И еще один интересный человек остался в памяти. Это Федор Федорович Игнатов.
Познакомились мы с ним, когда я впервые ехала в совхоз, где должна была начать свою трудовую деятельность в сельской школе. Федя заинтересовался проблемой, как начинают работу выпускники. Где-то, через день, он приехал в совхоз, зашел в общежитие, которое нам предоставила школа, осмотрел все, пообедал с нами. Мебели ещё не было, посему обед был на полу, на расстеленных газетах, в одной из которых он увидел свой материал. Посмеялись.
Поскольку учеников еще не было, вторая половина августа, делать в школе было нечего, мы с ним уехали назад в город. По дороге он настоятельно советовал мне вести дневник, записывать туда все школьные впечатления, все большие и маленькие события, говорил, что может получиться интересный материал для газеты или даже для книги.
Педагогическая деятельность началась у меня с приключений. Мне дали классное руководство в восьмом классе. Мне очень хотелось поскорее наладить контакт с учениками и узнать их. А это лучше делать в неформальной обстановке. Поэтому я предложила классу сходить на воскресенье в поход. Ребята радостно согласились, и мы пошли. Нашли уютное место в низинке, устроились под деревьями, поиграли в волейбол, пообедали. После обеда девочки пошли к соседней котлубани мыть посуду, пара мальчиков увязалась за ними. Оставшиеся сели в кружок, и я начала рассказывать им что-то интересное.
Через некоторое время я забеспокоилась, что долго не идут ребята с посудой. Поднялась на взгорок, и увидела жуткую картину: горит степь, а мои детки сбивают огонь куртками. Оказалось, что один из мальчиков решил показать девочкам, что он взрослый, и закурил. Спичку, как следует, не погасил, бросил, а сухая степь загорелась.
Я очень испугалась. Сразу послала одного из ребят в посёлок за пожарной машиной, а другого к трактору, работавшему где-то на горизонте. А мы тем временем пытались справиться с огнем сами, сбивали его одеждой, одеялами. От такой работы быстро начинала кружиться голова, и я очень боялась, что кто-то из ребят пострадает. Особенно, виновник происшедшего Саша. Он лез в самое пекло и кричал, что это он виноват. Пришлось его срочно вытащить на безопасное место, успокоить, дать отдышаться. Потом я только этим и занималась, что вытаскивала их из огня, давала передохнуть и снова отпускала на борьбу с пламенем.
Особенно тяжелым был момент, когда огонь почти подступил к скирде соломы, а ребята метались между скирдой и огнем. Пришлось чуть не за ручку всех тащить оттуда, а скирда благополучно сгорела. Тут, наконец, почти одновременно подъехали и трактор, и пожарка. С огнем быстро справились, территорию пожара опахали. Началось самое неприятное, пожарные стали выяснять, кто поджёг. Меня девочки заранее предупредили, что Сашу выдавать нельзя, его могут исключить из школы, да и дома ему очень нелегко живётся. Я пообещала пожарным, что сама потом разберусь, а пока не надо мучить школьников, они и так держались геройски. Меня послушали, и разборки прекратились.
Грязные, закопчённые, измученные, но очень довольные приключением, ребята возвращались домой. Никто не обгорел, даже не получил ожогов. Все обошлось благополучно, а мой отбойный восьмой почему-то жутко зауважал меня, хотя я и не скрывала от них, что сильно струсила.
Федя снова приехал в совхоз в командировку где-то в октябре. Я ему рассказала эту историю. Он сразу спросил, веду ли я дневник молодого учителя, и записала ли это происшествие. Конечно, никакого дневника я так и не завела. Да и когда. Я тетради не успевала проверять, до трех ночи сидела с ними, причем постоянно исправляя одну и ту же ошибку, начинала сомневаться в собственной грамотности. Федя меня отругал, велел все-таки делать какие-то записи. Увы. Я так и не удосужилась этим заняться.
Вторая памятная встреча с Федором Федоровичем состоялась три года спустя. Я уже работала в Аркалыке, в газете, а он к тому времени стал главным редактором республиканской молодёжной газеты «Ленинская смена». В Аркалык он приехал в командировку, и очень удивился, встретив там меня, за эти три года мы как то потеряли друг друга из виду. Нечаянной встрече мы оба очень обрадовались.
Феде надо было выехать на село, и он решил взять с собой меня. Наш зам. редактора, которого звали Борисом, но мы его между собой называли Бобиком, начал энергично возражать, но Федя был непреклонен, задавил его своим авторитетом. Мы поехали втроем. Конечным пунктом этого небольшого путешествия был чабанский отгонный участок одного из хозяйств.
