XI
Они сидели за утренним завтраком за полчаса до прибытия автотакси, которое должно было отвезти её на службу.
- Ты вчера на весь вечер внутренне ушёл в себя. О чём-то размышлял не вслух. Я же вижу. Только потом, перед сном, успокоился рядом со мной и немного повеселел. А сегодня с утра - опять. Не хочешь рассказать?
- Не хочу. Не возьмусь судить о своей объективности, но это - непопулярные мысли.
- Город и окрестности тебе явно пришлись по душе - я видела. Значит, думаешь о "поколенческих проблемах". Об Истории.
- От тебя ничего не утаишь - горьковато улыбнулся он. - Да, думаю. Вот, Софья Владимировна - очень глубокая, я бы даже сказал - благочестивая женщина. И внешне - манеры, осанка, речь. Я понимаю, что не мне - тем более, из своего века - её судить. Но она-то - пускай тонко, интеллигентно, но судит...
- На самом деле, просто пытается понять. Ты ей интересен, что бы там она не произносила вчера. И нам Софья Владимировна желает только счастья - в её глазах блеснули нотки лёгкого упрёка.
- Я в этом - не сомневаюсь. И сейчас совсем об ином. О той глухоте, за которую невозможно никого винить. Слишком разные времена. Ты знаешь (он сделал увлечённый жест рукой) - внешне всё бесконечно-благочестиво. Культура, образованность, воспитание, дворянская кровь, "белая кость". Так называемая "воцерковлённость" - хоть и не люблю я подобный лексикон. Но, действительно - лучшие умы Общества. "Породистость" безошибочно угадывается с первых секунд. Настоящая интеллигенция. И муж у неё, не сомневаюсь - идеальный спутник во всём. Иначе они не попали бы в 3017 год...
Он сделал паузу перед тем как сформулировать мучительно режущие его выводы.
- А на деле - что? В Истории... Ведь эта интеллигенция зародилась при Алексее Михайловиче, расцвела при Петре Первом, продолжилась при Екатерине и Николае. И страна... Огромная и - большей частью - несчастная на всех исторических отрезках. Бесправие пред всяким начальством, беспросветные бедность и нищета множества простых и работящих людей, какое-то "онтологическое" презрение и тотальное неуважение к человеку - за исключением нескольких "избранных" над всяким законом. Орда. Настоящая Орда, которая никуда и не исчезала. Не случалось большей трагедии за всю Историю многострадальной Руси, чем татаро-монгольское иго...
Он мягко коснулся её руки, словно извиняясь за собственную увлечённость.
- И ещё - раз ты хочешь знать все мои мысли до конца. - При этом поколении начались и продолжились все ужасы XX века - гражданская война, три революции, две мировых войны. Скажи - чем же оно было столь "благочестиво" со своими "упоительными российскими вечерами", балами, внешней "воцерковлённостью", респектабельной классической музыкой с безупречными вкусом и гармониями... И какова истинная цена того "благочестивого уклада", той "духовности", которую возможно разрушить одним щелчком извне? Зачем же веками обманывать самих себя елейными сказочками - вместо трезво-критического осмысления - Истории, страны, людей?
Он взглянул в её глаза и на секунду страстно прижал к себе.
- Прости. Я не хотел втягивать тебя в эти тяжкие мысли, но раз ты так настойчиво спросила - не стану ничего скрывать. Ты знаешь, я много раз "ходил в народ". Всякое случалось. Три года отпахал с обычными работягами на складе. Простыми людьми не "белой кости" - не слишком образованными и утончёнными; выпивающими - тоже. Большинство из них просто не видят в жизни никакого просвета. Из последних сил обеспечивают семьи, но их нищенских зарплат всё равно, зачастую, не хватает на самое насущное - и дома они получают новую порцию презрения от жён и детей за свой тяжкий труд. Скажи, поймёт ли их респектабельная, манерно-утончённая Софья Владимировна - с её беседами о высоком посреди парадных колонн роскошной усадьбы, да под "хруст французской булки", патетичные оды Державина и Хомякова? Нет, там - пропасть.
Он жадно допил уже остывший чай, словно готовясь к финальному марш-броску своего монолога.
- Никогда не поймёт. И вся родная знать, да и земная церковь будут бесконечно обосновывать держание этих людей "в чёрном теле" во имя их "спасения". Мол, дай этим людям и их семьям - достойную зарплату, возможность образования; вообще - перспективу в жизни, - мигом превратятся в мурло со свиным рылом, зажиреют от благ и сопьются. Какое колоссальное неуважение к собственному народу под маской "мудрости" всех этих бесконечных графов, князей и прочих владык! А знаешь... если тебе это интересно...
- Интересно, говори.
