Зверь с прострелянной челюстью

                Зверь с прострелянной челюстью.
 Хочу сказать,  уж так повелось, бытует мнение, о человеке, людях. Что, если, кто-то решил поехать на север. Да еще, в самую, что ни наесть глушь. Да если, еще и всей семьей.  То, уж точно, про него их, скажут, не иначе, за длинным рублем, на заработки. Что ж, отчасти, кто это так говорит, думает, соглашусь. Разве что, частично. Уже, только, потому, что я знал человека, да что там, семью. И эта семья: муж, жена и трое их детей: десяти, двенадцати и четырнадцати лет. Так вот, эта семья, посовещавшись, поговорив, на семейном кругу. Приняла решение, поехать, как сказал глава семейства, отдохнуть. Куда бы Вы думали, правильно, на север, в Эвенкию. Оставили на то время, пока они будут там отдыхать, свою благоустроенную квартиру, в большом индустриальном городе, пустив в нее на время, на два года. Пока они там отдыхают, квартирантов.
И, как уже было сказано, всей семьей, отправилась на север, в эту самую Эвенкию. Для кого-то, это такое их решение прозвучит дико, и, не правдоподобно. Да еще, как сказал глава этого большего семейства, Александр, на отдых. На какое-то время, сменить, свой образ жизни. Отвлечься, уйти, забыть, весь, этот, городской шум, суету на улицах. Толчеи, давки в очередях, в магазинах, вдыхая в себя, весь этот людской, нестерпимый пот.
 Безусловно, и это, надо отметить, сказать. Не все, решаться, на такое, как эта семья, о которой, вкратце, пойдет речь. Некоторая категория людей. Просто боится неопределенности, оторваться от своих, нагретых временем, насиженных мест. Боится окунуться, в доселе неизведанное, непознанное. Сменить место своего жительства, изменить, хотя бы на какое-то время, свой образ жизни. Почувствовать себя человеком, в другой, не побоюсь это сказать, экологически чистой обстановке.

 Все дело еще и в том, почему они на какое-то время выбрали север, своим местом отдыха. Так это то, что, помимо всего, глава семейства, был заядлым рыбаком и охотником. А, как известно, север, с  его безбрежной тайгой, многочисленными реками и озерами. С разнообразной, многоликой флорой и фауной. Что бы об этом судить. Это, надо видеть. Побывать, пожить там. И это, было, как раз тем местом, где,  глава семейства, мог отвести душу, с ружьем и спиннингом. Особенно, всему этому многообразию природы, были рады их дети. Для них, да впрочем, как и для их родителей, было все внове. Одним словом, они попали, доселе, в неизведанный,  непознанный им мир.
Естественно, как муж, так и его жена, не вели праздный образ жизни. Оба работали.  Жена, Людмила, устроилась на работу в местный аэропорт кассиром. Муж, Александр, проще, Саша, в Ванаварскую экспедицию, простым рабочим.  И она, эта экспедиция, ее филиал, так называемая   подбаза. Располагалась на краю, в каком-то полукилометре, от районного центра, в том месте, где сразу, начинается тайга. Капитальных построек у настоящей экспедиции не было. И люди, рабочие, в основном молодые парни проживали, в так называемых балках. По пять шесть человек в одном балке.  И этих балков, было шесть.
На тот период, я, тоже, работал в этой экспедиции. И, так как у меня было ружье и собака. Решил, что будет для меня лучше, удобнее и спокойнее. В некоторой степени, даже безопасней, все-таки ружье. Срубил себе, чуть в сторонке, в глубине тайги, недалеко, от  экспедиционных балков, небольшую избушку. В которой и проживал. В свободное от работы время, промышлял, занимался охотой и рыбалкой.
Все бы ничего, единственным моим неудобством было то. В отличие от балков, к которым была подведена электролиния. Мне, в своей избушке, приходилось пользоваться керосиновой лампой. Связи с этим, большую часть времени, что касается вечеров. Я проводил в балке, где и проживала, выше упомянутая семья.
Вот и в этот раз, когда я пришел к ним, вся семья была в сборе. Да и где им было еще быть, в это позднее время. Часы, которые висели у них на стенке, показывали половину девятого. Балок был разделен на две половины. Посередине балка находилась печь-буржуйка, отапливаемая дровами. В одной половине жили родители, в другой, их дети.
 Две недели, как в школе начались занятия. И их дети, школьники, сидели за учебниками, делали домашнее задание, уроки.
 На дворе было сыро. Стоял плотный туман. Воздух был насыщен плотной, водяной пылью. И пока я шел от своей избушки, в кромешной темноте, цепляясь за ветви деревьев. Моя одежда, успела, изрядно вымокнуть. Зайдя в балок, первое, что сделал, снял с себя промозглую, влажную куртку. Повесил ее сушиться над  топившейся печкой. Хозяева, увидев меня. Как  тут, сразу, все пришло в движение. Хозяйка сей квартиры, Людмила, поставила на печку, подогревать чай. Ее муж, Саша, перебиравший рыбацкие снасти, что бы в воскресение всей семьей пойти на рыбалку.  При виде меня, оставил это занятие.
После того, как чай был подогрет. Мы уселись за стол пить чай. Поговорив о том, о, сем.  Незаметно, разговор, коснулся, перешел, в другое русло.  Работы, Людмилы, кассиром, в местном аэропорту. Она, стала, не то, что бы жаловаться. Говорить, как иногда, ей приходиться трудно, находить решение, из создавшегося, порой, сложного положения. И все это не по ее вине. Говоря другими словами, сознательно была вынуждена, идти на нарушения правила, перевозки пассажиров. И, что пока, все эти, ее нарушения, заканчивались для нее благополучно, сходили с рук. Все дело в том, как она говорит, иногда, так получается. Когда на рейс отлетающего самолета все билеты проданы. И тут, надо же, перед самой посадкой. К кассе, запыхавшись, подходит, Эвенк. Представляется неким  руководителем, только что прибывшим из отдаленного селения. И, что ему, срочно, нужно сегодня быть в Красноярске на совещании. И вот тут, начинаешь ему говорить, вразумлять, что он опоздал. И, что все билеты на данный рейс проданы. И, если что, он может  улететь, разве что на другой день, первым рейсом. Естественно он начинает возмущаться, выказывать свое недовольство. Не понимая того, что существуют, незыблимые, обязательные для всех правила, перевозки пассажиров.
