Густав

Дмитрий Мактаз
 
В разгар подготовки к грядущему Апокалипсису у меня произошла невероятная встреча, потянувшая за собой череду необычных событий.

История, о которой я хочу рассказать, началась в конце лета 2012 года, когда дыхание осени становилось всё настойчивей, а вечера - всё холоднее. Мы с Димоном были заняты укреплением рубежей будущей цитадели в ожидании апокалипсиса.

Мы ограждали забором территорию «Убежища» - будущей колыбели возрождения человечества. Не отрываясь от работы, мы с Димоном строили планы с учетом мрачного будущего и неизбежного краха этого безумного мира. Совмещая приятное с полезным, мы не заметили женщину, бесшумно подошедшую к калитке. Она терпеливо ждала, когда мы обратим на нее внимание, не вмешивалась в наш диалог, способный конкурировать с диалогом из американского фильма-катастрофы.

Трудно сказать, что она успела услышать, но, кажется, диагноз она там поставила сразу. Если, конечно, она вообще поняла, о чем мы говорили, учитывая страсть Димона оперировать в беседе научной терминологией и сложными формулировками, способными поставить в тупик даже меня. Одним словом, Димон важничал и вещал, как профессор на кафедре.

- Ребята, здравствуйте, - прервал наши рассуждения женский голос,
Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. У калитки стояла невысокая женщина лет пятидесяти, круглолицая, с прищуренными глазами. На ней было цветастое платье времен развитого социализма, резиновые тапки-калоши и потрепанная бейсболка зеленого цвета с нечитаемой  надписью.

Несколько секунд мы молча изучали друг друга. Пока я удивленно таращил глаза на незнакомку, Димон успел прикурить сигарету и ответил.

- И вам здравствуйте!

В голове крутилась тревожная мысль: «Что она успела услышать?» Как будто мы обсуждали планы захвата Вселенной, а тётка-шпион случайно подслушала ключевые детали тайной операции. Отмахнувшись от параноидальных мыслей, я вернулся в реальность  и натянуто улыбнулся гостье.

- Ребята, я слышала, что вы ищете дом, - сказала незнакомка.

Дополнительный дом был важной деталью плана, и мы, конечно, думали об этом. Только наши обсуждения протекали за «закрытыми дверьми», и ни с кем из местных мы не делились. А тут нам в лоб говорят, что мы транслируем прямым текстом на всех волнах и частотах объявление о поиске нового дома.

- А что за дом? - поинтересовался Димон.

- Через ручей, - махнула рукой посетительница.

Напротив моего дома раскинулось широкое поле, которое заканчивалось возле заболоченного ручья. За ним виднелось несколько домов. Мы знали, что два дома за ручьём были жилыми, а остальные - заброшенные.

- Мы там продаём баню, а дом отдадим в придачу. Пойдемте, я вам всё покажу.

- Давайте посмотрим, - согласился я.

Тетушка возглавила группу и сыпала рекламными лозунгами, превознося предлагаемую ею недвижимость, как заправский риелтор с десятилетним стажем работы. За пять минут пути она ни разу не сбилась или запнулась, и отбарабанила заученный  текст, как пятилетняя девочка стих на утреннике в детском саду.

Мне это сильно напомнило монолог несостоявшихся риелторов, которые год назад также увлеченно расхваливали будущий домик, не скупясь на эпитеты и расписывая его как комфортный европейский коттедж, волею судьбы воздвигнутый в глуши Брянских лесов. Знакомые речевые обороты резали слух, а описание сказочной природы вокруг вызывало ощущение дежа вю.  Интересно: местные продавцы недвижимости согласовывают между собой рекламные спичи или их воображение работает на одной волне.

Через пять минут мы подошли к покосившемуся забору. За ним рос огромный дуб, в тени которого прятался невзрачный домик, бывший когда-то синего цвета. Он выглядел внешне неплохо для своего возраста, но было видно, что дом нежилой и давно заброшен. Вокруг царило запустение: заросшие травой двор и дорожки, поблекшая краска на фасаде, свисающие с белых, как обглоданные кости, изоляторов, усы обрезанных электрических проводов, и пустые глазницы окон, не прикрытые тканью занавесок, сиротливо смотревшие на мир.

Единственным живым существом в этой печальной обители была тощая рыжая собака с облезлым боком, грозно встретившая нас на пороге. Она ярилась и захлебывалась лаем, честно охраняя вверенную территорию от незнакомцев. Этот старый пёс явно был последним защитником умирающего дома от местных мародеров.