- Иногда я вспоминаю эти три года пахоты с усталыми посиделками на складе теплее, чем все изысканные дебаты о творчестве с литературными критиками. Разгрузили огромную фуру, хлебнули по чуть-чуть из братской фляги. Домой возвращаешься - более усталый физически, чем после десяти хоккейных матчей, а на душе - легко. Голова, ум, сознание - ясные. Заходишь в facebook - а там у меня в друзьях человек сто "городской интеллигенции" с их спорами о "судьбах Родины", да Искусстве. Улыбнёшься, вяло отреагируешь и пишешь - стихи (если пришли), рассказы - из жизни. Какое-то колоссальное внутреннее - единение, согласие с самим собой. И - светло, потому что осознаёшь: жизнь - она есть повсюду. И все внешние обстоятельства над тобой бессильны. Но... всем ли полезны подобные аскезы?
Он улыбнулся, неумело разбавляя тяжесть мыслей.
- Так вот. Софья Владимировна считает нас кем-то вроде "прекрасной пары, пусть и испорченной XX веком". Ну, да - формально она права. Кто мы? Начитанная, талантливая, но - образованщина с утраченной благочестивостью минувших веков. А я, вероятно, эдакий потомок дворян с остатками былых корней. Вот и живём мы... Такие нецельные, развязные, не переживающие о "судьбах Родины". Уткнулись друг в друга в этом маленьком раю и не в силах оторваться. Оба, в отличие от неё, - во вторых браках.
Она резко вскинула голову.
- Первый раз за всё время нашей новой жизни мне хочется от души залепить тебе пощечину! Считай, ты её получил! Нет никаких "номерных" браков! А есть - Отношения. Или - они отсутствуют. Даже в браке.
- Прости, я не хотел - эти извинения были неуклюжи, но он взглянул на неё так искренне, что она чуточку отошла от собственной вспышки.
- Но я не договорил. Знаешь, я всегда стремился к преодолению суммы всех поколенческих условностей. "Не эпоха важна, а люди и души" - перефразируя Благодетеля. Да, в идеале, так и должно быть. Но иногда хочется побыть в меру ограниченным. И держаться рядом не с просто близким человеком, любимой женщиной, а своим поколением - тоже. Мы оба - дети конца ХХ века, и есть вещи, которые способны взаимно понять о нашем общем времени только мы одни. Не обращая внимания на суждения иных времён и веков. И, знаешь, мы с тобой - такие "грешные да избалованные", в чём-то проще, искренней и человечней всей былой Знати. Нам не нужен огромный дом с мраморными колоннами, усадьба размером с футбольное поле, роскошно украшенный личный кабинет. Все эти напыщенные титулы и знаки особого почитания... Домик, прозрачные стёкла, уютная веранда, маленький садик, да тропинка к любимой Реке. Зимой она подмёрзнет, я крепко возьму тебя за руку и буду рассказывать бесконечные истории на прогулке. Когда захотим - начнём нырять в сугробы и кидаться снежками. Это респектабельные дворяне пускай скучно попивают чаёк в музее-усадьбе под бесконечные да-с и вы-с, нож в правой руке, вилка в левой - улыбнулся он. - А мы с тобой - настоящие, и всегда живы рядом друг с другом...
Они крепко обнялись, поскольку такси уже ожидало её на лужайке.
- Ты, всё же, слишком резко судишь - о временах, людях, Истории - не надо так. Я понимаю, что ты хочешь донести, но - успокойся и не глобаль. Не нужно этих споров, "доказательств". Ты знаешь... (она заговорила с сомнением в голосе, попутно извиняясь).
- Вчера, пока ты крепко досматривал утренние сны, Благодетель прислал тебе подарок автопочтой. Роскошный семитомник Истории тысячелетия на русском языке с документами и иллюстрациями. Можно сказать, уникальное букинистическое издание. А я спрятала эти книги от тебя. Не навсегда, а до поры - до времени. Потому что ты осунешься и поседеешь от их чрезмерного изучения. Это надо читать дозированно, как информацию, которой можно отравиться. А я хочу видеть тебя рядом - весёлым, вдохновлённым, шутливым - как во вчерашних воспоминаниях о нашей школе. Иначе, мне самой плохо, я переживаю и рву себя.
- Спрятала и правильно сделала - примирительно произнёс он. - Сейчас я, всё равно, не в силах это воспринимать и понести в своей голове. Как и беседовать с Благодетелем об Истории тысячелетия. Прости за сегодняшние излияния. Вечером, когда вернёшься домой, буду извиняться жизнью - улыбнулся он.
