При прохождении нашим экипажем предполётного медицинского осмотра в кемеровском аэропорту дежурная медсестра зацепила нашего механика.
Мы все, конечно, были не ангелы. Вечером по прилёту поужинали в аэропортовом ресторане сибирскими пельменями, скромно запив их двумя бутылками коньяка. Как говорится, если выпил хорошо — значит утром плохо, если утром хорошо — значит выпил плохо. Полёт был коммерческий, и за всё платил флайт-менеджер зафрахтовавшей нас компании. Наутро все были молодцами, а механик подвёл. Видимо, добавил ещё в гостиничном буфете. Как говорит наш замполит, самоунизился. Командир экипажа попытался уговорить медицину, однако никакие комплименты и жалобы на несчастную судьбу не помогли.
— Да вы сами посмотрите на него — глаза покрасневшие, пульс частит. Сейчас поставлю его в позу Ромберга, — безапелляционно восклицает медсестра.
Из-за незнания тонкостей медицинской терминологии выражение «поза Ромберга» у меня ассоциировалось с чем-то неприличным. Каково же было моё удивление, когда этим оказалось совсем не то, о чём я подумал. Надо просто встать ровно, ступни вместе, руки вперёд, а голову, закрыв глаза, отклонить назад. Естественно, механик и пяти секунд в таком положении не простоял — закачался и чуть не упал.
— Видите? — торжествующе говорит отличница здравоохранения и начинает кому-то звонить по телефону. Из медсанчасти приходит врач — женщина постарше. Дело принимает серьёзный оборот.
Намекаем флай-менеджеру, что неплохо было бы поделиться деньгами с медициной, чтобы прийти к согласию сторон. Но он, подлец, заявляет:
— Это ваши проблемы. Если вы сорвёте вылет, то за всё и будете отвечать.
Врач собирается делать пробу Раппопорта. В обиходе я об этой процедуре слышал, но как она проводится, ни разу не видел. Представился случай расширить свои медицинские познания. Механик подул в стеклянную трубочку, розовая жидкость в пробирке обесцветилась. Как говорится, что и требовалось доказать.
Командир уже мысленно распрощался с Подмосковьем, представляя себе новое место службы где-нибудь за Байкалом.
Стали составлять протокол аж в трёх экземплярах. Виновник сего действа, командир и врач расписались в каждом. Один протокол отдали командиру, два оставили себе. На вопрос, зачем им два экземпляра, бесхитростно ответили:
— Если в полёте у вас что-нибудь случится, один экземпляр мы отправим вашему руководству.
— А если нет? — робко спросил командир.
— На нет — и суда нет. Год будут храниться у нас, а потом уничтожим.
Искра надежды сверкнула в командирских глазах. Придя на самолёт, он достал полученный протокол и начал вслух его читать. На полуслове прервавшись, командир отдал бумагу механику со словами:
— На! Выучишь это наизусть и перед каждым полётом будешь мне рассказывать. Я тебя поставлю в позу, но не в ту, что врачи, Ромберг ты наш. А экипажу на эту тему запрещаю болтать.
Прозвище так и закрепилось за механиком. На вопросы любопытных, почему мы его так называем, участники этого события всегда умело уходили от ответа.