1.
Я познакомился с фокстерьером Тоби погожим летним вечером на квартире моего нового друга Андрея, геолога по профессии и художника по призванию. Не удостоив меня вниманием он, укоризненно взглянул на хозяина и понурив голову, улёгся на свой "именной" коврик в прихожей.
- Ну, чего опять взъелся? - сказал тот, снимая пиджак. - Это Герман, прошу любить и жаловать. Прояви своё английское гостеприимство, образина лохматая...
Но, Тоби был угрюм и "неразговорчив", явно не желая общаться. Озадаченный поведением обычно жизнерадостного и приветливого пса, Андрей смущённо улыбнулся, а потом сказал:
- Я, кажется догадался, в чём тут дело. Он наверное решил, что запланированная на сегодня прогулка в парке теперь отменяется и ему не суждено увидеться со своей подружкой таксой по кличке Люся.
Слушая Андрея, я любовался рыбками в аквариуме и размышлял о том, какие они всё-таки разные, так же как и люди. Одни только и делают, что легкомысленно резвятся, другие "строят" жилище, ищут корм, а кое-кто просто "висит" в водном пространстве, "думая" о чём-то своём. Наблюдая за этими удивительными существами я не заметил, как рядом со мной оказался Тоби. Одна из рыбок подплыла к стенке аквариума и уставилась на нас своими маленькими глазками. Шевеля губами, она словно пыталась сказать нечто важное.
- Ты знаешь, о чём он сейчас думает? - нарушил эту идиллию голос Андрея, лицо которого показалось из соседней комнаты. - Что вот рыбы могут играть друг с другом, а он со своей таксой - нет. Ладно, сэр, надевайте свой любимый смокинг, выход в свет состоится.
На улице дул тёплый ветерок и грело солнце. Июль был в самом разгаре. Мы шли по парку не торопясь и в разговоре даже не заметили, как Тоби куда-то исчез. Прошло совсем немного времени, как вдруг поблизости раздался истошный собачий визг.
Андрей обеспокоился:
- Опять этот искатель приключений попал в историю! – сказал он раздражённо, оглядываясь вокруг и пытаясь обнаружить источник "звука".
Предчувствие его не обмануло. На площадке для выгула собак мы увидели нашего Тоби, схватившего за ухо здоровенного дога. Рядом лежал резиновый мячик, который они, как оказалось, не поделили. Пока дог сопел и огрызался, пытаясь освободиться, его хозяин со своим приятелем мирно попивали в кустах портвейн. Находясь под воздействием винных паров, собачью возню они восприняли не сразу. И лишь, когда Тоби, оставив в покое ухо противника, переключился на его заднюю лапу, хозяин дога вник в ситуацию, но толку от этого было мало. К этому времени другие собаки переметнулись на место схватки, а люди вынуждены были оставаться только наблюдателями, потому что возле "арены" метался бультерьер с оскаленной пастью и никого не подпускал. Из подъезда ближайшего дома выскочила толстая тётка в домашнем халате и с веником в руках.
- Сеня, ты где?! Нашего Жучка убивают! – истерично вопила она, призывая на помощь своего супруга.
Услышав этот зов он внезапно выскочил из укрытия, решительно схватив Тоби за загривок. Зубы фокстерьера разжались и напуганный, но свободный, дог кинулся прочь в сторону автомагистрали…
- Как-то не удалось нам сегодня поговорить, - сказал Андрей, когда мы оказались у подъезда его дома. - А всё ты виноват! - Андрей погрозил псу кулаком. – Но, в общем, - понизил голос мой друг, - расстроилось, конечно, животное. Подружка не пришла, мячиком поиграть не дали.
- Ещё бы! - согласился я и посмотрел на Тоби. Он в ответ взглянул на меня честными глазами и вильнул коротким хвостом.
2.