- И, знаешь, еще скажу. Не нужно мне никакой роли "советника" при президенте. Не тяну я на эту должность. Ты как-то обмолвилась, что тут волонтёры возводят дома для будущих союзов Общества Семейного Уюта. С удовольствием пошёл бы трудиться - хоть кирпичи таскать. А по вечерам - возвращаться в Дом, где есть ты - усталым и счастливым.
- Давай это обсудим позже, не на ходу. Я выйду в обед на скайп, потому что неизбежно соскучаюсь.
Она поцеловала его и села в такси.
***
Он, конечно, легко отыскал семь пухлых томов Истории тысячелетия в дорогом переплёте.. С аккуратной дарственной подписью Благодетеля:
- Мой дорогой друг и новый подданный! С радостью, как историк по первому образованию, - дарю тебе это издание, поскольку круг тех вопросов, что искренне трогают тебя, невозможно охватить в одной, даже самой обширной - беседе. Должен заметить, что в отличие от тысяч иных исторических книг, исследований и трактатов наше издание беспристрастно излагает факты и документы, не вынося никаких духовно-нравственных оценок и, тем более, не искажая саму Историю в угоду текущему "политическому тренду" - как выражались в вашем веке.
Не советую проглатывать тома залпом - они требуют вдумчивых чтения и переосмысления. А на интересующие тебя вопросы готов ответить при следующей личной встрече.
- С неизменным уважением, Благодетель Общества Семейного Уюта.
Последующие три часа он жадно листал книги, хватаясь за разные тома. Но информация шла в голову как-то обрывисто. Крах России 125 лет спустя после его депортации, дефолт, революция, смена правительства, нищета, голод, жертвы, новый поток эмиграции, истощение генофонда, полная деградация власти, духовенства церкви и остатков Общества, разрушение изнутри и почти бескровный захват страны поделившими её напополам Китаем и Ближним Востоком с границами как раз у средней полосы бывшей России...
А потом он вспомнил диалог с ней - одну из бесед, омрачивших их счастливый и беззаботный медовый месяц. Они сидели у Реки, обнявшись, как вдруг она произнесла:
- Ты ещё ничего не знаешь про установившийся в середине ХХII века халифат. Когда весь Мир, за исключением уцелевшей, но утратившей всякое прежнее влияние Америки поделили Ближний Восток и Китай. Тогда и не стало России. А Европа превратилась в гетто. К началу XXIII века белых женщин стало так мало, что они превратились в предмет роскоши, украшение лучших гаремов. Почти 500 лет этого беспросветного свинства, миллионы искалеченных судеб. А потом - страшная Третья Мировая. Которая началась вовсе не между Россией и Америкой, цивилизациями Запада и Востока. Друг на друга двинулись Ближний Восток и Китай, ранее совместно добившие Америку - чтобы установить Единое Государство, Мировую Империю с миллионами подневольных рабов по всему свету.
- Последняя схватка между Мордором и Изенгардом - усмехнулся он. -"Чума на оба ваших дома!".
- Тогда и случилось применение ядерного оружия - что неизбежно в руках фанатиков. Война до взаимоуничтожения, половина Мира с выжженной экологией, поражённого радиацией на 200-300 лет вперёд - как и место нашего нынешнего дома. Я читала и плакала, и сейчас не могу об этом рассказывать - она прижалась к нему ещё крепче.
- Тогда я попробую дописать окончание этого ада. Наверное, на обломках кажущегося бесконечным земного апокалипсиса робко проросли первые травинки - вопреки всему. Еще 300 лет человечество, поражённое радиацией и болезнями, чудом выживало в этом аду - но там, на крови, слезах, не укладывающихся в голове чудовищных страданиях, мелькнул еле заметный лучик нынешнего Общества. Империи, объединённой по принципу мирно-гармоничного сосуществования абсолютно разных систем и сообществ. То, что казалось абсолютной утопией в прошлые века, стало реальностью на расстоянии вытянутой руки после всех немыслимых жертв и страданий человечества, когда смрад от этих ужасов дотянулся до Врат Небес.
- Нашей нынешней цивилизации всего 150 лет - кивнула она - и самые почитаемые люди в Новейшей Истории - не президенты, а волонтёры из бывших России, Европы, Америки, Австралии, Африки - которые возделывали медленно оживающую планету, не покладая рук. Люди, действительно, глубинно изменились после самого страшного урока Истории - и Чудо стало возможным. Это не мои слова, а Благодетеля.
Тогда, на берегу, он смог лишь обнять её, поскольку похолодел даже в жару, представив любимую примерно 700 лет назад - услуживающую под страхом смерти какому-нибудь развращённому султану. - Господи - беззвучно прошептал он...
В конце седьмого тома Истории тысячелетия он выяснил, что и нынешний Мир вовсе не стал раем. Ближний Восток (сократившись до размеров бывшей Саудовской Аравии) стал похож на змею, утратившую яд от старости. Идеи радикального Ислама, почти тысячелетие насиловавшие планету, канули в осуждение, подобно фашизму - но кто мог гарантировать их полное забвение?
