Я слушаю этих двоих, уже расставшихся, несчастных, отстраненно описывающих свой оборвавшийся роман. Стараюсь, чтобы они не сталкивались, поскольку дружу с каждым из них одинаково крепко и искренно. Они вспоминают детали, обращая свою тоску в слова через меня. Я их медиатор, но у меня ничего не выходит - чем больше я их слушаю, тем очевиднее, что их отношения происходили в параллельных мирах и никогда не пересекались. Они не врут ни в одном слове. Но это две разных истории, в которых не совпадает ни одно событие и впечатление. И мне становится совершенно ясно, что физики-теоретики не дураки – они просто не договаривают, чтобы мы не сошли с ума.
…Я увидел ее и понял, что пропал. Светлое платье, тяжелая волна рыжих волос, непрерывно текущая по плечам. Прозрачная кожа. Она узнала меня, помахала и направилась к моему столику. Я привстал и сжал протянутую лодочкой ладонь. Сухая и теплая. Мне до смерти захотелось ощутить эту маленькую ладонь на своем затылке. Она смотрела прямо на меня лукавыми чайными глазами. Я заказал два кофе, мы болтали, и уже в тот момент я знал, что она будет моей – вся, без остатка, надолго, навсегда.
… Я надела строгое темное платье и забрала волосы в конский хвост. Он узнал меня и вскинул руку, обозначая свое присутствие. Не стала протягивать ему руку, потому что ладони были влажные от волнения. Я старалась не смотреть на него. Мы выпили по чашке чая, я чувствовала, что он, не отрываясь, смотрит на меня, он почти ничего не говорил - и это был самый эротический момент в моей жизни.
…Поначалу я даже оторопел от ее ярости в сексе. Она хотела вползти ко мне под кожу, высосать до капли, вобрать в себя, поглотить и…раствориться одновременно. Это било из нее фонтаном, так что я каждый раз с трудом выплывал из густой сладкой истомы наших коротких свиданий.
…Я будто была девственницей до тех пор, пока не встретила его. Он учил чувствовать, надрезал тонкую пленку неловкости и стыда - и мое естество выпускало сочащиеся янтарные плоды, текло по губам липким соком. В первое время я суеверно боялась своих желаний и образов, которые вызывало его тело; отгоняла эти образы мыслями о его жене и моем муже, как демонов молитвами.
…Я не мог заснуть, ворочался и все думал, какие подобрать слова, как объяснить ей, что я никогда не оставлю семью, я просто не могу. Но и без нее я не мыслю своей жизни, она стала единственным смыслом, мне трудно дышать, когда ее нет рядом. А когда окончательно запутался в собственном монологе, просто позвонил и попросил о встрече в сквере в двух кварталах от ее дома. Она пришла. Пока я говорил, она несколько раз пыталась прикурить сигарету, у нее не получалось, руки ходили ходуном, было нестерпимо жалко ее, хотелось прижать к себе, и сидеть на этой чертовой скамейке всю оставшуюся жизнь. Она дослушала меня, не перебивая, потом встала и пошла по аллее. Я остался на скамейке с ее зажигалкой в руках.
…Я отправила ему сообщение, попросила встретиться, как обычно, в квартире моей подруги, которая знала о романе и благосклонно разрешала пользоваться своим жильем. Он вошел почти следом за мной. Сразу направился в кухню и молча закурил. Я очень коротко объяснила, почему никогда не смогу уйти от мужа, а также почему не в состоянии расстаться с ним. Сигарета еще тлела в пепельнице, когда за ним закрылась дверь. Я легла на диван и не шевелилась до темноты.