Провинциальная история
Начало: http://www.proza.ru/2017/01/09/1323
36. НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Не успели они спастись от одной беды, как надвинулась другая: тяжело заболел Виктор. Люба в отчаянии металась по городу в поисках лекарств и подарков для врачей. Муж, надо сказать, не ограничивал её в средствах, но и не помогал. Во-первых, у него не было таких связей; во-вторых, он уже устал – не только от пасынка, но и от родного сына и, похоже, от себя самого.
И всё же Люба боролась за Виктора. Одна так одна, ничего не поделаешь. Его родной отец Павел к тому времени уже умер – не проснулся после очередной пьянки. И это удивительно, что он дожил до сорока шести лет. Некоторые его дружки поумирали раньше, а он оказался покрепче.
У них в городе тогда многие пили более доступную «палёную» водку, сделанную из сомнительного спирта, говорят, даже из метилового. Эта отрава погубила немало жизней – пусть не столь ценных для общества, но всё же человеческих жизней.
И ведь у каждого погибшего человека была мать, которая когда-то верила, что её сын вырастет умным, добрым, непьющим... Хотя какие основания у неё были надеяться на это, если в их семье никогда не читали книг, а пили и дебоширили из поколения в поколение?
Любе пришлось смириться с тем, что её сын стал выпивать. А что она могла сделать, если он был КАК ВСЕ? А кто не пьёт, тот что-нибудь ещё придумает. И это еще хорошо, если парень не подсядет на наркотики. Хуже некуда, её ещё Вова покойный предупреждал, а уж он-то знал о наркоманах не понаслышке.
А вот Артём у них, можно сказать, трезвенник, но что учудил-то! Ещё немного – и пустил бы по миру всё семейство. Но что ты сделаешь против картёжников-уголовников? Хоть они и чужие, но не заявлять же на них в милицию! Пока там будут разбираться, мало ли что придумают их подельники. И ведь угрожали в открытую, как тут не бояться! Да и Алику не полезно лишний раз высовываться – у самого рыльце в пуху.
Однако мать есть мать. Она любила своих непутёвых детей, и они тоже относились к ней хорошо – по мелочам слушались, по пустякам помогали.
Когда у Виктора после очередного праздника заболела печень, Любе поначалу даже не пришло в голову, что это могло случиться оттого, что сын частенько выпивает. Но он же не алкоголик! Другие мужики дня прожить без вина не могут, у них-то понятно, почему цирроз или гепатит, но её Витя не из таких.
«Наверное, что-то из еды ему не пошло, надо поменьше колбасы копчёной есть», – думала она.
Однако опытные врачи считали иначе и ничего хорошего не обещали. «Может быть... Организм молодой, крепкий... Посмотрим...»
Люба была готова на любые жертвы, лишь бы они вылечили сына, но в провинциальной больнице чудеса случались очень редко.
Виктор настолько тяжело переносил болезнь, что было странно и страшно видеть его, обычно уверенного и беззаботного, таким исхудавшим и несчастным. Мать приходила из больницы, закрывалась в спальне и тихо выла, стоя на коленях перед иконой. Она чувствовала своё бессилие против жестокой судьбы, но надеялась на Божью милость, поскольку больше надеяться ей было не на кого и не на что.
После больницы сын ещё долго приходил в себя, соблюдал диету, даже пить перестал. У него появилась женщина, правда, намного старше, лет на десять, но и так-то хорошо, учитывая его незавидное положение – больной, да ещё и безработный.
Это была медсестра, жившая неподалёку, вдова с двумя почти взрослыми детьми, не слишком долго скорбившая по мужу. Похоже, что она сама навязалась неженатому парню, – видимо, уже не рассчитывала на принца. А Виктору какая разница? С ней тоже можно неплохо провести время. Как говорится, «лишь была бы женщиной, женщиной без мужа».
Весёлая вдова сама приходила к своему молодому избраннику, поскольку на глазах у детей предаваться новой любви было неудобно, а здесь уже никто не обращал внимания на тонкости политеса. Медсестра была разговорчивой, уважительной, быстро подружилась с Любой и научила её делать уколы – мало ли что, может, когда пригодится.
«Ничего, пусть Витя отвлечётся, это же временно, для поднятия настроения, – думала мать. – Женщина она аккуратная, за собой следит, с другими мужчинами не гуляет и денег не просит, не то что некоторые. А потом он, глядишь, и женится по-настоящему, на молодой девушке».