 Просит дать ему телефон. Получив через окошечко телефон, звонит в райком партии. Как правило, первому секретарю райкома партии. Начинает жаловаться, говорить на своем родном языке. Переговорив, передает трубку ей. Где ей говорят, только, теперь уже, на чисто русском языке. Что бы она, изыскала возможность, отправить, данного, не пассажира, а товарища, этим рейсом.
И вот тут, сразу, встает, возникает вопрос, как это сделать. Ничего не остается, приходиться идти на нарушение, под разными предлогами, снимать какого ни будь пассажира с рейса. Не сделай она это, не отправь жалобщика-эвенка, этим рейсом. Накличешь себе неприятности. Вот и приходится идти на нарушения, правил перевозки пассажиров.
Здесь, надо отдать должное районному руководству. Как правило, и это вполне нормально. Руководство района в основном представлено коренными жителями севера. И им, руководителям, как я уже сказал, надо отдать должное. Они твердо, решительно, стоят на страже, отстаивают права и свободу своего народа. И это нормально, учитывая то, в каких неимоверно трудных, тяжелых условиях, эти народы проживают.
Однажды, пришлось, быть свидетелем, одного случая, момента. Когда преподавателю, совсем еще молодой девчушке, на одной из пушных факторий,  Было предложено покинуть район, в трехдневный срок. Только за то, что она, за непослушание школьницы, в сердцах, нехорошо, грубо, отозвалась о той. Сказав ей, что-то нелицеприятное, унизительное. И это, дошло до районного руководства. И, как результат, этой учительнице, было предложено, как уже было сказано выше, уволиться. Более того, покинуть район в трехдневный срок. Безусловно, такое решение, местных властей, по отношению к молодой учительнице,  было жестко, да, наверно, и несправедливо. Но…., и тут, ничего не поделаешь.
А тут и вовсе, был случай, когда работники районного ОВД, не имея на то никаких оснований, доказательств. Только по подозрению, избили молодого парнишку эвенка. Благо, это, этот случай, сошел им с рук. Он не пошел на них жаловаться. Дойди этот случай, до руководства района. Тут уж, надо прямо сказать, кой кому из блюстителей порядка, не позавидуешь. Здесь, и это надо особо отметить, сотрудники, местной, районной милиции. Пользуясь, скажем так, большим удалением данного района, от властей рангом выше. Чувствовали себя, полноправными хозяевами, свою безнаказанность. Порой, лучше сказать зачастую, вели себя, поступали так. Что в пору. На них открывай уголовное дело. Особенно, что касается коренных жителей севера эвенков.  Списывали на них все, лишь бы, закрыть дело.
 Особенно, буйствовал, недавно приехавший в эти края, следователь, капитан милиции. Я, даже, назову его фамилию, Носач. Так вот, этот  следователь, Носач, не будучи загружен работой, от нечего делать. Довольно часто, наведывался к нам на объект, где мы работали, строили балки, для экспедиции. И всегда, придя к нам, видя, как мы махаем топорами. Первое, с какой-то, видимой, ехидцей спрашивал: ну, как дела, лесорубы. Явно стараясь, хоть чем-то зацепить, показать нам, свое превосходство, кто мы, и кто он. Как правило, на его такие поддевки, мы ни как не реагировали. И это его еще больше распаляло. И он частенько, поднося руку к своим погонам, торжественно говорил: за просто так, звездочки не дают, (он был в звании капитана милиции).
 И вот, случилось то, что однажды, должно было случиться. Уж так получилось, что этот следователь, капитан милиции, Носач. Избил, ни за что, ни про что, одного работника экспедиции,  буровика. У того, на материке, в краевом центре, Красноярске, к несчастью, этого самого следователя. Одним словом, был высокий покровитель. И, когда до него дошло, как поступил с его свояком следователь. То, этому следователю, незамедлительно была «предоставлена» возможность, покинуть свой пост. И пойти, показать себя в работе, на пилораме, простым рабочим.
И теперь уже мы, некоторые из нас, так же, как когда-то этот следователь, специально приходили на пилораму. С тем, что бы спросить его, как когда-то, спрашивал он нас: ну, как жизнь!? На что он, с деланной, вымученной улыбкой, отвечал, ничего, жить можно. Действительно, можно, а куда денешься.
У меня, как ни у кого другого, тоже, были к нему вопросы, претензии. Мне пришлось видеть, быть невольным свидетелем, избиения ни в чем не повинного молодого паренька эвенка. И уж я то, как мне казалось, должен первым, после того, что случилось с этим самым следователем, переводом его на пилораму. Спросить его, задать ему вопрос: ну, как дела, лесоруб. И это, почему-то думал я, принесло бы ему некоторое облегчение. Вот только, щадя его, его самолюбие, я этого не делал. Тогда как, и это было видно, когда наши взгляды встречались. Он ждал, что я спрошу его, задам, теперь уже ему этот, унизительный для него вопрос. Поинтересуюсь, его теперешней работой и жизнью. Ну да, как я считал, с него было достаточно, он уже был наказан. Бумеранг, уж так устроена жизнь, имеет свойство, возвращаться к тем, кто его запустил.
За разговором, время летит неумолимо быстро. И, как говорится в таких случаях, пора и честь знать. За то время, пока мы мирно беседовали, перебирали жизненные вопросы, где и что у кого случалось. Моя одежда, куртка, висевшая над печкой, успела, высохнуть. И я, уже, было, стал собираться, отправиться к себе в избушку. Признаться честно, всякий раз, когда, подходило время, мне уходить. Я, часто, ловил себя на мысли, мне так не хотелось покидать эту семью. Ставшей, мне, такой близкой и родной. За то время, сколько мы живем и дружим.
