Пётр Фёдорович ПЧЁЛКА,
военврач 3-го ранга; позже -
подполковник медицинской службы
(фото взято из книги В. Е. Гиллера
"Во имя жизни")
В ГОДЫ ВОЙНЫ ОН ТРУДИЛСЯ КАК ПЧЁЛКА
ПЁТР ФЁДОРОВИЧ ПЧЁЛКА, до войны врач - гинеколог.
К сожалению, об этом докторе не так уж много известно. Сейчас уже можно повторить вслед за Саади: иных уж нет, а те далече.
После окончания войны многие фронтовики вернулись в свои родные края, а это были разные республики, входящие в СССР; кто-то уехал и за рубеж. А кто-то кардинально поменял своё место жительства, как менял их госпиталь места дислокации в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.
К тому же, не все откликались на призыв Совета ветеранов СЭГа 290, организованный (далеко не сразу после окончания войны) в Москве, дать о себе знать и не приезжали на встречи своих боевых друзей.
Из тех, кто когда-то служил в СЭГе №290 и мог помнить Петра Фёдоровича, и кто оказался далече, теперь никого не найти.
Поэтому я собираю по крохам сведения об этом достойном уважения враче.
АНКЕТЫ - БЕСЦЕННЫЕ СВИДЕТЕЛИ
Анна Павловна Медведева (1920-2019), третий и последний председатель Совета ветеранов фронтового госпиталя - СЭГа № 290 (её воспоминания можно прочитать здесь же - Л.П.-Б.), передала мне уникальные документы: анкеты, заполненные бывшими служащими этого госпиталя.
Я читаю эти анкеты с волнением и с интересом, как читают мемуары. Жаль, что российские кинематографисты(также - телережиссёры и сценаристы) мало снимают документальных (именно, документальных!) фильмов о Великой Отечественной войне.
Есть огромный кладезь бесценных(в моральном, а не денежном смысле) материалов. Они в воспоминаниях фронтовиков, в музейных экспонатах, в кинохронике военных лет.
По количеству анкет видно, что далеко не весь персонал СЭГа, условно говоря, был охвачен таким опросом. Причины могли быть разные. Кто-то умер; кого-то не нашли после войны, а кто-то, возможно, не захотел заполнять анкету. Особенно трудно было найти женщин - они, выходя замуж, меняли фамилию.
Анкеты датированы 1966 годом. Они появились по инициативе тогдашнего председателя Совета ветеранов СЭГа 290 Серафимы Сергеевны Зверловой.
Это была хорошая идея.
Есть и анкета Петра Фёдоровича Пчёлки. К ней я вернусь позже.
ПЕРВОЕ УПОМИНАНИЕ
Первое упоминание о нём я нашла в документальной повести "Во имя жизни" (Военное издательство Министерства обороны Союза ССР. Москва - 1956) бессменного начальника сортировочного эвакуационного госпиталя (СЭГ) № 290 Западного, а затем - 3-го Белорусского фронтов Вильяма Ефимовича Гиллера.
О В.Е.Гиллере также здесь (на Прозе.ру) есть воспоминания и его документальные материалы.
... Сентябрь 1941 года. Город Вязьма. Там уже работает СЭГ 290. Идут тяжёлые бои; много убитых и раненых. Город сильно разрушен, бушуют пожары. Основные силы госпиталя дислоцируются на железнодорожной станции Новоторжская.
Жарко в прямом и переносном смысле. Солнце стоит высоко и жарит. Отделения госпиталя размещают в уцелевших бараках и в наспех вырытых землянках. Над ними большого размера флаги с эмблемой Общества Красного Креста; красные кресты нарисованы на крышах всех помещений госпиталя.
Руководители госпиталя надеются, что фашистские лётчики не будут бомбить здания, на которых красные кресты. На Гаагских и Женевских мирных конференциях были приняты международные конвенции о законах и обычаях войны. В их числе - о защите мирных жителей, о запрете бомбить и разрушать медицинские учреждения, включая госпитали...
Увы, фашисты законам не следовали. Наоборот, красные кресты стали своеобразной приманкой для немецких лётчиков.
