинулся вперёд и опять залёг. Остальные, как завороженные, послушно повторяли за ним каждый маневр. В этой мёртвой позиции, не смея нарушать старшинство, находилась семейка довольно долго. Тянуло ко сну, глаза непроизвольно смыкались, но это недопустимая роскошь на охоте. Приходилось терпеть, с трудом преодолевая зевоту. Уже начинало смеркаться, когда братец, наконец, подал долгожданный сигнал, и они помчались навстречу счастью. Мешкать нельзя, на всю процедуру отводится всего насколько минут, а потом – надо делать ноги.

Операция подходила к концу, когда нагрянули местные. Их было много: завязалась шумная, скандальная драчка.  Для нас, пришлых, это была скорее имитация, чем реальное сопротивление: одна видимость, чтобы поддержать боевую форму. Мы, конечно, ощетинившись, дружно огрызались, чтобы не отступать сразу, признавая свою вину, но долгая свара не намечалась. По велению ведущего сначала чуть отступили, а затем, когда наступило время, по его же команде дали дёру.  Мудрые наши предки, жившие в лесах, в своё время утверждали – волка ноги кормят.
Уже у себя, в своём родном пристанище, зализывая раны, заметили отсутствие сестрицы, самой ласковой и самой покладистой в семействе. Думали, вот-вот придёт. Мало ли где задержалась, всяко в этой жизни случается...  А её всё нет и нет. Стало уже смеркаться, а затем резко, как это бывает на юге, сплошная темень накрыла территорию. Чернь глаза выедала, а её всё не было. Прождали ночь, надеясь, может, загуляла или заблудилась, утром приволочится и повинится. Но утром она не появилась. Не появилась и в полдень, и к вечеру. И на следующий день...
Больше мы её не видели.  Куда она запропастилась, что с ней случилось, жива ли, так и не узнали.
Беда не приходит одна.  Чёрная полоса непомерно разрослась: через несколько дней с вечерней своей охоты не вернулся старший – вожак и вдохновитель всех наших приключений.  С ним было надёжно, как за каменной стеной, он был главный выдумщик и безусловный лидер. Без него зияющая дыра, сквозная пробоина, а за ней неизвестность. Надо было учиться жить по-новому, привыкать к самостоятельности. 
Остались они вдвоём.  Bear безумно любила младшего брата:  опекала, оберегала. Этими действиями, как бы представляла своё материнство. Безымянный был не просто братом, был частью её самой.  Частицей дыхания, сердца, бьющегося с ним в унисон. Создавалось полное впечатление, будто это один двуединый организм, противостоящий остальному, далеко не милосердному миру.
.....
То утро изначально было недобрым.
Они давно уже толком ничего не ели и готовы были на многие риски ради пропитания. Поднялись досветла. Обшарили округу, все известные точки, ничего путного не нашли. Обошли ещё несколько дворов и пустырей, но всё безрезультатно.  Уже солнце взошло, а во рту ни соринки. Вспомнили про мусорку в соседнем квартале. Она располагалась недалеко от детской площадки. Место не очень приятное, слишком людно, но что делать, есть-то хочется. И, действительно, подоспели вовремя, набрели на кучу свежих, только что выброшенных пакетов.  Умело и быстро стали раздирать податливые упаковки, пока в одной из них не обнаружили кладезь – ароматные, пахучие голяшки с остатками хрящей.
Ели торопливо и жадно: увлечённо, с упоением и хрустом. Это был обильный, роскошный, урчащий пир двух изголодавшихся организмов.  Но бдительность не теряли, временами тревожно озирались, чтобы при случае защитить свой пикник от незваных гостей.
Зрелище было впечатляющее и интригующее. Естественно, оно привлекло внимание ребят из расположенной рядом спортивной площадки.  Облепив ограждающую сетку, они живо обсуждали чавканье собак. Один из них, самый смелый и любопытный, вихрастый веснушчатый отрок лет тринадцати-четырнадцати, решил поближе разглядеть собачью трапезу. На всякий случай, вооружился палкой.
Это как-то сразу не понравилось младшему: глядя исподлобья, он   недоверчиво заурчал, надеясь, что этого достаточно.
На вихрастого не подействовало, он продолжал приближаться. Наш безымянный ещё раз повторил угрозу: это был ещё не лай, но уже и не урчание. Однако и это предупреждение не возымело действия. Веснушчатый продолжил своё движение в нашу сторону, теперь уже недвусмысленно выставив перед собой палку.
Это был дерзкий вызов, он явно намеревался отнять у нас голяшки, доставшиеся нам, изголодавшимся, небывалым терпением и усердием.  Еду нечастую, вожделенную, добытую после многодневного поиска.
А тут на тебе!   Явился!  Поделись с ним за так...
Нервы у малыша не выдержали, желая отогнать наглеца, он с рыком бросился на вихрастого.   Мальчонок не в шутку испугался и с криком побежал прочь. Тут бы нашему охолонуться, прийти в себя и вернуться обратно, но сработал инстинкт преследования, и он погнался за убегающим.