Что же касается этого вечера, тем более. Снова мокнуть, окунуться в эту ночную темень. Подниматься в гору, задевая, сбивая капли воды, с нависших лап кедров. Растапливать печь, буржуйку и снова, сушить свою одежду. Но, ничего не поделаешь, как говорится, хорошего много не бывает. В соседнем отсеке, дети, выполнив уроки, тоже собирались на ночлег. Поднявшись,  стал прощаться с гостеприимными хозяевами.
 И тут, откуда то, издалека, из глубины тайги, снизу, со стороны Подкаменной Тунгуски. В тишине, нарушаемой разве что, работой дизеля, дающего электроэнергию поселку. Послышался одиночный, собачий лай. А, уже, через какое-то время, вскоре, к нему добавился еще один.  Потом еще и еще. И вот уже, их набралось столько. И все это, этот разноголосый, так неожиданно раздавший в ночи, разбудивший спящую тайгу, собачий лай. Чем-то отдаленно,  напоминал стаю гончих, почуявших, свежий звериный след.
 Заставил меня на какое-то время задержаться. Продолжая вслушиваться в этот лай. Мне, как человеку, связавшему свою жизнь на долгие годы с тайгой, ее одиночеством. Одно было ясно, я почему-то подумал. Что то, живое существо, животное, судя потому, как его облаивали собаки, не было домашним. Тогда кто, на кого с таким остервенением изливают свою злобу собаки. И об этом, я сказал хозяину жилья Александру. И теперь, мы уже оба стали вслушиваться в этот, так неожиданно для этого времени появившийся в тайге лай.
Продолжая вслушиваться в этот суматошный, казалось бы, лишенный всякого смысла собачий лай. И, тут, я отметил, одну особенность.  Дело в том, что все эти собачьи голоса, назовем их так. Лаяли как бы в разброд, лишь бы лаять. В тоже время, тот, кому, а это, конечно же, таежник. Приходилось слышать, как ведет себя собака, облаивая, работая, скажем по медведю или лосю. Из всего этого собачьего гама, мог безошибочно узнать, выделить, голос двух, профессионально работающих, собак, истинных таежниц.
Мне, уж так получилось, пришлось видеть, воочию наблюдать за своими собаками. И то, как они, с каким приступом, особенностью, облаивали, выскочившего из берлоги медведя. Правда, задержать, остановить его, что бы мне, сделать прицельный выстрел не смогли. Но это было тогда.
 И теперь, слушая, сравнивая голоса, лай, выделенных мной из общей массы, этих двух собак. Сомнений не было, не иначе, как, этим животным, вызвавшим недовольство собак, был медведь. И об этом, я сказал, хозяину жилья, Александру.  На это, на мое такое утверждение, слова, подверг сомнению. Сказал, что этого не может быть по определению. Что ни говори, рядом поселок, жилые дома и вообще.
 Тогда как, и об этом, мы оба хорошо знали. Двумя неделями раньше, произошел случай, который взбудоражил, вызвал шок, доброй части населения поселка. Дело в том, что на свиноферме, которая, буквально примыкала, находилась на краю поселка, принадлежащая местному  Райпотребсоюзу. Произошло убийство свиньи. И это убийство совершил, ни кто иной, как медведь.
 А все-то, было так. Зверь, очевидно, услышав визг свиней, уловив специфический запах, исходивший от свинофермы, разносившийся далеко по тайге.  Ночью спустился с хребта. Всей своей массой, навалился на изгородь, сооруженную из металлической сетки рабицы.  Свалил,  от времени подгнившие столбы, на которых была закреплена сетка. Подмял под себя изгородь. Таким образом, оказался, на территории свинофермы. И напал на ничего не подозревавших, свободно разгуливавших в загоне свиней. И, как всегда, сыграл закон подлости. Убил самую крупную, подвернувшуюся ему супоросную свиноматку, которая, будучи в своем таком положении. Не смогла увернуться от лап медведя. И, как результат, была убита.
И, что самое удивительное, медведь, убив свинью, не притронулся, не съел, ни кусочка мяса. Кто знает, возможно, попробовать свинины, ему, что-то, кто-то помешал. Другие, как бы в шутку говорили, никак медведь вегетарианец. И, что убил свинью, как это говориться, убийство ради убийства.
Тем не менее, на следующую ночь, на случай, если медведь вернется к своей жертве. Была устроена на него засада, которая состояла из двух охотников, милиционеров. Так как, данная свиноферма, почитай была расположена, в черте поселка. И, мало ли, случись что неординарное, нештатное,  вся ответственность будет лежать, на стражах порядка.
 Медведь действительно пришел к своей жертве. Пришел под утро, когда уже, чуть забрезжил рассвет. И, будучи уверенным в своей безнаказанности, прямиком направился к оставленной лежать, убитой им свинье.  Где и нашла его смерть.  Двумя выстрелами из карабина, поджидавших его прихода, сидевших на крыше здания милиционеров, был убит.
Или вот другой, отдаленно, чем-то похожий на только что описанный случай, шалости, хулиганских действий медведя. В одном из поселков, расположенном на самом берегу реки, Подкаменной Тунгуски. Хозяйка, будучи одна дома, ночью, услышала, в кладовке подозрительный шум. Как будь-то, кто-то, шарил по полкам, переставлял, гремел стеклянными банками с вареньем. Она, что бы узнать, что же, все-таки, там происходит. Кто, какой, непрошенный, гость, так бесцеремонно хозяйничает у нее  в кладовке. Зажгла лампу, и, как была в исподнем, держа лампу перед собой, вышла в сени. И то, что она увидела, это ее повергло в ужас. При свете, отбрасываемой лампы, буквально, в каком-то метре от себя, увидела медведя. И, не зная, что предпринять, что делать. Какое-то время стояла, не шевелясь, словно под гипнозом,  держа лампу перед самой головой медведя. Медведь, и то же, застигнутый врасплох, так сказать, на месте преступления. Стоял как истукан, так, неожиданно, для него появившимся рядом с собой человека.
И, если бы, кому-то, со стороны, довелось видеть, в этот момент, этих двух живых существ, человека и зверя. И, было неизвестно, кто из них двоих, человек или медведь, испугался больше. Медведь-грабитель, или, хозяйка дома. Первой пришла в себя хозяйка. Что ни говори, была женой охотника, (который в данное время отсутствовал). И за свою жизнь, приходилось видеть и не такое.