Утратил своё колоссальное влияние - как и казавшиеся безграничными людские ресурсы - другой экс-властелин Мира, Китай. Общество Нового Века, благодаря бескорыстному притоку лучших умов человечества с их искренним подвижничеством, изобрело депортацию во Времени, эликсир нестарения, а также - новейшее биологическое и климатическое оружие, способное уничтожить двух бывших гегемонов в течение нескольких минут.
Он отложил книги в состоянии полнейшей внутренней опустошённости. Три тысячи лет понадобилось человечеству, и еще более (если вести отсчёт от момента изгнания Адама и Евы из Рая) - чтобы на личных пробах и ошибках, наконец, осознать: никакая внешне праведная идея однополярного Мира под вывеской и прикрытием "истинной религиозности" не стоит одной-единственной исковерканной судьбы. И единственная подлинная Империя, возможная на Земле, объединена мирным сосуществованием множества непохожих друг на друга систем и укладов, принципами взаимоуважения к здоровому человеческому естеству, творчеством и созиданием на личное и всеобщее благо. Этот мостик оказался не единственным, но кратчайшим путём и к Небесной Обители. По сути, сбылась та утопия, о которой - сквозь мрак веков - однажды поведал своим неотмирным чутьём подлинного художника Джон Леннон...
***
К вечеру, поглядывая на часы, он заботливо готовил её любимую рыбу на пару со свежей картошкой, попутно раскладывая фрукты. В холодильнике дозревало до приятной прохлады шампанское. Она вызвала его по скайпу.
- Привет! Через час буду дома, но захотелось выйти на связь, несмотря на сегодняшнюю занятость на работе. Прости, в обед было совсем некогда. Ты знаешь, Софья Владимировна очень тепло отзывалась о тебе сегодня. Даже сказала, что вчера изрекла чересчур резкие суждения о твоих стихах. А потом - пригласила нас к себе в Поместье отобедать в ближайшие выходные.
- Не знаю - он иронично пожал плечами. - Скорее всего - умные разговоры с безупречным этикетом под старинные русские романсы. Я понимаю, неудобно отказываться. Если ты пожелаешь - давай сходим. Выдержу всю церемониальность ради тебя.
- Ошибаешься - весело подмигнула она - никаких старинных романсов! Софья Владимировна последний год интересуется искусством середины и конца ХХ века. Хотела бы расспросить об этом у тебя - музыка, кинематограф.
- Не может быть - ответил он в лёгком изумлении - её заинтересовала "страстная", "развязная", "нецельная" и "поверхностная" культура нашего века...
- Это ты - поверхностный. Надеялся, что всё понял о людях того времени за один короткий разговор, а сегодня утром выносил им приговоры.
- Хорошо, ты права - он убрал из интонации всякую иронию. - Возвращайся поскорей. Я жду - не дождусь и никаких книг уже не читаю...
***
- Знаешь - произнесла она ему вечером после вкусного ужина с весёлой болтовнёй - я попробую сформулировать то, что ты недопонял со всем своим умом... Люди здесь вовсе не одиноки, несмотря на отсутствие множества друзей, знакомств, привычного народа и языка. Даже иной век не имеет значения. Потому что они черпают до бесконечности в Ты и Я. И это взаимопроникновение совсем не надоедает - иначе, они бы никогда не очутились в новом тысячелетии.
- Почему ты думаешь, что я этого не понимаю? Как раз, напротив, - осознал, и давно! "Одиночество - это комната, полная людей" - спел ещё Брайн Ферри. А я выразил немного иначе:
Как хорошо
Тихонько жить
Делясь насущным для немногих
Не осуждать, не возносить
С неумной ревностью о Боге
Как радостно
Пусть - вопреки
Ловить счастливые мгновенья
Не слушать злые языки
И голос пыльных откровений
Как благостно
Тем доверять
Кто счастье знал не понаслышке
И никого не попрекать
Неравенством рождённых Свыше
И как светло
Когда с тобой
Лишь те, кто мудр и человечен
Им хочется внимать Судьбой
И встретить неземную Вечность...
Она прижалась к нему и почти прошептала:
- Наверное, нет никакого земного рая. Я в это и не верила. Но лучше, чем здесь, нам обоим не будет более нигде и никогда.
- Кто знает... Я так измотался этими разговорами о высоком последние дни. Получается, мы оба всё равно невольно страдаем даже в "Обществе вне Страданий"...
- Ничего - она взглянула на него так, что он словно ощутил возвращение их общей юности. - Сегодня мой черёд тебя успокаивать. Пойдём...
(продолжение следует)