Как сын будет обеспечивать свою семью, Люба особо не задумывалась.
– Пусть бы он сначала на работу устроился, на ноги встал, а то ведь почти всё время у вас на иждивении живёт, – говорила Любе её портниха.
Алла жила по соседству и знала их семейство как облупленных. Однако она относилась к Любе с сочувствием – может, потому, что они дружили в детстве, как большинство детей, живущих рядом, несмотря на некоторую разницу в возрасте. На уютной зелёной улице летом собирались все – от дошкольников до почти взрослых девиц и парней. Одни играли в прятки, другие – в бутылочку, а малышня с восторгом возилась в песке, если кто-то из соседей завозил его для строительства.
Потом, конечно, у подруг было мало общего: Алла уехала учиться, а Люба влюблялась, выходила замуж и разбиралась со своим Павликом.
Портнихой умница Алла стала не от хорошей жизни. Несмотря на приятную внешность и спокойный характер, замуж она вовремя не вышла, однако решилась родить ребёнка одна, поэтому ей приходилось подрабатывать шитьём. Любе нравилось, что Алла знает, как сделать её фигуру более изящной, никогда не жалуется, что «из этой ткани трудно шить», и с ней можно поговорить о том о сём, не опасаясь, что она будет обсуждать Любины проблемы с соседями.
– Знаешь, Алла, я рада, что Витя вообще на ноги встал после больницы. Ты не представляешь, что я пережила за это время! Он в реанимации сколько лежал, я прямо вся поседела, – вздохнула Люба.
– Да я тебя понимаю, Любаш, мне его тоже жалко, он ведь у меня на глазах вырос, можно сказать. И всё-таки надо бы понемногу направлять его, чтобы самостоятельным стал, не всё же его родители кормить будут.
– Живут же как-то другие, а он не глупее всех, – успокаивала себя Люба. – Займётся делом, остепенится. Сейчас хотя бы разрешают торговать, не то что раньше. Вот у Алика уже два киоска. Конечно, доход не такой большой, как хотелось бы, зато легальный, и людям какая-то польза: там и продукты, и сигареты, и всякая мелочёвка – не дороже, чем в магазине, и открыто до ночи.
Она гордилась семейным бизнесом, а иногда и сама сидела в киоске, если продавщицы не могли выйти на работу. У неё наконец-то появилось оправдание: мол, мы с мужем трудимся, о людях заботимся.
– Ну хотя бы и так, – согласилась Алла, не имевшая ничего против киосков, но и не покупавшая там ничего. – Только чтобы на пиво не соблазнился, а то начнёт его продавать и самому захочется выпить.
– После такого кошмара? Да нет, ну что ты! Разве он станет рисковать? Это надо вообще без мозгов быть. Нет, врачи сказали: ни в коем случае пить нельзя, или-или. Он же не враг себе! Мы уже говорили с ним – обещал, что возьмётся за ум.
Несмотря на скандальные жизненные перипетии, видимые невооружённым глазом, Любе хотелось, чтобы её семья выглядела прилично в глазах соседей и знакомых, хотя какие там особенные персоны, если задуматься. Соседи – они и есть соседи, они всю дорогу завидуют и сплетничают. Только с Аллой и можно поговорить по душам, да и то – ей всего не скажешь.
Одноклассники, точнее, одноклассницы, с которыми Люба прежде дружила, встречались на улице всё реже; в магазине, где она работала, давно другие продавцы. Куда только люди делись? Не могли же они все уехать из города! Или они так изменились, что она их уже не узнаёт? А может, это она изменилась и перестала быть похожей на себя?
Люба смотрелась в зеркало и видела там немолодую женщину с мешками под глазами, со скучным выражением лица и нелепой причёской «кукиш». Она давно не была у парикмахера – наверное, целый год. Волосы после завивки отросли, их приходилось закручивать на затылке в гульку, но для приличной причёски их было мало – получалось ни то ни сё. Лицо, состаренное бесконечными переживаниями и слезами, с печально опущенными уголками рта, становилось беззащитно открытым перед сочувствующими взглядами знакомых, и это было совершенно убийственно для женщины, которая совсем недавно ходила с гордым, независимым видом.
«Господи, на кого же я стала похожа! – думала Люба. – Прямо как старуха! Надо наконец привести себя в порядок, пока от меня люди шарахаться не начали».