Осторожно, не двигаясь, продолжая держать лампу перед головой зверя. Свободной рукой, нащупав дверную ручку . Открыла дверь, и, продолжая держать лампу перед собой. Вошла в квартиру, закрыв на навесной крючок дверь.  Так, стоя, за закрытой дверью, буквально, через какое-то время, услышала, скрип половиц в  сенях. Очевидно, напуганный медведь, не меньше, нежели, хозяйка дома. Наконец-то, пришел в себя. Было слышно, как он вышел из сеней, минуя ступеньки, спрыгнул с крыльца на землю.
 Вот такие случаи происходили и продолжают происходить, в отдаленных, забытых богом, уголках Сибири. Кто-то скажет, и будет прав, какие деньги, какие заработки. Уже, только, ради этого, стоит оставить свои насиженные места, больших городов. Где на улицах пахнет бензином, смрадом от мусорных емкостей. Одно слово. Не теряйте зря время. Пока еще, есть необжитые, специально оставленные для Вас места в сибирской глухомани. И вперед туда. Где, стремительные, быстрые реки, берущие свое начало с гор, несут свои  прозрачные, студеные воды, лишенные всяких примесей. Услышать, в падающих в Подкаменную Тунгуску реках, как ревет шивера.  И, где еще можно, наклонившись, зачерпнув пригоршню воды, припав к ней губами, почувствовать ее прохладу, ни с чем, несравнимый, привкус севера. На спиннинг можно поймать тайменя, ленка. В тайге, за мизер времени, набрать полное ведро ягод, той же голубики, набить кедровых орехов. И, уж совсем, если повезет, можно столкнуться нос к носу, с хозяином тайги, медведем. При этом, если есть фотоаппарат, на память, сделать прекрасный снимок. И еще испытать, увидеть многого, многого другого. Чего не увидишь, и не испытаешь, в четырех стенах, сидя, в городской квартире. Так что, давайте…., пока еще не поздно!!!
Кто-то может вполне резонно заметить, сказать, опять же, может первым, покажешь пример нам ты. Сам поедешь туда.  В эти распрекрасные, описанные тобой, окутанные туманом и легендами места.
 Опоздали, так как этому, я отдал добрую часть своей жизни, порядка двадцати с лишним лет. И, поверьте, нисколько, об этом не жалею. И, как видите, остался жив. Более того, все эти перечисленные блага, жизни в Сибири, рекомендую, советую испытать, уважаемые читатели, Вам. Так что, не упускайте возможность,  решайтесь….!!!
Таким образом, как бы вразумив, разъяснив некоторой части россиян, где нужно отдыхать. Куда, нужно ехать, что бы полноценно отдохнуть, хотя бы, провести свой отпуск. Во всяком случае, будет лучше, и приятней, встретиться с медведем в сибирской тайге, и гарантированно, на девяносто девять и девять десятых процентов остаться живым. Нежели, отдыхая в Турции. При поездке на автобусе, улететь с обрыва, в пропасть. При этом, остаться живым, ноль процентов. Так что…., выбор за вами.
Моя собака, молодой кобель, Снайпер, практически, куда бы я ни шел. Будь то, в поселок, или, находясь на работе, всегда был со мной, повсюду меня сопровождал. Избушка, в которой я жил, если и закрывалась, то, на честное слово. Да и тащить у меня, что заслуживало бы внимание, желающего посетить ее, в мое отсутствие.  Ничего, такого, особого, не было. Разве что ружье, которое было у меня. Опять же, его, я прятал, хранил, в разобранном виде, завернутое в брезент под половицей, так называемой веранды. Так что, тот, кто, заведомо зная, что у меня есть ружье. И, если бы, попробовал каким-то образом завладеть им. Вряд ли, мог догадаться, что находится, рядом с ним, стоит на половице, под которой оно лежит. Правда, однажды, все же, кража у меня произошла. И, из всего, что у меня было. Воришка, взял, всего лишь, две упаковки бисера. Скажу больше, этого человека, покусившегося на бисер, кто он, я был почти уверен, знал. Так как он занимался пошивом оленьих унтаек.  Для этого то, ему и был нужен бисер. Который, по тем временам, был в дефиците.
Продолжая вслушиваться в собачий лай. Я все больше и больше убеждался. Что на того, на кого так рьяно, не зная удержу, лаяли поселковские собаки. Этим животным, зверем, был медведь. И, как бы там ни было, что бы окончательно убедиться в этом, любопытство, взяло верх. Сказав хозяевам жилища, что пойду, выйду на дорогу, ведущую вглубь тайги. Что бы окончательно убедиться, что тот, на кого лаяли собаки, медведь. Конечно, на всякий случай, я бы мог взять у Александра ружье. Подумав, решил, что в нем, в такую темень, даже, если что, нет необходимости. Дорога, на которую я хотел выйти. Была пробита, раскорчевана гусеничной техникой.  По краям которой, по обе ее стороны, были нагромождены кучи, вывороченных с корнем стволов деревьев. И на эти кучи, свозился жителями поселка, и не только ими, но и организациями, весь районный хлам. Стало местом не санкционированной свалки. И заканчивалась эта дорога, возле экспедиционных складов, в которых хранилась взрывчатка, И еще, кой какое экспедиционное имущество. И эти склады, с таким, взрывоопасным материалом, естественно, охранялись. Но об этом, о ее охране, тот, кто охранял эти склады, чуть позже.
 Вдоль этой дороги, рядом с поселком, под открытым небом, был расположен,  экспедиционный гараж, по периметру огороженный дощатым двухметровым забором. И за этим забором, на территории этого гаража, в ожидании зимы, когда промерзнут болота и реки, ждала своей участи, тяжелая гусеничная техника.
 Мой кобель, который, как я уже сказал, повсюду сопровождал меня. Вот и в этот раз, пришел со мной и оставался снаружи балка. Кроме него, там был и еще один, довольно крупный, белый, в черных подпалинах кобель. И он, прикормленный, избалованный подачками детей, частенько, околачивался около   балка. Вот и сейчас, один в ожидание, куска хлеба, другой, своего хозяина, то есть, меня. Толкались, рядом с  балком. Они, и тоже, услышав лай собак доносившийся из глубины тайги.  Не зная что, на кого лают собаки. И, конечно же, в знак солидарности с ними, тоже начали проявлять беспокойство, подняли лай.
