Теннис. Женский. И никаких Прохоровых

       
     Я знал, я знал, я знал, я знал, я знал, что именно этого мне не хватало для целесообразного окончания дня напряженного триумфа воли, силы духа и торжества умалишенных ! Возможно, будет до хера восклицаний или еще каких явных признаков восторга, так как попер хрустально - чистый поточище, у меня руки даже дрожат, вбивая буквы в клавиатуру, ладно, видно будет.
     Короче, день начался пиз...ц как. Я встал и понял : это - пиз...ц. Три года Крыму нашему. Тут как с поговоркой, кою мы употребляли в нашем совковом детстве, мистической и ни х...я нетолерантной, как разум Витухновской, вновь бросившей меня в объятия Розенберга, кривым рылом висельника высказавшего все, что он думает о говножуях, выточенных из чурок Паука Троицкого, не хватало все того же " цунар - зога " и можно было бы смело сваливать к Ходорковскому. Но что это ? Лизка Готфрик. Вот он трижды цунар и пятикратный зог. Надо держать слово, данное себе перед лицом опасности впасть в тотальный дискурс о : королях, капусте, ужах, ежах и енотах, товарищи. А ведь еще где - то, я не знаю точно, где, но, по - любому ведь, живут люди грузины. Это, если задуматься, пиз...ц полнейший, как кино " В моей смерти прошу винить Клаву К. ", как пиво " Рижское ", как порно Дорселя с кривыми членами и презервативами, как мексиканский язык, как яблочный пирог, как комары, забившиеся в пустую бутылку из - под " Алабашлы " и лежащие там сереньким слоем на самом дне. Чота я кудой - то не тудысь. Поговорка, да ! " Сало три года срало ". Это с малолеток пошло, ну, там где до восемнадцати лет отдыхают соратники Надьки, глупой сучки, я столько времени ей ничего не подгонял, а она, овца, опять о лагерях, сроках и несправедливом устройстве помойной Рашки. Гнида. Нет бы фотку замастырить с сиськами, она прописные истины все жует и жует. Хрена их жевать, сибирская манда ? Ты Троцкого перечитай, Розенберга, Гитлера, и, если не сойдешь с ума, то поймешь, что атомная бомба - не панацея. Тут нужен поголовный вывод в открытый космос всего народонаселения и замена шила не мылом ни х...я, а самым натуральным Мао Цзе Дуном из Дунхолма, неприступной твердыни с холмов Нортумбрии, области данеленда и волосатых мужчин в кольчугах, потрясающих топорами и это - когда эшелоны.
     - Фррррр, - послышалось за дверью.
     - Иди воруй, - крикнул я в сторону двери, подозревая, что это Овечкин. Припер, гад, притащил на себе три тонны мудизма, Епифанцева и евреек, сплошняком озабоченных задачами и озадаченных заботами. Им бы самоубиться всей нацией, честно, нельзя же так, граждане, надо ширше.
     Аааааа, чуть не забыл. Я ж начал с того, что мне не хватало. Так вот. Увидев брюки - дудочки Стинга, бородой грозящего Милен Фарме, я упал с кровати и дико хохоча покатился к кошке, спрыгнувшей от шума, произведенного Овечкиным, на пол. Она смотрела на меня, широко открыв глаза и улыбаясь невыразимой улыбочкой окончательного понимания тщеты и  международного еврейства, завербовавшего даже такого кремня, как Надька.
     - Ты чего, дурак ?
     Она потрогала меня подушечками правой лапки, втянув когти и нахмурив усы, сразу напомнив мне батьку Лукашенко. Он, наверное, вот именно так выглядит, когда прячется на заднем сиденье своего " Мерседеса ", припаркованного у детского сада для олигофренов, выглядывает из - за шторки и яростно дрочит на тоненькие ножонки пробегающих мальчиков из младшей группы, вспоминает доктора Мулдашева, как он шевелил пахом, рычит в усы, заметив клетчатые юбочки и ранцы, забитые всякой чепухой : карандашами, немцами, патриотизмом и несогласием, короче, всей той хренью, от которой я реально спрыгиваю с ума, начинаю искать рыбок - сомиков у себя в штанах у думать о революции и баррикадах.
     - Дудочки, - смеясь ответил я. - Шкеры такие. И борода.
     - Антисемитствуешь и кощунствуешь, - догадалась кошка. Мельком просмотрела написанное и спросила. - Чо там с поговорками малолеток ?
     - А, это, - я закурил и улегся рядом с ее теплым боком, осторожно выдувая дым в сторону. - Те, кто отдыхал на малолетке, откидываются без головы вообще. Красный цвет - полное западло, поговорки и пословицы. Щас, - вспоминал я, снова начав хихикать. - Колбаса на х...й похожа, сыр пиз...ой пропах, по картошке мент ходил, сало три года срало. Поэтому по их понятиям колбасу, сыр, сало есть нельзя. Это им старшие так втюхивают.
    Я снова заржал, бросив сигарету в пепельницу.
    - Прикинь ?! Старший сказал. Интересно, - посерьезнел я, усаживаясь по  - турецки рядом с мурлыкающей кошкой, - они хоть раз догадывались, куда именно уходили эти продукты из дачек, отвергнутые по понятиям ? Или тут как с Крымом ? Наш. Хотя, сама мадам Витухновская еще сто лет назад предрекала секреты Полишинелей, унюхав тонкий аромат пролетевшей на высоте десяти тысяч километров Коко Шанель. В общем, дело так было.
    - Скитаясь по прибайкальской тайге в поисках бурундуков мадам Гершензон питалась строго дубовыми листьями, бриллиантовыми мечами и рыцарскими лентами ... 
    - Это как это ? - Возмутилась кошка, уловив недостоверность инсинуаций. - Антисемитизьм ?
    - Не, - оказался я от чести не по отцу. - Семиты - народность. Как я могу испытывать неприязнь к глупым животным ? Вот ты, например, кошка, - она кивнула, - испытываешь чувства к мышам ?
    Кошка задумалась ненадолго и засмеялась. Запрыгнула мне на живот и, потоптавшись, улеглась живым комочком родной и близкой подруги и просто сестры с ушами.
    - Дальше можешь не рассказывать, - промурлыкала она, тихо дыша мне в пупок, сакральное прибежище ума, если верить восточным эзотерикам. - Ты лучше им еще сотню Розенбергов подгони, а рассказывать не надо. Лучше один раз увидеть, чем услышать комариный звон и писк сдувающегося шарика Винни. Кстати, где он ?
     - Тссссс, - зашептал я, озираясь. - Спит.
     - Чё за на х...й ? - Раздался голос проснувшегося медведя, завозившегося на кровати. - Опять говножуев без меня накернули ? Ну вы и гады.
     Мы притворились спящими и слушали, как медведь, недовольно бурча, ходит, курит, ругается, плюется и злится. А потом он стал смотреть порно. Но это - личное. Поэтому сказочка заканчивается на этом оптимистическом моменте моей чрезвычайно насыщенной  жизни, вновь возродившейся усилиями разума и красоты двух столь не похожих блондинок, возгласивших Эру светлых голов и навсегда.