А что тут поделаешь?.. Так положено!
Внезапно, откуда не возьмись, как из-под земли, навстречу бегущим, выскочил здоровенный детина с булыжником в руке. Он мчался, матерился, орал что-то угрожающе. Намерения его были совершенно очевидны.  Не добежав нескольких метров, двуногий боров, не раздумывая, со всего маху метнул камень в щенка.
К несчастью, бросок оказался на редкость точным. Камень попал в голову и размозжил череп...    Смерть наступила мгновенно, а через несколько секунд из месива, в который превратилась голова щенка, стало медленно расползаться серая жижа, вперемежку с тёмной кровью.
Эта чудовищная сцена происходила на глазах у ошалевшей Bear. Заторможенность её длилась доли секунд...  Ярость мгновенно залила мозг, от прилива крови зрачки вздулись, пожелтели и выскочили из орбит. 
Рассудок покинул её...
Она летела с огромной скоростью туда, где стояло Большое Зло. Его следовало немедленно уничтожить. Только собственная смерть могла остановить её решимость.
Лишь несколько метров отделяли её от жирной задницы верзилы. И эти метры растворились мгновенно. Она нацелилась, сузив глаза, собралась перед решающим броском и с воплем вонзила свои клыки в его пузатое, рыхлое тело. На всё потребовалось лишь несколько секунд. Цель была достигнута. Но это было всего лишь начало неотвратимой мести.
Дикий вопль, перемешанный с бранью, разнёсся по всему двору:
  - Ах ты, сука, поганая! - орал бравый детина. - Я тебе, ****ь, сейчас покажу как кусаться... 
Схватив подвернувшуюся под руку деревяшку, метнул в сторону Bear.  Она успела пригнуть голову, и древко, задев лишь вздыбленную шерсть на загривке, пролетело мимо. Это ничуть не смутило уже невменяемую Bear, отскочив назад, она с новой силой бросилась на убийцу.
И опять удачно...  Впилась в другую половину ягодицы.  И тут же, следом – глубокий укус в бедро. Затем вонзила клыки в ахилл... и ещё раз в бедро...  Норовила добраться до горла, но пока не удавалось. 
Детина валялся в пыли и ревел то ли от боли, то ли от ли от отчаяния.
После секундного замешательства быстро сообразила – представился ещё один шанс продолжить кару. Обежав валяющегося верзилу справа, рывком кинулась к шее, надеясь добраться до гортани.  Ещё мгновение, совсем чуть-чуть и цель будет достигнута, а зло наказано.
Когда до ненавистного и вожделенного горла оставалось совсем немного, какие-то сантиметры, вдруг почувствовала – хвост за что-то зацепился.  Дёрнулась было, но освободиться не смогла. Попробовала ещё раз, чуть посильнее, опять не получилось. И только тогда, до неё с ужасом дошло –  хвост находится в цепких руках детины. 
Это капкан, промелькнуло в голове. Это конец...
Так бесславно завершить жизнь она не могла, просто не имела права.  Рванула, что было сил... даже сверх того, и внезапно почувствовала, произошло что-то непоправимое.   
Освобождение сопровождала адская, чудовищная боль. Превозмочь её невозможно. Надо было бежать, спасаться.
Она летела со всех ног, что было мочи: не задумываясь, не оглядываясь, гонимая болью и страхом, оставляя после себя длинный кровавый след. Бежала долго, не соображая куда и зачем, но бежала, бежала пока не захлебнулась. Ноги подкосились, и пустота заволокла пространство.
 Всё кончилось.  Видимо, умерла...
.......
...Ослепительно яркие, острые лучи, бьющие из множества солнц, пробивались сквозь закрытые веки, но не было ни сил, ни малейшего желания открыть их.  Вообще никаких желаний. Пустота. Не было ничего...   Ничего, кроме умиротворённых, обволакивающих звуков из того мира.
–  Bear, sweetie, wake up. Everything will be alright.  Honey, please, don't die.
Слова были незнакомые, на непонятном языке, но было в них что-то трогательно обнажённое, обескураживающее.  Интонацию почувствовала сразу, без осмысления, внутренним природным чутьём. Это был голос добрых намерений. Надо бы ответить…
Она силилась открыть глаза – не получилось. Недоставало сил...
…Мы познакомились в весенний солнечный день. Bear беззаботно бегала с подружками по бульвару. Рана уже зажила, но выглядела она необычно в кругу своих четвероногих хвостатых подружек. Прыткий, длинноногий медвежонок.
Мою попытку приблизиться восприняла без особого энтузиазма: настороженно глянула в мою сторону и отбежала. Живёт она неподалёку, в роскошном жилом комплексе Park Baky, со сводным братиком, английским спрингер-спаниелем. Скоро должна улететь на свою новую родину, которую ещё не видела.
Счастье – это когда есть мама, пусть даже двуногая.

Март, 2017