Из упомянутой книги В.Е.Гиллера:
"Это случилось в начале сентября... Ни облачка, ни ветра. В ворота въезжали машины, на платформы стали выносить раненых для погрузки в санитарный поезд. Несмотря на ранний час, наши эвакуаторы уже успели отправить в столицу два поезда и колонну с ранеными...
Вдруг радио сообщило о воздушной тревоге. К городу приближались тридцать фашистских самолётов. Не прошло и двух минут, как в голосе диктора появились нервные нотки, и он сообщил, что приближаются не тридцать, а сорок самолётов...
Подобного массированного дневного налёта вражеских самолётов город не испытывал ещё ни разу. Наш начальник штаба Коля Шулаков - у него было острое зрение - быстро распознал тяжёлые четырёхмоторные самолёты типа Фокке-Вульф. Ещё их не хватало!
Скопившиеся возле приёмного отделения машины быстро разгрузились и, зарокотав моторами, стали выезжать на дорогу. Водители не очень любили пользовавшуюся дурной славой Новоторку!
- Я прекратил погрузку поездов! - крикнул пробегавший мимо запыхавшийся начальник прирельсового приёмника Пчёлка...
В.Е.Гиллер дальше рассказал, что самолёты летели так - чтобы подумали, что здесь они бомбить не будут, просто летят мимо. Однако...
"...но, внезапно сделав крутой разворот, начали пикировать на территорию госпиталя. Первый удар обрушился на санитарный поезд, стоявший у платформы. По счастливой случайности, а также в результате распоряжения Пчёлки, раненых в нём почти не было".
Последствия бомбардировки были ужасными. Здесь хотя бы упомяну погибшего врача; вдруг его кто-то ещё ищет.
"На боевом посту, - написал В.Е.Гиллер, - осколком в шею был убит врач Герасименко, измерявший у одного из раненых кровяное давление. Он так и остался сидеть на стуле, прижимая к груди коробку аппарата".
К сожалению, имя и отчество доктора Герасименко не названы. Возможно, начальник госпиталя и не знал их. Госпиталь формировался в тяжелейших условиях; к нему прибивались выходящие из окружения врачи, фельдшера, медицинские сёстры, санитарные дружинницы. Вряд ли в тех условиях велись точные списки персонала.
Получается, что Пётр Фёдорович Пчёлка начал служить в СЭГе 290 с 1941 года. Но как он оказался в Вязьме, не известно. В анкете он написал, что окончил 1-й Ленинградский медицинский институт и до службы в армии(такой есть вопрос в анкете) его специальность: врач-гинеколог.
Военное звание - военврач 3-го ранга; а после войны - подполковник медицинской службы.
Жаль, что в упомянутых анкетах нет вопроса, где человек родился. Поэтому не известно, откуда родом П.Ф.Пчёлка.
СЛУЖАКА - ПЕДАНТ
На автодорогах были постоянные заторы, ведь по ним к фронту и от него двигалась военная техника, транспорт с горючим и прочим, что требовалось для армии.
Если без подробностей, можно сказать, что в госпитале был бы хаос, доходящий до коллапса, если бы постепенно не наладили регулировку машин, подвозящих и увозящих раненых, не разработали чёткую схему разгрузки этих машин и погрузку раненых в санитарные поезда.
Добились этого, создав диспетчерское бюро при эвакуационном отделении.
И дальше о Петре Пчёлке из книги "Во имя жизни":
"Трудно исчерпать тему "эвакуаторы", которой может быть посвящена специальная книга. Жизнь всё время вносила коррективы в разработанные нами планы и поставила в порядок дня вопрос о создании прирельсового эвакуационного приёмника.
Начальник этого приёмника, беспартийный врач, до войны был... гинекологом. Пробивающаяся седина на крупной голове с коротко остриженными волосами, многочисленные морщины на удлинённом лице и шее говорили о трудном жизненном пути. Казалось, в этом человеке уснули все желания, таким скучно рассудительным и спокойным служакой-педантом казался он".
Небольшое отступление:
Поверим начальнику госпиталя о морщинах на лице Петра Пчёлки; на фото их нет. Я предполагаю, что это не фото, а копия рисунка. В СЭГ 290, когда он был в Москве, приходили художники и рисовали персонал и раненых. Часть рисунков и портретов сохранилась.
