Школа 70-х. О чём шепотом кричали стены

Джабраил Тайсаев
В Советском Союзе отовсюду кричали на нас плакаты и агитки. Слова, слова, слова. Пустые фразы. Очажная вывеска в доме папы Карло. За ними ничего не стояло и стояло бесконечно много. Хочу представить штрихи к портрету моей школы, начертанному грубыми небрежными мазками различных цветастых фраз с её стен.

У входа в школу нас встречали кричащие ленинским картавым голосом буквы: «Учиться, учиться и учиться», тогда мало, кто понимал, что Ленин имел в виду учиться коммунизму. В холе висела фраза Юлиуса Фучика (у нас пионерская организация носила его имя): «Люди, я любил вас, будьте бдительны». Тогда мне казалось это слишком самонадеянным, ставить себя одной из сторон любви с человечеством, но сейчас уже не кажется, это было его прощание с миром. И конечно висели все члены политбюро ЦК КПСС и непременная подпись: «Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи». Как всё просто, достаточно было написать только «партия» и можно не пояснять дальше, какая именно. А ещё была популярна надпись: «Любите Родину, мать вашу». А может быть, Дубровский просто ругнулся сгоряча, на всяких там космополитов?

Дальше мы попадали в учебный коридор первого этажа, где учились малыши. Сначала нас встречал стенд, посвященный маленькому Владимиру Ульянову. Мы искренне верили в идеальную чистоту вождя мирового пролетариата. Как-то сестра сказала мне, «заешь, почему первого апреля принято всех обманывать? Потому что в этот день маленький Ленин единственный раз в жизни соврал». Хотя я помню, как ещё в детсаду нам читали рассказ про то, как маленький Ульянов разбил вазу и сказал, что, мол, не я, а потом ему было очень стыдно. В самом начале коридора был стенд с детскими и семейными фото Владимира Ульянова и там же чёрные буквы нам кричали почему-то совсем взрослым голосом Ленина: «Нет, мы пойдём не таким путём, не таким путём надо идти». Странно конечно, его брата казнили, и он ещё не зрелый юноша произносит такую пафосную фразу, я тогда почему-то живо представил его на похоронах. К нему подходят соболезновать, делают дуа, а он, вместо того, что бы смиренно принимать соболезнования, выкрикивает это гордо, как пощёчину.

Дальше по коридору был стенд, посвященный Советской армии. Там тоже была странная фраза: «Служил солдат стране своей, отважно, честно и умело, так как служили честно ей Смирнов, Матросов и Гастелло». Я до сих пор не знаю, кто такой Смирнов, хотя конечно с такой фамилией наверняка был не один герой в ВОВ.

И в самом конце коридора стоял стенд, посвященный сказкам. И там тоже была фраза из Пушкина: «Что за прелесть эти сказки», когда читал, в уме добавлял, «не хватает лишь замазки». Была нарисована жар-птица и перо в руках у Ивана-дурака. И дуб с котом на цепи, с другой стороны.
В кабинете литературы Горький нам всякий раз напоминал о том, что «Всем хорошим во мне я обязан книгам», при этом сокрушенно добавляя, «видно ничего не напишу я так стройно и красиво, как «Старуху Изергиль». С другой стороны кабинета Чехов, как мне казалось, почему-то плаксиво лепетал: «В человека всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Тургенев как будто кричал с трибуны Кремлёвского дворца съездов: «Русский язык необычайно богат и всё обогащает с быстротой поражающей». И не смотря на то, что в этом кабинете я тоже считал ворон, только учительница русского и литературы в меня верила – Александра Васильевна. Почему именно она, не знаю, с русским я тогда не дружил, да и сейчас у меня правильнописание хромает, оно хорошее конечно, но хромает.

В кабинетах физики и химии было всё утилитарно и лаконично, таблица Менделеева, шкала электромагнитных волн, всякие уравнения и законы, схема Солнечной системы, таблица растворимости кислот, солей и оснований и конечно портреты известных химиков и физиков, каких не скажу, потому что и так все знают, кому яблоко упало на голову или кому приснилась таблица Менделеева. Говорят, сначала она Пушкину приснилась, только он ничего не понял.