Собака признала женщину и позволила погладить себя по голове, не сводя с нас настороженного взгляда. Она уселась на пороге у входной двери, давая понять, что внутрь  нас не пустит. Да мы и не очень стремились вступать в конфронтацию с преданным охранником.

- Это Вишма! Не бойтесь, она не укусит! -  представила хозяйка собаку. - Она осталась от родителей и никуда отсюда не уходит. Мы кормим её, но жить к нам она не идёт. Так и помрёт здесь, как моя мамка.

Я понимающее покивал головой, отдавая дань уважения преданному псу. Одно дело видеть фильм про благородную собаку Хатико, и совсем другое - видеть такого пса в жизни.

Пока мы с Димоном топтались у калитки, Вишма успокоилась и перестала рычать и скалить зубы. Хозяйка Ирина пригласила нас во двор.

Мы обогнули старый дуб по большой дуге. За ним открылось продолжение двора, в конце которого притаился двухэтажный сруб бани в зарослях крапивы.  Было видно, что баня не достроена, но выглядела она добротно. Крепкий сруб, шесть на три метра, с маленьким окошком, похожим на бойницу, вызвал у меня стойкие ассоциации с фортом времен колонизации Америки. Строение венчала четырехскатная крыша из шифера.

Общая конструкция бани напоминала продуманное фортификационное сооружение. Массивная дубовая дверь преграждала вход внутрь не хуже металлической двери сейфа. Она была совершенно ровной. Только присмотревшись, можно было увидеть небольшое круглое отверстие.

«Вот так конспирация!» - подумал я, пытаясь представить, что двигало мастером, создавшим баню с секретным замком на двери.

Ирина подошла к бане в тот момент, когда Димон  пытался дотянуться до окошка, чтобы заглянуть внутрь. Он ходил вокруг бани, цокал языком и восторженно осматривал ее, как китайский турист - Мавзолей на Красной площади. Ирина, тем временем, достала с притолоки двери гвоздь, загнутый буквой Г, и сунула его в «замочную скважину». Тяжелая дверь легко распахнулась, словно приглашая нас зайти в темноту.

Для полного счастья не хватало тревожной музыки и зловещей реплики закадрового комментатора. Ирина, наплевала на избитые клише сценариев фильмов ужасов, и спокойно вошла во тьму, беззвучно канув в неё, как камень в толщу воды…
Через пару секунд внутри зажегся огонёк, рассеявший мрак предбанника. Я переступил порог и увидел Ирину со свечой в руках.

- Электричество давно отключили, но со свечкой жить можно, -  в голосе женщины звучали виноватые интонации.

Я включил фонарик в телефоне и осветил предбанник. В комнате вдоль стен стояли деревянные лавки, в дальнем углу была лестница, ведущая на второй этаж, а слева от входа виднелась еще одна дверь - в моечную и парилку.

Мы вошли в моечную, в которой стояла широкая скамья с двумя шайками из нержавейки и железная бадья для воды. Полы внутри частично подгнили и  проваливались под ногами. Банный дух еще угадывался в воздухе, но его почти поглотил запах сырости. Парилка была недоделана и походила на крохотный закуток,  в котором теснилась пузатая печка и полоки в два яруса. Баней давно не пользовались, но  ее ещё  можно было реанимировать.

Баня нам с Димоном понравилась. Цена, запрошенная Ириной, была приемлема. Сейчас я бы и сам смог бы восстановить баню, но тогда всё для меня было в диковинку и казалось очень сложным. Димон уверил меня, что баня - просто подарок, - и мы ее быстро воскресим своими силами. Оставалась формальность: документы на дом и землю.

Ирина сказала, что документы они до сих пор ищут и скоро найдут, но сделку мы можем оформить, не дожидаясь документов. Мне показалось, что хозяйка дома чего-то не договаривает. За такую цену эту добротную баню давно бы выкупил любой желающий. Женщина понимала наши сомнения и призналась, что она наследница, но никак не может доказать это. Документы давно утеряны, и они с мужем уже год их пытаются восстановить.

В качестве бонуса - если мы купим баню, - она предложила старый дом. Предложение было заманчивым, его стоило обдумать. Мы  вошли в дом через заднюю дверь. Вишма зашлась в яростном лае, когда поняла, что мы проникли внутрь охраняемого объекта, мимо ее.

Как бы ни была бдительна Вишма, но мародеры тоже нашли обходной путь, побывали здесь, основательно разграбили дом и вынесли всё ценное. В большой комнате стояла большая русская печь с зияющей дырой на месте топки, развороченная охотниками за металлом. Казалось будто ей вырвали сердце, оставив ее умирать с разорванной грудной клеткой.

