Дорога, освещенная почти полной Луной, была хорошо видна. Я шел довольно быстро – впереди было еще несколько километров пути, а вечер подкрался как-то неожиданно. Нетяжелый рюкзак приятно грел спину. После захода Солнца довольно сильно похолодало, и я радовался, что взял зимнюю куртку. Погруженный в свои мысли, я не заметил, как вышел на довольно большую прогалину, а затем снова оказался на краю леса, и только когда передо мной замелькали темные тени деревьев, я как будто вынырнул из своего внутреннего мира. Я остановился и огляделся. Кругом были высокие стволы холодных деревьев, освещенные белым светом Луны, с шапками подтаявшего весеннего снега на ветвях. Лес спал. Я зашагал дальше, но скоро мое внимание привлекла полупрозрачная тень невдалеке справа. Я вновь остановился. Тень шевельнулась. Я вгляделся и почти сразу заметил вторую тень слева от первой, почти на дороге, а потом третью и четвертую. Я оглянулся назад, и в это время первый зверь резко прыгнул вперед, в пятно лунного света, ведя за собой всю стаю. Я скинул рюкзак, быстрым движением расстегнул его и, не сводя глаз со зверя, нащупал в рюкзаке ножны. Рукоять тяжелого охотничьего ножа привычно легла в мою руку. Доставая нож, я постарался немного успокоиться. В голове промелькнуло циничное: «Застегни рюкзак, а то вещи растеряешь». Зверь стоял, не двигаясь, и смотрел прямо на меня ледяными глазами. Луна отчетливо освещала его вытянутую морду, поднятые уши, вздыбленную на загривке шерсть, чуть приоткрытую пасть, из которой вырывались облачка пара. Его бока поднимались и опускались в такт дыханию. За ним полукругом стояла его стая. Они ждали – утомленные, но всегда готовые следовать за вожаком.
Внезапно на меня навалилась оглушающая тишина леса. Тогда я чуть опустил голову, сжал в руке нож и сделал шаг в сторону, надеясь успеть прижаться спиной к большому дереву, росшему около дороги. В этот момент зверь рванулся вперед. Я наотмашь, не целясь, полоснул ножом по воздуху, потом еще раз и еще. От удара зверь отпрянул в сторону и зарычал. Его голос расколол купол тишины над ночным лесом, и в тот же миг я почувствовал, что острые зубы впиваются в мою ногу чуть выше колена. И за долю секунды до того, как пришла боль, я отчетливо услышал еще один звук… Я грохнулся на снег, нелепо взмахнув руками и выронив нож, блеснувший в лунном свете холодной сталью, и еще успел, взглянув на дорогу, увидеть яркий луч фары вездехода, ворвавшегося в лес. Звери шарахнулись в стороны, по грудь проваливаясь в мартовский снег, а подъехавший на вездеходе человек, не останавливаясь, сгреб меня, бросил на заднее сиденье и рванул куда-то вбок, между стволами деревьев. Почти сразу я потерял сознание.
По утрам, когда я просыпался, старика не было дома, а возле моей кровати на скамейке всегда лежал кусок черного хлеба с солью и стоял стакан травяного отвара, пахнущего спелой вишней, и чуть горьковатого, но приятного на вкус. Я съедал хлеб, выпивал отвар а потом, лежа на спине, смотрел на потолок, сделанный из грубых некрашеных досок. Так я мог лежать часами. К середине дня старик возвращался и кормил меня похлебкой из грибов и картошки. Сам он не обедал. Потом он снова уходил в лес до самого вечера. Вечером мы ужинали, и он сразу ложился спать, а я подолгу лежал, всматриваясь в доски над головой. Старик никогда ничего не спрашивал, он вообще ничего не говорил. В тишине, окружавшей нас, мне тоже не хотелось говорить, поэтому все дни я проводил в молчании.
Когда я поправился, старик сказал:
- Пора тебе.
Он смотрел, как я проверяю рюкзак, а потом протянул мне мой нож:
- Не забудь, - сказал он, и, помедлив, добавил: - Хороший нож.
- Спасибо, - я убрал нож в рюкзак.
Старик отвез меня на вездеходике на край леса:
- Дальше дорогу найдешь, - сказал он, глядя куда-то в сторону, на громадные стволы деревьев, освещенные утренним солнцем.
- Да, - я надел рюкзак, - Спасибо за все.
Старик помолчал немного, а потом сказал:
- Запомни, - он по-прежнему не смотрел на меня: - У человека своя земля, а это, - он кивнул в сторону тайги: - это – земля зверей.
10.03.2017.