Как-то придя к Андрею в гости я заметил в прихожей небольшой портрет Тоби в изящной рамочке. Перехватив мой недоумённый взгляд, хозяин пса пояснил:
- Вот, недавно повесил, решил собачку порадовать. Вообще, должен сказать, что мой шерстяной друг большой ценитель прекрасного. В музыке его кумиры Равель и Вивальди, а среди художников - импрессионисты Клод Моне, Дега и Ренуар. Что касается авангарда, сюрреализма и других направлений живописи, то здесь, как говорится, остаются вопросы. Наверное, абстрактное восприятие у фокстерьеров не очень развито. Как-то на днях показал Тоби репродукции с картин Сальвадора Дали и Малевича, так он их облаял и, выхватив одну из моих рук порвал в клочья, а такой шедевр, как "Чёрный квадрат", кажется, вообще принял за лисью нору…
Рассказывая о "предпочтениях" своего любимца, Андрей внимательно перебирал рисунки, которые в беспорядке лежали на столе. Я взял в руки один из них – мастерски выполненный акварельный эскиз головы симпатичной черноволосой девушки с задумчивым взглядом. На вопрос о том, кто она такая, Андрей, немного смутившись, поведал эту историю:
- В бытность мою студентом геологического факультета НГУ, на одном из семинаров я познакомился с Леной, учившейся в том же вузе, только на другом факультете, гуманитарном. С того самого дня мы с ней всегда находили время для встреч, хотя для меня наступила напряжённая пора подготовки дипломной работы. Ну вот, наконец, всё позади и, защитившись на отлично, я получил заветные "корочки". Тёплым летним днём мы с Леной отправились в трёхдневный круиз по Оби на теплоходе, с посещением известного пляжного островка. Выйдя из каюты на палубу судна, только-что отчалившего от пристани, как заворожённые мы смотрели на пенящуюся под кормой воду и резвящихся в безоблачном небе маленьких белокрылых
чаек.
- Знаешь, - прервала затянувшееся молчание Лена, - а у меня скоро день рождения. Приглашаю. Тебе нравится Равель? – неожиданно спросила она – Я ведь окончила музыкальную школу и, среди прочих произведений классиков, больше всего люблю адажио из его фортепианного концерта. Могу исполнить на дне рождения, если захочешь…
- Надо же, какое совпадение, - удивился я – и мой Тоби его тоже "уважает". У вас с ним, оказывается, одинаковые вкусы.
- А у нас с тобой? – смеясь спросила Лена.
- Наверное, тоже, но этого всё же недостаточно, чтобы научиться летать, как эти чайки. Многие птицы вьют гнёзда, но есть и такие, кто стремится ввысь, за облака. А человек не птица, он может вообще не вить гнездо.
Лена внимательно посмотрела на меня и сказала, как бы соглашаясь:
- Может быть ты и прав. Каждый решает сам, что ему делать в жизни: летать или вить гнездо. Хотя, думаю, не всё так просто, как кажется.
После этого разговора прошла неделя. Как-то я решил прогуляться с этюдником в парке, чтобы подышать свежим воздухом и наконец-то дописать портрет Лены, начатый месяц назад. Тоби я предоставил свободу бегать где вздумается, а сам сразу взялся за дело. Спустя три часа, когда я любовался своим творением, откуда ни возьмись он появился передо мной и, бесцеремонно вырвав рисунок у меня из рук кинулся с ним к какой-то паре гуляющей поблизости. Я в изумлении увидел, как Тоби, яростно швырнув под ноги этим людям портрет, резко развернулся и медленно побрёл в мою сторону. Двое ненадолго остановились в нерешительности и мне послышался нервный смех девушки, которая, взяв минуту спустя своего спутника под руку, повела его в противоположную сторону парка…
3.
Он сидел, нахохлившись, мокрый и грязный, на обочине дороги. Голубь-подросток, ещё не вставший "на крыло". Нашёл его Тоби. Сначала мы с Андреем услышали яростный лай фокстерьера, а потом увидели облезлого кота стремглав взобравшегося на дерево. Заметив, что пернатый не проявив никакой благодарности к своему спасителю сразу же пустился наутёк, пёс решительно уселся напротив него, как бы говоря:
- Ты что это, удирать вздумал от нас? Обернись вокруг и увидишь сколько хищных, коварных узких глаз за тобой следят!
Андрей взял его в руки.
- Какой же ты, братец, худой. Давно уже, наверное, не ел. А имя то хоть у тебя есть? Как мамка назвала? Никак. Ладно. Пусть ты будешь Гуль.