 Стоило мне, выйти с балка, как я сразу, оказался в темноте, в этом плотном, сыром тумане. Постояв, какое-то время, пока глаза попривыкнут, адаптируются к темноте. Осторожно ступая, пошел в сторону дороги. Выйдя на дорогу, пройдя вдоль забора, решил остановиться, в случае чего, определиться, как поступить, что делать. Что ни говори, медведь, а ты без оружия.  Все это время, лай собак, доносившийся из тайги, ни на минуту, не умолкал. Более того, судя по лаю, тот, на кого они лаяли, шел в сторону дороги. К тому месту, где находился я.
 Было абсолютно тихо, казалось, все находилось в каком-то оцепенении, в ожидании чего такого. Нарушаемое, разве что, лаем собак, да отдаленным рокотом, шумом работающего дизеля. Что меня поразило, до этого, пришедшие со мной, мои собаки, как то разом, неожиданно, умолкли, перестали лаять. Сейчас, они стояли не далеко от меня. И, как мне показалось, чутко вслушивались в лай, своих соплеменников. Как бы хотели понять, что, какое такое живое существо, заставило их покинуть свои конуры, и броситься в эту таежную, ночную жуть.
 В том, что это был медведь, как я уже сказал, сомнений не было. И сейчас, пока еще, чувствуя себя в безопасности. Меня разбирало любопытство, в ожидании чего-то такого, чем все это закончится.
И тут, неожиданно, уснувшую было тайгу, нарушаемую разве что, собачьим лаем, да в отдалении шумом работы дизеля. Разрезал, разбудил, громкий, неприятный, душераздирающий собачий визг.  На какое-то время, наступила мертвая гробовая тишина, лай прекратился.  Все, словно замерло.
 Как тут, буквально, не прошло и минуты. На дорогу, из стенки тайги, одна за другой, выскочило порядка пяти собак. И они, сразу, без задержки, бросились бежать, по дороге, в сторону поселка. Секундами позже, вслед за этой сворой, на махах, вылетел, огромных размеров вислоухий кобель. Гроза деревенских собак, не было случая, что бы он,  не дал взбучку, не сцепился, с какой ни будь, мимо, пробегающей незнакомой ему собаке.
Но, что характерно, так это то, кобель не бросился бежать, как это сделали его сородичи, в сторону поселка. Он, подбежав ко мне, прижался к моим ногам, при этом, я почувствовал, как он дрожит, толи от ярости, толи от страха. Скорей всего от страха. Очевидно поняв, что это не поселок. И, что это, далеко не собака, которой можно дать взбучку, оставаясь безнаказанным. И теперь, мы все, я, мои собаки и этот продолжавший дрожать, жаться к моим ногам кобель. Застыли, затаились, в ожидании чего-то такого, что же будет дальше. Так, продолжая стоять. Как вдруг, я услышал, отчетливый, громкий хруст, треснувшего, лежащего на земле сучка. Такой звук, треск обычно издает, как если бы, что касается тайги, кто-то тяжелый наступил ногой, будь то человек, или другое таежное животное, на лежащий на земле сук. И он, не выдержав тяжести, переломился. 
Этого было достаточно, жавшийся к моим ногам кобель, что называется, ноги в охапку, бросился бежать, в сторону поселка. И только, мои собаки, остались на месте. Но, что меня поразило и удивило. Так это то, что они ни как не отреагировали, на происходящее в округ. На этот, так неожиданно раздавшийся, из глубины тайги, собачий визг. На то, с какой прытью, выскочившие на дорогу собаки, бросились бежать в сторону поселка. На выскочившего кобеля, жавшегося к моим ногам. И то, как он не выдержав, испугавшись, бросился бежать. Я, глядя на них, впечатление было такое, как будь-то, все, что происходило вокруг, их не интересовало. Не касалось.
И теперь уже я, видя, все то, что произошло, что, если я буду продолжать оставаться на месте. То, где гарантия, что мое безрассудство, может кончиться для меня плачевно. Что ни говори, медведь, не заяц, требующий к себе уважения. Можно конечно, подобно собакам, дать деру, побежать к себе, в сторону  балков.  Но любопытство, что будет дальше, как будут развиваться дальнейшие события, взяли верх. Я решил, что будет для меня лучше и безопасней, как залезть на забор, что и сделал. Благо, прожилины, к которым были прибиты доски, вопреки, всему, находились снаружи. Что ни говори, этот забор делали шабашники, с Украины. И им, было не до соблюдения, каких-то там, правил, норм, градостроительства.  Заступив на нижнюю прожилину ногой, ухватившись руками, за края забора, вскарабкался на забор. Усевшись, устроившись, удобнее. Если вообще, находясь, сидя на заборе, можно устроиться удобно. Держась руками за края забора, свесив ноги, стал ждать, что будет дальше.
 И это, такое мое решение, залезть на забор, отнюдь, не было спонтанным, вполне обдуманным, осознанным. Все дело в том, что у человека, тем более таежника. Посвятившему себя одиночеству, жизни в тайге, в ее непростых условиях.  Ему всегда, приходиться быть на чеку, в ожидании чего-то такого, непредвиденного. Его, как никого другого трудно, невозможно, застать врасплох. Он, его мозг, как бы заранее, изначально готов, ко всякого рода неожиданностям, непредвиденным обстоятельствам. И, в некоторых случаях включается, начинает работать в аварийном режиме. И находит выход, казалось бы, из непростого, провального положения. Относится ли это. В данном случае ко мне, к тому, как я поступил, решив забраться на забор. Скажу, и да, и нет. Во всяком случае, как считал, это, с моей стороны не было безрассудством.
Теперь, уже я, сидя на верху, забора. Чувствуя себя в безопасности. Хотя, зная медведя, его, норов, характер, силу и ловкость. При необходимости, ему ничего не стоило, взять, перемахнуть, через этот забор.