Кабинет математики, не страшась быть обвинённым в мании величия, скромненько так сообщал: «Математика - царица наук». Типа, «вы кто биология? А я царь, здрасте». И портреты математиков: Пифагор, Эвклид, Софья Ковалевская, Пуанкаре, Гаус, Лобачевский, Эйлер. Был стенд про открытия разных математиков прошлого, в котором мы с радостью узнали, что десятичную дробь придумал Ал-Каши или всё-таки придумали, когда на троих делили 0,5 литра?

А вот в кабинете иностранных языков, висел предмет моей особой гордости. Это был огромный, расписанный мной ватман, посвященный дню взятия Бастилии, с репродукцией картины Делакруа: «Свобода, ведущая народ». А что мне ещё оставалось делать? Иначе бы точно двойка была по французскому. Правда, я подумал, что неприлично Свободе быть топлес, за что меня мои одноклассники ругали, дескать, такую красоту испортил.

В кабинете биологии сам академик Тамм, как будто с трибуны того же дворца съездов патетично сообщал, что «и в этот день науки школьник, ученики, вся наша молодёжь, должны знать биологию не хуже чем физику». Очень пафосное начало и такой прозаический конец. Ещё там висело чучело белоголового сипа, которому мы сунули как-то в рот зажжённую сигарету, учительница долго ещё не могла понять, откуда идёт запах.

В кабинете географии не было фраз, там были портреты русских путешественников с характерными русскими именами: Беллинсгаузен, Витус Беринг, Крузенштерн, ну и для паритета менее значимые, зарубежные имена: Колумб, Васко да Гама, Магеллан. Почему-то Кук нигде не висел, о нём знали мы тогда только благодаря Высоцкому и только то, что его по ошибке съели аборигены, перепутав с коком.

В кабинете НВП (Начальная военная подготовка) висела цитата Ленина: «Учиться военному делу настоящим образом», ну это понятно, хватит играть в Зарницу, война это вам не игрушки, война это…. война это… это война.

А ещё в коридоре, на 3 этаже, был стенд про героев комсомольцев. И крупные буквы нам напоминали о том, во что мы действительно искренне верили: "Ты на подвиг зовёшь, комсомольский билет".

В спортзале особо не изощрялись и повесили олимпийский девиз: «Быстрее, выше, сильнее». В том же спортзале мы устраивали линейки и октябрятами пели:

 

Мы весёлые ребята,
Мы ребята октябрята.
И прозвали нас не зря,
В честь победы октября.

 

Я как-то свой октябрятский значок нацепил отцу на костюм, и он тогда долго не мог понять, почему все смеются на работе. Ну, потом мы запели совсем другую песню:

 

Взвейтесь кострами синие ночи,
Мы пионеры, дети рабочих.
Близится эра светлых годо-ов,
Клич пионеров всегда будь готов.

 

К чему быть готовым в песне не пояснялось, но приветствовать полагалось пафосным тоном: «Будь готов» и отвечать пионерским салютом и столь же пафосно: «Всегда готов». К чему? Понятно, что к борьбе за дело КПСС, но какое именно дело у пионеров, к которому они должны были быть готовы? Мне даже наша старшая пионервожатая не могла ответить, а только ругалась, думая, что я издеваюсь.

Но, безусловно, самым любимым «кабинетом» в школе был буфет. Там, кроме обычной для таких мест вывески: «Мойте руки перед едой», висели очень примечательные стихи:

 

Хлеба к обеду в меру бери,
Хлеб драгоценность, им не сори.
Берите хлеб, берите.
Берите столько, сколько вы съедите.

 

Но мы пели совсем другую песню:

 

Тётя Роза в нашей школе самый лучший человек,
Каждый день она нас кормит, поимённо знает всех.
Мы учиться очень любим, но простите нас друзья,
Что буфет мы больше любим, там найдёте нас всегда.

 

Да, тётю Розу-буфетчицу все любили, она нам была как вторая мама.

Встаёт закономерный вопрос, - Почему я запомнил столько всякой ерунды»? - а что мне ещё оставалось делать? Слушать учителя не мог и не хотел, оставалось считать ворон и изучать  статусы на стенах.

 

Дж. Тайсаев. Март 2017.