Какое-то их количество хранится в Отделе изобразительных материалов Государственного исторического музея. Те, что сделаны в СЭГе 290, есть на сайте этого музея в интересном проекте "Неизвестный солдат".
Не известно, что имел в виду начальник госпиталя под словами "трудный жизненный путь". Конечно, биографию этого своего подчинённого В.Е.Гиллер знал, но в книге не рассказал.
Пётр Фёдорович родился в 1898 году и к началу войны ему было 43 года. Молодой мужчина.
СОРТИРОВКА РАНЕНЫХ - ИДЕЯ Н.И.ПИРОГОВА
Чтобы рассказать, что такое прирельсовый эвакуационный приёмник и зачем он понадобился фронтовому госпиталю - СЭГу 290, нужно вернуться в 1941 год.
... Первые месяцы войны. Город Вязьма находится на пути немецких фашистов и их союзников, которые рвутся к Москве. Фюреру Германии Адольфу Гитлеру не терпится пройтись по улицам столицы СССР и по Красной площади.
Размечтался!
Ефрейтор Гитлер не мог даже мысли допустить, что миллионы советских граждан, вынужденных надеть военную форму, мечтали пройтись по улицам Берлина. И это случилось!
Но пока ещё 1941 год.Западный фронт. Идут тяжёлые бои. Тысячи раненых; под бомбёжки попадают не только воины, но и местные жители. Раненые умирают от того, что некому вовремя оказывать им помощь.Главный бич войны для людей - потеря крови при ранениях.
Вероломно или не вероломно напала фашистская Германия на СССР - эти вопросы к историкам. Но то, что советская армия не была готова к войне, тем более к войне - с уже хорошо поднаторевшей в захвате разных стран гитлеровской армией, это факт.
Опыта набирались путём проб и ошибок. Касалось это и медицинской службы.
В Вязьме госпитали были. Какие-то эвакуировались из тех районов,куда уже прорвались фашисты; какие-то там формировались,используя местные больницы и персонал. Полевые госпитали были переполнены, персонал задыхался от непосильной нагрузки.
Именно там и в то время Санитарное управление Красной Армии решило создать новый тип госпиталя - сортировочный. Поручили это важное и неотложное дело военврачу, коммунисту В.Е.Гиллеру(служил и до войны в армии;хирург).
... Вернувшись из Санитарного управления, Вильям Гиллер собрал коммунистов госпиталя. Он рассказал, почему именно железнодорожная станция Новоторжская выбрана для формирования здесь сортировочного госпиталя.
Она расположена на стыке железных дорог: Вязьма - Гжатск, Можайск - Москва, Вязьма - Ржев, Вязьма - Калуга - Тула; а недалеко была хорошая автотрасса Москва - Смоленск - Минск. По этим дорогам шли пополнение и грузы для Западного фронта,по ним же отправлялись в тыл раненые, местное население и также разные грузы.
Из упомянутой книги В.Е.Гиллера:
"Не только идея, но и практика организации сортировочного госпиталя имела солидный стаж. Ещё много десятилетий назад творческими усилиями выдающихся русских хирургов были созданы первые прототипы будущих СЭГов.
Основоположником их, по праву, считается знаменитый русский учёный, непревзойдённый практик и организатор Николай Иванович Пирогов.
Во время обороны Севастополя в 1855-1856 годы он - впервые в истории военно-полевой хирургии - осуществил первичную сортировку раненых по характеру поражения.
Без правильной сортировки, утверждал Пирогов, нет и не может быть правильного лечения. Хорошо организованная сортировка раненых - главное средство предупреждения "беспомощности и вредной по своим следствиям неурядицы".
Лечить, выхаживать раненого, вернуть ему боеспособность - такова задача военного врача. И этой задаче русские хирурги уделяли серьёзнейшее внимание".
НА ВОЙНЕ НЕ БЫВАЕТ МЕЛОЧЕЙ
На вопрос анкеты: "Кем работал в СЭГе 290, в каком отделении, воинское звание" П.Ф.Пчёлка ответил так:
"Ординатором сортировочного и хирургического отделений; начальник эвакоприёмника № 125 и начальник эвакоотделения; майор медицинской службы".