 Ждать пришлось  недолго. Я снова, услышал, нечто похожее на звук, только что треснувшего сучка. Только, гораздо тише и ближе, по ту сторону нагроможденной кучи свалки. Такой звук,  издает, как если бы, кто-то наступил, но, теперь уже не на сук, а на тарный деревянный ящик, отчего дощечка ящика сломалась. И этих тарных ящиков, за то время, сколько здесь находится экспедиция, накопилось, было, огромное количество. И ими, была завалена, вся свалка. Где только они не валялись. Что ни говори, север. И все, что завозится на север, прибывает в различных на то упаковках, таре: ящиках, бочках, мешках. И она, вся эта тара, отслужив, отработав свое, положенное предназначение, выбрасывалась на свалки, и не только, на них.
 Сидя на заборе, про себя решил, если что, если мне будет грозить опасность. То я, спущусь, спрыгну с забора внутрь территории гаража, где находится техника. И успею, закроюсь, спрячусь в одной из кабин, того же трактора, или другой рядом находившейся техники. Так думал я, в то время.
Мои две собаки остались стоять на дороге. Они по-прежнему, почему-то молчали. Уж теперь то, казалось бы, подумал я, было очевидным. Что там, по ту сторону нагроможденной горы, свалки. Находится что-то, кто-то такой, который должен заинтересовать, насторожить моих собак, обратить внимание. И действительно, словно спохватившись, первым залаял, подал голос, мой молодой кобель. Его, чуть отступив подальше, по дороге. Подхватил и пришлый. К тому времени, я уже достаточно освоился. И, хотя было довольно темно, но отдельные предметы, находившиеся недалеко от меня, пусть не так четко, различить мог. И первое, на что я обратил внимание, так это, на собак. Как я уже сказал, какое-то время они молчали. И тут, сразу, одновременно, с какой-то злостью, громко залаяли. На что я, обратил внимание. Так это на направление их лая, обращенного, вверх, на гребень свалки.
 Оторвав свой взгляд от собак, посмотрел наверх свалки. В смутных очертаниях, на фоне нагроможденной груде мусора, стенки тайги, на верху, как что-то, еще более темное, вылезло, показалось на гребне свалки. И этим темным, потому как повели себя мои собаки. Еще, более остервенело, с приступом залаяли, был медведь. И, еще на что я обратил внимание, так это на то. Одновременно, с вылезшим показавшимся на верху свалки медведем. Одновременно, там, где находилась будка охранника сторожившего гараж. Загорелся прожектор, свет которого был направлен, внутрь, на находившуюся, на консервации, на территории гаража технику. Расстояние между мной и медведем, учитывая ширину дороги, было не более пятнадцати метров. Высота забора, на котором сидел я. И высота свалки, на которой находился медведь, были, практически одинаковы, на одной, скажем так широте. И, хоть было довольно темно, и все же, после того, как неожиданно, был включен прожектор. Я был почти уверен, зверь мог видеть меня, гораздо отчетливей, нежели я его.
 Еще, на что я обратил внимание, зверь, никак не реагировал, на беснующихся, с остервенением лающих, в каких-то метрах от него, собак. Особенно усердствовал мой молодой кобель. В силу своей молодости, отсутствия опыта. Он не знал, не представлял себе, кто, какой зверь, перед ним находится. И, в случае чего, будь, что не так, какой опасности он себя может подвергнуть. И в моем сознании,  голове, все еще стоял, не выветрившийся, неожиданно возникший, раздавшийся визг собаки. И это, это визг, я связывал, с тем, как отреагировал медведь, на назойливость собак, одной из них. Тогда как старый, пришлый кобель, продолжая лаять, при этом, на всякий случай, стоял в отдалении. Разглядывая медведя, который все еще продолжал стоять. Мне показалось, что он, как бы топчется, перебирает передними лапами, переступая с одной на другую как бы,  Впечатление было такое, что его, что-то беспокоит. 
 И теперь уже я, глядя на него, и что он не собирается уходить, ничего не предпринимает. Настолько уверовал в свою безнаказанность, что стал, как пацан, сидя на скамейке, болтать ногами. Ударяя ими об забор. И, даже это, казалось бы, мое такое наглое поведение, не уважение к хозяину тайги, не возымело ни какого действия. Медведь по-прежнему, и теперь, я уже точно знал, судя по его направлению головы, устремленной в мою сторону, по тому шипящему отзвуку, как он втягивает ноздрями воздух. Все это говорило, что он видит меня. И, как мне показалось, разглядывает меня.
 И это, такое рассматривание меня, от этого, мне сделалось немножко не по себе. Я почувствовал себя, как-то неуютно. Решил, что  это, так долго продолжаться, не должно. Нужно что-то делать, предпринять. И это, кто-то должен сделать первым. Не знаю, что случилось, что двигало мной. Только я, что есть мочи, громко крикнул, обращаясь к своему молодому кобелю: Снайпер, взять. Этого было достаточно. Переведя свой взгляд, туда, где стоял медведь, его там не обнаружил. В тоже время, подумал, если бы зверь бросился бежать. То уж точно, при его-то весе, массе. Больше чем уверен, он бы наделал столько шума, не разбирая,  наступая, куда  попало, на весь этот сваленный хлам. Тогда где он, куда исчез. Спрашивал, задавал я себе вопрос. И тут, я обратил внимание на своего кобеля. Он, конечно же, слышал мою, поданную ему, команду. И, было видно, как еще яростнее, злее, даже делал попытки, пытаясь взобраться наверх. Но его что-то удерживало, возможно, страх перед неизвестностью. Значит, мелькнула у меня мысль, зверь никуда не уходил, не убежал. Тогда где он, куда исчез.
Как оказалось, все-то просто. Зверь действительно остался на месте. Разве что, услышав, мой так неожиданно раздавшийся громкий возглас, оторопел. И, не зная, что делать, что предпринять,  испугавшись, прилег.  А, выждав какое-то время, чувствуя, что ему ничего не грозит, снова поднялся. Что касается неустанно лающих на него собак. В них, он не видел для себя ни какой угрозы,  И не обращал на них, на их лай, никакого внимания. Теперь, уже я, продолжая сидеть на заборе, разве что, на всякий случай, перестал болтать ногами, стучать ими о забор. Медведь, еще какое-то время, постояв, поразмыслив, рассматривая меня.