Приходилось вам, уважаемые читатели, бывать в настоящей юрте? Не в той, декоративной, которые стоят на площадях на празднике Наурыз, а в той, в которой живут, так как жили и сто и триста лет назад. Сомневаюсь. А вот мне в той памятной поездке посчастливилось побывать в настоящем древнем жилище. Правда, это был летний вариант, без очага. Глинобитная печь была на улице, на ней готовили все, пекли баурсаки, хлеб. Приметы времени тоже были. И хотя юрта освещалась керосиновой лампой, электричество на отгонный участок, естественно, никто не подводил, транзисторный приемник на батарейках работал исправно.
Мне было очень интересно. Я впервые попала в такую обстановку. Федя посмеивался надо мной и объяснял конструктивные особенности юрты, ее устройство, обычаи казахов. Я впервые услышала слова «шанырак», «кереге», «тор» и узнала их значение. Как потом мне пригодились эти мимоходом полученные знания!
Семья чабана обрадовалась неожиданным гостям. Женщины сразу начали готовить бешбармак. Федя поговорил со всеми, интересовался всеми проблемами их жизни, особенностями работы. Чувствовалось, что он хорошо разбирается во всем этом. Ничего не записывал, все только на память.
Дастархан постелили в юрте. На почетное место усадили Федю, потом меня. С Федей мы были на «ты». Как представились друг другу просто по именам три года назад, так и продолжали общаться. Нет, в эту встречу я пыталась перейти на «Вы», и называть его по имени-отчеству, но Федя сразу же пресёк эту попытку.
Принесли бешбармак. А сначала обошли всех с кумганом, тазиком и полотенцем, руки помыли. Никаких столовых приборов. Я с тоской вдыхала дразнящий запах, и никак не решалась приступить к еде. Пожилая женщина поняла мои страдания и дала ложку, которую Федя тут же отобрал.
-Бешбармак надо есть руками. Учись. Вот так это делается.
Научилась я быстро. Потом, где бы я не была, меня уже не смущало отсутствие столовых приборов.
Большая должность в Алма-Ате его нисколько не испортила, он так и остался демократичным в общении. У меня была возможность в этом убедиться ещё раз при нашей следующей встрече, которая была уже в Алма-Ате.
От редакции послали меня на месяц в республиканскую Высшую партийную школу на какие-то курсы. Членом партии я не была, и когда я приехала, там очень этому удивились, но назад не завернули, только просили никому не говорить, что я беспартийная. Наверное, это был единственный случай, когда в высшем партийном учебном заведении оказался всего только комсомолец. Я была значительно моложе остальных присутствующих.
Оказавшись в столице, я естественно решила посетить Федю. В Дом печати, где находилась редакция, просто так не пускали, выясняли, к кому иду, потом звонили туда и спрашивали «пущать или не пущать». Федя сразу же пригласил меня к себе. Поднимаясь на лифте я, честно говоря, опасалась, что здесь в своем кабинете он будет другой, и общение окажется натянутым. Но этого не случилось. Федя принял меня как хорошего друга. Мы поболтали, потом он решил показать мне Медео, на его служебной машине поехали в горы. Было очень здорово и интересно.
В своей жизни мне неоднократно приходилось сталкиваться с тем, что хорошо знакомый человек, заняв маленький пост, вдруг переставал тебя узнавать, переходил на строго официальное обращение, начинал смотреть на тебя как на букашку. И тем отраднее, что за годы нашего знакомства Федя, значительно повысивший свой служебный статус, остался таким же демократичным, доброжелательным, весёлым, простым в общении. Это человек большого ума и таланта. Интересный журналист.
Работая над этим очерком, нашла в интернете его высказывание, которое хочу привести здесь:
-Хороший журналист тот, кто владеет тремя вещами: совестью, мыслями и мужеством. Совестью – чтоб было стыдно работать плохо. Мыслями – чтоб было, что сказать людям, и мужеством – чтобы иметь совесть и мысли.
Мне больше не довелось с ним встречаться, я вернулась в Уральск, он, поработав редактором «Индустриальной Караганды», стал редактором «Казахстанской правды». Сейчас он в в Алма-Ате. Готовит к изданию книгу. Ему есть, что вспомнить и что сказать людям. Не знаю, где сейчас Набоков. Я очень благодарна судьбе, что повстречала на своем пути этих замечательных людей.