Подробности из книги "Во имя жизни"; подробности, которые мог знать только всё это видевший:
"Раненые поступали неравномерно: то придут на станцию один за другим семь-восемь эшелонов под разгрузку, то почти одновременно вдруг прибудут пять поездов под погрузку.
Одних принимай, осматривай, корми, оказывай необходимую помощь, распределяй по госпиталям, других готовь к отправке. Только успевай поворачиваться. Но и поворачиваться надо было с толком.
Безотказная работа и энтузиазм медицинского персонала, огромная напряжённость человеческих сил требовали разумной организации и чёткого ритма. А вот этого у нас в достаточной мере ещё не было.
Всё мы, хотя и подстёгивали самих себя, сводили к минимуму часы отдыха, ели на ходу, всё же были по горло заняты...
Директивы и инструкции - письменные, по телефону, устные - низвергались сплошным потоком, накладывая на нас сотни обязательств: от раннего диагностирования газовой гангрены до тончайшего учёта поступающих и убывающих раненых, от организации труда хирургических бригад до строительства подъездных путей.
А реальная жизнь требовала: ежедневно накормить до четырёх тысяч раненых, разгрузить, перенести на руках сотни, а то и тысячи, прооперировать многие десятки и сотни, всех обеспечить пищей, покоем, уходом".
Трудно без волнения и восхищения это читать. Просто читать, не участвуя в тех событиях. А они - персонал СЭГа 290 - всё это перенесли.
Не надо забывать, что госпиталь не смог бы работать, если бы ему постоянно не доставляли хирургические принадлежности, медикаменты, перевязочный материал, горючее для машин и многое другое.
А как надо было надрываться интендантам, чтобы добывать, кроме всего прочего, также продукты где-то в тылу и доставлять в госпиталь! Надо было кормить и раненых, и персонал.
В России не так уж много разных памятников. Немного, но есть, условно говоря, на разные сюжеты, отражающие многочисленные события в Великую Отечественную войну. Их можно найти в городах, районных центрах, сёлах, в лесах, вдоль дорог.
Но есть сюжеты и люди - их герои, которые ждут своего часа. Дождутся ли, не известно. Например, вот такой героине давно надо поставить памятник.
У одной из служащих СЭГа 290 в послевоенные годы спросили, чем она занималась в госпитале во время войны. Смущаясь, женщина ответила, что всё время стирала окровавленные бинты, сушила их и сматывала.
Может, кому-то покажется, что это лёгкая и не такая уж важная работа? Может, кто-то из современных граждан фыркнет: дескать, ничего особенного, не в бой же ходила?
Не надо взрослым людям напоминать, что война - это, прежде всего, ранения, а значит, кровь, гной. Чтобы оказывать помощь раненым, нужны в огромном количестве бинты и другой перевязочный материал.
А где его взять, если запасы иссякают, а тыл далеко; если весной машины (даже танки) застревали в грязи, а зимой - в сугробах? А враг бомбит и стреляет, что добавляет раненых. Были потери и среди персонала госпиталя.
Значит, выход один: стирать уже использованные бинты, сушить. Возможно, их ещё и проглаживали горячим утюгом. Стирали, кстати, руками. Истинный подвиг! Пока не оценённый подвиг!
Можно приводить ещё примеры "не геройских" дел на фронте. Не было не геройских дел! Работа прачек; тех, кто готовил еду и мыл посуду; тех, кто чинил одежду раненых и ремонтировал их обувь... всего не перечислить - это всё помогало бороться с фашистской Германией и её союзниками, приближало Победу.
В СЭГе 290 были воспитанники; таковых на флоте называют юнгами. Кто и как несовершеннолетние дети прибивались к фронтовому госпиталю - другая тема. Одного из подростков научили делать... гвозди. Длительное время из стальной проволоки он готовил гвозди. А их надо было не меньше, чем бинтов.
Надеюсь, что ни у кого его работа не вызовет усмешки.
НАЧАЛЬНИК РАМПЫ
А что же Пётр Пчёлка? У него большое и сложное хозяйство в госпитале - он начальник прирельсового эвакуационного приёмника. По-другому эту часть железнодорожной станции называли "рампой".