И, очевидно, решив, что, пора брат, пора. На всякий случай, издал шипящий звук кхх, явно, направленный в мою сторону. Не торопясь, как можно осторожней, ступая,  спустился с горы, скрывшись в стенке тайги. Мой молодой кобель, бросившийся было, за ним вдогонку. Все же решил, будет для него лучше, оставить эту затею.
Я же, на всякий случай, выждав время, посидев еще какое-то время на заборе, слез. И, так как, время уже было позднее, мои гостеприимные соседи отдыхали. Прямиком, направился к себе, в избушку.
 На другой день, рано утром, чуть забрезжил рассвет. Я уже был на ногах.  Решил пойти, мне не терпелось  узнать, посмотреть. Что же, все-таки сталось, случилось с  той собакой, визг которой я услышал в тот, злополучный для меня вечер. В то, что она пострадала от лап медведя, сомнений не было. Другое дело, возможно, осталась живой, разве что изувеченной. И ей нужна  помощь. И действительно, стоило мне углубиться в тайгу, в том направлении, откуда, как я предполагал, был слышен, исходил, этот жутковатый, жалобный собачий визг.
Ее, издохшей, уже успевшей околеть, ее труп, нашел мой кобель. Когда же, я подошел ближе, первое, на что обратил внимание, так это, на ее голову. Шерсть на ее затылочной части была измазана,  запекшейся, засохшей  кровью.  И еще, на что я обратил внимание, так это на то. Убитая собака, даже, уже, будучи мертвой, лежащей на боку, на земле. Не трудно было узнать в ней,  это была чистокровная лайка. Увлекшись, в своем рвении, неосмотрительно, поставила себя, свою голову, под удар медвежьей лапы. А, судя по короткому, пронзительному визгу. Смерть, после того, после удара медвежьей лапы, наступила мгновенно. Убедившись, что в моей помощи, уже никто не нуждается. И теперь, единственно, о чем я подумал, разглядывая лежащий на земле труп собаки. Так это о том, что рабочих собак-лаек, пусть это прозвучит жестоко, кощунственно, по отношению к ним. И все же, в межсезонье, держать их на привязи. Что бы избежать, случая, который, только что произошел, с данной собакой. И, в знак уважения, отдать ей последнюю дань. Сходил к себе в избушку, принес  лопату. Закопал труп собаки.
И тут вспомнил, решил сходить, подняться на вершину свалки, где, еще вчера находился, стоял медведь. Узнать причину, почему зверь, на протяжении всего времени. Пока я сидел на заборе, а он стоял на гребне свалки. При этом, почему-то, вел себя беспокойно, топтался на одном месте, переставляя свои лапы.  Стоило мне, подняться наверх свалки. Определиться, с местом, где находился медведь. Мне сразу стало все ясно и понятно, почему так беспокойно вел себя зверь. Все дело в том, уж так получилось, в том месте, где он стоял. Были вывалены металлические стружки, судя по всему, от токарного станка. Они то и мешали, беспокоили, подошвы медвежьих лап.
 Но и это, еще не все. Не закончились, скажем, так, мои злоключения с «Мишей». Уж так получилось, в этот же  день, ближе к концу рабочего дня. Мне пришлось сходить на экспедиционную пилораму, наточить топор на наждаке. Обслуга пилорамы, в количестве трех человек и зашедшего к ним сторожа, как раз того, который в ту ночь был на дежурстве, охранял гараж. На заборе, которого я сидел, где все это и произошло, встреча меня с медведем. Первое, на что я обратил внимание. Так это на то, на импровизированном столе, на расстеленной газете, лежали, сваренные, готовые к употреблению, большие куски мяса. Чуть в сторонке от них стояла распечатанная бутылка вина, рядом стакан. Это говорило о том, что близился конец рабочего дня. И обслуга пилорамы, и зашедший к ним сторож, для начала, по окончанию рабочего дня, решили отметить, размяться легкой красненькой. А там, дальше, как пойдет.
Увидев меня, пригласили присоединиться к ним, к их компании.  Как сказал один из них, отметить. Что уж они хотели отметить, какую дату. Я уточнять, спрашивать не стал. От предложения выпить, поблагодарив, вежливо отказался. Да и не за этим  я к ним пришел. Да и потом, делить бутылку вина на пятерых. Это, как-то, уж совсем. Вот только, разве что, поинтересовался, спросил, откуда у них, взялось, такое количество мяса. На что один, из этой компании. Растягивая слова, весело сказал: откуда, откуда, из лесу, вестимо. И это, сказанное из лесу, меня заинтересовало. Дальше, больше, разговорились. Как оказалось, мясо было медвежьим. И этот медведь, был убит, охранником, охранявшим экспедиционные склады.
А, дело было так. Рано утром, его, разбудил (спал) злобный собачий лай своей собаки. Выйдя из будки. И то, что он увидел, это его поразило и удивило. Буквально, метрах в тридцати, он увидел, и ни кого, ни будь, а медведя. Медведь, совершенно не обращая ни какого внимания. На лающую, на него собаку. Продолжал спокойно, рыться, разгребать лапами, кучу мусора. Охранник, молдаванин, Андрей, увидев медведя. Долго не раздумывая, зашел в будку, взял карабин. Выйдя, тщательно прицелился по лопатке зверя, выстрелил. Зверь был убит сразу, одним выстрелом, на повал.
Когда же, тот, кто разделывал медведя, снимал с него шкуру. Первое, на что обратил внимание, так это, на его челюсть. Нижняя часть, которой, была сильно повреждена. Сказать больше была раздроблена. И держалась на одной шкуре. И это, как ничто другое, почему так неосторожно, сказать нагло вел себя медведь. Не боялся собак, жался ближе к человеческому жилью. К его, испокон веку, извечному по жизни, врагу. Все дело в том, первое, на что было обращено внимание тех, кто разделывал, снимал шкуру с медведя. Так это то, что нижняя челюсть зверя, ее часть. В буквальном смысле, держалась, разве что на шкуре. И, конечно, даже, убив какое ни будь крупное, обитавшее в тайге животное. Ввиду его такого физического состояния,  раны нижней челюсти, естественно, поедать мясо, он не мог. Тем более, разгрызать кости. И теперь, что бы выжить, был вынужден, искать, питаться, исключительно растительной пищей. Посещать свалки, питаться отбросами человеческой деятельности. И, как результат, закончил свою жизнь, нашел свою смерть. Находясь в таком трудном для него положении. От своего извечного врага, человека.