Дома, Тоби, в знак дружеского расположения преподнёс гостю оставшиеся после обеда косточки но тот от угощения категорически отказался и забился под шкаф. Мы накрошили булочку, налили воды в блюдце, но птенец не ел и не пил до самого вечера. Да какая уж тут еда, если эти странные двуногие без перьев перед клювом снуют, а впереди полная неизвестность. В конце концов усталость взяла своё и голубь, втянув головку в свой пуховой воротник, уснул…
Прошло пять месяцев. Гуль поправился и вполне освоился в новой обстановке. Теперь он уже ничем не напоминал прежнего заморыша. Тоби подружился с ним, но очень скоро тот стал явно злоупотреблять этим доверием. Таскал у пса корм из миски, лежал подолгу на его "персональном" коврике. Попытки прогнать нахальную птицу ни к чему не приводили и, стоило только фокстерьеру отправиться гулять с хозяином, как всё начиналось сначала. А потом, едва завидев Тоби, голубь как ни в чём не бывало, раскинув крылья, начинал бегать по комнате и радостно гонять резиновый мячик, давая тем самым понять, что наелся и готов размяться. Если же пёс не желал принимать участие в игре, то Гуль бесцеремонно вскакивал на него и отправлялся на поиски собачьего уха, в которое тут же запускал клюв, пытаясь при этом захватить пучки шерсти. И это была уже другая игра под названием, "не спи, замёрзнешь"…
…Наступила весна. Солнце припекало и Андрей открыл окно, чтобы проветрить комнату. Мы, вчетвером, наблюдали за стайкой голубей во дворе. Переваливаясь с боку на бок, тяжёлые на подъём птицы лениво убегали от детей, пытающихся их поймать. Пернатые конечно понимали, что никакая опасность им не грозит и, поэтому, взлетать не торопились. Среди них была красивая белая голубка, которую заметил Гуль. Минуту спустя за нашей спиной раздалось хлопанье крыльев. Неожиданно вылетев в раскрытое окно, он приземлился возле неё, а затем с воркованием, раскинув веером хвост, стал исполнять брачный танец, пытаясь привлечь внимание своей избранницы. Мы просто глаз не могли оторвать от этой сцены, а, Тоби, молча и грустно смотрел на своего друга, предвидя скорую разлуку. И точно. Крылатая пара взлетела и, описав над детской площадкой небольшой круг, взмыла в небо.
4.
Откуда пришёл этот пёс, неизвестно. Известно лишь – когда. Сразу после Рождества. Зима только начиналась и крещенские морозы были не за горами. Между Тоби и Бродягой (так мы стали назвать эту приблудную дворняжку) быстро возникла самая что ни на есть "мужская" дружба, которая, однако, прибавила Андрею хлопот и волнения. Дело в том, что фокстерьер был неисправимым искателем приключений и имел привычку надолго исчезать у хозяина из вида, пропадая неизвестно где. Теперь же в свои походы он стал брать и нового товарища, который конечно же ничего не имел против.
Как-то раз после трёх часов поиска Андрей обнаружил собак на краю снежного поля настойчиво разрывающих большой сугроб. Потом, неделю спустя, Тоби повёл Бродягу "по заповедным местам", то есть по маршруту, пролегающему мимо продовольственных магазинов и мусорных баков. И снова эта парочка была найдена возле машины из которой выгружали сосиски, суповые наборы и прочие мясные изделия. Взятый на поводок, Тоби понуро побрёл вслед за хозяином перед этим бросив грустный взгляд на остающегося, как бы тем самым говоря: "Вот и подумай, приятель, на досуге, где истинная свобода, а где – мнимая".
Прошло два месяца. Наступила весна. Бродяга по-прежнему навещал Тоби и дружба их, казалось, только крепла. Андрея пёс тоже признавал, потому что тот никогда его не обижал и время от времени подкармливал. Мы шли по весенней улице. Собаки бежали впереди, радуясь солнцу и гоняя голубей.
- Посмотри, как они веселы, - сказал Андрей – им и невдомёк, что значит "чужой" или "беспородный". Играют, как дети, и всё.
- Но собаки бывают разными, - возразил я – как и люди. Кому-то из четвероногих больше подошёл бы девиз "Собака собаке – волк".
Тогда я и не представлял, что слова мои окажутся пророческими.
Однажды на собачьей площадке появились "новые лица" - бультерьер и его хозяин, оба ухоженные и лениво-безразличные ко всему происходящему вокруг. Выгуляв своего пса, человек иногда отъезжал домой на иномарке. Устроившись на заднем сиденье, буль высовывал в окно узкую треугольную морду и пристально всех разглядывал. Он с первых дней появления здесь стал считать эту территорию своей, вёл себя нагло и агрессивно. И вскоре на собачьей площадке поселился страх. Она наполовину опустела, потому что, опасаясь за жизнь своих питомцев, люди стали искать другие места.