О рампе из "Словаря русского языка" С.И.Ожегова: "Низкий барьер вдоль авансцены, закрывающий от зрителей осветительные приборы, направленные на сцену". Получается, что во время войны подобные рампы на железнодорожных станциях были своеобразным убежищем для прибывающих и отправляемых раненых, а низкий барьер позволял быстро разгружать и нагружать санитарные вагоны.
Да, он был педантом. Это хорошая характеристика для человека, ибо "педантичный" - строгий в выполнении всех требований, чрезвычайно точный и аккуратный.
Товарищи по работе в госпитале отмечали, что Пётр Фёдорович никогда не суетился, не кричал, не шумел. Ходил, не торопясь; к подчинённым относился с уважением; к раненым был предельно внимательным. Не терпел беспорядка.
Есть такие люди: они не успокоятся, не будут есть, не лягут спать, пока всё, за что они отвечают, не будет приведено в порядок и не окажется на своём месте. Подобные качества человека трудно переоценить во время войны.
... Была трудная ночь. Персонал устал. Устал и начальник эвакуационного приёмника Пчёлка. Но себе он позволяет лишь недолгий сон. Всё готово для отправки в тыл раненых, но поездов пока нет.
Пётр Фёдорович, поскрипывая сапогами, обходит свои владения. Он старается не задевать (тесно!) спящих сотрудников, прислушивается к дыханию раненых, что-то отмечает в своём блокноте.
Когда приходит утренняя смена и начинается сдача дежурства, Пётр Фёдорович и без докладов знает, что ещё нужно сделать, чтобы не было сбоев в погрузке раненых, кому из них нужно поменять повязку...
"Мелочи", - скажет воспитанный на подвигах читатель или не в меру требовательный критик. Возможно, мелочи, - так вспоминал В.Е.Гиллер о Петре Пчёлке. - Но ведь ничего выдающегося не было и в том, что начальник приёмника знал имя и отчество каждого из своих сослуживцев, а ведь нас были сотни; годами помнил раненых, а их прошло за эти годы многие тысячи.
Феноменальная память? Нет, это нечто большее - простое человеческое внимание к людям. В нашей жизни, полной тревог и забот о раненых, в сложной жизни прифронтового госпиталя-комбината как раз и нужны были такие люди, как Пчёлка, которые без всякой позы совершали большие дела.
И как подходила к нему его фамилия - Пчёлка!"
КРОТОК, А СЕРДЦЕ ЛЬВА
Прочитав первый раз книгу В.Е.Гиллера "Во имя жизни", я с тех пор не забывала его воспоминания о том, как в октябре 1941 года ухудшилось положение на фронте и Красной Армии пришлось отступать. Вязьма горела.
Собравшись на короткое совещание, руководство СЭГа 290 констатировало следующее:
Все органы власти Вязьмы уже эвакуировались; связи со штабом Западного фронта нет, управление госпиталями уехало, войска отходят, бои ведут арьергардные части (часть войск, находящаяся позади главных сил). Комендант железнодорожной станции ушёл пешком, станция разрушена...
От горящего нефтехранилища шёл удушающий дым. Фашисты подожгли огромные скирды прессованного сена. Другие госпитали, работавшие в Вязьме и её окрестностях, выбирались из этого пекла, как могли.
Конечно, надо было срочно эвакуировать раненых и вывезти всё самое ценное имущество госпиталя. А раненых, причём много было из только что прооперированных,скопилось в СЭГе 290 более 3-х тысяч.
С трудом, но нашли автотранспорт для самых тяжёлых раненых и всего, что им потребовалось бы в трудном пути. Везли их в район города Гжатска.
И ещё было одно потрясающее событие: как отправляли из Вязьмы большую колонну тех раненых, которые могли идти. На ту пору никаких машин для них уже не было.
А вот кому поручило руководство СЭГа 290 вывести из района боевых действий колонну, я не помнила. Перечитав те страницы, удивилась и обрадовалась - то был Пётр Фёдорович Пчёлка.
