Узник сидел в своей камере очень давно, так давно, что успел состариться и ослабеть. Он никого не убил, просто ему очень не повезло, и вместо того, чтобы стать королём, он попал в эту мрачную темницу. Его трон занял марионетка, а страной фактически управляли те, кто его сверг, но не решился убить.
Поначалу узник очень страдал, лишившись света, тепла и земного простора, но потом он начал свыкаться. Можно сказать, он стал не совсем адекватен, потому что жил больше во сне, чем наяву. За долгие годы в изоляции его мозг научился развлекаться в полном одиночестве, а тело, очистившись от мирской скверны, не мешало душе испытывать странные, запредельные ощущения. Он жил этими ощущениями, испытывая то ужасы, то восторги, и эти внутренние ощущения стали его наркотиком, его свободой.
Чтобы войти в необычное состояние, нужно было просто заснуть в неудобной позе. Если он хотел насладиться ужасами, то засыпал на левом боку, чтобы сердце учащенно билось, и тогда мозг рисовал самые страшные и ужасные картины. Если же он хотел наслаждаться горними мирами, то стягивал простынями себе грудь, чтобы энергия шла от сердца в голову. В таком случае он мог вообразить себя божеством и пообщаться даже с Богом, который был от него всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Узник часто ловил себя на мысли, что, живя во дворце, он бы не смог наслаждаться этими встречами, которые позволяется далеко не каждому на этой земле. Поэтому постепенно узник смирился со своей участью и перестал роптать на судьбу.
Однажды ночью он стянул себе грудь, намереваясь лечь на правый бок и увидеть во сне Бога. Но вместо этого по случайности он лег на левый, да ещё и сильно скрючился. Оттого и сон его был слишком необычен. Сначала он видел, как в его тесную камеру вошёл сияющий ангел, полный неземного света. При виде его в душе узника сразу же воцарились такой возвышенный мир и покой, которые бывают только на небесах. Не известно, какого пола был ангел, но узник обнял его и даже поцеловал в чистые, как снег, уста! От этого поцелуя их энергии слились, и узник теперь сам ошущал себя ангелом, близким к Богу. Узник погрузился в ангельский мир, божественный и не похожий на всё земное, мир без суеты, полный чарующего блаженства.
И когда ангел сполна утешил узника, заключенный заметил, что ангел слегка погрустнел, словно ему чего-то не хватало. Узнику показалось это странным, ведь в жизни ангела не было места даже малейшей печали, не то что грусти. Затем он увидел, как ангел подошёл к покрашенной в мерзкий зелёный цвет стене его камеры и замер перед ней. С минуту он стоял без движения, а потом издал горький, полный тоски вздох. Горечь шла из самой глубины его существа, усиливаясь с каждым следующим вздохом. Наполняя свои вздохи душераздирающей тоской, ангел вздыхал всё печальнее и всё громче. В такт этим скорбным вздохам отчаяния он даже стал царапать ногтями стену, да так глубоко, словно у него на руках были не мягкие ангельские ноготки, а острые дьявольские когти. И хотя его вздохи были достаточно тихими, по глубине звука они были похожи на душераздирающие крики. В них были слышны клокочущие бездны тоски и бесприютности, боль несбывшихся желаний и жажда испепеляющих людских страстей.
Наконец, закончив царапать стену, ангел утих. Оглянувшись, он поймал недоумевающий взгляд узника. В ответ его губы дрогнули и слегка искривились улыбкой. Вначале улыбка ангела была горькой, но постепенно она просветлялась и, наконец, наполнилась прежней сияющей лучезарностью. И по его улыбке узник понял, что всё то время, когда ангел глубоко страдал, он тайно наслаждался. Ведь в его ангельской жизни хотя и всё было прекрасно, но до ужаса однообразно. Он не видел ни темниц, ни страданий, ни пагубных страстей, и даже представить себе не мог, что это такое. И как бы ещё он мог добраться до самой бездны ада, если бы не встреча с узником?!
Царапая стену и вздыхая, где-то глубоко внутри он наслаждался своим страданием, его свежестью и новизной, как будто бы просто смотрел фильм ужасов. И эти вздохи были для него новой и прекрасной музыкой. Он был словно ребёнок, выучивший два новых иностранных слова: боль и страдание, и от того радовался. До встречи с узником он и не догадывался, что ногти могут быть предназначены для того, чтобы в одиночестве и отчаянии царапать стены темниц...
Наконец, ангел улетел, а узник проснулся. Он был одновременно и счастлив, и потрясён, испытав и удивительное просветление, и дикую печаль. Таких глубоких снов он ещё никогда не видел. Умывшись, узник подошёл к стене камеры, и вдруг заметил, что на ней остались полосы. Те самые следы от ногтей ангела...