Под ногами хрустело разбитое стекло, валялись какие-то вещи. В комнатах царил хаос, как будто в доме проводили обыск в поисках спрятанных драгоценностей. Возможно, так и было. Грабители оставили после себя бардак и горы мусора.
Когда я ходил по разграбленному дому, моё внимание привлёк крашеный деревянный сундук, стоявшей в узкой кладовке.  От него исходил запах древности. Я осмотрел его, как археолог - древнюю реликвию. Определенно, он мне нравился. Было в нем что-то притягательное. Сундук был набит тряпками и обклеен изнутри старыми газетами.

Я посмотрел  заголовки. Они были посвящены перестройке и восхвалению молодого генсека  — Михаила Горбачева. Большинство газет пожелтело и крошились в руках.
Хозяйка нашла меня в кладовке: я читал прессу минувшей эпохи, спрятанную в старом сундуке, подсвечивая себе телефонным фонариком. Я забыл обо всем на свете и пытался найти даты в потемневших от времени заголовках газет.

- Если вам нравится сундук, можете взять его, - разрешила Ирина.

- Спасибо! Знаете, я возьму его! - неожиданно для себя согласился я с необычным подарком. - Мне он действительно понравился!

Димон протиснулся в кладовку, как Алиса в кроличью нору. Мы с Ириной оказались выдавлены из тесного помещения мощным телом моего друга. Хозяйка рассказала мне историю дома уже за порогом кладовки, пока мой друг там ворочался, как медведь в тесной берлоге.

- Этот дом построили еще до войны. Здесь жила мой бабка. Когда пришли немцы в деревню, то подселили к ней двух солдат. Все дома вокруг сожгли. Осталось только два — наш и соседский. В нашем немцы жили вместе с бабкой, а в соседском хозяев выгнали, и жило там человек десять. В сорок втором сгорел соседский дом, а наш уцелел. Бабка говорила, что немцы ее не обижали, один из них погиб, а второй ушел со своими, когда наши наступали. Так и остался после войны от всей деревни один дом. Потом сюда мать с отцом вернулись из эвакуации и прожили здесь всю жизнь. Мать померла в прошлом году, а отца схоронили еще при Ельцине. Я живу рядом, но дом жалко. Сам видишь, пропадает он без хозяйской руки.

- Вижу, – согласился я. - Сундук возьму, но насчет дома обещать не могу. Без документов на землю я не смогу его купить. Баню еще можно разобрать, но дом вряд ли стоит вообще трогать - развалится.

- Хорошо. Думайте. Мы будем дальше восстанавливать документы.

Димон выполз из кладовки и стал засыпать хозяйку вопросами. Я же с трудом вытащил большой сундук из тесного закутка, вывалил из него на пол содержимое и потащил подарок к выходу.

Не слушая  ворчания Димона, я утащил старый сундук домой. Другу пришлось мне помогать. Он ворчал всю дорогу, но тащил. Дома сундук был вымыт и высушен. Он занял в доме почетное место в углу.

Жизнь покатилась дальше, наполненная заботами по подготовки к наступающему концу света. До наступления часа «Х» документы на дом так и не были восстановлены, и нам пришлось отказаться от его покупки. На следующий год, ситуация изменилась: я был занят пересмотром своего проекта «Убежище», и мне было не до новых покупок.
История получила своё продолжение через неделю после нашего визита в заброшенный дом. Ночью мне приснился сон-«страшилка».  Мне была знакома подобная штука, я понял что происходит: кто-то пришел «подпитаться».

Такое состояние наступает, когда вы еще не уснули полностью, но уже и не бодрствуете, именно тогда могут приходить недобрые сущности и «питаться» вашими страхами. Точнее, они насылают навязчивый сон-не сон, в котором возникает чувство страха и он  переходит в ощущение ужаса. Вы прекрасно осознаете этот ужас, физически ощущаете его, но проснуться не можете. А если вам удается вырваться из сновидения, то чувствуете себя выжатым, как лимон.

Противостоять незваному гостю можно только одним способом: спросить у сущности, кто она и чего хочет? Как бы дико это ни звучало, но только так возможно оторвать от себя «пиявку». В противном случае она надолго присосется к вам. Сущность будет транслировать ваши собственные страхи, превращая их в кошмары, терзающие душу каждую ночь, пока не насытится.

«Страшилка», которую я почувствовал в ту ночь, была не очень страшной. Я не испытал ужаса, а лишь неприязнь от того, что мной кто-то хочет «пообедать», проецируя сон, который условно назвать страшным. Проснувшись, я мысленно задал вопрос: «Кто ты?» Ответ не заставил себя ждать.