И вот как это произошло по воспоминаниям В.Е.Гиллера:
"Решение направить колонну легко раненых в обход магистрали далось нам не без борьбы внутри нашего дружного коллектива. Долго бегал взад и вперёд по нашему блиндажу Полещук (секретарь партийной организации СЭГа 290, майор; к сожалению, пока не известны его имя и отчество - Л.П.-Б.), не соглашаясь с нашими доводами, пока Савинов (Георгий Трофимович Савинов, поначалу - комиссар; заместитель начальника госпиталя по политической части; воспоминания о нём можно прочитать здесь же - Л.П.-Б.) не вспылил:
- Три с половиной месяца войны тебя ещё не научили. Ты забыл жертвы у Соловьёвской переправы, когда люди устремлялись по одной дороге и гибли сотнями?
Десант на аэродроме фашисты уже выбросили. Какая гарантия, что этого не случится позади Вязьмы?
Предстояла нелёгкая задача найти человека, который возглавит колонну, не дрогнет в час опасности, не преувеличит и не преуменьшит её, умеющего владеть собой и повелевать людьми.
- А что, если Туменюка (Леонид Леонидович Туменюк, хирург - Л.П.-Б.)? - предложил Савинов. - Опытный, толковый, беспокойный.
- Я бы сказал, даже отчаянный, - добавил Полещук.
- Вот это-то и плохо, - сказал я. - Стремителен, слишком горяч, может легко погибнуть сам, забыв об ответственности за жизнь доверенных ему людей.
- В таком случае Письменный (Николай Николаевич Письменный, начальник хирургического отделения - Л.П.-Б.), - снова предложил Савинов.
- Слаб физически, не выдержит маршрута в сто километров.
- А Халистов (Иван Степанович Халистов, хирург; воспоминание о нём и о Н. Письменном можно прочитать здесь же - Л.П.-Б.)?
- Ещё не оправился после контузии, еле передвигается.
- Может быть Кукушкина(Клавдия Ивановна Кукушкина, кадровый военный врач; эвакуатор, хирург - Л.П.-Б.)?
- Толкова, но бывает резка с людьми. Бойцы могут её не послушаться. Всё-таки женщина!
- Кого же ты предлагаешь?
- Мне кажется, что Пчёлка - надёжный человек, и нервы его выдержат...
- Не очень ли кроток? - пробормотал Полещук.
- Плохо вы его знаете, товарищ генеральный секретарь. По виду кроток, но зато сердце у него львиное, - горячась, сказал я. - Обратите внимание, какую выдержку проявляет он в эти дни. В помощь ему придадим группу врачей и сестёр...
- Из наиболее здоровых раненых и санитаров, вооружённых на случай встречи с врагом, надо создать головную походную заставу, - увлёкся уже Савинов.
- С ними пойдут три машины - с продуктами, перевязочным материалом, одеялами и матрацами - для перевозки наиболее ослабленных, - успокоил я комиссара".
Потом выяснилось, что Пётр Пчёлка благополучно довёл ту тысячную колонну до города Можайска. Шли они по бездорожью, просёлками; в основном - ночью. Мало того, он подобрал по пути ещё несколько десятков раненых. Им была оказана необходимая помощь, и относились к ним так же ответственно, как и к "своим" раненым.
К семи часам утра 8 октября 1941 года с территории госпиталя ушёл последний эшелон с личным составом и имуществом. Провожали его горевшие в Вязьме и на станции Новоторжская склады, здания; по канавам дорог широким ручьём растекалась пылающая нефть...
Спустя время, СЭГ 290 был переведён в Москву. Сначала он расположился в пустующих зданиях эвакуированного госпиталя (или- какого-то института) в районе "Сокол". Во время одного из мощнейших налётов вражеской авиации на столицу его корпуса были сильно повреждены. Были погибшие среди персонала.
Поэтому СЭГ 290 занял госпитальный городок в Лефортово и проработал там до марта 1943 года. Сейчас там расположен Главный военный клинический госпиталь имени академика Н.Н.Бурденко.
А на стене корпуса при входе в этот госпиталь установлена мемориальная доска с информацией о пребывании в нём в годы Великой Отечественной войны фронтового госпиталя СЭГа 290 Западного, а позже - 3-го Белорусского (с апреля 1944 г.) фронтов.