Она надеялась, что самое страшное позади, а дальше всё заживёт и всё образуется.
Алик обещал великовозрастному пасынку помочь встать на ноги.
– Тридцать два года мужику, пора уже самому крутиться, – напоминал он жене.
Люба чувствовала себя виноватой, однако жалела сына и старалась выторговать для него более комфортные условия:
– Хорошо бы небольшой магазинчик выкупить, чтобы с отоплением, с нормальными витринами – всё как положено. У тебя уже опыт есть, давай попробуем.
– Прямо сразу и магазинчик! – возражал Алик. – Перебьётся! У меня у самого магазинчика нет, а он пока ничего не заработал.
– Успеет ещё, заработает! Он способный, – уверяла Люба. – Главное – начать, поддержать. Может, у него интерес к жизни появится, а то вон какое настроение после болезни, сам видишь. И Артёма можно будет туда пристроить, пусть даже водителем, лишь бы делом занимался.
Муж задумался. Артём его сильно беспокоил: только обещает найти работу, а сам поболтается по городу – и к телевизору. Да ещё женщину привёл с ребёнком. Правда, мальчик у её родителей живёт, но это пока. А так она спокойная, уважительная – даже Люба не против. Но жениться Артёму запретила: пока парень сам себя не может обеспечивать, какой смысл заводить семью?
И когда только эта вольница закончится? Если ему удаётся куда-то устроиться, дольше месяца его не держат – то проспит, то вообще прогуляет. Кому такие работнички нужны? И знакомые милиционеры иногда интересуются у отца, как бы по-дружески: мол, ты-то ладно, почти пенсионер, а сын в таком возрасте должен или в армии служить, или работать.
Алик не раз заводил душеспасительные разговоры:
– Сынок, ты хоть бы своей подружки постыдился! Она-то на работу каждый день ходит, да ещё и к ребёнку успевает сбегать. Думаешь, ей так просто это даётся? А сюда его взять – опять же матери лишние заботы. Ты уж как-нибудь определяйся. Хочешь жениться – устраивайся на работу и живи самостоятельно.
– Пока ничего подходящего нет, – отвечал Артём. – Надо ведь, чтобы деньги платили, а за копейки я не буду пахать.
«Может, и правда свой магазин открыть? – думал Алик. – На чужого-то дядю что толку работать!»
– Надо подумать, – сказал он жене. – Мне и с киосками хватает проблем, а тут ещё и деньги нужны немалые.
Но Любиным планам осуществиться было не суждено. Виктор, молодой, красивый парень, через полгода умер от онкологии, не оставив после себя ни вдовы, ни детей.
«Хорошо ещё, что не успел жениться, а то тяни потом всех», – думал отчим.
Ему было жаль свою жену, но от Виктора он уже устал, а его болезнь, со всеми побочными эффектами, была настолько утомительной для всех, что неизбежная смерть казалась Алику не трагедией, а благом – как для самого больного, так и для всего семейства. Однако они с Любой прожили вместе уже много лет, так что придётся и дальше терпеть всё, что свалится на их головы.
Убитая горем мать не могла понять, что произошло. Ну почему Бог допустил этот нестерпимый ужас? Ведь она и молебен заказывала, и свечки ставила охапками, и дома у неё иконы висят в каждой комнате! Люба уже давно привыкла молиться утром и вечером, просить у Бога помощи и защиты. И Антонина молилась, пока была в своём уме.
Но помогать им в их тёмных делах Бог, видимо, не хотел, а защитить своих заблудших детей от смертельных болезней не мог. А может, ни Павлу, ни Виктору, ни Вове не нашлось никаких достойных занятий на Земле, потому они и ушли? Только вот куда? Попасть в Рай, если он существует, у них не было никаких шансов…
Люба ходила несчастная, потерянная, с некрашеными, наполовину седыми волосами, постаревшая, совсем не похожая на прежнюю уверенную супругу предпринимателя или кого-то там ещё.
Соседи ей сочувствовали, поскольку все знали её приветливой девочкой, а затем заботливой женой и матерью, которая, конечно же, старалась, чтобы у неё была нормальная семья и дети – как у всех, и совершенно не представляла, что её ждёт впереди…
Окончание повести:
http://www.proza.ru/2017/03/17/2002
________________________________________
Фото из интернета