…В тот день было пасмурно и шёл дождь. Бродяга выглядел совсем худым, измученным и голодным. Играть ему, похоже, не очень – то хотелось и Тоби, раздобыв где-то косточку, положил её возле друга и помчался за брошенным Андреем мячом. Пёс едва только потянулся к подарку, как откуда-то выскочил бультерьер и набросился на него. Когда Бродяга, как мог, пытался увернуться от его клыков, внезапный сильный толчок опрокинул нападавшего на спину. Тоби сразу же вцепился в его загривок и начал трепать. Эта атака ошеломила буля, но вскоре тот пришёл в себя. Напрягая все мускулы он вырвался, и, через мгновение собаки вновь яростно бросились друг на друга, сплетаясь в визжащий и рычащий клубок. Какое-то время силы были равны. Но вот, бультерьер схватил противника за горло и намертво сомкнув челюсти начал его душить. В эту минуту подоспевший хозяин пса выкрикнул какую-то команду и тяжёлая палка опустилась на его спину…
...Заканчивалось лето. В один из августовских дней Андрей с Тоби шли на очередной осмотр к ветеринару. Вдруг фокстерьер замер и напряжённо посмотрел в сторону чёрной грузовой машины, стоявшей во дворе. Недалеко от неё люди в спецовках волокли пойманного Бродягу, попавшего в ловчую сеть. Тоби стал метаться на поводке, пытаясь вырваться, но потом бессильно затих. Андрей присел на корточки и, обняв его за шею, тихо сказал:
- Простите нас, если сможете…
5. (Из дневников Андрея).
"...Рыжая едва дышала, когда мы обнаружили её попавшей в чей-то капкан. Взглянув в эти глаза я понял, что пристрелить обессиленное животное у меня не поднимется рука, а оставлять здесь тоже было нельзя, – позаботиться о себе она явно уже не сможет. Тоби угрюмо смотрел на лису как на своего извечного врага не понимая моих сомнений. Ну, да ладно, тут особый случай. Когда я начал доставать пленницу из капкана, она неожиданно, собрав последние силы извернулась, вцепившись зубами в рукав моей куртки. Фокстерьер зарычал и решительно направился в нашу сторону.
- Сиди там, где сидишь! – крикнул я ему – Справлюсь как-нибудь без твоей помощи.
Наконец, железные челюсти со скрежетом разомкнулись и лиса оказалась на свободе. Чтобы исключить новые попытки меня загрызть, я обвязал её морду тряпичным жгутом и, взяв на руки, отправился в обратный путь, к заимке, - одному из "владений" Алтайской гидрогеологической экспедиции, где мы с Тоби жили вот уже вторую неделю. Иногда, по окончании очередного полевого сезона мне приходилось оставаться здесь, чтобы закончить кое-какие дела. В нашем распоряжении имелся снегоход на котором можно было в любое время добраться до ближайшей железнодорожной станции. Подойдя к сараю возле дома я вошёл в него и уложил лису на подстилку, сбегал за аптечкой и сразу же сделал ей укол обезболивающего. Промыв раны марганцовкой, забинтовал их, добавив травяной мази. Осталось снять с морды пациента жгут и принести чего-нибудь поесть.
- Ну, милая, – напоследок сказал я ей, когда всё было сделано, – первая медицинская помощь тебе оказана, пусть и не в идеальных условиях. Извини, если что не так.
Прошла неделя. Лиса уже могла, хоть и слегка прихрамывая, передвигаться по двору, однако эти экскурсии продолжались недолго. - Через пару часов Тоби загонял не в меру любопытное создание обратно в сарай, как корову пастух. Снова оказавшись в надоевшем ей уже помещении, она, оскалив пасть, начинала недовольно фыркать, но, в конце концов успокаивалась и свернувшись калачиком засыпала.
…Однажды среди ночи меня разбудил собачий лай. Быстро соскочив с постели я наскоро оделся и, прихватив карабин, выбежал на улицу. Совсем близко слышны были звуки яростной борьбы. Вскоре мои глаза различили катящийся по снегу тёмный клубок, - это Тоби сцепился с молодым волком. – Наша же беглянка металась между двумя другими, куда более крупным, готовыми вот-вот броситься на неё и растерзать в клочья. Недолго думая я выстрелил из карабина в воздух. Этого оказалось достаточно, чтобы серые хищники разбежались кто куда, - видимо сработал инстинкт самосохранения и какая-то родовая память о том, что с двуногими существами без шерсти лучше не связываться. Фокстерьер тут же оставил своего противника в покое и подбежал ко мне.
- Ты ещё легко отделался, брат, с ними шутки плохи. – сказал я ему и крикнул вдогонку убегающей лисе: – А тебе, хорошего Нового года! Прощай.
Тоби сидел и молчал, задумчиво глядя вдаль.