ТРУДОЛЮБИВ, КАК ПЧЁЛКА
Просматривая выше упомянутые анкеты персонала СЭГа 290, я обратила внимание, что Анна Павловна Медведева (1920-2019)написала, что работала вместе с Петром Фёдоровичем Пчёлкой.
Это было уже в Москве. Война застала Анну Медведеву, студентку Саратовского медицинского института, на последнем курсе педиатрического факультета.Детским доктором ей не суждено было стать. Хотела попасть на фронт, но её направили в СЭГ 290. Начала работать она в этом госпитале в феврале 1942 года.
Конечно, я стала расспрашивать Анну Павловну. Она сказала, что работала в эвакоотделении ходячих раненых, начальником которого и был П.Ф.Пчёлка, не очень долго, но успела увидеть,что это был за человек.
- Это был деловой человек, хороший организатор, - говорила Анна Павловна, - а хозяйство у него было многотрудным. Наш госпиталь принимал тысячи раненых круглые сутки; и не только с Западного фронта, но и из других фронтов.
Вскоре Пётр Фёдорович был переведён на должность начальника так называемой рампы - то есть опять занимался тем же, что и в Новоторжской в 1941 году. Конечно, учли его большой опыт.
На московские вокзалы тех раненых, которые требовали дальнейшего лечения в тылу, из госпиталя перевозили и на различных машинах, и даже на трамваях, специально переоборудованных под носилки.
Всё было отлично организовано. У каждого раненого был посадочный талон, в котором указан вагон. Перед отправкой на вокзал всех раненых осматривали, чтобы выяснить, нет ли температуры, не промокла ли повязка на ране.
Именно организаторские способности начальника рампы Пчёлки способствовали тому, что погрузка раненых в санитарные поезда шла быстро, без заминок".
А ещё Анна Павловна рассказала о том, как не хватало мест для раненых, несмотря на то, что занятый медицинский городок был очень большим. Нужны были подходящие помещения для тех раненых, которые уже получили необходимую медицинскую помощь и ждали отправки в тыл. Они не могли находиться на улице.
И тогда Пётр Пчёлка с Лаврентием Игнатьевичем Вороновым(помощник-политрук; из раненых) отправились на поиски. Они нашли недалеко от территории госпиталя какой-то пустующий склад.
Его быстро привели в порядок: побелили стены, вынесли мусор, покрасили то, что можно было покрасить, поставили кровати, а где-то были и многоярусные спальные места (подобные кровати были и в палатах госпиталя; раненые называли их "этажерками"). Были оборудованы кухня и столовая.
Надо отметить, что персоналу госпиталя в Москве работать стало легче - появились добровольные помощники, шефские организации.
" И всё-таки, - говорила Анна Павловна,- это был мягкий, деликатный человек. Никогда никого не обижал".
А начальник госпиталя написал: "Самой лучшей похвалой для любого сотрудника госпиталя был крылатый афоризм - "трудолюбив, как Пчёлка".
Ещё из воспоминаний о Петре Фёдоровиче: он курил деревянную трубочку, которая заканчивалась головой Мефистофеля. И, вроде бы, он чуть ли не засыпал с ней, а проснувшись, вновь начинал её раскуривать. Оказывается, он был хорошим охотником.
Я просмотрела все книги В.Е.Гиллера, переворошила архив воспоминаний персонала СЭГа 290 - для того, чтобы выяснить: остался служить дальше в этом госпитале Пётр Фёдорович или нет?
В марте 1943 года СЭГ выехал из Москвы. Началось наступление Красной Армии на фашистов.
Госпиталь, как и положено, двинулся вслед за Западным фронтом. После долгих поисков подходящей площадки он обосновался в Пыжовском лесу близ Вязьмы. То есть вновь вернулся туда, где уже был в начале войны. А лес был выбран как укрытие.
И я нашла упоминание о том, что П.Пчёлка продолжал служить в этом госпитале. В воспоминаниях других сэговцев (так себя называли ветераны СЭГа 290) можно найти рассказ о том, как строился подземный медицинский городок в Пыжовке и каких усилий это стоило врачам, медицинским сёстрам, санитарным дружинницам, санитаркам, поварам, прачкам, водителям...