«Густав!»

«Что тебе надо, Густав?»

Несколько минут я повторял свой вопрос, обращенный в пустоту, пока не «поймал» картинку сундука, который мне подарила хозяйка заброшенного дома.

«Мне его подарили, Густав. Это вещь моя, по праву!» - уверенно подумал я.

Несколько минут ожидания ответа прошли в тишине. Образы больше не возникали в голове, но нужно было закончить дело.

«Уходи, Густав, отсюда! Здесь тебе не место!»

Ответа не было, и я с легким сердцем завалился спать. Тревожный сон больше не возвращался. Утром я вспомнил о визите сущности по имени Густав только для того, чтобы в следующую минуту отмахнуться от него, погрузившись с головой в пучину текущих дел. Сундук был мой. Ничего не тревожило моё сердце по этому поводу.
Пока Ирина была занята поиском документов на дом, она разрешила нам с Димоном пользоваться баней. Мы не преминули воспользоваться предложением и с удовольствием топили баню, парясь в ней раз в неделю. Ходить в баню со свечкой мы не рискнули, поэтому пользовались фонарями.

Вишма уже привыкла к нашим визитам и брала у нас еду. Однако, несмотря на добродушное отношение, она по-прежнему сидела у порога дома, охраняя его от посягательств с нашей стороны.

Каждый раз, когда я приходил в это место, а позже - проходил мимо, - всегда здоровался с Густавом. Мне казалось: для него важно, что я знаю о нём и здороваюсь с ним, как с живым человеком.

Весной Вишма умерла. Я нашел ее  тело на пороге старого дома, когда проходил мимо.  Похоронил ее в палисаднике. Она заслужила, чтобы ее похоронили, как члена семьи, преданного дому до смерти.  Мне показалось тогда, что Густав грустил также как и я, отдавая дань уважения верному псу.

После смерти Вишмы дом стремительно обветшал и за несколько месяцев пришёл в упадок. Крыша местами просела, сам дом выглядел так, как будто пытается завалиться на землю и обрести, наконец, покой. Мне было жаль видеть это, но приобретать его уже не имело смысла.

Через год после этих событий, Димон купил себе дом рядом со мной. Тогда-то я познакомился с соседкой Димона — бабушкой Нюрой, примерно восьмидесяти лет отроду. Это была маленькая, высохшая старушка, сгорбленная от радикулита.
Я столкнулся с ней возле ее дома, когда шел к Димону. Поздоровался, мы разговорились. Баба Нюра была молчаливым и нелюдимым человеком. Она  не любила болтать попусту. То ли так было угодно Судьбе, то ли у старушки было хорошее настроение, но она окликнула меня.

Удивленный я подошел к ней. Она спросила как меня зовут. Я представился. Слово за слово, мы стали разговаривать.  Так я узнал историю бабы Нюры.

Баба Нюра была старожилом деревни и единственным человек, помнившим войну и оккупацию.  В сорок втором году, зимой, ее - десятилетнюю девочку - и младшего брата бросила мать, потому что нечем было кормить. Мать натопила баню, засунула в нее детей, закрыла их на засов и ушла искать своё счастье. Через несколько часов баня начала остывать. Дети поняли, что их ждет к утру.

Но еще ночью пришли волки. Волки - это очень умные и целеустремленные хищники, которые чуют свою жертву на далёком расстоянии. Стая волков кружила вокруг остывающей бани. Звери пытались пролезть через маленькое окошко в моечном отделении. Они смогли разбить стекло, но тут кто-то, услышав волчий вой, пришел детям на помощь.

Человек начал стрелять, отгоняя хищников. Потом заглянул внутрь и нашел голых, полузамерзших, перепуганных детей. Он вытащил их из бани и отвел к себе домой, где они смогли отогреться.

Я был поражен этой историей и спросил:

- Что это был за человек, баба Нюра?

- А, немец из деревни за ручьем. Густав его звали. Точно помню. Убили его потом, - ответила старушка.

О «моём» Густаве знал только Димон. Я никому не рассказывал, потому что и сам был не очень уверен в его существовании.

Значит, ко мне действительно приходил погибший здесь немецкий солдат по имени Густав. Кем бы он ни был, но своим поступком при жизни он заслуживает того, чтобы я рассказал о нём. Вот уж воистину — Узор  Судьбы непредсказуем!

Густав приходил ко мне еще раз, но не для того, чтобы напугать, а предупредить.

Но это уже другая история...

13 марта 2017 г. Горки