Конечно, можно было предположить, что такое увечье, зверь мог получить, от своего сородича. Во время свадеб. Но, это такое предположение, сразу развеялось, не нашло своего подтверждения. Дело в том, что при съемке шкуры, кроме раздробленной поврежденной челюсти, в боку, находилась, закатанная, чуть деформированная пуля, тридцать второго калибра. Очевидно, тот, кто стрелял в медведя. Скорей всего, выстрел был произведен, в угон, по уходящему, убегающему зверю, с большого расстояния. Похоже, человек охотник, первый выстрел, произвел, скорей всего, по показавшейся,  высунувшейся из берлоги голове зверя. Можно предположить, поскольку, такие ружья, такого малого калибра, с вертикально спаренными стволами 32-28 калибра. Как правило, у таких ружей верхний ствол, нарезной, калибра 5,6 мм. И тот, кто стрелял в медведя, не исключено, второпях, не перевел, не обратил внимания, что боек, поставлен, на выстрел верхнего ствола, калибра 5,6 мм. И, как результат, мало того, что промазал по голове. Произвел выстрел, ранив, зацепив нижнюю челюсть зверю. Второй выстрел, как, уже, было, сказано, произвел, по убегающему зверю.
По тому, тот, кто в результате выстрелов нанес зверю такие, не смертельные раны. Скорей всего,  был не профессиональный охотник. Профи, как поступил, сделал этот человек-охотник. Так бы, ни когда не сделал. Ну, во-первых, он бы никогда не пошел вскрывать берлогу, добывать медведя, с ружьем, такого малого калибра. И, даже, если бы такое случилось, вряд ли, сидящие здесь люди, работники пилорамы, пробавлялись бы его, тощим, лишенным жира мясом. Это бы, произошло гораздо раньше, другими людьми, в другом месте, другой обстановке, за бутылкой водки.
Но, что меня поразило, когда я рассказал, о вчерашней встрече с этим медведем. Как все это  БЫЛО. И, на что я рассчитывал, надеялся, в случае, если медведь бросится на меня. Спастись, укрыться, забравшись в кабину, находившейся на отстое там техники. На что охранник, который дежурил в ту ночь. Выслушав меня, сказал: Что мне повезло, что зверь, не бросился на меня. И, что, если бы, такое случилось, спрятаться, укрыться в кабине, находящейся в гараже техники. Как я задумал, не получилось. Все дело в том, что находящееся в гараже, под открытым небом, вся, гусеничная техника, стоявшая на консервации. Ее кабины, что бы, их не разграбили, были закрыты, на скрутку проволокой, так что….
Я, услышав такое от сторожа, и то, что могло бы произойти со мной. Если бы зверь, действительно, кинулся на меня. Благо, этого не лучилось. Я спросил сторожа, почему он так поздно, включил прожектор. На что, на мой вопрос, сказал: что это не он включил прожектор. А пришедший к нему товарищ. И он, этот товарищ заглянул к нему, в такое позднее время, не просто так, а, что бы отметить его, день рождения. Ну и конечно, принес с собой спиртное….
На этом и все же грустном повествовании, можно было бы, и закончить, свой рассказ. Но он, как мне кажется, будет не полным. Если не рассказать, не упомянуть, о дальнейшей судьбе, задействованных в нем лиц и не только их.       
PS
Саша, Александр, хозяин этого большого, дружного семейства. Уж так получилось. Неожиданно, хотя, неожиданно, вряд ли, это определение, к нему подходит. Так вот его, свалила, забрала, у него жизнь, болезнь, в народе, получившая название, «онко». Страшное, трудно, излечимое, по тем временам,   да и сегодняшним тоже, онкологическое заболевание, рак.
Что же касается, моего молодого кобеля, Снайпера. С ним, я еще несколько лет, успешно, промышлял, правда, в другом регионе. После того, когда, пришло время, определяться, заканчивать промысел, охоту. Так сказать, начать вести оседлый образ жизни. Брать с собой, в так называемую цивилизацию, держать его на цепи. Посчитал для него несправедливо и кощунственно. И, что бы, не лишать его того.  Для чего, кого, его создала природа . Посчитал, будет правильным и разумным. Отдал его, своему лучшему другу, промысловику, охотнику, Петру Белоусову. Вскоре, после того, что с ним случилось, кто знает, возможно, было бы лучше для него, сидеть на цепи, во дворе дома.
 Все дело в том, что завистливые, злые люди, его, как конкурента, в лице Петра, отравили. И все это случилось, произошло, буквально, на глазах у меня. В канун моего отъезда. И я, что бы оставить память о себе. Подарил Петру, шкуру, добытого мной медведя. Вскоре, Петр, как и я, через какое-то время, тоже, перебрался жить в город. Но, охоту не бросал, как только подходила осень. Он оставлял городскую жизнь, приезжал в деревню, отправлялся в тайгу, на промысел. И вот однажды, узнаю, получаю письмо от его жены. В нем, она сообщает, при очередном приезде, Петра, в деревню, он умирает. И, прощаясь, заканчивая, это грустное повествование, о тех, с кем пришлось на протяжении своей жизни, коротать длинные, сибирские ночи, ворочаясь у таежных костров. Пить чай, в экспедиционных балках, за  нескончаемыми разговорами о жизни. Замерзать и отогреваться, в промерзших, таежных избушках. И, как это, опять же, будет ни грустно сказано, в назидание, скажу. Возможно, для кого то, это покажется банальным, и все же. Время, ни кого не любит. Ни кого не жалеет. Оно беспристрастно, одинаково относится ко всем. И, как результат, уносит всех…. 
                1991 год.