Строил весь персонал, не зависимо от занимаемой должности и ранга. По решению командования фронта, в помощь им были присланы бригады из легко раненых.
Весной 1943 года на Западном фронте было некоторое затишье. Этим и воспользовался персонал госпиталя. За март-апрель был построен подземный медицинский городок на пять тысяч мест. Раненые, обожжённые, контуженные начали поступать в мае.
Быстро заработала на железнодорожной станции рампа; началась разгрузка и погрузка раненых на санитарные поезда.Руководил этой труднейшей эвакуационной работой Пётр Фёдорович Пчёлка.
В Пыжовском лесу СЭГ пробыл больше года. А дальше столько времени находиться на одном месте госпиталю не пришлось.1943 год был переломным годом в Великой Отечественной войне. Теперь советские войска гнали немецких фашистов и их союзников туда, откуда они пришли на территорию СССР.
СЭГ 290 дошёл до Восточной Пруссии. Ещё одно упоминание о Петре Фёдоровиче есть в книге В.Е.Гиллера "И снова в бой".
Февраль 1945 года. Санитарное управление 3-го Белорусского фронта дало указание руководству этого СЭГа: совместно с двумя-тремя другими госпиталями организовать временную госпитальную базу для оказания помощи раненым в районе города Хайлигенбайль(близ Кёнигсберга, ныне - Калининград).
Вот к этому городу и были переброшены три отделения госпиталя. Одно из них - эвакуационное П.Ф.Пчёлки.
Дальнейшая судьба Петра Фёдоровича мне не известна.После победы многие сэговцы демобилизовались и разъехались, кто куда.
Он мог быть в большой группе персонала СЭГа 290, которую в 1945 году направили на Дальний Восток, где шла война с Японией.
Мог оказаться вместе с госпиталем в городе Бобруйске - именно туда из Германии после окончания войны был переведён СЭГ с имуществом и значительной частью персонала. Он стал базой для гарнизонного госпиталя, в котором сэговцы продолжали оказывать помощь раненным фронтовикам. Демобилизация шла постепенно.
ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ В ВИТЕБСКЕ
Возвращаюсь к анкете П.Ф.Пчёлки.
В анкете указан адрес проживания: г.Витебск, 9,Проспект Фрунзе, дом 52. Квартира названа, но я её намеренно не пишу. Он был членом КПСС с мая 1944 года. В 1966 году уже не работал, был пенсионером Министерства обороны.
Кстати, Витебск был освобождён от врага в конце июня 1944 года. СЭГ 290, а значит, и П.Ф.Пчёлка, был там в то время. Можно предположить, что доктор-фронтовик, приехавший после окончания войны жить в этот город, никогда не забывал, каким разрушенным он его видел в 1944 году; о тысячах погибших, раненых и замученных фашистами.
Наверное, он работал в Витебском городском родильном доме №1. Иначе зачем бы он был там заместителем председателя группы народного контроля. А ещё Пётр Фёдорович написал, что являлся председателем Совета общественности Витебска областной библиотеки имени Ленина.
Его награды:
Во время войны: Орден Красной Звезды, медали "За боевые заслуги" и "За оборону Москвы".
После войны: Орден Красной Звезды, Орден Красного Знамени; медали: "За победу над Германией в Великой Отечественной войне"; медаль "30 лет Советской Армии и Флота", "20 лет победы в Великой Отечественной войне".
Я считаю, что наградами Пётр Фёдорович Пчёлка не был обделён. Хотя, главное - остался живым. Это и есть самая большая награда.
На вопрос:"Семейное положение, состав семьи" он ответил: женат, сын и двое внуков.
Анкета была подписана 17 февраля 1966 года. На ней же кто-то написал: "Умер 24 августа 1966 года в г. Витебске".
Вот такая история фронтовика с нежной фамилией Пчёлка.
Если кто-то из родственников и бывших сослуживцев из Витебска сможет дополнить рассказ о славном патриоте Отечества, храбром фронтовике и добром человеке Петре Фёдоровиче Пчёлке - пожалуйста, страницы здесь для них открыты.